Солнце восходит на западе

Во многом дорога в родовое гнездо Ланнистеров напоминала Джейме их с Бриенной путь в Королевскую Гавань, с тем приятным отличием, что им не приходилось беспрестанно оглядываться, опасаясь преследования, и, безусловно, что его не тащили волоком на верёвке. Сам Джейме не испытывал того радостного предвкушения, с которым ждал тогда возвращения в столицу и встречи с сестрой, но и для Бриенны этот путь был не намного радостнее. Как и прежде, она по большей части была молчаливой и мрачной и то и дело пускала коня во весь опор, словно выражая бешеной скачкой своё крайнее возмущение, так что Цареубийца забеспокоился бы, если бы не знал, что Тартская Дева была человеком чести, каких поискать. Несмотря на свою явную неприязнь к нему, которую только больше усилило их вынужденное совместное путешествие, она всё же старалась держаться поближе к Джейме, когда у неё не было возможности остаться наедине с собой. В первые дни поездки мужчина удивлялся этому, полагая, что теперь, когда у Бриенны есть возможность держаться от него подальше, когда она не связана с ним священной клятвой, она так и поступит, но потом он понял, что с ним девушке было комфортнее, чем среди гвардейцев Ланнистеров или слуг; к нему за долгие недели их предыдущего путешествия Бриенна успела привыкнуть, общество же других людей, которые были внешне учтивы с благородной заложницей Ланнистеров, но не упускали возможности всласть посмеяться над ней за её спиной, смущало и нервировало девушку. Однако же почти непрерывное молчание в течении первых дней пути – капитан гвардии относился к Джейме с должной почтительностью, был предан дому Ланнистеров до мозга костей, но не проявлял излишнего дружелюбия и говорил с Джейме только по делу, а все прочие были простыми солдатами, с которыми не пристало водить дружбу Хранителю Запада – угнетало мужчину, которого, ко всему прочему, снедали невесёлые мысли. Он ни разу не пожалел о своём решении, он снова сделал бы то же ради брата, но всё же его не покидало чувство, что его попросту выбросило из жизни столицы, короля, Серсеи и их отца, а его новый титул и владения – не больше, чем золочёная тюрьма, плен лишь чуть более почётный, чем неволя Тартской Девы. И вечером третьего дня пути он, истосковавшийся по человеческому обществу, подсел к Бриенне у костра. Осень смело вступала в свои права, ночи становились холоднее, а по утрам ещё зелёная похрустывала, схваченная тонким ледком, под копытами лошадей. Девушка сидела на большом валуне, протянув озябшие широкие ладони к теплу огня. Несмотря на то, что на Бриенне не было цепей, верёвок и кандалов, выглядела она понурой и скованной. Почувствовав движение рядом, девушка бросила на Джейме безучастный взгляд и снова отвернулась. Теперь Ланнистеру и не верилось, что эта женщина ответила ему такой яростной отповедью на новость о своём почётном пленении. - Холодает, - как можно дружелюбнее заметил он, отчего-то чувствуя себя полным дураком. - Да, милорд, - сухо отозвалась Бриенна Тартская. Джейме пожевал губами. Поднявшийся ветер завывал в кронах деревьев, срывая листья, гнал по небу тёмные грозящие пролиться холодным осенним дождём тучи, прибивал рыжее пламя костра к земле. В преддверии непогоды отсутствующая рука Цареубийцы начала болеть так, словно ещё была на месте. Мужчина поморщился. Он был уверен, что Бриенна заметила это, но она и виду не подала. Пауза затягивалась, и Ланнистер предпринял ещё одну попытку наладить беседу; раз уж им придётся жить в одном замке, волей-неволей им нужно найти общий язык. Он заговорил о том, что не давало ему покоя с того самого мгновения, как Бриенна оказалась в седле. - Я удивлён, но и признателен тебе за то, что ты не попыталась бежать. Признаться, я почти был готов к этому. Мало кто смог бы отказаться от такого соблазна, заполучив собственную лошадь. Бриенна подняла голову и прямо посмотрела на него. Оранжевый свет костра отразился в её голубых глазах, придавая им причудливый