Солнце восходит на западе

Удар пришёлся на крестовину меча, и, как бы он ни старался задержать меч, рука неудобно выгнулась и ослабла. Тренировочный меч Тартской Девы соскользнул с клинка Джейме, и Ланнистер перехватил его своим протезом. На мягком золоте останутся царапины и, быть может, вмятины, но ему было плевать. Будь это настоящая битва, вложи Бриенна в удар больше силы, его кости бы хрустнули, а меч Тартской Девы прочертил бы кровавую полосу по его груди и животу. Потому его золотая рука – самая малая цена, которую он был готов заплатить за возвращение былого мастерства. Отскочив прочь от метящей ему в грудь деревяшки, Джейме вполголоса выругался. Реакция Бриенны Тарт была мгновенной: она опустила меч, отступила и даже вжала голову в плечи. Когда она побеждала его – а это случалось практически каждый раз с тех пор, как Джейме избрал её в свои единственные противники в тренировочных поединках – лицо её всегда приобретало непонятное ему виноватое выражение. Словно бы дело было не в его увечье и позорном неумении, а в ней. Джейме же, проигрывая, лишь злился, но на Кровавых Скоморохов и чуть-чуть на себя. Порой накатывало такое отчаяние, рождённое из понимания, что никогда больше ему не стать тем воином, которым он был. Если он и научится снова владеть мечом, то лишь сносно, а не великолепно, как прежде. Он уступил своё место Лорасу Тиреллу, Сандору Клигану, братьям Кеттлбекам – словом, всем тем, кто когда-то не мог продержаться против него и десяти минут. А его удел теперь – деревянный меч, этот каменный закуток, тренировочные поединки с Тартской Девой или любым человеком, кто встанет в пару с искалеченным Цареубийцей, не опасаясь уронить собственного достоинства. Джейме в сердцах отшвырнул от себя меч, и дерево с глухим стуком ударилось о каменные плиты двора. Подошёл к потрескавшемуся каменному парапету, опёрся на него, глядя на волны, кипящие и перекатывающиеся далеко внизу. Бывали мгновения… редкие, но всё же они были… когда Джейме чувствовал себя почти прежним бойцом. Его тело, закостеневшее, утратившее свою силу и гибкость за время изнурительного плена и вынужденного бездействия, возвращало былую форму, и тогда Джейме словно воскресал из мёртвых. Но, стоило лишь Бриенне стать чуть настойчивее, бить сильнее, наступать активнее – и он понимал, что всё это лишь иллюзия, что он остаётся таким же никчёмным бойцом, каким был в лесах Речных Земель, когда Скоморохи заставили его сражаться с ними, сгорающего от боли и лихорадки. - Лучше бы Козёл и левую руку мне отрубил – всё равно проку от неё никакого! – в сердцах пробормотал Джейме. Где-то слева от него деревяшка негромко стукнула о камень – это Бриенна аккуратно прислонила свой тренировочный меч к парапету. А через несколько мгновений и сама девушка встала рядом с Цареубийцей. Джейме скосил на неё взгляд: ветер бросал светлые пряди её волос на глаза, и Бриенна раздражённо убирала их с лица. - Не говори так, - тихо ответила она. – Всё ещё может наладиться… Если достаточно тренироваться… Может быть, ты и не будешь лучшим мечником Вестероса, но защитить себя сможешь. Джейме лишь фыркнул ей в ответ. Да что вообще понимает эта женщина?! Ей никогда не понять, каким беспомощным и бесполезным он себя ощущает. Его правая рука, принесшая ему славу лучшего воина Семи Королевств и дурную славу Цареубийцы, была лучшей его частью. - Мой отец – левша и всю жизнь держал меч в левой руке. Он вскинул на неё взгляд. - Ты лжёшь! Она замотала головой, смеясь, и Джейме тоже невольно улыбнулся. В самом деле, он ведь никогда не спрашивал Бриенну ничего о её отце, кроме его политических предпочтений да военных возможностей Тарта. Но с чего бы ей лгать? Едва ли