Наши враги – самые близкие нам люди, наше второе «я». Хилари Мантел «Внесите тела»
Стремясь к перемирию с Бриенной Тарт, Джейме стремился лишь к спокойствию; он не желал больше встречать этот хмурый враждебный взгляд, сидя напротив неё за столом, не желал, чтобы Тартская Дева опускала голову, встречаясь с ним в коридорах замка. Но он и сам не ожидал, насколько лёгкой его жизнь сделается, если он убедит Бриенну в том, что не враг ей. Безусловно, ей не стало больше нравиться её весьма шаткое положение, и девушка по-прежнему оставалась настороже, но, во всяком случае, она перенесла свой гнев с его персоны на кого-то другого. Возможно, то был его отец или Серсея, или само провидение, а, может, несправедливые Боги – Джейме это не слишком волновало, потому что больше она не считала виновником всех своих бед его одного. Джейме обнаружил, что, Бриенна становилась открытой и разговорчивой, если с нею не говорить подчёркнуто вежливо, как со светской дамой, не затрагивать её несчастливое прошлое, касающееся её неудавшихся женихов, и не вступать с нею в споры по поводу политики, в которой, впрочем, она не смыслила ровным счётом ничего, во всех своих суждениях полагаясь на наивность и сердечные симпатии. Она любила, чтобы её воспринимали как равную, и в какой-то момент Ланнистер подумал, что, должно быть, был единственным человеком в её жизни, который действительно воспринимал Бриенну серьёзно. Она заставила его себя уважать ещё давно, во время той злополучной битвы у ручья; и после всех тех омерзительных вещей, через которые они прошли вместе, несмотря на то, что он презирал её и ненавидел за то, что она видела его слабым, беспомощным, даже плачущим, Джейме всё равно не мог не уважать её. Её верность Ренли Баратеону, а затем Старкам была просто феноменальна. Ренли она до сих пор тайком от него оплакивала, а за леди Кейтилин мечтала отомстить, а её дочерей вернуть домой. И, Джейме знал, что она сделает всё ради того, чтобы сдержать свои клятвы. Его семье вовсе не помешал бы такой верный воин, но Джейме понимал, что преданность Бриенны Тарт Ланнистерам никогда не заполучить. Дела звали его в Ланниспорт: провести осмотр порта, принять участие в торговых сделках, понаблюдать за работой портовых служащих и таможенников, а кое-кого, быть может, и наказать. Джейме выбрал себе небольшую свиту – нельзя было позволить кому-то думать, будто Джейме Ланнистер боится быть в своих же владениях, боится своих же людей. Меч, как и всегда, висел у его пояса, хотя бы был сейчас не полезнее деревянной игрушки, но в остальном Цареубийца мало походил на рыцаря. Коричневый дублет и коричневые же бриджи позволяли ему слиться со своими сопровождающими, и лишь брошь в виде львиной головы с глазами-рубинами, скрепляющая плащ, да золотая рука выдавали его. Но Джейме и не собирался прятаться; ему претили лишь раболепие и почти нескрываемый страх, который овладевал людьми, стоило им лишь издали увидеть его в багрянце и золоте. Его собственная дурная слава бежала впереди него, преумножая тот страх, который подданные Кастерли Рок испытывали перед Тайвином Ланнистером. Говорить с такими почти парализованными людьми было крайне сложно и вести дела тоже, так что Джейме предпочитал не так сильно выделяться среди других. Ему уже подвели его коня, когда в раскрытые двери опустевшей конюшни он увидел Бриенну. Та, словно не замечая царившей во дворе суеты, тщательно вычищала шерсть своей лошади и расчёсывала ей гриву. Коняга, впрочем, и так выглядела неплохо: иногда Джейме видел, как Бриенна ездит кругами по мощёному камнем двору, но, видимо, девушке это быстро наскучивало, так что лошадь Тарсткой Девы никогда по-настоящему не уставала и не бывала взмыленной. Тем не менее, Бриенна чистила её так, словно она проделала путь от самой Королевской Гавани. Неведомая сила