Папочка, прости

— Я переспала с Джейсом, — прошептала Наташа. Мы сидим в гостинной, напротив меня Стив жует хлопья. Услышав Нат, он напрягся и сглотнул ком. — Что ты, блять, сделала? — Я уставилась на нее. Он неделю назад угрожал ей, что убьет. А три дня назад, вообще душил. — Эйс, прекрати ругаться, — Стив абсолютно спокоен, — слушай, отличный пикап ход, — засмеялся он, — стоит попробовать. — Что мне делать? — Взмолилась Наташа. — Что теперь между вами? — Ничего. По-моему, он еще сильнее хочет убить меня, — Нат откидывает голову на подушку. — Как это получилось-то? Я жду подробностей! — Я беру стакан с соком и сажусь напротив подруги. — Он фокус мне показал. А дальше… — Фокусник чертов. Але-оп, и переспали. — Эйса! — Доброе утро, народ! — Клинт вваливает в гостинную, — Эйс, у тебя тренировка сегодня. — Какие тренировки? Сегодня воскресенье, помнишь? — Понимаю. Там будешь на канатах лазить. Так что, вперед! Поднимай жопку и двигай в зал. Или ты не можешь и этого? — Клинт улыбается и заглядывает за плечо Стиву, — что на завтрак? — Вообще-то, я умею забираться по канату. Я просто не умею с него слезать, так, чтобы это не выглядело попыткой самоубийства неуклюжего мешка с дерьмом… В комнату заходит Барнс с хвостиком на голове. Я хмыкаю и отвожу взгляд. Мне он никогда не внушал доверия, у него металлическая рука и потерянный взгляд. — Доброго времени суток, ребята, — он проходит в зал и идет в сторону Наташи, — ты забыла, — он протягивает ей черный ремешок и бьет ее легонько по носу. — Я чего-то не знаю? — Клинт закидывает ноги на стол и хрумкает хлопьями. — У них ми-ми-мишная любовь, — Стив тыкает пальцем в их сторону. — Хорош драматизировать! — Наташа встает с кресла и выходит из зала. Я смотрю на них, а-ля, «дурочки»? Не знаю, как они, но я давно перестала драматизировать жизнь, пытаясь удержать тех, кто мне дорог, как можно дольше в своей судьбе. Я научилась отпускать любя, абсолютно убедившись в том, что бесполезно удерживать тех, кто не хочет доехать с тобой до конечной — они всё равно сойдут на своей остановке, вопрос времени, не более. Я перестала плакать по тем, кто меня покинул раз и навсегда, усвоив одну простую истину. Бог сам отводит от меня людей, которые уже ничего хорошего мне не принесут, и всё, что ни делается, всегда только к лучшему. Я хорошо выучила правило — любое событие, даже самое неприятное, на первый взгляд, разруливает мою жизнь самым чудесным образом, если я принимаю его как данность, даже с некоей долей благодарности. Я перестала переживать из-за несправедливого отношения людей ко мне, потому что, как известно, будь ты хоть ангел, всегда найдётся тот, кому не понравится шорох твоих крыльев. Наверное, это и есть мудрость. С ней проще, ровнее и увереннее. Моё сердце окрепло и успокоилось, оно перестало болеть из-за того, что любит слишком сильно, оно получило способность любить, не ожидая никакой награды. Я научилась быть счастливой просто так, открывая утром глаза и делая вздох… Более того, я убедила себя в том, что это абсолютная правда. Лишь иногда накатывает что-то щемящее, будто тоска по себе в прошлом — наивной и глупой, открытой всем ветрам, с восторгом глядящей на этот мир и видящей в каждом человеке только хорошее. Той, которая свято верила в то, что дорогой человек не может предать, а близкий никогда не станет чужим. И так хочется послать всю свою мудрёную философию и опыт к черту! И я понимаю, что где-то в глубине души я очень скучаю по себе прежней.

***

После физических нагрузок хочется умереть. Мне безумно жарко и хочется пить. Стив — злобная бестия, и я всё ещё хочу пить. — Мне кажется, у тебя проблемы с памятью, — Ась? Я ничего не слушала, что он мне сейчас говорил? — Конечно, с памятью у меня проблем нет. Нет памяти — нет проблем, верно? — Это хлопок? — Стив трогает рукав моей серой футболки, — как из той песни, которую ты слушаешь? Тут мной овладевает смущение. Это и правда моя любимая футболка, да и песня тоже. — Да. Это моя любимая песня. — Песни — это хорошо. Мне нравится джаз. — На следующей недели в баре «Кабарэ» играет живая музыка. Джаз. Можем сходить, в принципе, — я правда не против развеяться, а тут шанс такой. — Я только за, — Стив поднимает руки и улыбается. Киваю ему и дарю взаимную улыбку. В зал врывается залетает пулей Барнс и бежит к нам. ЧТО ОПЯТЬ? — Будьте добры, помогите мне! — Шо, блять?! — Следи за выражениями! —…Что, блять? — Поправочка, так поправочка. Стив закатывает глаза, а я улыбаюсь. — Короче, хватит веселиться. Стив, поменяйся местами со мной. Я должен ехать с Нат, прошу-у-у — Баки делает руки вместе, как котенок. Он такое брутальное бородатое солнышко. — Ладно. Отхожу от парней и заглядываю в зеркало, разглядывая себя. Растрепанные волосы и румяные щеки. Я в очередной раз чувствую себя потерянной. — Док говорит, что тебе надо считать пульс, позволишь? — Стив тянет руки ко мне. У меня немного проблемы с сердцем. Самая простая аритмия. Стив хмурится и, скорее всего, не может нащупать пульс. — Не бьется? — У живого сердце стучать должно. — Дурак ты, Стив. Я мертвых видела, — вырываю руку и выхожу с зала. Мне почему-то так больно стало. Это так сложно — пытаться объяснить эту тяжесть, сидящую в моей груди и завязывающуюся в моем желудке, которая, кажется, никогда не уйдет. Я не могу найти слов. В моей голове миллионы разных вещей, которые хотят, чтобы их объяснили, но я не могу обличить их в слова, которые людям нужно услышать. Так что, я сижу здесь, сама по себе, задыхаясь и утопая в жалости к себе, задаваясь вопросом, почему я не могу быть как другие люди, которые улыбаются солнцу и чувствуют себя живыми или дышат без ощущения, что кто-то стоит на твоих легких. И затем я засыпаю с мокрым лицом и с уставшими от попыток выцарапать свою грусть пальцами. Я не знаю, как помочь себе больше. И, черт, я так устала. И хотела бы я объяснить это, но мне просто кажется, что никто этого не поймет, особенно, когда я не понимаю этого сама.