его душевное спокойствие так беспокоит её, что она станет пытаться его утешить. - А с чего бы мне лгать? – насупилась Бриенна. – Уж не думаешь ли ты, Цареубийца, что я стану врать о своём отце, чтобы успокоить тебя? Если тебе нравится жалеть себя… ну что ж, - она пожала плечами с деланным равнодушием. Она понимала, каково ему – она ведь тоже всю жизнь считала себя увечной, ловила скользящие жалостливые взгляды. Она училась мириться с этим с самого детства и, казалось, овладела искусством не принимать чужие слова близко к сердцу в совершенства, но слёзы обиды всё равно время от времени наворачивались ей на глаза. А каково было Джейме Ланнистеру, этому красавцу, признанному эталону воинского искусства, гордецу, в конце концов, привыкшему к почитанию и повиновению, видеть жалость к его увечью и немощи?! Если бы Джейме спросил у неё совета или попросил помощи, она бы рассказала ему, как больно может бить один взгляд, но и как от него защититься… Но он молчал, упрямо стараясь скрыть то, что терзало его сердце, и Бриенне оставалось лишь грубо подзадоривать его. - Совсем не нравится, но… - он снова взял в левую руку деревянный меч. – Порой мне кажется, что никогда уже я не смогу нормально сражаться. Хотя, быть может, - Джейме ухмыльнулся, ловя взгляд Тартской Девы, - теперь мы с тобой стали равными противниками, - и он насмешливо поднял брови. - Как бы ни так! – бросила она. – Ты и с двумя руками не мог меня победить, а уж с одной... – девушка отвернулась, глядя на море. Даже самому себе Джейме не мог ответить, как вышло так, что Бриенна Тарт стала его единственным противником в тренировочных поединках. Однажды, видя, что его господин решил вновь вернуться к тренировкам, сир Бенедикт услужливо предложил свою помощь, но Джейме раз и навсегда отказал старому рыцарю, тогда и сам не достаточно чётко понимая причину. Ведь эта девушка по-прежнему не была ему другом, и жалость, возникавшая порой в её голубых глазах при взгляде на него, злила Джейме, буквально доводила до бешенства… Однако с Бриенной ему почему-то было проще. Быть может, потому что для своих солдат Джейме хотел оставаться сильным командиром, а Тартская Дева видела его в самом неприглядном виде… И, несмотря ни на что, она не отказалась помогать ему. Джейме говорил себе, что всё дело в том, что Бриенне тоже очень скучно и в том, что она любит ратное искусство больше всего на свете, но в глубине души подозревал, что было что-то ещё… - В Королевской Гавани я слышала, что в вашем замке есть львы, - переход от прежней темы был таким резким, что Джейме подумал, будто эти слова ему пригрезились. Лишь осознав, что Бриенна смотрит на него выжидающе и молчит, он понял, что слова были реальны. - Что? - Львы, - повторила девушка. Он только кивнул. Львы, в самом деле, жили в недрах утёса, на котором стоял замок, как и в его детстве. Старая львица, помнившая ещё правление его деда, правда, сдохла несколько лет назад, но жив ещё был лев, и молодая львица привела двоих львят – так, по крайней мере, докладывал ему кастелян. Сам Джейме не был в подземельях ни разу с момента его возвращения. В отличие от своих брата и сестры, он и прежде-то не любил извилистые переходы в толще горы, проделанные далёкими предками Ланнистеров, и спускался лишь по настойчивой просьбе Серсеи или из опасения, что Тирион станет смеяться. Теперь же… Стоило ему подумать о подземельях, как в памяти, словно наяву, всплывал тот жуткий сон, приснившийся ему в Речных Землях. И, сколько бы Джейме не говорил себе, что он дома и в безопасности, что-то в глубине его существа остерегало его ходить в те подземелья. - Ну, живут, - буркнул он. Джейме знал, о чём она попросит, ещё до того, как