Иногда мне невыносимо без тебя. А иногда мне всё равно, увидимся ли мы снова. Дело тут не в морали, а в том, сколько человек способен вынести. Майкл Ондатже «Английский пациент»
Он не видел Бриенну несколько дней после того. Она не показывалась во дворе, больше не тренировалась с мечом, не ездила верхом, просила приносить еду ей в комнату – да так незаметно, что впору было забыть о том, что леди Бриенна Тарт всё ещё была в Кастерли Рок. Он сам был занят делами поместья, а всё свободное время проводил в обществе сестры. Серсея переменилась к нему абсолютно, порой ему казалось, что они были счастливыми молодожёнами в их любовном уголке; казалось, её перестало волновать чьё-либо мнение или даже угроза разоблачения; никогда прежде она не выказывала Джейме такой любви, как сейчас. Казалось, Серсея готова была проводить с ним каждую секунду, вот только он теперь держался с нею чуть более отстранённо, чем в первые дни. Кто-то же должен был помнить о сохранении их тайны и заботиться об этом. А всё же Джейме было не по себе. Он старался не думать о том, наслаждаться каждым мгновением, но на душе у него было неспокойно. Что-то подобное он испытывал, едва вернувшись в Кастерли Рок; тогда замок был его тюрьмой, а Бриенна Тарт – ненавистным сокамерником, от которого было больше проблем, чем пользы. Всё переменилось, когда они с Бриенной перестали считать друг друга врагами, виновниками всех своих несчастий; они смогли найти общий язык, и это значительно облегчило жизнь им обоим. И этого Джейме в эти дни очень не хватало. Он и представить себе не мог, что однажды у него сможет испортиться настроение из-за того, что мужеподобная упрямая девица отказывается с ним говорить и видеться. Но ему приходилось признать, что это было так. Потерять расположение одного из немногих людей, видевших его в лучшем свете, чем большинство, оказалось очень неприятно. Неожиданно неприятно. Он-то полагал, что любовь и объятия Серсеи смогут излечить его от любых сомнений и угрызений совести, развеять любую тоску… Так было раньше, но отчего-то сейчас это проверенное средство ничуть не помогало. Потому-то этим вечером он и стоял, как дурак, у дверей покоев Бриенны. В его спальне его ждала Серсея, и можно было только представить всю глубину её обиды, если она узнает, на что он променял её общество. Но Джейме знал, что эта глупая размолвка с Бриенной будет стоять между ним и Серсеей и не даст им как следует насладиться обществом друг друга. Ему необходимо было знать, что Бриенна Тарт всё ещё не считает его совершенно безнадёжным, не ненавидит его. Только так он мог наслаждаться жизнью дальше. Бриенна распахнула дверь так быстро, словно стояла у порога в ожидании гостей. Но если это было и так, то ждала она явно не Джейме: при виде его глаза девушки изумлённо округлились, а в следующее мгновение она нахмурилась. - Си… Мил… Цареубица?! – недоверчиво осведомилась она, словно не до конца верила своим глазам. Джейме сцепил зубы, чтобы не ответить ей колкостью или даже грубостью. Он пришёл сюда, чтобы помириться с нею, если это можно было так назвать, и он не должен был всё испортить. Отвратительное чувство, что всё это уже было, что он вот так же искал её расположения, терпел её пренебрежение, лишь бы облегчить себе жизнь, одолело его. Оно было удушающим, словно мокрое шерстяное одеяло, и Джейме вдруг отчаянно захотелось развернуться и уйти, оставив этот выпад Бриенны без ответа, вообще с нею не говорить… Но он не смог. Всё повторялось, в этом была доля правды, но так же правдиво было то, что теперь он пытался помириться с нею не для удобства. Ему было важно, чтобы Бриенна Тарт не считала его дурным человеком и своим врагом. - Мне сказали, ты больна. Он не знал, что она ожидала от него услышать, но явно не это. Её лицо удивлённо вытянулось. - Больна? – недоверчиво переспросила она, скрестив руки на груди. Он едва не рассмеялся. Он сам не знал, что сказать ей, когда шёл сюда, и ляпнул первое, что пришло в голову. Но, похоже, что получилось не так уж и плохо. И всё же он улыбнулся, не сдержавшись, что как будто вызвало у Бриенны самые дурные предположения. - Кто это тебе сказал, что я больна? Ты врёшь! – Она всмотрелась в его лицо. – Никто тебе не мог такого сказать, потому что я не больна! - Слуги мне сказали. Подрик Пейн. А что мне думать? – Джейме развёл руками. – Ты не появляешься в Великом Чертоге, не трапезничаешь со всеми, не тренируешься, твоя лошадь застоялась в стойле… Я беспокоюсь о тебе, Бриенна. – Теперь в его тоне не было и намёка на смех. Тартская Дева, тем не менее, лишь фыркнула. - Беспокоишься! Разве только о том, что подумает мой отец, сохранит ли верность Ланнистерам. По этому поводу можешь не волноваться: чем я тут и занимаюсь, так это тем, что превозношу в письмах гостеприимство Джейме Ланнистера. Этого должно хватить, чтобы мой отец выполнил свои