Между страницами Тетради

Он уже не помнит, как ее звали. Не помнит, на какой улице стоял ее дом, или в каком городе находился… Но отчетливо помнит тепло ее рук, пока она перебирала его светлые волосы, позволяя тихо лежать у себя на коленях. Бабушка. Не Рэйко-сан, эта насмешливая лисица, в его памяти навсегда оставшаяся пятнадцатилетней, а настоящая бабушка в потрепанном старомодном кимоно, от которого еле заметно пахло травяным мылом. Бабушка с пустыми белыми глазами, похожими на две жемчужины, но такой ласковой улыбкой, что даже Нацумэ, с малых лет разучившийся доверять людям, в первый же вечер робко прижался к ее ногам – и она не оттолкнула приемыша, сославшись на усталость, не похлопала по голове с этой самой фальшивой улыбкой, будто сделанной на скрытую камеру. А пятилетний мальчик совсем немужественно хлюпнул носом. И тут же был напоен на ночь сладким ромашковым чаем. Она не была другой, как он, как Рэйко-сан – просто чуть более чувствительной, чем обычные люди, так что, когда Такаши-кун за ужином едва не подавился криком при виде засевшего под потолком мохнатого шара, бабушка не стала ругаться за разбрызганный соус, а успокаивающе погладила его по голове, махнув рукой – «А ну кыш, паучище, не балуй тут!» – на явно забавляющегося духа, тут же растянувшего в улыбке зубастую пасть. Ее не удивлял притаившийся в прихожей каса-обакэ, решивший подсохнуть после прошедшего дождя, и даже похожий на четырехглазого монаха великан, гнавший Нацумэ всю дорогу от продуктового магазина, так и не переступил через хлипкую калитку в заросший сорняками сад – потоптался немного, будто бы слепо тычась в невидимую стену, пошумел да и растворился облаком черного дыма, полетевшим в сторону реки. Она не была духовидицей и не задержалась в его жизни надолго – после сердечного приступа ее госпитализировали, а Нацумэ, точно оставшегося без хозяина щенка, перекинули в следующую семью – но эти теплые летние месяцы он еще долго вспоминал, сжавшись в комок на холодном чердаке или коротая часы в заброшенном храме… Пока однажды его, сидящего на больничной кровати, снова не погладила по голове теплая, ласковая рука.