Бриенна снова открыла рот. - Ты покажешь мне их? Я никогда прежде не видела львов, а ты мне, кажется, должен – я ведь столько раз выиграла. В первое мгновение Цареубийца едва не ответил ей в самой своей грубой манере. Вторым порывом было рассказать Бриенне всё – уж тогда бы она не стала настаивать, щадя его чувства. На то она и Бриенна. Но всё же он не хотел казаться в глазах девушки ещё более малодушным, чем был на самом деле. К тому же, то был лишь сон, вызванный маковым молоком; действие зелья Квиберна закончилось, и он ушёл. Его страхи глупы и постыдны. Ему ли не знать, что в подземельях Кастерли Рок никого нет – одни только львы. И, в конце концов, Бриенна будет с ним. - Хорошо, идём. При этом лицо у Джейме было странно напряжено. Сперва Бриенна подумала, что он расстроен из-за проигрыша, но уже через несколько мгновений поняла, что о своём поражении в тренировочной битве Джейме позабыл. Что-то другое беспокоило его, буквально владело всем его существом. Он казался таким настороженным, словно попал в западню, из которой не выбраться. На всякий случай Тартская Дева оглянулась, но всё было по-прежнему спокойно: море за их спинами билось об утёс, как сотни лет до того, солоноватый ветер шевелил их волосы, вдали слышались крики чаек и обычные для этого часа звуки замковой жизни. Но её такая простая просьба почему-то до крайности растревожила Джейме. Но у неё не осталось времени на размышления, потому что Цареубийца направился внутрь замка, и ей пришлось последовать за ним. Он не пошёл во внутренние покои замка, свернув на лестницу, ведшую, как Бриенна знала, в подвалы, где хранились вино и припасы, и спали слуги. Не останавливаясь ни у одной двери, Джейме миновал их все, направляясь к резной двери в самом конце длинного коридора. Он шёл так быстро, его шаг был таким решительным, словно эта прогулка была какой-то очень неприятной задачей, которую ему нужно было выполнить во что бы то ни стало. На ум пришло странное сравнение: таким же решительным Джейме выглядел, когда прыгнул за ней в медвежью яму в Харренхолле, и Бриенна снова почему-то почувствовала себя виноватой. При свете факела они спускались всё ниже в недра утёса, продолжая свой путь в полном молчании; Джейме двигался по старинным вырубленным в камне коридорам, ни разу не помедлив, не задумавшись перед очередным поворотом. Тартская Дева буквально физически чувствовала над собой давление гигантского утёса, и чувство, надо сказать, было не из приятных. Может быть, поэтому Цареубийца так нервничал? Впрочем, едва ли: Кастерли Рок от подножья утёса и бившихся о него волнах до самой высокой башни был его домом. А разве Бриенна была несчастна или испуганна на Тарте? Нет, должно быть, тут что-то другое. Пока она раздумывала, они спустились к клеткам со львами. Свет факелов разбудил животных, но, похоже, совсем не встревожил; вероятно, они привыкли к свету, к людям, приносившим им пищу. Львов было четверо: львица и гигантский, с великолепной гривой, самец, негромко рыкнувший на пришельцев, и двое молодых львов в другой клетке, гибких, статных, беспокойных. Никогда в глаза не видевшая таких огромных грациозных хищников, Бриенна затаила дыхание. Носы животных трепетали, вбирая запахи чужаков, золотистая шерсть переливалась в неверном свете факелов. Лев сделал несколько шагов к людям и замер, выжидая. Несмотря на всё великолепие хищника, Бриенна порадовалась, что между нею и львом были толстые прутья решётки. Рука её, впрочем, непроизвольно поднялась, потянулась к клетке, кончики пальцев покалывало от желания прикоснуться к шелковистой шерсти. - Не лучшая идея, - хмыкнул Ланнистер, стоящий позади неё. Зачарованная зверьми, Бриенна и позабыла на