и неестественный оттенок, и от того казалось, что во взгляде воительницы вспыхнул настоящий огонь. Запоздало Цареубийца понял, что ступил на скользкую почву: Тартская Дева была обижена на него, по глупости считая его виновником своего пленения, и все эти дни лелеяла обиду в своём сердце. А подозрения Джейме ещё сильнее зацепили девушку. - Я предполагала, милорд, что вы невысокого мнения обо мне, - нарочито спокойно проговорила она, - но всё же не думала, что вы сочтёте меня столь бесчестной, думая, что я нарушу данное мной слово, пренебрегу собственным выбором, и столь глупой, что я попробую сбежать от вас в чужом враждебном краю, безоружная и слабая. Пока вы, милорд, были моим пленником, я могла надеяться на то, что встретивший нас недруг окажется вашим другом или вассалом, убоится громкого имени Ланнистеров или захочет получить награду от вашего отца или сестры, но теперь, когда я одна, мне не добраться до дома живой. Цареубийца начинал закипать: тон её был подчёркнуто холодным, оскорбительным, и то, что он затевал как лёгкую приятельскую беседу, принимало совершенно неожиданный оборот. - Я помню, что вы, миледи, - он перенял её высокопарную манеру, - весьма свободолюбивы и сильны, когда сочтёте, что вам грозит опасность. И я рад, что… Она не дала ему договорить. - А мне грозит опасность? – даже в сгущающихся сумерках он заметил, что Тартская Дева покраснела то ли от гнева, то ли смущённая собственной прямотой и дерзостью. На самом деле Джейме не узнавал в ней бессловесную, робкую, неловкую девушку, которую знал прежде. – Вот вы и проговорились, милорд. Я знала, что не должна была верить вашим словам о почётном плене, вашим обещаниям с самого начала. Что ж, поделом мне. Будь у меня самый маленький кинжал, я бы, быть может, оправдала ваши ожидания, но идти с голыми руками против целого отряда солдат… Что толку? Чтобы меня связали по рукам и ногам и отволокли в Кастерли Рок привязанной к мулу? Я не такая дура, - отрезала она. Она очень точно описала их бесславный путь в Харренхолл, и смутные картинки того пути, врезавшиеся болью в память Джейме, снова ожили перед ним. Он был взбешён от того, что эти воспоминания оказались слишком яркими и всё ещё больно ранили его гордость, и тем, что Бриенна так просто отвергла его попытки установить с ней добрые отношения, и тем, наконец, что он, сын Десницы, наследник богатейшего рода Семи Королевств, заискивает перед упрямой некрасивой девицей, которую сам же зачем-то спас от острых языков и насмешек Серсеи, её фрейлин и придворных! Ему следовало оставить её в Красном Замке и забыть о Бриенне Красотке и всем, что с ней связано – а ему на ум не приходило ни одного приятного момента с самого их знакомства – как о страшном сне! Он полагал, что она поняла, каков он на самом деле, но он ошибся: как и множество других дураков, Бриенна не желала видеть в нём ничего, кроме старого убийства Таргариена, и все его действия рассматривать сквозь призму преступления, которое он сам считал своим лучшим поступком. - Во имя Неведомого, женщина, разве ты вправду думаешь, что я счёл за счастье умыкнуть тебя и увезти в свой замок, как это делают герои песен?! – не выдержав напряжения, взорвался Джейме. Вся показная учтивость была забыта. – Я лишь избавил тебя от неприятной необходимости носить платья, которые ты так не любишь, выказывать почтение моей сестре и ежедневно общаться с нею и тем цветником придворных дам, что окружают короля – а мы оба знаем, что к придворной жизни ты не способна! И если я не рассчитывал на благодарность, то таких слов, - в бешенстве он ткнул пальцем в грудь Бриенны, - точно не заслужил! Ты ставишь меня в один ряд с Варго Хоутом?! Премного благодарен! Бриенна отпрянула от него, она даже стелющийся по земле плащ подобрала. Лицо её вытянулось, теперь на нём отчётливо проступили испуг и обида, а прежняя ледяная вежливая маска треснула и рассыпалась в прах. Она торопливо встала и, оступившись, едва не шагнула в костёр. - Прошу