***
Заходя на корабль и спускаясь по заржавевшим лестницам, я стараюсь поиграть в очень интересную игру. — Мы не жалкие букашки, супер ниндзя черепашки! — Шепчу в наушник и начинаю хихикать. Нас, как слабеньких и не обладающих качествами крутых чуваков, отправили прочистить дорогу и убрать тех, кто мешает. — Старк, он как больная проказа! — Металлический голос звучит в наушнике, значит, другие уже на месте. — У-у-у-у, сынок. Разобьешь папе сердце. Я наблюдаю со стороны на усовершенствующую машину и двоих мутантов. Перепалка между близнецами смущает меня, почему они придираются? Ведь они даже не знакомы. Стив говорит что-то о помощи этим двум. — Капитан Америка. Ну да, ходячая мораль, будто он сможет жить без войн в гармоничном мире. Стошнило бы, да конструкция не позволяет, — железная штука с острым языком. Или что это там у него? Альтрон делает также, как отец. Их движения хаотичны и одинаковы. Я слышу треск металла и выстрелы. Хочу понаблюдать за дракой, но замечаю наёмников и пытаюсь защититься. Слышу голос Тора — он предупреждает о девушке-ведьме, и то, что она шутит с разумом. Клинт запускает оглушительную стрелу, наемники падают. Мы стараемся обходиться без жертв, но сейчас не особо получается. Я слышу тихие шаги, дёргаюсь и перед глазами возникает пелена. Перед глазами комната с синими обоями. Торшер и большое окно. Вижу себя малышкой, а рядом мама. Она улыбается и говорит, что всё будет хорошо. Ложится в кровать и закрывает глаза. Просит меня сделать точно также. Я непрерывно смотрю на это, и прекрасно знаю, что будет дальше. Она просто не проснется. Меня переносит в другое место. Толстые сосновые стволы словно поредели. Стало светлее. Озеро с песчаным берегом. Пейзаж болотно-серого цвета завораживает. Оно было гладким, словно новое зеркало. На противоположном берегу стояли фигуры треугольных елей, равномерно покрывая собой овраги и взгорья. Такой безмолвный пейзаж притягивал взгляд. Он обманывал зрение. Кажется, чем дольше ты смотришь на это, тем больше тебя поглощает и затягивает в пучину. Приятная иллюзия. В середине озера бултыхается мальчик. Он кричит о помощи, и я срываюсь с места. Мальчишка тонет, размахивает руками, кричит. Я снимаю ботинки и залезаю в воду. Вода холодная, прозрачная. Видно все камни на дне. Мне остается совсем немного до него, и я уже пытаюсь поймать его за руку, когда он исчезает. Меня тянет на дно, словно что-то резко хватает. Мне не хватает воздуха, я вновь задыхаюсь. Морское дно меняется, я вижу школу. Она обтертая, с отвалившийся штукатуркой. Я слышу крики, много крови. Я захожу в первый попавшийся кабинет. Дети плачут и просят меня дать им воды. Я кричу, чтобы они скорее выходили, что в коридоре нет никого. Пусто. Самый взрослый, мужчина лет сорока пяти, кивает мне и говорит детям, чтобы те замолчали. Мы проходим коридор и уже начинаем спускаться по лестнице. Внутри словно все содрогается, голова кругом. Я снова слышу крик. Лестница рушится, пыль режет глаза и мешает продохнуть. Криков я больше не слышу. Чувство вины губительно.***