потянула Джейме в конюшню, он услышал, как перебросились недоумёнными фразами чины из его свиты, но и ухом не повёл. Разве он не хозяин в своих владениях? Ему было прекрасно известно, что кое-кто болтает о них с Бриенной, но только дураку эти россказни могли бы показаться правдивыми. Джейме мог бы наказать болтунов или просто рассмеяться им в лицо, но предпочитал просто не обращать внимание. В конце концов, Бриенна Тарт была бы последней женщиной на свете, которая могла бы его завлечь. Под его шагами зашуршала солома. Протянув руку, Джейме погладил какую-то лошадь по бархатному носу, жалея, что не прихватил лакомства. Бриенна снова никак не отреагировала на его приближение, и Джейме понял, что тревожится за неё. Не всегда же ей быть пленницей в Кастерли Рок – уж он-то об этом позаботится – а в мир за воротами этого замка был жесток и беспощаден. Никогда прежде Бриенна не позволяла подкрадываться к себе ни ему, ни кому-либо ещё, и однажды, когда она станет свободна и уйдёт, чтобы исполнить все свои обеты, это может стоить ей жизни. Джейме не понимал, почему это его так заботит. - Бриенна, - произнёс он у неё над самым ухом, и девушка подскочила, резко развернулась. Рука её привычно метнулась к поясу, но, на счастье Цареубийцы, в стенах Кастерли Рок Тартская Дева оружия не носила. Всё же не все инстинкты покинули её. – Вы что же, чувствуете себя в такой безопасности в моём доме? Бриенна открыла рот, чтобы ответить, но, поняв, что он смеётся над нею, нахмурилась. Она ещё несколько раз провела щёткой по гнедому шелковистому боку мерина, но, видя, что Джейме не уходит, снова посмотрела на него. - У меня есть повод чего-то опасаться, сир? Разве не вы гарантировали мне безопасность? Видя, что в голубых глазах зреет буря, Джейме примирительно поднял руки ладонями наружу. Не для этого он сюда шёл. Не для того налаживал отношения с Тартской Девой, чтобы порушить всё неудачной шуткой. А, впрочем, шутить с Бриенной нельзя – и пора бы ему это запомнить. - Всё, хватит, Бриенна. Но, в самом деле, к тебе раньше невозможно было подкрасться. Не думал, что заслужил такое доверие, - он всё же не смог сдержать ухмылку. Недоумевающий взгляд девушки скользил по его лицу, пытаясь отыскать разгадку его странного поведения. И того, почему он вообще всё ещё тут, хотя она лично видела, как оседлали его коня, и скучающую свиту во дворе замка. - Что тебе нужно? – напрямик спросила Бриенна. – Разве тебя не ждут дела в Ланниспорте? - Ждут, и я здесь как раз поэтому. Подумал, не хочешь ли ты прокатиться со мной до Ланниспорта? Полагаю, ты там никогда не была, за исключением того раза, когда мы проезжали через него? Но сегодня я собираюсь в город, настоящий город, а не во дворец моего кузена. На несколько мгновений Бриенна потеряла дар речи. Безусловно, она не могла не заметить, что отношение Джейме к ней переменилось; они всё ещё не были друзьями, но и любой их разговор перестал заканчиваться стычкой, после которой они не могли даже глядеть друг на друга несколько дней. Это сделало её жизнь чуть приятнее – насколько это возможно для пленницы. Однако она никак не могла ожидать, что Джейме станет искать её общества и, уж конечно, разделять своих обязанностей лорда, словно она была ему союзником или… Непрошенная мысль мелькнула и пропала. Негоже это. Его отец, его сестра узнают… все узнают. Люди и без того чесали языками, а уж если блистательный Джейме Ланнистер появится где-то, где его не обязывает негласная роль тюремщика, бок о бок со страшенной Тартской Девой, могут поползти слухи, которые его вовсе не обрадуют. Ей не хотелось, чтобы после этого своего порыва Джейме возненавидел её за то, что те, чьим мнением он дорожит, отвернутся от него. - Это глупо, - пробормотала девушка и вернулась к чистке коня. Отказывалась она с трудом, ведь ей так не хватало