меня извинить, - пробормотала она, - я устала и хочу отдохнуть. Джейме едва успел моргнуть, как девушка уже скрылась в своём шатре. Со вздохом он дал знак одному из солдат занять свой пост неподалёку от палатки Тартской Девы. Бриенна поплотнее задёрнула полог шатра. Как почётной гостье Джейме Ланнистера, ей предоставили отдельную палатку, но девушка отлично знала, что всё равно находится под неусыпным надзором ланнистерских гвардейцев. Угли в жаровне давали мало тепла, и Тартская Дева плотнее запахнула плащ, на какой-то миг пожалев, что ушла от живого пламени костра. Но говорить с Цареубийцей или даже просто находиться с ним рядом ей было невыносимо, так что она предпочла одиночество и то подобие свободы, которое имела в этих полотняных стенах, теплу огня. Что бы сказал Джейме, знай он, как недалёк он был от истины, когда удивился, что она не попыталась бежать? Мысль о побеге неотступно преследовала Бриенну с того момента, когда она выехала из Королевской Гавани, но в то же время девушка понимала, что это было бы чистым безумием. Конь, которого ей дали, был поистине великолепным – Ланнистеры не могли позволить, чтобы их почётная пленница ехала на какой-то кляче – и Бриенна была сильна и вынослива, но в остальном… До Тарта, пожалуй, единственного места в Семи Королевствах, где кому-то она была так важна, чтобы рассчитывать на защиту, было слишком далеко. А каждая лига пути через страну, где боялись короля, а больше того – его деда-Десницу, была сопряжена с невероятной опасностью даже для вооружённого беглеца. Что же говорить о ней, у которой из оружия имелись лишь собственные кулаки, а вместо щита – неприглядная внешность, и ни медяка в кармане? Она была бы полной идиоткой, если бы решилась на побег, поэтому, как ни противен был ей ланнистерский плен, приходилось, сцепив зубы, до времени смириться со сложившимся положением. Несмотря на то, что она невзлюбила Королевскую Гавань и Красный Замок с первого взгляда, непонятная тоска охватывала её тем больше, чем дальше они отдалялись от столицы. Быть может, всё дело было в том, что, будучи в Королевской Гавани, она ещё могла надеяться на то, что судьба будет к ней благосклонна, а теперь она явственно понимала, что её не ждёт ничего хорошего. Бриенна знала, что требовалось от неё: едва они расположатся в Кастерли Рок и смоют с себя дорожную пыль, она должна будет послать отцу письмо, в котором напишет о том, чего от него ждут Ланнистеры и она сама. Выбора у неё не было, ведь до их отъезда из Королевской Гавани Тайвин Ланнистер уже отправил Вечерней Звезде ворона с посланием, в котором в самых учтивых выражениях обрисовал, что ждёт единственную наследницу Селвина Тарта, если он вздумает в затянувшейся войне выступить не на той стороне. А затем ей останется лишь ждать и гадать, как скоро её отец умрёт, или ему осточертеет подчиняться Ланнистерам даже под таким давлением, или лорд Тайвин перестанет нуждаться в союзе со столь мелким лордом. Любая случайность может изменить судьбу Бриенны, низвергнуть её из комнат почётной гостьи в подземелье, кандалами сковать по рукам и ногам или даже послать на плаху. Тартская Дева всегда была терпеливой, она покорялась судьбе и была покорной дочерью своему отцу во всём, что не касалось её замужества, и старалась сдерживать клятвы, которые давала, но больше всего Бриенна Тарт терпеть не могла неизвестность. А теперь это было единственное, в чём Бриенна была уверена. Девушка отказалась от ужина, когда к ней в палатку явился один из грумов с тарелкой сочной дымящейся оленины. Аромат, просачивающийся мимо хлипких стенок её временного жилища, был поистине чарующим, но Бриенна знала, что сейчас не способна проглотить ни кусочка. Меж тем их небольшой лагерь жил своей привычной походной жизнью: Тартская Дева слышала смех и беззлобную перебранку солдат, стук ложек по котелкам и медных фляжек, и ровный бесстрастный голос Цареубийцы, отдающий последние указания перед тем, как все улягутся спать. Бриенна в