мгновение о том, что не одна в подземелье. Вполоборота она взглянула на Джейме. - Они великолепны. Это просто подло, так долго скрывать их! - Не подходи слишком близко, - никак не отреагировав на её слова, предупредил Джейме. – Когда я был маленьким, отец этого льва вцепился лапой в тунику одного неосторожного сквайра, стоявшего слишком близко, и разодрал ему горло. Не хочется мне, чтобы лорд Селвин обвинил меня в твоей смерти только потому, что я позволил тебе быть неосторожной у клеток со львами. Девушка ответила ему усмешкой. - А я-то думаю, откуда такая забота. Но Джейме был прав: львы опасны. Как и люди, избравшие этого зверя своим символом. Как и с этими великолепными золотыми хищниками, с Ланнистерами нужно держать ухо востро – неровен час перегрызут глотку. Такое сравнение не нравилось Бриенне, не в отношении к Джейме, но она не могла и отбросить его, понимая, насколько оно правдиво. Если она слишком приблизится, забудет об осторожности, то может попасть в западню. - Так что, ты удовлетворила своё любопытство? – его вопрос прозвучал почти грубо, однако Джейме не терпелось отсюда уйти. Линия подбородка Бриенны затвердела – это означало, что обида вновь расцвела в душе девушки. Но сейчас Цареубийцу занимало вовсе не это; оправдываться перед нею, если понадобится, он будет потом. - Да, идём, - сухо ответила она. И Джейме поспешил назад, даже не глядя, идёт ли следом за ним Тартская Дева. Впрочем, выбора у неё особенного не было: остаться в темноте в компании львов не осмелится даже такая храбрая девушка, как она. Утёс всё больше и больше давил на него, и Джейме презирал самого себя за трусость. Кого он боялся? Тьмы? Он знал каждый проход в этих стенах ещё с детства, знал, что ему ничего не угрожает и всё же… Это было сильнее знания, сильнее его разума – жуткое ощущение, что во тьме они не одни. Должно быть, именно так себя чувствовал Эйерис Таргариен, видя вокруг себя несуществующих врагов. Отвратительное сравнение, но сейчас, как никогда, Джейме понимал короля, которому когда-то служил и которого убил. Неужто он тоже сходит с ума? Если он кроме руки потеряет и разум… Джейме казалось, что он слышит стук призрачных копыт по камню где-то во тьме. Мужчина напрягся. Во сне у него хотя бы был меч, а сейчас – лишь факел, бесполезный против призраков. Тёплая рука вдруг легла ему на плечо, возвращая к реальности. С облегчением Джейме осознал, что кроме их с Бриенной шагов да шипения факела больше ни один звук не нарушает тишину старинных каменных тоннелей. - Что с тобой? – голубые глаза Тартской Девы обеспокоенно скользили по его лицу. У призраков его принца и его братьев, насколько Джейме помнил, тоже были голубые глаза, но у Бриенны – другие: живые, наполненные искренним волнением и настоящим огнём. Во сне Бриенна тоже была с ним, и ничего дурного не приключилось. – Ты что, боишься чего-то? Джейме раздосадовано сжал челюсти, опасаясь, что голос может выдать его. И когда это женщина успела так хорошо изучить его? Бриенна всё ещё держала его за плечо, словно забывшись, и это прикосновение дарило Цареубийце странное спокойствие. - Мне не по себе здесь, - наконец признался он. – Хочу побыстрее выйти на свет. - Это так странно, - девушка убрала руку. – Это твой дом. Чего ты боишься здесь? Это твоё место, сказали ему призраки. Он отбросил с глаз мешавшую прядь волос и, прямо глаза Бриенне в глаза, ответил: - Это всё из-за сна, - его теперь мало волновало сохранение тайны. Ему нужно было, чтобы хоть кто-то сказал, что тот сон не значил ничего, кроме того, что Джейме тогда переутомился и был слишком слаб и болен. Даже признание в том Бриенны Тарт станет ему некоторым утешением. Он полагал, что, если