обязательства… которые он бы выполнил и так, потому что он человек чести. А от тебя мне нужно лишь одно: чтобы ты выполнил данное мне обещание. И больше ничего! Это было сказано с такой горечью и с таким разочарованием, что Джейме не поверил своим ушам. Словно Бриенна ждала от него совсем не этого, словно его обещание на счёт девчонок Старк казалось ей чем-то не таким важным… до последнего времени; а теперь оно стало единственным, что связывало их. И она как будто переживала по этому поводу. Очень. Переведя дыхание, Бриенна продолжила: - Что касается того, что я не показываюсь нигде, особенно за столом… Так это должно тебя порадовать. Тебя и королеву. – Бриенна вздёрнула подбородок. – Разве не так? - Нет. Сказал он это твёрдо, без малейшего сомнения. Бриенна вздрогнула и покачала головой. Рука её легла на дверь, словно она собиралась захлопнуть её и снова отгородиться от Джейме. Но он не мог позволить ей этого. - Нет? – переспросила она. – Отчего же? Возможно, я и впрямь вела себя не так, как подобает заложнице, и я привыкла к унижениям и насмешкам, но… Но и у меня, Джейме, есть гордость! – резко сказала Бриенна. – И я не позволю никому попирать её. Никому! Даже королеве! Джейме накрыл рукой пальцы Бриенны, лежащие на отполированном дереве двери. Ему показалось, что Тартская Дева даже замерла и задержала, дыхание, когда он коснулся её. Показалось, должно быть. Но дверь осталась открытой, а это-то ему и было нужно. - Серсея бывает… излишне резкой. – Он пожал плечами, не в силах подобрать более точных слов и не оскорбить сестру. – Не стану просить прощения за неё, и не хочу, чтобы ты ждала извинений от неё. Их не будет. Но я хочу просить прощения за себя. - За себя? Ты ни в чём не виноват. – Однако по её лицу было заметно, что она лукавит. Но, похоже, его извинения её напугали и ошеломили. - Твоё лицо выдаёт тебя с потрохами, женщина. – Улыбнулся Джейме. – Я виноват хотя бы в том, что заставил тебя думать, что ты бесправная заложница. Ты гостья, Бриенна, как я и говорил. Не в моей власти позволить тебе покинуть Кастерли Рок… - Он опустил голову, помолчал несколько мгновений. – Если бы это было так, ты бы давно смогла отправиться домой. Но всё остальное… - Джейме не мог подобрать слова, которые бы точно передали весь тот сумбур, что царил сейчас в его душе. Он и сам-то не мог как следует разобраться во всём, больше того – боялся. Словно он стоял перед накрепко запертой дверью, за которой скрывалось что-то неизвестное, может быть, опасное. – Мне очень не хватает наших поединков, - нашёлся, наконец, он. – К тому же, я решил отказаться от деревянного меча и заменить его стальным. Пропустишь такое? Бриенна недоверчиво смотрела на него. Пока Джейме говорил, она прожигала взглядом его лицо, словно ища в его словах какие-то скрытые знаки и намёки – или же очередной подвох. Когда же он заговорил про поединок, по её лицу как будто промелькнуло облегчение. - Пожалуй, я приму твои извинения. Но только ради того, чтобы получить возможность отделать тебя настоящим мечом. Джейме снова внимательно пробежал взглядом письмо. Его отец не утруждал себя написанием писем, так что он получил едва ли дюжину их за всю свою жизнь; брал перо в руки лорд Тайвин лишь в тех случаях, когда нельзя было довериться слуге или писцу. В крайних случаях. И теперь Тайвин Ланнистер писал сыну сам. И известия, изложенные на бумаге мелким небрежным почерком, были не из лучших. Сложно было поверить в то, что это правда. Джейме всегда считал своего отца человеком всемогущим. Он был холоден, расчётлив, безжалостным как к своим врагам, так и к своим детям. Лорд Тайвин Ланнистер, Десница короля, Хранитель Запада, не знал ни поражений, ни сомнений. Он правил Вестеросом железной рукой от имени уже четвёртого короля, и так должно было быть всегда. Он казался незыблемым, как мраморная статуя Отца и изваяние Неведомого из чёрного гранита, что стояли в Великой Септе Бейелора ещё со времён этого благочестивого – и безумного – короля. Если Тайвин Ланнистер пошатнётся и падёт, расколется на острые куски… чего тогда ждать остальным? Читая письмо, Джейме не мог поверить, что его отец жаловался. А он жаловался: неповиновение слуг, равнодушие и двуличие союзников раздражали его, приводили в ярость и расшатывали всё то, что он создавал годами от имени всех этих королей, начиная с Эйериса и заканчивая маленьким Томменом. Джейме даже вгляделся ещё раз в воск, которым было запечатано письмо, в остатки оттиска величественного льва – но нет, подлинное; да и почерк отца он не мог спутать ни с каким другим. - Что-то случилось? Он вздрогнул и поднял взгляд. О Бриенне Тарт он совсем забыл. Они сидели на низенькой искрошившейся стене, отделявшей Кастерли Рок от пропасти, в дальнем углу двора, который стал их излюбленным местом для тренировок. И Бриенна как раз едва не вышибла из него дух, когда принесли это