пространства и воли – хотя бы её подобия – в этих стенах, где она уже начинала задыхаться. Но и согласиться не могла. Она была готова уже услышать удаляющиеся шаги и уже молча обругала себя, понимая, что иной возможности покинуть крепость у неё может и не быть. Но, против всяких её ожиданий, Ланнистер никуда не исчез. - Так ты не поедешь? - А тебе очень этого хочется? – раздражённо осведомилась она, не отрывая взгляд от лошадиного бока. На миг в конюшне повисла тишина, было слышно только, как тихо пофыркивают лошади и шуршат соломой подстилок, переступая с ноги на ногу. Искоса Бриенна посмотрела на Джейме, но он не глядел на неё. - Почему бы и нет? – наконец отозвался он. – Я полагал, что миледи могло наскучить в замке. Но, если я ошибся… - Ланнистер медленно развернулся и сделал шаг, словно и впрямь собрался уходить. - Нет! – воскликнула Бриенна и тотчас покраснела, стыдясь позорной поспешности своего ответа. Словно она не желала, чтобы он уходил. Но мысль о том, что она вновь останется в этой прекрасной величественной тюрьме, была по-настоящему невыносима. Другого раза может и не представиться. Когда Джейме вновь повернулся к ней, на лице его играла улыбка, которую Тартская Дева назвала бы победоносной, будь она несколько самоувереннее. - Тогда я прикажу заседлать твоего коня. Ланниспорт был большим шумным городом – третьим по величине во всём Вестеросе, это Бриенна знала из давних уроков мейстера. Но бывать в больших городах ей прежде не приходилось. Исключение составляла, пожалуй, Королевская Гавань, но тогда Бриенна и не видела ничего толком: её слишком быстро заточили в её покоях, да и она была слишком опечалена, и никакого желания смотреть у Бриенны не было. Сейчас же она впитывала всё, понимая, что такая милость со стороны Ланнистера может и не повториться, и неизвестно, когда она в следующий раз покинет замок. Затея Джейме с неброской одеждой без золота, багрянца и гербов оказалась действенной, и занятые горожане лишь тогда признавали во всаднике своего лорда, когда примечали вокруг него небольшую, впрочем, свиту, или их взгляд случайно падал на его золотую руку. Тогда-то, конечно, они стаскивали шляпы и сгибали спины в глубоких поклонах, а кто-то даже осмеливался броситься наперерез его коню с жалобой или просьбой, но по большей части его принимали за купца или путешественника. И, к изумлению Тартской Девы, Джейме, похоже, это нравилось. Порой она не узнавала в этом человеке гордого, злоязычного, насмешливого мужчину, которого однажды встретила в подземельях Риверрана. Тогда Джейме не стеснялся всем и каждому ежеминутно напоминать, что он – Ланнистер, лев в кандалах, что во всех Семи Королевствах никто не может помешать ему поступать так, как ему того захочется, что имя его значит больше, чем жизни десятков и сотен людей. Сейчас же… Он, безусловно, по-прежнему оставался гордым человеком, но плен у Кровавых Скоморохов, несоизмеримо более жестоких с ним, чем когда-либо мог быть Робб Старк, словно слущил с него ту браваду. А увечье обнажило страхи Джейме, которых он сам не признавал. Иногда, когда он не закрывался от неё своим обычным насмешливым равнодушием – или, вернее сказать, случайно открывался, Бриенна могла разглядеть это. Отчего-то она знала, куда нужно смотреть. Дела ждали Джейме преимущественно в гавани. Выросшую на острове Бриенну кораблями было не удивить, но порт Тарта, конечно, не шёл ни в какое сравнение с громадной гаванью Ланниспорта. Штормы, бушующие вокруг Сапфирового острова почти круглый год, и маленькая гавань отпугивали от Тарта большинство иноземных кораблей, сюда же стекались капитаны и купцы со всего населённого мира. Бриенна видела суда из Миерина и Лисса, Мира и Пентоса, а один смельчак привёл в Ланниспорт корабль из Йи Ти. Были здесь и вестеросские корабли: изящная торговая галея из