— Ребят, пора выбираться отсюда. Вы где? — Слышу голос Клинта. — Наташа, мне нужна твоя колыбельная, — отец говорит в наушник и, похоже, ведьма уже добралась до Беннера. — Наташа не может. Её знатно потрепало. — Отлично, чудный день. Вызываю Веронику. Вероника создана для глобальных проблем. Таких, как Халк. Мне было безумного приятно узнать, что отец назвал её так. Всё на деле безумно просто, Вероника — моя мать, которая погибла от остановки сердца. — Все непригодны для каких-либо действий, — Клинт говорит в наушник, — где Эйса? Эйс, ты где? — Я найду её, — слышу слабый голос Роджерса. — Я тут. Выхожу из-за угла и стараюсь казаться увереннее. Стив подходит ко мне, за его спиной щит, а маска лежит рядом с ребятами. Большие руки касаются моего лица, а голубые глаза смотрят на меня обеспокоенно. Его брови хмурятся, руки отпускаются и обнимают. Я бы очень хотела заплакать на плече Капитана. Он отводит меня чуть подальше от них, осматривается. — Я не знаю, что Максимофф показала тебе, но всё закончится, слышишь, хорошая? Всё пройдёт и точно перестанет болеть. — Я ведь только начала забывать… А сейчас, словно взболтнули. То, что так долго оседало, теперь на верхушке. — У тебя есть выбор. Выбирай: отречься от прошлого, или вновь за него умереть. — Стив… Я… — Если ты собираешься плакать, плачь при мне. Я должен знать. Мне не дают и сказать что-либо, Стив меня крепко обнимает. В его объятиях тепло и очень уютно. Он большой такой, за ним можно спрятаться. Сейчас оказаться слабой для меня страшнее всего. Никто и никогда не должен видеть мои слёзы. Никогда и никогда не должен видеть моей слабости. Но сейчас я не могу сделать ничего. Меня разрывает волной воспоминаний, она поглощает меня и бьёт с дикой силой о песок. Мне не хватает воздуха. В горле ком, который перекрыл даже маленький шанс дышать. Я задыхаюсь. Я слабачка.***
Я нуждаюсь в твоём тепле, я хочу быть смыслом твоим.
Хилл сказала залечь на дно и не высовывать нос. Как по мне, Беннер пострадал больше всего. Ведьма ему показала что-то нехорошее. Но я не вправе решать кому хуже. Мне холодно. Словно я в какой-то холодной комнате и вокруг только мысли, мысли, мысли. Этот рой не унять. — Куда мы летим? — Я подхожу к Клинту и пытаюсь хоть что-то разглядеть. — Узнаешь потом. Если хочешь поспать, то ложись сейчас, — Клинт поворачивается на меня, смотрит и немного хмурится, — выглядишь не очень, потрепало неплохо? — Все нормально. Отхожу от него и смотрю на ребят. Мстителей порвали на мелкие кусочки. В конечном итоге кто-то заревет. Возможно, это буду я. Я снова погружаюсь в старую, забытую мною тьму. Темно и сыро, меня пугают звуки и шорохи из углов, я едва видела дорогу перед собой и боялась раздавить что-нибудь живое. И вот, с каждым днём, становилось все светлее. Я постепенно и осторожно исследовала все вокруг, узнавала о скрипящих досках и старалась не наступать на них лишний раз; с осторожностью обходила папки, лежащие на полу, книжные шкафы, старалась не смотреть по сторонам, чтобы не смущать навязчивостью. Чуть позже я набиралась смелости и тихонечко заглядывала в шкаф с пластинками. Некоторое время спустя без опаски смотрела на картины, висящие на стенах. Затем, уже позже, я узнала о содержимом папок на полу, осторожно добавляла свои пластинки к имеющимся. Мои шаги стали свободнее то ли из-за яркого и нежного освещения вокруг, то ли из-за того, что я вовсе не наступала на скрипящие половицы. И вот, я снова всего боюсь. Я снова потерялась. Заблудившийся путник имеет по крайней мере надежду как-нибудь выбраться: местность перед ним меняется, и каждое новое изменение порождает новую надежду. Но человек, заблудившийся в самом себе, очень скоро замечает, что попал в какой-то круговорот, из которого нет выхода; мысли и чувства в нём мешаются, и он в отчаянии перестаёт, наконец, понимать сам себя. Я вновь потеряла себя.