злополучное письмо. А уж лучше бы вышибла – всяко было бы не так больно. И страшно. Тяжело было в этом признаться, но из глубины его нутра в каждую клеточку тела начал просачиваться страх. Тот самый, который не отгонишь мечом, не отгонишь вообще никак… Джейме посмотрел вниз: великолепный Вдовий Плач валялся у его ног, словно простая железяка. Бриенна проследила за его взглядом, подняла меч и протянула Джейме. Он криво усмехнулся: будто бы он мог принять его культёй. Поняв его ухмылку, она положила клинок ему на колени. - У тебя такой вид, будто бы ты получил худшие вести на свете. – Она говорила небрежно, но в глубине её голубых глаз отчётливо мелькнуло беспокойство. - Это как посмотреть, - уклончиво ответил он. Ему хотелось поделиться своим беспокойством с Бриенной – хоть с кем-то, – но он хорошо помнил, в каком качестве она живёт в Кастерли Рок. Впрочем, мелькнула мысль, её отец всё ещё связан с его отцом клятвой верности; раз так, воины лорда Селвина будут отправлены на помощь королю в Королевскую Гавань или куда там прикажет лорд Тайвин. Так что, быть может, ей и стоило… Прежде чем решение окончательно сформировалось в его голове, он протянул Бриенне письмо. Она читала очень внимательно: лоб прочертили глубокие морщинки, и Бриенна почти не моргала, скользя взглядом по строчкам. Дочитала, перевернула лист, словно желала найти что-то на обратной стороне – утешение, быть может – и вздохнула. - Что-то случилось? – в тон ей поинтересовался Джейме. Он ждал от Бриенны плохо скрываемой радости или хотя бы сдержанного безразличия, ведь на самом деле она не была Ланнистерам другом, да и королю тоже, но она была явно искренне расстроена. Она, казалось, не уловила издёвки в его голосе. - Джон Коннингтон… - Да, ближайший соратник принца Рейегара, - скривился Джейме. Он помнил лорда Коннингтона по Королевской Гавани прежних времён: гордый, не в меру заносчивый и слишком ревнивый; многие желали оказаться подле принца, услужить, поднести кубок, придержать коня, и на каждого такого ретивого Джон Коннингтон смотрел волком. Потеряв своего хозяина, он удрал из Семи Королевств, поджав хвост. И это, наверное, было самым верным решением в его жизни: предай он Рейегара, Роберт принял бы его с распростёртыми объятиями, но такой собачьей преданности худшему своему врагу он бы не простил. - За неимением других Таргариенов он, кажется, ухватился за юбку шлюхи табунщика, – проворчал Джейме. – Но что тебя так напугало, женщина? Единственное, чем славен Коннингтон, так это быстротой своего бегства. Не думаю, чтобы он выучился чему-то ещё за морем. И уж точно не в свите Дейенерис. Бриенна подняла голову, и в её глазах он снова увидел отблески того презрения, которое, он надеялся, уже не вернётся. - Ты всегда смеёшься, верно, Цареубийца? Надо всем? – неприязненно осведомилась она и замолчала. Молчала долго, вертя в руках письмо. Потом стряхнула с пальцев крошки золотого воска и сказала: - Гнездо Грифонов. - Что? - Гнездо Грифонов. Родовой замок Коннингтонов. От Тарта его отделяет лишь залив Разбитых кораблей, а Коннингтон не пешком пришёл из-за моря. И не один. Он понимал, о чём она говорит. Вспомнил все эти страшные сказки об оплавленных драконьим пламенем каменных неприступных башнях, обугленных человеческих остовах, опустошённых землях, выжженных лугах. Эти сказки, верно, сейчас вспоминала Бриенна. Вспоминала и примеривала к родному замку, к своему отцу. Она не плакала, не жаловалась, ведь она была воином, но ей было страшно – он это видел. И почувствовал острую необходимость её утешить. Дотронуться до её руки не решился, просто сказал: - С чего ты взяла, что он отправится в Гнездо Грифона? Зачем ему родовой замок, если он может войти в Королевскую Гавань и сбросить Томмена с трона играючи? Тогда не только Гнездо Грифона упадёт ему в руки, как спелый плод. Бриенна взглянула на него так, словно впервые видела. - Потому что это его дом. Дом, из которого его изгнали. Разве тебе после многих лет скитаний не хотелось бы вернуться домой? Первым делом. А потом уже низвергать врагов и искать славы. Джейме пожал плечами. Он провёл в Королевской Гавани почти всю жизнь и ни разу не заскучал по Кастерли Рок; если бы железная рука отца не швырнула его сюда, он бы ни за что не вернулся. А будь на то его воля, он оставил бы Кастерли Рок в прошлом и ни разу не оглянулся. Но что-то подсказывало Джейме, что с Бриенной на сей счёт лучше не откровенничать. Он какое-то время раздумывал, стоит ли показывать письмо Серсее. Она ведь не была ни политиком, ни военачальником, она ничем бы не смогла помочь, да отец помощи и не просил, не просил даже совета… Потом решил, что стоит: она все ещё была королевой, ее отец и сын были в Королевской Гавани, прямо под предполагаемым прицелом Дейенерис Таргариен, так что держать её в неведении, пусть и из лучших побуждений, ему показалось