Белой Гавани и два-три корабля из Староместа, но Бриенне показалось, что этого мало. Проезжая мимо одного из них, она увидел группу моряков, сгрудившихся вокруг рассказчика, и услышала обрывок истории о том, с каким трудом они прорвались мимо железных людей, буквально кишевших у Щитовых осторовов. Она даже незаметно придержала коня, желая послушать больше: отец писал ей, что дал некоторое количество людей для защиты моря от железнорождённых. Конечно же, по приказу Тайвина Ланнистера. На миг вся радость Бриенны от этой поездки улетучилась: хоть она ничего не смыслила в войне на море, она бы хотела быть сейчас со своими людьми, оторванными от дома, а не таскаться с Джейме Ланнистером по его вотчине на потеху зевакам. Джейме, наконец заметивший, что она отстала, окликнул Бриенну. Она подъехала к нему, досадуя, что не может послушать ещё. Цареубийца никогда не делился с ней новостями, если и получал их, а последнее письмо от отца пришло давно. - Слишком мало кораблей, - задумчиво пробормотал он. – Было время, когда здесь не было ни одного пустующего причала, а теперь… гляди! – он повёл золотой рукой, указывая девушке на гавань. – Всё из-за железнорождённых и этой треклятой войны… Но Бриенна не желала сочувствовать. Напротив, гнев начал расти в её душе: он говорил так, словно Ланнистеры были единственными пострадавшими от чудовищной войны, разыгравшейся в Вестеросе, а самой главной потерей стало снижение торговли в их землях! Она вновь подумала об убитом Ренли, о разрушенном Винтерфелле, о погубленных детях леди Кейтилин, об ужасающей картине, которую они оба наблюдали в богатых некогда Речных Землях, о своём собственном плене… Но для Джейме Ланнистера не было ничего важнее иссякающего потока золотых драконов. И когда это великий воин превратился в расчётливого дельца? - Что ж, великий Тайвин Ланнистер тоже допускает промахи, - с вкрадчивым ехидством, которого сама от себя не ожидала, ответила ему Тартская Дева. Цареубийца остановил на ней удивлённый, печальный и чуть раздражённый взгляд. - Хочу тебе просто напомнить, женщина, что пока что это и неудачи твоего отца тоже. - Не впутывай в это моего отца! - Пока что промахи Тайвина Ланнистера – это неудачи всего Вестероса, - заявил он. – Если кто-то и сможет вытащить страну из той ямы, в которую её загнали пятеро королей, не сумевших поделить Железный Трон, то только он. - А ты пока будешь считать для него медяки? – сорвалось с уст девушки. Ланнистер довольно долго молчал, и Бриенна смотрела, как ходят желваки на его лице. Ещё несколько мгновений назад бурлившая от негодования кровь её остыла, и девушка поняла, что сказала что-то непростительное. Что-то, что может раз и навсегда разрушить хрупкий мир между ними. Когда он повернулся к ней, она увидела это в его глазах. - Думаешь, мне нравится считать монеты?! – прошипел он, голос его был полон ярости и угрозы. Вот только не понимала Бриенна, на кого Джейме так злится: на отца, на себя или же на неё, которой просто хватило смелости произнести это вслух? – Думаешь, об этом я мечтал всю свою жизнь: быть запертым в замке, вдали от семьи, заниматься торговлей и разбором глупых распрей между крестьянами, и каждый день видеть… - вдруг Джейме осёкся и быстро опустил голову, и у Тартской Девы возникло неприятное ощущение, что речь шла о ней. – Я не хочу этого, и если бы только у меня был выбор… - Джейме покачал головой. Его гнев тоже иссяк, как и её. - Прости, - едва слышно шепнула она, надеясь, что гул голосов на причале заглушит это слово. Она так и не поняла, услышал Джейме или нет. Во всяком случае, он промолчал и поехал дальше. Его свита потянулась следом, и Бриенне ничего не оставалось, кроме как тоже последовать за ними. Джейме останавливался подле того или иного корабля, спешивался и восходил на борт, беседовал с купцами, иногда