Тени на площадке

Ветер, нечеловечески ругаясь, стучит форточкой в кухне, пока Таня спорит с хозяевами квартиры. Заразившись суетой, нервно звякает когтями по полу собака.  — Ну не удобно мне, дядя Володя. Как же Вы не понимаете? — Сергеева трясет головой от возмущения. — Вы и так слишком много сделали для меня! «Вот так засада! — сетует она. — Ну не люблю я эти дни рождения». Девушка мечется по небольшой кухне, держа в руках кружку, то и дело расплескивая чай, который тут же слизывает собака. Ксения лишь гремит чайником, улыбается завязавшейся за завтраком перепалкой мужа и его племянницы:  — Танюшка, ну чего ты? Посидим хоть вчетвером, по-семейному. Что нам стоит? — поддерживает женщина, разглаживая вмятины от блюдец на клеенке.  — Что значит вчетвером? Я своих орлов позову, выходной им даже сделаю ради такого! Дома, в Ленинграде, она отмечала свой день рождения лишь потому, что его устраивали родители, а отказать им девушка не решалась. Здесь же из своих были только Гаранжины, перед которыми Таня и так чувствовала себя ужасно неловко, живя у них уже не первый месяц. Женщина нерешительно добавляет:  — Это и будет наш подарок. Да, Володя?  — Ну не надо, — со стоном вздыхает Татьяна.