знак протеста резко мотнула головой, прядь волос упала на лицо, щекоча глаза. Девушка с раздражением убрала её. Это была самая несмешная шутка Богов из всех, что приключались с ней: они так жаждали избавиться друг от друга с самого Риверрана и оба испытали облегчение, переступив ворота Красного Замка, но, как оказалось, зря. Нужно было отдать Ланнистеру должное: он попытался наладить с ней отношения, зная, что в ближайшее время им придётся жить бок о бок и встречаться ежедневно. А Бриенна ничего не могла с собой поделать; обида, на которую она, вероятно, даже не имела права, сжигала её душу. Кто сказал ей, что Джейме теперь станет её другом и защитником, даже если он пару раз вступился за неё перед квохорцем и однажды – перед королевскими гвардейцами и своим отцом? Как и полагалось послушному сыну, прежде всего он радел о благополучии собственного рода, и, вероятно, не думал ни о чём другом, когда решалась судьба Бриенны. Да и с чего бы ему думать?.. И без того, зная, что ей невыносима жизнь при королевском дворе, он предложил ей ехать в Кастерли Рок… Для человека, который не был её другом, и это уже был достойный похвалы жест. Но, несмотря ни на что, перед мысленным взором Тартской Девы даже сейчас, спустя много недель, стоял Джейме из купален Харренхолла, измученный лишениями, болью и долгим пленом, уставший, постаревший, завшивевший, но такой… искренний. Вероятно, именно тогда Бриенна разглядела в нём те качества, которых у Ланнистера на самом деле не было, а теперь, осознав это, она горько разочаровалась. А он был тем, кем был: убийцей своего повелителя, человеком, для которого благо и судьба семьи были дороже и важнее любых клятв. Он ведь снова преступил свой обет, когда снял белый плащ королевского гвардейца ради спасения жизни брата. В этом было своеобразное жертвоприношение, ведь, Бриенна подозревала, разлука с сестрой-королевой и королём далась Джейме тяжело. Но не клятвопреступление. Нет ничего удивительного в том, что такой человек удивляется, что она не отступилась от своего слова! В лагере стихли все звуки, кроме обычных голосов ночи, и только когда Бриенна покинула свою палатку, чтобы в движении разогнать кровь и согреть замерзающие руки и ноги. В стороне, стреноженные, мирно паслись лошади, и девушка направилась туда. Она заметила, как один из часовых обернулся ей вслед, и подавила в себе глупое детское желание показать ему язык. Нет, она, дочь пусть не слишком богатого, но знатного и благородного рода, не станет опускаться до таких чудачеств. Как и до побега. И всё же, стоило ей добраться до своего коня – а она безошибочно узнала его даже во тьме – как ей в голову тут же пришла мысль о том, куда отнесли на ночь сбрую её лошади. Когда-то она скакала по лугам, окружающим Закатный, без седла и шпор, держась лишь за густую гриву. Тогда она ещё надеялась на счастье, на то, что она встретит человека, который полюбит её вот такой, некрасивой, нескладной, упрямой; полюбит и не станет пытаться сломать её, обрядить в дурацкие шелка, которые ей совсем не идут, отложить меч и булаву, который позволит ей так же носиться по полям верхом на доброй лошади. Но эти надежды очень скоро разбились, и Бриенна поняла, что судьба ей уготована горькая и одинокая. Тогда она решила посвятить свою жизнь служению доброму королю Ренли, которого полюбила всем сердцем, но и это служение закончилось бесславно и горько. Теперь она и вовсе стала пленницей, разменной монетой для Тайвина Ланнистера, который её жизнью хотел купить себе повиновение лорда Селвина. Что станет с ней дальше, ведь с каждым новым витком жизни Боги даровали ей лишь новые горести и неудачи? Позор, бесчестье, затем… смерть? Лошадь, почувствовав тоску девушки, ткнулась ей в ладони мягким носом и тихонько фыркнула. Бриенна почувствовала, как по щеке бежит слеза, и движением ладони утёрла её. Он часто видел этот скрытный жест у женщин. Гордая Серсея так же украдкой утирала слёзы, когда не хотела показывать Роберту, что