поделиться хоть с кем-то, видение перестанет иметь такую чудовищную силу над ним. - Какого сна? – Бриенна выглядела по-настоящему обеспокоенной. А Джейме смотрел на неё и не мог взять в толк, какое дело ей, его пленнице, было до его душевных терзаний. Бриенну Тартскую было сложно заподозрить в подлости, двуличии или дурных намерениях, но такой живой интерес возбудил в Цареубийце самые худшие подозрения. Поэтому он, передумав делиться с девушкой чем-то настолько личным, развернулся и пошёл прочь. Больше всего на свете ему хотелось оказаться подальше от этого места. Судя по тяжёлым шагам, Тартская Дева спешила за ним, не желая остаться без источника благословенного света. Они поднимались по лестницам так стремительно, что Джейме стало тяжело дышать, но всё же он не сбавил шага, пока не оказался наверху, в небольшой захламлённой и пыльной комнате, куда вела дверь из подвалов и другая – со двора. Он услышал шум моря, крики птиц, отдалённые голоса людей, и почувствовал себя так, словно чья-то рука сняла с его плеч тяжёлый груз. Но он тут же изготовился к бою, заметив так хорошо знакомое уже упрямство на лице Бриенны. Какое бы ей дело ни было до него и его слов, она явно не собиралась отступаться. Он, конечно, мог бы грубо осадить Бриенну, пресечь все вопросы, но и ему пришлось бы расплачиваться за это долгими днями одиночества, которые Бриенна кое-как скрашивала. И, безусловно, она бы больше никогда не стала бы с ним драться – разве что на настоящих мечах и до смерти, а к этому Джейме был точно не готов. Поэтому он изготовился к настоящему бою, собираясь отшучиваться и игнорировать вопросы Бриенны, пока это ещё будет возможно. - Так что это за сон? – снова задала она свой вопрос, скрестив руки на груди. Цареубийца повторил её движение, словно защищаясь. Так они и стояли несколько мгновений друг напротив друга посреди комнатки, заваленной какими-то ящиками и мешками, сверля друг друга взглядами. Джейме с деланно-равнодушным видом пожал плечами. - Какая разница? Это просто сон, - здесь, куда проникал солнечный свет и звуки внешнего мира, где не было места тьме и призракам, он и в самом деле готов был поверить в свои слова. Но не Бриенна. - Тогда почему ты боишься своих подземелий в своём же замке? Что тебе угрожает? Это слово, произнесённое ею так небрежно, больно укололо его в самое сердце, заставив почувствовать презрение к себе. Джейме Ланнистер никогда ничего не боялся, а теперь превратился в человека, боящегося теней в темноте. - Почему тебя это так волнует? – резко осведомился он. - Ты не боялся Кровавых Скоморохов, медведя в яме, Робба Старка в Шепчущем лесу… Но не сейчас. А я полагаю, что если уж хозяин замка чего-то боится, то мне, его пленнице, и подавно стоит опасаться. Если бы это был сон, ты бы уже рассказал, не позволив мне даже предположить, что ты боишься. А, значит, мне нужно держать кинжал поближе к… - Нет, - оборвал её Джейме. – Тебе ничего не угрожает, равно как и мне. Ничего… вещественного, - добавил он после нескольких мгновений раздумья. – Это, и вправду, только сон. Она смотрела на него, сощурившись. Не верила. А Джейме отчего-то захотелось, чтобы именно Бриенна поверила ему, увидела его таким, какой он есть, без мишуры, белых доспехов, титулов, золотой руки, мнения других… Открыться сейчас было не сложнее, чем в банях Харренхолла; дурной сон казался просто детской шалостью рядом с его самой большой тайной, хотя Джейме совсем не хотелось, чтобы Бриенна знала, какое значение имела в том сне – что вообще имела значение. И всё же придётся сказать, если он хочет сохранить с ней добрые отношения. Если хочет сохранить хоть толику собственного спокойствия. - Он приснился мне на