неправильным. К тому же, он все ещё чувствовал себя неуютно, если у него были какие-то тайны от сестры; если только они не касались Бриенны Тарт. Поэтому Джейме поднялся в солярий Серсеи и протянул ей отцовское письмо. По мере того, как она читала, глаза её расширялись, а на лице проступало выражение тревоги и неверия. Потом она резко вскинула голову, уставилась на Джейме. - Это… это правда? - Полагаю, что так. - Томмен! - Она прижала ладонь у губам, заглушая вскрик. Тут же вскочила. - Я должна ехать в Королевскую Гавань! Он положил золотую ладонь на плечо Серсеи, надавил, заставляя её сесть. Рядом с нею он всегда надевал золотой протез: культя вызывала у Серсеи приступы отвращения и жалости, которую они оба терпеть не могли, а длань из чистого золота как будто немного извиняла его - золото Серсея любила. - Нет, - отрывисто сказал он. - Отец не велит. К тому же это всего лишь слухи, домыслы, кем-то услышанный шёпот. Все это может оказаться неправдой, Серсея. Нет причины волновать Томмена, гневить отца. - О том, что о ней он волновался куда больше, чем о Томмене, Джейме умолчал; о мальчике-короле он, по правде сказать, даже и не подумал. Это было неправильно, эгоистично, низко… - Он пишет сам! - В голосе Серсеи зазвучало отчаяние. Она тоже отлично знала привычки их отца. Он постарался остаться как можно более спокойным. Уже, впрочем, пожалев о том, что раньше времени поделился содержанием письма с сестрой. - Если так, то… тем более. Тебе там делать нечего, - отрывисто сказал он. - Говорят, Дейенерис Таргариен не дура, и сердце у неё мягкое. Ребёнка она пощадит. А тебя? - Об отце он старался не думать. Несколько мгновений она смотрела на него, не отрывая взгляда, с каким-то изумлением, словно видела Джейме впервые. - Да ты боишься, что ли?! - Серсея рассмеялась ему в лицо, попыталась вскочить, но он вновь удержал её на месте. - Там твой сын! Твой король! Ты присягал ему на верность, ты должен его защитить как его вассал и его отец! - Она смеялась и плакала одновременно: по прекрасному лицу потекли слёзы. - Ты не смог защитить Джоффри, так спаси же Томмена! Иначе зачем, зачем ты убил Эйериса Таргариена?! А теперь отступишь и будешь смотреть, как гибнут короли, которых ты привел на трон вместо него?! Её слова подействовали на Джейме, как ушат ледяной воды. Серсея была охвачена паникой и отчаянием, в её словах не следовало искать разумного зерна - не сейчас, во всяком случае; но они, словно отравленный шип, глубоко засели в его сердце. Я убил Эйериса, чтобы спасти Королевскую Гавань, всех этих людей, нашего отца, тебя, себя, мог бы ответить он. Меньше всего, вынимая из ножен меч в тот день, он думал о Железном Троне, который освободится для Роберта Баратеона и его потомства - или ещё кого-то, кого там решит посадить на трон его отец. Он мог бы сказать Серсее то же, что сказал Бриенне в купели Харренхолла, но почему-то смолчал. - Я поеду в Королевскую Гавань, как только велит отец. Гонцы поедут в Ланниспорт, селения и замки завтра же - люди должны быть готовы. - Серсея почти назвала его трусом, и Джейме счёл нужным объясниться. Он больше не был юнцом, бездумно бросающимся в бой; за ним стояли люди, за ним, в конце концов, стоял Кастерли Рок, Западные Земли, и он должен был защитить и их. Отец понимал это, поставив его сюда, и едва ли ждал от него геройств. - Но как только отец прикажет мне бросить здесь все и отправиться в Королевскую Гавань, я немедленно это сделаю.***
Бриенна отложила письмо и задумчиво потёрла переносицу. Это письмо её отца, как и прежние, было кратким и весьма туманным. Селвин Тарт осведомлялся о её здоровье и писал о своём, добавлял несколько слов о своей простой и скучной жизни в Закатном, желал ей быть терпеливой и надеяться на лучшее, а после прощался. Бриенна знала, что он лукавил: как минимум, её деятельный отец не мог просто посиживать в замке, пить вино и глядеть в пламя камина. Зато он, вероятно, что-то скрывал от неё, вероятно, многое - уж слишком безмятежным выглядело его послание на фоне писем Тайвина Ланнистера к сыну и общей атмосферы, царящей в Кастерли Рок и, как она полагала, за его высокими стенами. Тревога и ожидание чего-то плохого сгущались день ото дня, как грозовые тучи над головой. А лорда Селвина, казалось, не заботили ни слухи о драконьей королеве из-за моря, ни о крылатой смерти, что грозила вот-вот сверзнуться им на головы. «Твоему дому ничего не грозит, не тревожься». Но как она могла не тревожиться?! Единственное, о чем она могла думать в эти дни - о Джоне Коннингтоне и Тарте на его пути домой. Джейме, конечно, сказал, что, будь он на месте Коннингтона, то есть в свите Дейенерис, направил бы свои стопы прямиком в Королевскую Гавань, чтобы урвать кусок пожирнее при дележке павшего государства. Но, должно быть, Джейме просто хотел успокоить её - хотя с чего бы? Так или иначе, Бриенна знала, что