осматривал товар и наблюдал за заключаемыми сделками; последнее, как заметила Бриенна, особенно не радовало торговцев. Впрочем, и Джейме явно чувствовал себя неловко, но, если его к тому обязывало его положение лорда, то её не держало ничего. Оставив лошадь на попечение одного из грумов, Бриенна пошла вдоль причала, разглядывая корабли и людей. Порт так и кишел людьми, говорящими на дюжине языков, что-то покупающими, что-то продающими или просто слоняющимися без дела. Кого здесь только не было: солидные купцы, шлюхи, наёмники в поисках очередного хозяина, нищие попрошайки, авантюристы всех мастей из всех стран, прибывшие в чужой край с тощей сумой за плечами. Здесь же были толмачи и мелкие торговцы и лотками, предлагавшие пирожки, мясо, запечённое на палочках, и эль. Какой-то предприимчивый мужчина сунул такое сомнительное лакомство прямо под нос Бриенне, сдобрив своё предложение елейным «красавица»; она едва не рассмеялась в лицо этому человеку и брезгливо отвернулась от мяса. В Королевской Гавани такое блюдо готовили, самое лучшее, из кошек и уличных собак, и она сомневалась, чтобы находчивые трактирщики Ланниспорта чем-то отличались от своих собратьев из столицы. Обилие кораблей, этих вестников свободы, завораживало Тартскую Деву. Было так легко прямо сейчас, пока за ней никто не наблюдал, взойти на борт одного из судов и попросить капитана отвезти её на Тарт или ещё дальше. Конечно, у неё с собой не было ни медяка, но она была сильной и могла бы выполнять на корабле какую-нибудь работу, пусть и самую чёрную. Она знала, что девице опасно путешествовать одной в обществе лишь команды и капитана, но полагала, что благородное имя и уродливая внешность станут достаточными гарантами её безопасности. Но не это держало Бриенну на берегу и заставляло пренебрегать таким обилием вариантов. Обернувшись, она увидела на одном из кораблей Джейме Ланнистера в обществе своих советников, и вздохнула: слово, данное ею этому мужчине, держало её на берегу лучше любой якорной цепи.***
Снова и снова он пробегал послание взглядом, до конца не веря написанным словам. Его сестра ненавидела писать письма, делала это лишь в случае крайней нужды или тоски, и это письмо стало первым со дня его отъезда из Королевской Гавани. Джейме и самому претила та жадная поспешность, с которой он выхватил из рук мейстера письмо и сломал печать. И всё лишь ради того, чтобы увидеть очередные жалобы сестры. Серсея боялась. Боялась за Томмена, боялась заговора, боялась, что лорд Тайвин выдаст её замуж за какого-нибудь лорда, чтобы заручиться его поддержкой. Джейме непочтительно отметил про себя, что отец сдаёт позиции: прежде одного имени Тайвина Ланнистера было достаточно, чтобы враги затрепетали, теперь ему приходилось прибегать к шантажу и бракам по расчёту. У него мелькнула мысль, что его может постичь та же участь, если его отец найдёт достаточно могущественного лорда, который не побрезгует выдать свою дочь за клятвопреступника и калеку. Вскрывая письмо, Цареубийца ожидал упрёков в том, что оставил её одну, заверений любви, пусть завуалированных, пусть мимолётных, намёков на то, что Серсея скучает. И разочарование, постигшее его, когда он не нашёл в послании ничего подобного, было не описать. В порыве ярости Джейме стиснул в кулаке беззащитный пергамент, затем разгладил его и снова вгляделся в витиеватые буквы. Затем снова и снова. Но слова оставались прежними, и ни одно из них он не мог истолковать как проявление любви и тоски. В её словах был лишь страх – он сквозил в каждой букве, в каждой строчке, был почти осязаемым. Но ни одной просьбы о помощи, ни одной просьбы вернуться и защитить её – а ведь раньше она всегда приходила к нему в своих бедах, надеясь на силу брата-близнеца. Неужто нашла себе нового защитника? Или обиделась, что он не писал ей? Но