полпути от Харренхолла, - безо всяких предисловий сказал он, наблюдая за тем, как изумлённо расширились глаза Бриенны. Похоже, она начинала понимать. – Я был в этих треклятых подземельях под замком, там были Серсея, мой отец, Джоффри… Они ушли и оставили меня одного, а потом явились… - Джейме тяжело сглотнул и замолчал. - Кто? – едва слышно прошептала Бриенна. - Призраки. Принц Рейегар и вся его гвардия, исключая сира Барристана и меня, - криво усмехнулся Ланнистер. – Они корили меня и угрожали мне, обвиняли и грозили. Но у меня был меч… волшебный пылающий меч, как в этом сказании об Азоре Ахае – слышала такое? И у тебя, кстати, тоже. Девушка пристально посмотрела на него. Должно быть, она думала, что он дурачит её. - У меня? Что я-то там делала… в твоём сне? - Откуда мне знать? – о том, что они оба были голыми, Джейме умолчал: ни к чему смущать Бриенну, да и его самого эти воспоминания… тревожили, удивительным и самым постыдным образом переплетаясь с воспоминаниями о харренхолльских банях. – Но ты была там, стояла рядом со мной, думаю, намереваясь дать бой принцу Рейегару. Он бы не победил тебя, хоть и был замечательным турнирным бойцом, - заверил он. Затем, подумав, добавил: - будь он чуть менее успешен на одном из своих турниров, глядишь, это его дети правили бы Семью Королевствами, - а не мои, добавил про себя он. - И что было потом? Джейме улыбнулся, наблюдая за метаморфозами на широком веснушчатом лице девушки: изумление сменилось заинтересованностью, и всё это смешалось с непонятным смущением… Неужели она догадалась, что кое о чём он умолчал? - Они напали на нас, но потом я проснулся. Проснулся и понял, что от Бриенны с острова Тарт мне, может быть, ещё будет прок. Бриенна сдвинула брови. - Это вовсе не смешно. Выходит, если бы не тот сон, меня растерзал бы медведь. Что ж, спасибо Богам за то, что посылают тебе такие сны, Цареубийца. Пожалуй, стоит поставить им свечу в септе. Он вдруг посерьёзнел, вспомнив ещё одно обстоятельство. Джейме не слишком-то верил в вещие сны и помощь Богов, предпочитая надеяться только на себя, свои инстинкты и умения, но здесь… Возможно, Боги, в самом деле, не желали смерти Бриенне Тарт. У неё перед ними был ещё один долг. - Нет смысла в свечах, Бриенна. В септе ты их не найдёшь. Я уснул на пне чардрева, и Боги, что послали мне призраков и тебя – Старые Боги. Боги Старков.

***

Дни бежали один за другим, складываясь в недели, бежали в странном размеренном спокойствии, которого Джейме Ланнистер никогда для себя не желал, не просил. Помалу он отвыкал от своей прежней жизни, и, хоть в нынешней не было особенной прелести, он всё реже вспоминал о королевском дворе, Красном Замке, да и короле тоже. Образы затирались, тускнели, прежние цели и желания казались такими далёкими и теперь бессмысленными. Лишь острые приступы тоски по Серсее, когда Джейме чувствовал себя разделённым напополам, напоминали ему о том, кем он был когда-то. Но сестра больше не писала ему, и о своих чувствах к ней Ланнистер старался не думать, занимая мысли чем-то другим. А дел и забот всегда хватало; сейчас, правда, они были далеки от тех, которые ему пришлось решать прежде – ничего грандиозного, никакой политики, лишь мелкие дрязги торговцев да землепашцев. Ему пришлось научиться многому, о чём, он был уверен, даже его могущественный отец знал лишь поверхностно. Тайвин Ланнистер был политиком и полководцем, почти всю свою жизнь он провёл при дворах разных королей, а его отъезд в родной замок становился событием, не сулившим ничего хорошего монарху, которому он служил. Для его сына ссылка в Кастерли Рок стала наказанием, которое он сумел обратить себе на пользу, в котором попробовал найти мир – прежде всего, с самим собой. У него появилось несколько новых привычек, да и сам себе Джейме Ланнистер казался переменившимся. Его увечье сделало его раздражительным, слабым, но поумерило его гордыню, вынужденное же правление Западными Землями заставило стать терпеливым, рассудительным и научило слушать других. Прежний Джейме – тот, с правой рукой и мечом в ней – сперва бил, а затем спрашивал, этому же приходилось сперва говорить, а бить – лишь если не оставалось выхода. Но, к его собственному удивлению, ещё ни разу не пришлось применить силу или даже угрозу. Люди прислушивались к нему, как и он к ним, и, кажется, он сумел расположить их к себе. А Бриенна Тарт так незаметно, но неизменно стала неотъемлемой частью Кастерли Рок – и его жизни. Они не были друзьями, но между ними установились ровные мирные отношения, изредка нарушаемые вспышками его сарказма или её по-девичьи глупыми короткими обидами. Тартская Дева не была здесь хозяйкой, нет, и никогда не станет – да она и не пыталась, но и на угнетённую пленницу не была больше похожа. Скорее уж она была гостьей, у которой пока не было возможности уехать домой, но и острого желания уехать отсюда, сбежать она тоже больше никогда не выказывала. Джейме никогда больше не говорил с ней о политике, об их отцах, не затрагивал возможное, такое туманное сейчас будущее Бриенны или своё. Война и интриги продолжали разрывать Семь Королевств на части, но Джейме Ланнистер в том не участвовал, спрятавшись в своём имении, как моллюск в раковине. И Бриенне поневоле приходилось прятаться вместе с ним, в одной скорлупе, пусть даже она и мечтала выйти на поле боя против солдат его отца. Но и она никогда не говорила с ним об этом. Однажды они вернулись с небольшой прогулки верхом – Джейме объезжал поля в нескольких часах езды от замка, и Бриенна отправилась с ним, чтобы подышать вольным воздухом – и увидели во дворе мейстера. Он держал на руке ворона, белого, словно снег, и огромного, больше любой птицы, жившей на воронятне Кастерли Рок. Птица выглядела так странно, что Джейме внутренне содрогнулся; казалось, у ворона был осмысленный человеческий взгляд, но это, конечно, было лишь игрой его воображения. Спешившись, Джейме подошёл к мейстеру. Он прекрасно знал, что означает белый ворон – он не принёс письма, а сам был сообщением. Когда в последний раз в Кастерли Рок прилетела птица из Цитадели, он был далеко; прошлую зиму Джейме встречал в Красном Замке, подле сестры и совсем другим человеком. - Зима, - прежде остальных сказала Бриенна; её голос, как показалось Джейме, немного дрожал. Она тоже спешилась и шла за ним, и Джейме удивился: неужели она боится снега и холодов? Дров в Кастерли Рок предостаточно, но, конечно, едва ли она вернётся на Тарт до весны. - Да, миледи, - Крейлен почтительно склонил голову. – Но не только это. Милорд, - он протянул Джейме крошечный свиток, - сегодня также прилетела птица из Красного Замка. Отчего-то его сердце билось глухо и неровно, когда он принимал из рук мейстера послание. Взломав королевскую печать, Джейме с удивлением обнаружил почерк сестры. Обычно такая аккуратная Серсея поставила пару клякс, а в нескольких местах чернила были словно размыты, и писала она явно впопыхах. Опасаясь худшего, Джейме наскоро пробежал письмо взглядом, и, лишь убедившись, что Томмен в порядке, вчитался в текст письма. «Отец отсылает меня в Кастерли Рок до окончательного решения на счёт моего нового замужества. Жди меня. Я выеду вместе с письмом». Цареубийца с шумом втянул носом воздух. Его молитвы были услышаны, Серсея будет с ним. Выходит, не всегда он мог доверять своим инстинктам. Потому что сейчас они явственно говорили ему о чём-то дурном.