***

Таня крутится с охапками цветов от спортсмена к спортсмену, принимая поздравления. Как странно, вроде ведь и не знакомы почти, не знают о ней ничего, кроме как про спор с Беловым. Но так тепло поздравляют, так искренне говорят! Сергеевой только и остается: улыбаться, удивляться и благодарить. Розы, розы, хризантемы, конфеты в яркой цветной фольге… У всего этого аромат праздника и торжественного волнения. Выбивающиеся настроением из общей картины веселья, в зал входят капитан и комсорг команды. Шагая чуть поотдаль Паулаускаса, несет букет ярко-синих васильков Сергей.  — Таня, вот, вам это, — Модестас протягивает девушке небольшого янтарного жучка на железном крючке. — У нас янтарь, как у вас матрешки. С праздником! Литовец уходит к столу, оставляя Белова наедине с именинницей.  — Спасибо, — роняет она уже в удаляющуюся спину пятого номера. — Сергей? А как Вас смогли затащить сюда? Пригрозили исключением из команды?  — Тренер сказал, кто не идет, у того очередная тренировка, — хмыкает мужчина.  — Неужто вы пожертвовали драгоценным занятием ради меня?  — Отнюдь. Потащился следом за Модей, чтоб делов не натворил, — хмурится комсорг. — Это Вам. Девушка с улыбкой принимает букет мелких цветов, перевязанных атласной лентой, попутно думая, где же взять еще одну вазу:  — Большое спасибо, Сергей, — Татьяна уже разворачивается, чтобы уйти. — Очень милые цветы. Десятый номер останавливает ее, поймав за запястье. «Какое тонкое. Она что, солнечным светом питается?» — с удивлением подмечает баскетболист, удобнее перехватывая руку Сергеевой. Свободной рукой он извлекает из спортивной сумки увесистую книгу в яркой серо-красной обложке:  — Это тоже Вам.  — «Русские пословицы и поговорки»? — с удивлением читает Татьяна. По залу небольшого московского ресторана разносится звонкий смех именинницы. Сергей улыбается, видя реакцию девушки, отпуская наконец ее руку. Платье ее забавно сочетается с подаренным букетом: ярко-желтая ткань и васильки.  — Как говорится, не подарок мил, а внимание, — кивает на книгу Белов. За длинным столом лились оживленные беседы, морс и подаренное грузинами домашнее вино. Впервые Таня отмечает свой день рождения с таким размахом. Зураб и Мишико то и дело суетятся между гостями именинницы, следя за тем, чтобы бокалы у всех были полны:  — Я хочу сказать тост, — поднимается Сакандлидзе. — Говорят, в горах Грузии люди живут намного дольше, чем в любом другом месте. Так выпьем же за нашу прекрасную Татьяну. Пусть она проживет столько, сколько живут самые древние старцы в нашей Грузии!  — Ура! — выкрикивает Коркия, поддерживая товарища. Под веселую музыку произносят еще не мало тостов. Щеки Сергеевой уже сводит от улыбки:  — Таня! У меня тоже для тебя подарок, — Ваня протягивает девушке шерстяной вязанный шарф. — Чтоб зимой не мерзла!  — Да, это наш Ванька сам вязал, пока двадцать часов из Бразилии летели, — подкрадывается Саша Белов. — А это от нас со Свешниковой. Подруга, как знала, предложила подарить Тане набор инструментов для работы по глине, что было очень кстати: девушка как раз оставила свое оборудование сушиться, а с ним быстро разобралась собака Гаранжиных.  — Спасибо, ребята, спасибо. И Сашке спасибо передай! «Тоже мне подарок. Ни к селу, ни к городу», — с грохотом Сергей ставит стакан с морсом на стол. Капли ягодного напитка окропляют выглаженную кремовую в полоску рубашку розовым горошком пятен. Чертыхаясь, он вытирает ткань салфетками, тщетно пытаясь убрать следы. Зачем вообще было идти? Сергею не нравилась эта затея с самого начала. Они теряют время, попросту его тратят. Ведь даже не знают родственницу Гаранжина, а пришли все, да и с подарками. Хотя Белову понравилась реакция Сергеевой на подаренную книгу, ради этого, может, и стоило прийти ненадолго. Однако товарищам по команде хотя бы не стоило так пить. Высокий градус домашнего вина «ронял» спортсменов порой слишком низко. И если крепкие организмы грузинов были привычны к таким нагрузкам и стойко их переносили, то светлый литовский разум помутнел уже от двух бокалов. Гаранжин оглядывает собравшихся за большим столом, буквально читая мысли Белова, предостерегает команду:  — Я хочу напомнить, ребята, — говорит он. — Праздник — праздником, а завтрашнюю тренировку никто не отменял, как и игры с американцами!  — Чем больше шкаф — тем громче падает, — выплевывает Модестас. От реплики пятого номера Таня и Сергей переглядываются, хмыкая. Мишико вновь поднимает бокал:  — У меня есть к этому тост! Высоко-высоко в горах стояло кольцо. Один гордый джигит решил забросить в него мяч сверху. Разбежался, прыгнул выше Казбека, прямо к солнцу и обгорел, — гремел голос Зураба. — Так появились негры и баскетбол. Стол разразился хохотом, даже Сергей ухмыльнулся, склонив голову на бок. И лишь Паулаускас негодовал:  — Думаешь, только американцы играть могут? — он подскакивает со стула, заставляя напрячься и остальных. — Не нравится?! Зачем тогда в сборной остался?  — Модя, по-моему, тебе уже достаточно, — Белов трогает прибалта за плечо.  — Отвали, Серый!  — Мне кажется, тебе действительно пора, — Саша берет капитана команды под руку, но тот вырывается. Нетвердые охмелевшие ноги подкашиваются, и мужчина наваливается на именинницу, впечатывая ее больным локтем в стену:  — Да идите вы, — Модестас уходит, нервно потирая шею, бормоча под нос что-то на родном языке. Обеспокоенные спортсмены обращаются к девушке, исказившейся в лице:  — Ты как? Сильно задел? — набрасываются на Таню баскетболисты.  — Чего вы, ребята? Все хорошо! — Сергеева натягивает на лицо улыбку. — Пойду, проветрюсь, а то жарко тут. Гляну-ка, куда Модя пошел. Провожая Татьяну взглядом, Сергей замечает, как девушка хватается за локоть, перед тем как исчезнуть в дверях ресторана. И что-то в этом жесте было знакомое, что заставило Белова последовать за ней. Уже на полпути он вдруг бросается к своей спортивной сумке, выуживает оттуда небольшую аптечку и нервным размашистым шагом спешит к Тане. Со вздохом Ваня Едешко аккуратно поднимает с пола впопыхах брошенную сумку, удивляясь суетливости, не свойственной комсоргу команды. — Что за люди... Что не так сказал? Ай, не понимаю, — негодует Мишико, так и не опустошив свой бокал. На улице десятый номер застает девушку, когда та ежится на лавочке, обняв локоть. Плечи ее подрагивают от неровного рваного дыхания, волосы сбились на бок.  — Все в порядке, Сергей, идите, — Таня замечает баскетболиста.  — Что за детский сад? Дай руку, — присаживается он рядом.  — А мы с Вами уже на «ты»? — удивляется Сергеева, выпрямляясь. Сергей не отвечает, лишь молча берет ушибленную руку кудрявой, осторожно осматривая ее. Таня ежится, но не сопротивляется. Удивленные глаза, заволоченные туманом боли внимательно наблюдают за действиями мужчины и ловят встречный взгляд, когда тот вводит ей под кожу острую иглу шприца, впрыскивая обезболивающее лекарство. И в этот момент всего на секунду, но она переменяется. Черты лица будто сглаживаются раздосадованная морщинка между на удивление светлых бровей выдает беззащитность. Девушка кажется Белову ребенком, застывшим между полок Детского мира с мыслью о том, что ни одну из этих больших игрушек ему, увы, не купят. И этот ребенок такой легкий, ироничный и забавный, что невольно заставляет присмотреться, задержать взгляд. Когда боль наконец отходит, Таня отшучивается:  — Так что? Мы ведь на брудершафт не пили.  — А я и вообще не пью, — пожимает плечами Сергей.  — А Вы… ты, я смотрю, и чтец, и жнец и на дуде игрец? — улыбается Татьяна. В молчании молодые люди возвращаются в зал, где под бодрую музыку уже во всю танцуют сокомандники Белова. Он наклоняется к уху девушки, точно припомнив жутко важный факт:  — Да нет. В танцах я — полный ноль. Кивком Сергеева говорит Владимиру Петровичу, что все хорошо, когда тот обеспокоенно подходит к ней, и возвращается к беседе с атакующим защитником.  — Плохому танцору что-нибудь, да мешает, — смеется девушка. — Но худо-бедный учитель все может исправить.  — Что-что? — громкая музыка мешает спортсмену расслышать ответ голубоглазой именинницы.  — Говорю, будет музыка — научу!