ведь он не имел возможности даже написать самому, не напомнив ей о своём увечье – почерк его был всё ещё не лучше, чем у неряшливого Томмена. Ну а просить мейстера написать для него любовное послание Серсее – помилуйте, Семеро, он ещё не выжил из ума. Неужто она не понимала? Настроение у Джейме было отвратительное, и, когда вошёл слуга, он бросил на него неприязненный взгляд, больше всего на свете желая остаться одному. - Чего тебе? Юноша безошибочно почувствовал настроение господина и даже как будто попятился, но от дверей проблеял: - Ужин подан. Леди Бриенна ожидает вас. Джейме чуть не застонал. В самом деле, как он мог забыть, что сегодня пригласил Тартскую Деву разделить с ним трапезу? Но это было до того, как он получил письмо Серсеи. Теперь ему не хотелось ни видеть никого, ни говорить ни с кем, и первым порывом его было отказаться от ужина и запереться в своём солярии, пока боль и злость не схлынут. Обижать девушку отказом ему не хотелось, тем более, что их отношения ещё были слишком… шаткими. А он знал, как близко к сердцу Бриенна Тарт принимает всякое, даже мнимое пренебрежение к себе. - Передай, что я сейчас приду. Он и в самом деле явился через несколько минут. Бриенна стояла у камина, глядя в огонь, и вскинула на него вопросительный взгляд, стоило ему переступить порог Великого Чертога. Кроме них и застывшего, словно статуя, слуги, не было больше никого. - Вы хотели меня видеть? – будто не слишком доверяя происходящему, осведомилась она. - Подумал, что мы давненько не ужинали вместе. Вероятно, вам бывает одиноко за столом, - Джейме натянуто улыбнулся, переходя на странный для них придворный язык. – Прошу, - он указал Бриенне на стул напротив его собственного места, зная, что она ненавидит, когда за ней ухаживают. Она всё хмурилась, но села. Развернула салфетку и положила себе на колени – в её движениях не было и тени придворной жеманности, все они были угловатыми, резкими, поспешными. В седле или с мечом в руке Бриенна Тарт чувствовала себя куда более свободно, чем за одним столом с Цареубийцей. Ужин был великолепен: свинина в меду, перепела, щука с орехами и репой, белый пушистый хлеб с хрустящей корочкой, засахаренные фрукты, и лучшие вина Вестероса. Правда, любое вино Бриенна основательно разбавляла водой, да и того пила мало, а вот Джейме, напротив, отдавал им должное. Но он не чувствовал ни сладкого вкуса борского золотого, ни приятной кислинки розового лисского вина – всё это лишь должно было заглушить его тупую ноющую боль, утопить во хмелю его уязвлённую гордость и попранную любовь. Так же, как не замечал вкуса вин, Джейме не ощущал и вкуса яств, хотя и не сводил взгляда со своей тарелки, словно только в ней и мог найти истину. И, конечно, он не проронил ни слова; он собирался расспросить Бриенну о Тарте и силах, которые он может предложить, о Селвине Вечерней Звезде и его верности Баратеонам, о цене, которую нужно заплатить, чтобы отец Бриенны стал принадлежать им сердцем и помыслами. Несмотря ни на что, он всё ещё был Ланнистером и знал интересы своего дома. Во всяком случае, до тех пор, пока не прочёл письмо сестры. - Если ты позвал меня сюда, чтобы молчать, то мог и не утруждать себя, - раздался голос Бриенны, и Джейме вздрогнул. Ему пришлось посмотреть на неё: девушка оставила еду почти нетронутой, поставила локти на стол, переплела пальцы и уткнулась в них подбородком. Синие глаза неотрывно следили за Джейме, но он не мог понять, о чём Бриенна думала: впервые с момента их знакомства эти зеркала не отражали ровным счётом ничего. Джейме вдруг стало неуютно, словно он смотрел на красивые, но безжизненные драгоценные камни. - Я просто задумался, - быстро пробормотал он. До него донёсся её тихий вздох. Бриенна на миг опустила глаза, но потом снова посмотрела на него. Удивительно, но теперь её взгляд