его похождения и мимолётные оскорбления ранят её; леди Санса делала то же, чтобы не разозлить ещё больше своими слезами Джоффри. Но от кого Бриенна прятала свои слёзы в темноте ночи, наедине с одними лишь лошадьми? Джейме вообще был изумлён тем, что ненароком увидел; этот жест, в то же время, смутил его. Бриенна не плакала, когда Кровавые Скоморохи взяли их в плен; когда Варго Хоут попробовал отнять её девичество, она огрызалась; когда её бросили в медвежью яму, она сражалась. Даже в Красном Замке, когда он запер её и потом, когда сообщил о том, что отныне она пленница Ланнистеров, глаза её оставались сухими. Почему теперь? Он обращался с ней хорошо, в Кастерли Рок ей ничего не грозило, и Джейме собирался сделать всё, чтобы она смогла потом исполнить данную леди Кейтилин, вероятно, теперь почти бессмысленную клятву. Он даже мог бы стать её другом когда-нибудь – если, конечно, для неё была приемлема дружба с клятвопреступником. И именно сейчас слёзы бежали по её щекам. Мужчина двигался насколько мог тихо, но Бриенна всё же услышала его шаги. Она вздрогнула и повернулась, снова торопливо проводя пальцами по щекам. Было темно, луна не показывалась из-за туч, и Джейме различал лишь очертания силуэта Тартской Девы, хотя стоял довольно близко. Если он и собирался ей что-то сказать, то точно не то, что сорвалось с его губ: - Если тебя это утешит, то я тоже своего рода пленник. Как бы это ни звучало, пленник своего слова.

***

Сперва Золотая дорога упёрлась в ворота Ланниспорта, где жители приветствовали своего нового лорда. Бриенна понятия не имела, насколько здесь любили Тайвина Ланнистера, но от Цареубийцы местные жители, кажется, были не в восторге. И он в полной мере отвечал им взаимностью: несмотря на горделивую осанку воина, на лице его застыло скучающе-непроницаемое выражение, а улыбка казалась вымученной. Тартская Дева, наблюдая за ним, за отрывистыми взмахами его золотой руки в ответ на вялые приветствия людей, лишь покачивала головой; она не слишком разбиралась в политике и в тонкостях общения сюзерена и вассалов, но её отца на Тарте по крайней мере любили, а, кроме того, ей довелось видеть нескрываемый восторг подданных при виде Ренли Баратеона… Она тут же напомнила себе, что Ренли мёртв, и ни один из тех, кто так горячо приветствовал его на ристалище и пирах, не только не пришёл ему на помощь, но и не пожелал отомстить Станнису – кто переметнулся к последнему живому брату, кто пошёл с поклоном и повинной к королю Вестероса. Сама Бриенна, чья лошадь вышагивала лишь в нескольких шагах позади Ланнистера, старалась как можно ниже опустить голову и лишний раз не глазеть по сторонам. Но и эти меры предосторожности принесли жалкие плоды: стоило им миновать тот или иной отрезок пути по главной улице Ланниспорта, как вслед ей взвивались отвратительные шепотки и насмешки. Говорили вполголоса, явно опасаясь гвардейцев Джейме, но всё же достаточно громко, чтобы слышала сама девушка. А на следующий день, переночевав в небольшом, но величественном дворце сира Реджинальда Ланнистера, дальнего родственника Джейме, они вновь двинулись в путь, чтобы не останавливаться до самого Кастерли Рок. Здесь было много теплее, чем в тех местах, откуда они прибыли, и только это, пожалуй, и радовало Бриенну. К тому времени, когда они достигли Львиной Пасти, главных ворот замка, большая часть гвардейцев обливалась потом под своими доспехами, ведь солнце стояло высоко и светило достаточно жарко, а большую часть дня всей процессии приходилось карабкаться вверх к огромному гранитному утёсу. Когда же они оказались внутри замковых стен, у Тартской Девы невольно перехватило дыхание: таким огромным показался ей родовой замок Ланнистеров. В сравнении с ним её родной Закатный казался детской игрушкой, хрупкой и ломкой. От каждой постройки веяло богатством и величием, на стенах и башнях реяли на ветру багряные с золотом знамёна Ланнистеров, тут и там лепнина оскаливалась кровожадными львиными пастями. Самой