он лукавит: сам он никогда бы не поступил так - да и не поступил когда-то, а ведь мог бы, - и, исходя из того, что она когда-либо слышала о Коннингтоне, его меньше всего интересовали титулы, деньги и земли. Он души не чаял в Рейегаре когда-то и наверняка хотел отомстить; наверняка он хотел отомстить и тем, кто получил его титул, занял его замок. Бриенна думала так же и о Роннетте Коннингтоне, о том, что, случись всё по-другому, она могла бы сейчас трепетать от страха не где-нибудь, а в Гнезде Грифона. Бриенна на миг подумала о том, чтобы рассказать о письме отца Джейме - и передумала. Поделиться было особенно нечем, а спокойствие её отца едва ли вселило бы успокоение и в сердце Цареубийцы. Вороны из Красного Замка прилетали ещё дважды, но больше Джейме не делился с Бриенной содержанием писем - лишь мрачнел всё больше и больше после каждого. И вызывал её на поединок, где рубился с таким мрачным упорством, словно от этого зависела его жизнь. Она узнавала в этом угрюмом, но решительном человеке того Цареубийцу, которого протащила на цепи от Риверрана до Харренхолла - главным образом, узнавала эту холодную ярость, выплёскивающуюся в каждом замахе меча. Но ей было жаль, что тот Джейме, которого она разглядела только здесь, в Кастерли Рок, словно исчез. И, конечно, Бриенне не хотелось бы думать, что она более не заслуживает его доверия, но она всё же ни о чем не спрашивала. Должно быть, ему было довольно того, что он читал письма Серсее, и она утешала его. В дверь постучали. На пороге обнаружился мальчишка - Подрик Пейн, отчего-то, как всегда, смущённый и красный. Бриенна недоумённо уставилась на него. -Миледи, лорд Джейме просит вас присоединиться к нему во дворе. Странно, а ведь прежде Джейме сам находил её, если она была ему нужна. Бриенна сказала себе, что это не должно иметь для неё значения… но почему-то разочарование шевельнулось в груди. - Можешь передать ему, что я сейчас спущусь. Под с готовностью удалился, а Бриенна, помедлив, сдернула с гвоздя ножны с мечом. Что ж, если Цареубийца хочет отвлечься с помощью поединка, она ему даст такую возможность. Ей и самой не помешает отвлечься после столь странного письма отца. И победить в поединке Джейме Ланнистера будет не худшим из способов. Он и впрямь ждал ее посреди мощеного двора, и на лице Джейме она разглядела угрюмое нетерпение. Но рука с Вдовьим Плачем безвольно повисла - если бы она захотела, она могла бы сейчас раскроить Ланнистера по суставам. Забыв о собственных сомнениях и страхах, она осторожно поинтересовалась: - Снова письмо? Он кивнул и не глядя на неё сказал: - Мартеллы заявили, что признают Дейенерис Таргариен своей королевой и присягнут ей на верность, как только представится такая возможность. Бриенна оцепенела. Она знала, что Джейме сейчас думает о Мирцелле и только о ней. - Мирцелла… - Она в безопасности - так, во всяком случае, пишет мне Доран Мартелл. - Голос Джейме был бесцветным. - Клянётся своей жизнью, что не позволит навредить Мирцелле. Что она вернётся к нам… как только это будет возможно. Но брака с принцем Тристаном ей, конечно, не видать. К нам. К отцу и матери. Бриенна пропустила эти слова мимо ушей, словно бы это её не касалось. Когда всё закончится, Мирцелла вернётся в Кастерли Рок, и здесь ей, вероятно, будет лучше, чем где бы то ни было. - Полагаю, лорду Мартеллу стоит доверять… Джейме вскинул взгляд на него, глаза его недобро блеснули. - В самом деле? Ты, Бриенна, в самом деле думаешь, что человек, так скоро перекинувшийся от одного короля к другому, сдержит клятву столь малую? Может, и ты… Он не договорил, но Бриенна вспыхнула, отлично поняв, что он хотел сказать. В самом деле, была ли она верна? Верна тому, кому должна была бы быть верна по рождению, по титулу? Земли её семьи были во владениях Баратеонов, она сама присягнула на верность Ренли и должна была бы быть верна Томмену, сидящему на троне… Но то, что она знала о мальчике-короле, как будто бы разрешало её от клятвы, а клясться в верности Ланнистерам она собиралась в последнюю очередь. Она сама выбрала леди Кейтилин Старк, ей единственной принесла клятву, и это было предательством всех других её клятв; а теперь и леди Кейтилин не было на свете, её дочери, может быть, тоже были мертвы… Так кому ты верна на самом деле, Бриенна Тарт? Столько клятв, вспомнились ей вдруг его же слова, какую-нибудь, да нарушишь. - Мирцелла всего лишь дитя, - примирительно сказала она, - не думаю, что Доран Мартелл способен причинить вред ребёнку, даже ради отмщения. По губам Джейме скользнула усмешка: недобрая, насмешливая, но смеялся он – и это Бриенна поняла мгновенно – исключительно над собой. - Ланнистеры смогли. – Она поняла, что воспоминаниями он унёсся на долгие годы назад. – Дети Таргариенов были куда младше Мирцеллы – она уже совсем взрослая, просватанная девушка, - в голосе его звучала горечь. Бриенна