немного потеплел. - Что-то случилось, - она не спрашивала. Ланнистер попытался придать своему лицу беззаботное выражение, отлично понимая, что не справляется с этим. Его удивляло то, как отлично эта чужая, в общем-то, женщина читает по его лицу. - С чего ты взяла? - Мейстер сказал, что прилетела птица из Королевской Гавани. Вот как, значит, Крейлен уже докладывает Бриенне Тарт о письмах, которые получает? Не забыл ли мейстер, что, несмотря ни на что, Бриенна – пленница, а не друг или союзник. - О, вот как! – с его уст всё же сорвался недовольный возглас, как он ни пытался скрыть своё удивление. – Значит, вы так сдружились с мейстером, что он… Бриенна отмахнулась от него. - Брось, Джейме! Крейлен не продаёт мне твои тайны, да они мне и не нужны, - капля презрения отравила её слова. – Я лишь увидела, что прилетела птица, и надеялась, что это письмо от моего отца… - она смолкла и покачала головой, словно отвечая на какие-то собственные мысли. Джейме был уверен, что они были о нём, и что в них не было ничего доброго для него. Он открыл рот и тут же закрыл, не зная, что сказать. Оставить участие Бриенны без ответа было невежливо, но не делиться же с ней своими чувствами! Она, конечно, знала о его связи с Серсеей, но не хватало ещё обсуждать это с нею. Джейме молчал, и так же молча ему пришлось наблюдать, как Бриенна поднимается со своего места, оставив ужин почти нетронутым, и удаляется. Когда дверь за ней закрылась, он в ярости оттолкнул от себя тарелку. Большим дураком Джейме Ланнистер не чувствовал себя уже давно.***
Словно обретя большую уверенность в себе, Бриенна возобновила учебные сражения с сиром Бенедиктом. И, хоть старый Мастер над оружием Кастерли Рок придерживался того мнения, что место женщины не на поле брани, а на родильном ложе, он смог проникнуться уважением к Тартской Деве после того, как она несколько раз его побила. А вслед за сиром Бенедиктом потянулись и другие: юные самонадеянные новобранцы, вчерашние крестьяне, показавшие себя славными воинами; бесконечно уверенный в себе капитан гвардии, сир Майлз; сын и наследник сира Бенедикта, ни в чём не уступавший своему отцу Керрин. Каждый из них полагал, что уж он-то достаточно силён, чтобы победить в поединке возомнившую о себе женщину. Каждому хотелось проучить Тартскую Деву, и в запале они забывали, что перед ними гостья их лорда да и вообще леди из благородного дома – Бриенна разъяряла их до такой степени, что они вообще забывали, что поединок этот не более чем игра, и дрались, словно в смертельном бою. Но победителем не вышел ни один. А Джейме знай посмеивался над ними. Сперва он наблюдал за этими поединками скрытно, пристраиваясь у окна своего солярия, выходившего во внутренний двор замка. Он не знал, видела ли его Бриенна, но надеялся, что нет: всё-таки негоже ему проявлять к ней такое внимание. Однако Джейме не мог, не желал пропускать ни одного поединка. Ему нравилось, как менялась эта робкая, неуклюжая девушка, стоило ей только взять в руки меч. Возможно, других женщин Боги создали, чтобы рожать и нянчить детей, но только не Бриенну Тарт – она была рождена, чтобы носить меч и доспехи, чтобы воевать и играючи поколачивать мужчин. И самой Бриенне, кажется, нравилось побеждать, хотя злости никогда не было в этой девушке. Однажды, впрочем, Джейме понял, что, побеждая, Тартская Дева отплачивает миру заносчивых, насмешливых мужчин за все нанесённые ей прежде обиды. Она никогда не говорила об этом, но Джейме знал, видел это в её глазах, в том, как она смотрела на своего противника; так же она смотрела и на него в тот день, когда они попались людям Варго Хоута – она не ненавидела его тогда и, быть может, даже и врагом не считала, но дралась не на жизнь, а на смерть, уязвлённая его насмешками в самое сердце. И Джейме видел этих мужчин, солдат и рыцарей. Глупых