себе Бриенна, большая, неуклюжая, показалась вдруг такой уязвимой в этих недружественных высоких стенах, крошечной щепочкой, выброшенной на чужой берег немилосердным прибоем. А больше всего на девушку давил гигантский утёс, ставший основанием и фундаментом для этого замка; теперь последние мысли о побеге, если они ещё мелькали в уме Бриенны, рассеялись по ветру, как дым: не было никакой надежды незаметно бежать через единственные земные ворота замка, а иной путь был самым настоящим самоубийством. Это была действительно надёжная клетка. Джейме полагал, что введёт в свой дом свою благородную пленницу, как гордый хозяин дома вводит знатных гостей, но, оказавшись в стенах родного замка впервые за много лет, Цареубийца сам себе показался здесь гостем и, притом, не слишком желанным. Покровительственным взглядом он обвёл выстроившуюся в шеренгу примолкшую челядь, с трудом припоминая имена и лица. В последний раз он был здесь несколько лет назад, когда король Роберт с семьёй в последний раз пожелал навестить тестя. Возможно, в те дни присутствие Тайвина Ланнистера придавало замку ощущение дома, а, быть может, тогда Джейме был слишком занят мыслями о том, как бы уединиться с сестрой в одном из укромных уголков замка, которые они изучили в совершенстве. Так или иначе, сейчас ему казалось, что он прибыл не в тот дом, где родился и рос, а в чужую бездушную казарму. Конечно, кастелян, сир Дамион Ланнистер содержал замок в образцовом порядке в ожидании возвращения своего лорда, но всё же Кастерли Рок казался холодным пустым остовом, из которого вынули душу. Когда Джейме был ребёнком, уют в замке создавала его мать, леди Джоанна, затем, после её смерти – Серсея, пока не уехала, чтобы стать королевой и хозяйкой Красного Замка. Вскоре вслед за нею уехал и Джейме, и с тех пор Кастерли Рок перестал быть для него домом, а стал лишь одним из многих замков, в которые он сопровождал своего повелителя. Теперь ему предстояло заново привыкать к этой громадине, сживаться с ним, словно с огромным незнакомым зверем, от которого можно ожидать любого подвоха. Иного дома у него больше не будет. - Милорд, - кастелян низко поклонился Джейме и передал ему внушительную связку ключей в знак того, что теперь лишь он становится полноправным хозяином замка, - мы чрезвычайно рады вашему возвращению домой. Надеемся, что после стольких лет отсутствия и жизни в столице вы найдёте Кастерли Рок уютным и приветливым, как и прежде. Ланнистер усмехнулся: несмотря на богатую обстановку, ковры и драпировки, высеченные в скале комнаты, галереи и залы сложно было назвать и приветливыми, и уютными. И уж, конечно, он, солдат, не был способен что-то изменить в них. Шальная мысль мелькнула в голове Цареубийцы, он мельком взглянул на Бриенну, затравленным взглядом осматривавшую нагромождение замковых построек, поражавшее не столько величием, сколько тяжеловесностью. Она, безусловно, так же была воином, но она выросла без матери, и замок её отца, и всё хозяйство, должно быть, лежали на её плечах. Во всяком случае, это в некоторой степени займёт её мысли и время, ибо Джейме не представлял, как выдержит долгие дни, когда ему придётся наблюдать за этой кислой физиономией. - Я благодарю вас всех и… ммм… - он не привык держать речь перед слугами, и, тем более, благодарственную, - вас лично, милорд, - обратился он к кастеляну, - за то, что сохранили замок пригодным для жилья. Надеюсь стать для вас хорошим лордом и рачительным хозяином, хотя, видят Боги, я давно позабыл, что такое – иметь своё хозяйство, - мужчина неловко улыбнулся, но получил от сира Дамиона ободряющую улыбку. Затем, значительно понизив голос, он обратился к Бриенне: - миледи, не соблаговолите ли вы взять на себя часть забот о благоустройстве замка? Ему казалось, что это более чем почтительное предложение, но Бриенна встрепенулась так, словно он её ударил. Она резко вскинула взгляд на Джейме, так что они едва не столкнулись носами – чтобы девушка услышала его, Цареубийце