пожала плечами. Она узнала эту горечь: она уже слышала её, сидя по шею в горячей воде в Харренхолле, выслушивая исповедь Цареубийцы, косматого, грязного, пьяного от боли и ненависти к самому себе. От Ланнистеров, и впрямь, ждать хорошего не приходилось; она и не ждала, никто в Семи Королевствах, наверное, не ждал. Но в том убийстве не было вины Джейме, разве что он бы грудью заслонил малышей… И ей было невыносимо слушать, как он сам себя изводит. Добрый меч со звоном упал на каменные плиты. Бриенна подалась вперёд, обняла ладонями лицо Джейме, заставляя его взглянуть на неё. В глазах его неожиданно засветились изумление и облегчение. - Не смей корить себя. Ты невиновен. В том – невиновен. И с Мирцеллой всё будет хорошо, я полагаю. Может быть, она останется их гостьей… до времени, но по себе могу сказать, что положение гостьи не всегда так ужасно, как представляется сперва. Отпустила. Отступила назад, чувствуя, как проклятый румянец заливает щёки, лоб, даже шею. Подняла меч, мысленно извиняясь перед сталью; оглядела лезвие, отмечая, нет ли зазубрин. Смех Джейме заставил её поднять на него взгляд. - Заложница, ты хочешь сказать. - Ты сам назвал меня гостьей, - она выразительно подняла брови. – Не думаю, что её положение в Дорне будет хуже моего здесь. - У тебя есть меч, а у Мирцеллы его нет, - заметил он. - Есть. Но можно подумать, что ты позволил бы мне пустить его в ход. Он покачал головой. - Конечно, нет. Но я бы и не дал повода. Бриенна помолчала какое-то время. Кажется, ему и впрямь стало лучше, во всяком случае, эта угрюмость, так сильно старившая его, ушла из его черт. Но она вновь вспомнила о своём незавидном положении, а потом о таких туманных письмах отца. «Не тревожься». Но её отец и сам не тревожился, а он едва ли был худшим отцом, чем Цареубийца. Словно бы он что-то замышлял. - Надеюсь, что когда… если такое случится, ты вспомнишь свои слова.***
Вечерело, и Великий Чертог наполнялся людьми и голосами. Сегодня к их небольшому обществу присоединятся лорд Вестерлинг и лорд Марбранд – единственные, кто пока что откликнулся на призыв Джейме, привёл к стенам Кастерли Рок некоторое количество воинов; остальные их силы, как утверждали эти лорды, готовы выдвинуться по первому сигналу. Джейме уже виделся сегодня с ними и намекнул им на свои планы. Он заставил себя улыбаться им, хотя больше всего хотелось заскрежетать зубами: он разослал гонцов в каждый замок Западных Земель, в каждый дом, которым владел самый захудалый рыцарь, способный сесть на коня и взять в руки меч, но явились на зов только эти двое, а остальные заявили, что как только он объявит выступление, они приведут своих людей. А пока они собирались заниматься жатвой, заготовкой припасов на стремительно приближающуюся зиму и Боги знают, чем ещё. Может быть, даже, собирались писать покаянные письма Дейенерис Таргариен. Впрочем, даже Вестерлинг и Марбранд явно не горели желанием подставляться под драконье пламя. Сир Гавен, казалось Джейме, также недолюбливал его из-за истории с Роббом Старком: может статься, тот пришёлся сиру Гавену по душе. Или мысль, что его дочь будет королевой, хоть и где-то на севере. В любом случае, Джейме поселил Вестерлинга так далеко от своих покоев и покоев Серсеи, как только можно. А теперь презирал себя за трусость. А теперь ещё это письмо. Золотые замки, которые так старательно выстраивал его отец, предавая одного за другим своих королей, стремительно превращались в замки из песка, а вскоре и вовсе станут пеплом. Три дракона у принцессы Таргариенов, жаждущей мести и возврата того, что, как ей кажется, ей причитается… Он хорошо помнил Харренхолл, опалённые огнём дракона башни, словно оплывшие свечи. Хорошо помнил крики тех, кого сжигали заживо – а ведь у Эйериса был не настоящий драконий огонь, жалкая поделка пиромантов. И в голову упрямо лезли видения отца и Томмена, горящих, буквально плавящихся заживо. Томмена девчонка, может быть, пощадит, ведь он ещё ребёнок, но Тайвину Ланнистеру ждать пощады нечего. В каждом своём письме Джейме просил, умолял отца взять Томмена и вернуться в Кастерли Рок со всеми своими людьми, здесь можно было бы надеяться на верность своих вассалов, а то и бежать за Узкое Море, отступить, чтобы потом взять своё… или же просто выжить. И каждый раз получал сухой ответ, что Томмен-де законный король Семи Королевств и не побежит и перед сотней драконов. Люди должны видеть своего короля на троне. Люди должны видеть, что король упрям перед лицом опасности, упрям, как истинный Баратеон. Будь Джейме рядом с Томменом, он спрятал бы мальчика так, что ни одна Варисова ищейка не нашла бы. Но Джейме был слишком далеко. Он с ненавистью взглянул на зажатый в кулаке пергамент, словно он один был во всём виноват. А после бросил в огонь. Каждое слово из этого письма – оно вполне могло стать последним – отпечаталось в его памяти