и слепых, как он сам. Как и он когда-то, они полагали, будто Бриенна слаба лишь потому, что женщина, и поэтому они легко одолеют её. Они не ждали от неё ни нечеловеческой силы, ни воинской сноровки, полагая, что её владение мечом или другим оружием – лишь бравада. Они не принимали её всерьёз. А Бриенна этого не любила – ведь так Джейме сказал тогда Кровавым Скоморохам? И был прав. О, как же жестоко мужчины платили за свою ошибку, за свою гордыню! Они ведь даже не замечали, как оказывались поверженными у ног этой разрумянившейся женщины. Джейме всякий раз улыбался, когда кто-нибудь из его гвардейцев падал к ногам Тартской Девы, сражённый отнюдь не красотой. Но взгляд Цареубийцы в такие моменты всегда был обращён не на незадачливого воителя – он смотрел на Бриенну, на её блестящие глаза, растрепавшиеся соломенные волосы. Едва ли она становилась красивее, однако… огонь удовольствия и уверенности, горевший в ней в эти мгновения, освещал девушку изнутри, придавая ей какое-то необъяснимое очарования. Джейме жалел, что в такие моменты Бриенна не видела сама себя. Однажды Джейме нашёл сира Бенедикта и Бриенну в том уголке двора у самого моря, который когда-то облюбовал для себя. Похоже, старому рыцарю надоело проигрывать девушке на глазах у взращенных им воинов, хотя он и не мог отказать Тартской Деве в тренировках. Но теперь, видя их в своём тайном убежище, Джейме не почувствовал досады. Напротив, он замедлил шаги, а затем и вовсе остановился, стараясь не выдать себя ни шорохом, ни дыханием. Не сводя глаз, наблюдал за отточенными, ловкими движениями Бриенны, за тем, как простой тренировочный меч становится продолжением её руки, за тем, как гибко гнётся тяжеловесное обычно тело девушки. Было видно, что Бриенна вкладывала настоящую силу в каждое своё движение, но чудесным образом останавливала её за миг до того, как дерево готово было обрушиться на сира Бенедикта если не смертоносным, то ощутимым ударом. Пожилой рыцарь отражал удары Бриенны из последних сил, но было видно, что подобная встряска приносит ему удовольствие: мало кто из гвардейцев или молодых рыцарей мог сравниться с ним по силе и умению, а Джейме был и вовсе подобен делающему первые шаги в ратном деле юнцу, и достойный противник радовал его. Даже если это была девушка, даже если это был недруг. Наблюдая за Бриенной, Джейме понял, что какие-то из её ударов и уловок были ему знакомы. И тело его отзывалось на любой её выпад, словно это он стоял перед нею на расстоянии меча. Решение пришло внезапно, словно естественнее этого ничего не могло быть. Он отошёл к стойке с оружием и вернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тартская Дева загнала сира Бенедикта в угол двора и приставила к его горлу деревяшку. Пожилой рыцарь лишь засмеялся, и тут заметил своего господина. - А, милорд! Бриенна резко обернулась и тотчас убрала меч. Она тяжело дышала, влажные светлые волосы прилипли ко лбу и щекам. - Сир? – удивилась она, окинув его взглядом. Неловко управляясь с завязками, Джейме сбросил дублет и уложил его на одну из стоявших у стены бочек. Сир Бенедикт и его противница заинтересованно наблюдали за его действиями. - Сир Бенедикт, вы не оставите нас? Джейме заставил себя проигнорировать ухмылку Мастера над оружием. Тот с поклоном удалился. Бриенна следила за каждым движением Ланнистера напряжённо, склонив голову набок и крепко сжимая деревянный меч, словно надеялась защититься от чего-то. Оставшийся в одной рубахе Джейме извлёк из-под брошенного дублета такой же, как у девушки, тренировочный клинок. Брови Бриенны при виде него изумлённо поползли вверх. - Не окажете ли мне честь, миледи? – спросил он, подходя ближе к ней. Толстые губы девушки тронула лукавая улыбка. Коротким движением она отбросила влажную прядь, упавшую ей на глаза, и встала в боевую стойку.