пришлось подойти к ней как можно ближе. С такого расстояния мужчине без труда удалось разглядеть, как огонь возмущения вспыхнул в удивительной голубизне её глаз, как румянец пополз по щекам, скрывая пятнышки веснушек. Она изумлённо моргнула, но, видимо, оценив двусмысленность создавшегося положения, быстро отпрянула от Цареубийцы. - Что?! – выдохнула она, кажется, собравшись с мыслями. – Что вы сказали?! Было похоже, что предложение по-настоящему оскорбило её. - Ну… - Джейме почесал затылок негнущимися пальцами искусственной руки, поздно спохватившись, что этот жест совсем не выглядит величественным. – У вас появилась отличная возможность набить руку в управлении таким большим замком с таким большим количеством слуг… Кто знает, леди Бриенна, быть может, когда время вашего пребывания в Кастерли Рок закончится, на вашу руку найдётся достойный претендент с большими угодьями, которыми нужно будет умело управлять, - он был практически уверен, что со временем Тайвин Ланнистер найдёт для Бриенны какого-нибудь жениха из числа послушных Ланнистерам лордов – не в обычае его отца было выпускать из своих умелых рук даже самые незначительные нити, с помощью которых он мог манипулировать другими. Правда, Джейме был отнюдь не уверен, что будущий жених Тартской Девы будет столь же или хоть вполовину так богат, но он уже видел, что девушка готова возражать со всей отпущенной ей богами горячностью и превратить его невинное предложение в скандал, так что эта показалась ему самой лучшей из отговорок. – Кроме того, - на всякий случай добавил мужчина, - у вас есть опыт управления хозяйством замка, а я могу лишь организовать его оборону, если случится такая нужда. Несмотря на все ожидания Цареубийцы, у Бриенны вдруг сделался такой вид, словно она вот-вот готова расхохотаться. Но она всё же была леди и сдержалась, ограничившись лишь полной неприязни улыбкой: - Возможность, не так ли?! По-вашему, милорд, у меня есть возможность однажды выйти замуж за богача? Я что-то сомневаюсь в том, что вообще найдётся человек, готовый взять меня в жёны, даже если за мной будут отдавать, - она бросила взгляд на уходящие ввысь здания, - сам Кастерли Рок. Во-первых, - с этими словами девушка загнула большой палец правой руки, держа свою мощную кисть прямо между их лицами. – Во-вторых, милорд Джейме, вы сильно ошибаетесь, если думаете, что я научена управлять подобными гигантскими замками – жилище моего отца во много раз меньше. И, наконец, в-третьих, - она с удовлетворением загнула средний палец, прямо глядя Ланнистеру в глаза – раньше он редко замечал за Бриенной подобную прямоту, - вы сами говорили, что я здесь гостья. Пленнице, военному трофею, - Тартская Дева буквально выплюнула эти слова ему в лицо, - вы могли бы приказать что угодно, хоть драить полы, но гости – вежливые, воспитанные гости, каковой я и являюсь – не имеют обыкновения распоряжаться в домах их гостеприимных хозяев. Тут она отвесила Джейме нарочито почтительный и по-настоящему мужской поклон и широким шагом пошла туда, где юные служаночки, раскрыв рты и притихнув, боясь пошевелиться, стояли и смотрели на эту сцену. Мужчина услышал, как совершенно другим, приветливым тоном Бриенна просит кого-нибудь из них показать ей комнаты, которые хозяева распорядились отвести для неё. Чрезвычайно взбешённый неожиданной вспышкой Тартской Девы, прежде кроткой, безмолвной, послушной, но и не меньше изумлённый ею, Цареубийца буквально прикипел к мраморным плитам, которыми был вымощен двор. В то же время, его отчего-то разбирал смех, и было очень стыдно, и даже несколько боязно перед отцом – как-то лорд Тайвин отчитает сына за эту выходку непокорной заложницы, которую ему пристало держать в руках. Позабыв о брате, Джейме преисполнился ещё большей неприязни к собственной опрометчивости и неуместной жертвенности, к своему новому титулу и положению, к Кастерли Рок, к его жильцам, к этой женщине, которая отныне составляла ему единственную компанию в замке.