так хорошо, что он не забудет их и до своего смертного часа; другим же не следует видеть, до чего упрям и безрассуден Тайвин Ланнистер. Позади донеслись шаги, и сперва Джейме напрягся, досадуя, что сейчас снова придётся натянуто улыбаться и говорить всякую чушь, словно ничего его не заботит, но уже через мгновение он узнал эти шаги и расслабился. С ней-то он мог быть самим собой. С ней одной, пожалуй, ведь даже перед Серсеей он вынужден был сохранять лицо, делать вид, будто всё у него под контролем. - Ещё одно письмо? – Бриенна встала рядом с ним, глядя, как в камине съёживается и превращается в пепел послание его отца. - Дела хуже некуда, - признался он. Почему-то ей это сказать было так просто. Не нужно было делать вид, что ему плевать, или он знает, что делать, держит всё под контролем. Она молчала, словно призывая его говорить дальше. - Дорн на стороне Дейенерис, твои разлюбезные северяне тоже переметнулись к ней, снова зачем-то стряхнув пыль со знамён с лютоволком. Даже Старков бастард, тот, что на Стене теперь командует, не остался в стороне. Стоило отцу довести дело до конца и послать кого-то толкового, чтобы прикончил его, - с ожесточением добавил он, сжав кулак. Лицо Бриенны стало каменным. - Я присягала леди Кейтилин, - холодно заметила она, - но её больше нет. Как и Старков – стараниями Ланнистеров. Удивительно ли, Джейме, что они присягают кому угодно, лишь бы больше не быть под властью твоего отца, которого ненавидят? Она не назвала его Цареубийцей, а это уже само по себе было добрым знаком. Джейме уже пожалел о том, что был с нею так резок: отчаяние говорило за него. Если и Бриенна отвернётся от него… он понятия не имел, как сможет перенести всё это без возможности просто рассказать ей обо всём, прямо и без обиняков. Кажется, она уже видела его в худшем свете, и всё ещё продолжает говорить с ним; значит, ничто уже её не отпугнёт, верно? В самом деле, разве не было зерна истины в её словах? Стоило ли ждать покорности от северян, после того, как они уничтожили Старков, навязали Северу ненавистных Болтонов? Смог бы сам Джейме склонить голову перед теми, кто отправил на плаху его отца, кто истребил всю его семью? Скоро у тебя будет возможность проверить, пронеслось в голове. - А остальные? Джейме пожал плечами. - Штормовые Земли верны. Хайгарден пока что верен, хотя в том, полагаю, заслуга исключительно леди Маргери, которой уж очень не улыбается отдавать корону Дейенерис. Риверран… - Он замолчал на мгновение. Там тоже помнят. Пусть и без громких обещаний, но тоже помнят Фреев, Красную Свадьбу, загубленного лорда Эдмара. Если власть в руки на своей вотчине взял Чёрная Рыба, плохи дела Ланнистеров. А есть ещё жуткие слухи о женщине-рыбе, Братстве Без Знамён. Отец, отец, что же ты натворил? Думал, что расчищает дорогу к могуществу Ланнистерам, а оказалось, лишь наживал врагов, которые только и ждали момента, чтобы обнажить меч. Кого теперь испугаешь песней о Рейнах? – Риверран молчит, молчит и Долина. Не то Бейлиш так осторожничает, не то… - Не то снова Чёрная Рыба. Может, потому Бейлиш и молчит? - Плохи дела. – Слова Бриенны как эхо его собственных мыслей. Но непонятно, сочувствует ли она ему… им. – А что король? - Выслушивает донесения в Малом Совете, ежедневно молится в Великой Септе, пару раз спускался к оружейникам, чтобы простой люд его видел, - обречённо и устало сказал он. – Отец отказывается увозить его из Королевской Гавани, а я бы предпочёл, чтобы он, как Мирцелла, был в заложниках у Дорна. – Давно ли мысль о том, что его дочь оказалась в стане врага, приводила его в ужас? – Там ему хотя бы грозил кинжал, но не драконий огонь. Бриенна кивнула так, словно бы что-то понимала в этом. Должно быть, она просто вспомнила его рассказ. Много он наговорил тогда, слишком много… - Я должен ехать в Королевскую Гавань, хотя отец и заявляет, что это не нужно. Лучше уж навлечь на себя его гнев, чем ждать вестей здесь. А ты, Бриенна? Ты станешь биться со мною плечом к плечу против драконьей королевы? Он повернулся так, чтобы видеть её лицо, но Бриенна отвела взгляд. Дурной знак. Мало было вещей на свете, которые бы заставили Тартскую Деву прятать взгляд. - Бриенна! - Чего ты ждёшь от меня? Мой отец клялся в верности Ланнистерам, не я. И то, он… Ты вынудил его, разве не так? Разве не присягнул бы ты Мартеллу, если бы он того потребовал, держа нож у горла Мирцеллы? Мой отец должен, я – нет. - Старки, - он кивнул, сглатывая горький ком, - леди Кейтилин. Я прав? - Лорд Ренли. – А она, должно быть, думала вовсе о другом. – Я приношу несчастье тем, кому присягаю, видишь? Может быть, тебе впору радоваться… - Ты хороший мечник. И в бою едва ли предашь. Но как знаешь. Она молчала. - Как королева? Не то чтобы её всерьёз интересовало душевное состояние Серсеи, но всё же она не могла не пожалеть её, как жалела Джейме. Как жалела и саму себя. Жить в неведении было плохо, но не хуже ли было получать такие известия, как получали они? Бриенна волновалась о Тарте и об отце, а что должна была чувствовать Серсея, чьи дети оказались в ловушках? Её горе и страдания должны были десятикратно, стократно превышать то, что чувствовала Бриенна. Джейме как-то странно посмотрел на неё. Потом покачал головой. - Эти новости… она тяжело мирится с неудачами, - уклончиво ответил он. – И очень переживает за детей. Не думаю, что она покажется сегодня на ужине. Но Серсея сильная. Она справится. Однако уже следующий час показал, насколько сильно Джейме ошибался в своей сестре. Серсея, видимо, с трудом совладав с собой, спустилась всё-таки в Великий Чертог и заняла положенное ей место; она была очень бледна и, кажется, похудела, но и это сделало её лишь краше. Она почти ничего не ела, но налегала на вино и скоро захмелела. Так сильно, что обратилась к Бриенне, которую вообще-то в последние недели старалась игнорировать: - Вы должны оценить великодушие моего брата, леди Тарт, - как ни в чём не бывало, сказала она. – Он всё ещё позволяет вам сидеть с нами за столом и свободно разгуливать по замку, хотя мог бы бросить вас в темницу и кормить объедками. - Серсея! – прошипел Джейме. Бриенна почувствовала, как жалость растворяется в острейшей, незамутнённой неприязни к этой женщине. - У вас нет никакого права говорить со мной так, миледи, а у сира Джейме нет никакого права поступать со мной так, как вы сказали. - Вот как?! Вы плохо осведомлены! – почти закричала она. – Ваш отец нарушил клятву! Сто воинов! Всего сто воинов явились в Королевскую Гавань, чтобы защитить своего короля! А сам лорд Тарт не приехал, хотя должен был! На миг Бриенну затопило облегчение: она всё ещё не могла забыть слова Джейме, как и картинки того, что могло происходить в Королевской Гавани, если её захватят – собственное воображение услужливо подсовывало их ей. Лорды и рыцари за столом притихли, Джейме смотрел в свою тарелку, Серсея наклонилась к ней, словно была готова выцарапать ей глаза. Но ей мешал её брат, сидящий между ними. - Мой отец уже стар для ратных дел, - как можно спокойнее сказала она. – Что касается сотни воинов… Тарт – маленький остров, воинов на нём немного, и они нужны нам самим, чтобы защититься. Миледи, вероятно, забыли, что среди войска Дейенерис Таргариен есть и корабли, а на кораблях – воины, жаждущие грабить и убивать. Отец не может оставить Тарт без защиты. - Это предательство чистой воды! Джейме всё ещё молчал. Может быть, он тоже думал так, особенно когда она отказалась воевать вместе с ним? В самом деле, она не имела ни малейшего желания обнажать свой меч в защиту Ланнистеров, которых, несмотря ни на что, презирала и терпеть не могла. Разве что Джейме был исключением, но если бы речь шла о нём одном… Смерть леди Кейтилин, такая печальная, освободила её от клятв, и Бриенна не спешила связывать себя новыми. Серсея говорила ещё что-то, наверняка обидное – её голос, резкий от звенящих в нём слёз и отчаяния, возносился к высоким сводам Великого Чертога. Но Бриенна не желала выслушивать оскорбления и обвинения, как и выбирать сторону – не прямо сейчас. Она бросила двузубую вилку, которой ела, на тарелку и поднялась из-за стола.***
На следующее утро Джейме разослал гонцов с повелением всем лордам и рыцарям привести всех, кого они могли раздобыть, кому могли вложить в руки меч, копьё или топор. Глядя на его приготовления, Бриенна всё пыталась отмахнуться от растущего в груди дурного предчувствия. Она намеренно вышла во двор без меча и своих пожиток, опасаясь, что в противном случае всё-таки заседлает коня и отправится с ним на верную гибель. Оставаться под одной крышей с Серсеей ей не слишком-то хотелось, но и всё ещё не хотелось откровенно выступать на стороне Ланнистеров. После полудня под аркой Львиных Ворот мосту загрохотали копыта, и все, кто был в нижнем дворе, прилегающем к ним, подняли головы. Для того, чтобы прибыл кто-то из лордов и рыцарей, было ещё слишком рано, да и лошадь была одна. И какая! Едва она остановилась, колени её подогнулись, и несчастное животное рухнуло мордой в каменные плиты, а незадачливый паренёк скатился из седла. У Бриенны засосало под ложечкой: и лошадь, и всадник были истощены и измучены. - Где милорд?! – осипшим слабым голосом крикнул он, когда ему помогли подняться. Он пугливо озирался по сторонам, словно не вполне верил, что попал туда, куда нужно. Послали за Джейме, и тот спустя пару минут явился едва не бегом. Двое солдат поддерживали парня, кто-то дал ему напиться. Джейме подошёл к нему, навис над ним, заставляя того оторваться от ковша с водой. - Что?! – рявкнул он. Бриенна подошла ближе. - Королевская Гавань пала, милорд! – Руки парня дрожали так, что вода разлилась. – Когда я покидал город через одни ворота, в другие входили Безупречные королевы драконов.