Азалии цветение

– Снимайте оцепенение. Пожиратель мёртв. Оглушающее заклятие сняли, и из тела будто вытащили металлические стержни, оно обмякло, раскинулось безвольно. Драко не мог открыть глаза. Под веками плясали разноцветные мушки, и он твёрдо знал, что если хоть немного повернёт голову, то действие отзовётся в нём ужасной болью и головокружением. Его взяли под руки и посадили. Уж лучше бы оставили в покое. Драко едва успел мотнуть головой в сторону, и тут же рот заполнила желчь, он сплюнул на пол. Но опустошённый желудок снова скрутило, и рвотный позыв повторился. – Малфой, вот, выпей, – сказал Уизли. К дрожащим губам поднесли прохладный ободок колбы. Драко попробовал открыть глаза, но как только он разлепил веки, его снова скрутило. – Пей быстрее. Оно быстро поможет. Пересилив себя, он на ощупь нашёл руку Уизли, схватил колбу и выпил зелье, пережидая очередной позыв. Но через мгновение пищевод и желудок окутало холодком, тошнота отступила. – Теперь это. Драко выпил второе зелье и смог осмотреться без опаски. Свет ещё бил в глаза, и голова ещё кружилась, но всё же довольно спокойно волшебник поворачивал голову, смотрел по сторонам, на волшебников, которые расчищали магией полуразрушенный зал, укрепляли стены и потолок, чтобы не допустить новых разрушений. Изломанное, окровавленное тело Пожирателя вытащили из-под камней, над ним сгрудились мракоборцы. О втором Пожирателе ничего не было слышно. Драко подумал, что его уже схватили, потому что маги ходили безбоязненно и неспешно, будто сами отходили от потрясения. – Малфой, – позвал Уизли, протягивая ему платок. Драко сосредоточил на нём взгляд, взял платок и вытер губы и подбородок. – Спасибо. Гарри был прав насчёт тебя. Мир сошёл с ума, раз теперь его благодарит Уизли. Драко не успел ответить, он даже не знал, что можно сказать после всего произошедшего. Но Уизли поднялся и обернулся: его внимание привлёк Поттер, который вместе с Шеклботом обходили зал. Министр остановился у тела Пожирателя и отдал резкий приказ. Драко не прислушивался, он ещё не мог подняться. Ему хотелось оказаться дома, лечь в постель и чувствовать в полусне тонкую ладонь жены, опустившейся в сочувствии на его лоб. Сердце дрогнуло, пронзённое тонкой иглой. Драко поднялся, опираясь на колонну за спиной, и с тревогой смотрел, как подбежавшая к Поттеру и Уизли Грейнджер взволнованно что-то говорит. Она выбивалась из толпы волшебников: была бледной, тревожной. Её голос тонул в топоте, шорохе, в звуках других голосов. Выслушавшие колдунью гриффиндорцы побледнели, будто ссутулились. Все трое посмотрели на Драко, их глаза говорили о чём-то страшном, и Драко схватился за грудь. Дыхание причиняло боль. Нетвёрдой походкой он направился к ним. – Что? Грейнджер открыла рот, но так ничего и не сказала. Он не знал, что выражало его лицо, но увидев эту смесь чувств, колдунья виновато опустила голову. И Поттер, и Уизли так же смотрели в пол. Четыре фигуры застыли на месте, окружённые деятельностью министерских служащих. – Что? – повторил Драко. – Что молчите? Что-то с моим домом?.. С родителями? – Нет, – проговорил Поттер. – Тогда что? Второй Пожиратель, что с ним? Он сбежал, да? – Он был пойман ещё до сражения в Министерстве. В одном из укрытий тёмных магов. Ему хотелось схватиться за голову. Он ничего не понимал. – Но Грейнджер сказала... – он посмотрел на девушку. – Ты же сама сказала, помнишь? Был совершён второй переход. До того, как вы перекрыли каминную связь. Гриффиндорцы не поднимали голов. – Это был не второй Пожиратель, – почти прошептала волшебница. – Это была Карминтея. Ещё несколько игл ужалили вздрагивающее сердце. Драко не шелохнулся, весь обратился в слух. – Кажется, она была так взволнованна из-за появления твоего двойника, что... решилась последовать за ним. Я думаю, когда развязалось сражение, она вместе с другими волшебниками, в общей суматохе, поднималась наверх. И... когда ты спас Рона, она оказалась неподалёку, – она перевела дух, и продолжила ещё тише. – Это было великим потрясением. Когда она увидела, что ты побеждаешь. Наверное, она испугалась, перепутав вас, и решила, что двойник одержал верх. Чтобы обезвредить вас обоих она переменила очень необычное сильное заклинание. И Грейнджер замолчала. Драко вспомнил это ощущение, эту силу, подкинувшую его, как пушинку. – Что дальше, Грейнджер? Где она? Ему ответил Поттер: – Она в больнице Святого Мунго. Движение вокруг замерло, звуки стихли. Восприятие Драко сузилось до крошечной точки реальности, до пространства между ним и Золотым трио. – Она ранена? – прохрипел Драко. – Она потеряла ребёнка.

***

В Святом Мунго было очень оживлённо. Многие волшебники, которые были застигнуты врасплох в Министерстве, стали пациентами лечебницы. Тут же были и многочисленные родственники, и целители в лимонных мантиях. Драко был укутан в плащ, капюшон закрывал голову, чтобы в лечебнице не поднялась шумиха. Размещением Карминтеи в отдельную маленькую палату занималась сама Грейнджер. Это она позаботилась о маленькой колдунье, когда девушка лишилась чувств после мощного магического выброса. Драко был благодарен ей за это. Ещё одна лимонная целительница стояла у входа в палату. – Супруг пострадавшей? Состояние статочное. Но она истощена. А также психологические и физиологические последствия... Драко оставил разбираться с этим Грейнджер. С ними ещё зачем-то поплёлся Уизли. Едва ли его повреждения требуют вмешательства целителей. Скорее всего, он хотел проявить участие. И это каким-то образом помогало самому Драко. Он зашёл в помещение, закрыл за собой дверь, отрезав палату от суетного магического мира. Карминтея лежала на белых простынях, почти с ними сливаясь. Он смотрел на синие губы жены, впавшие глаза, поблекшие волосы и не мог пошевелиться. Горе опустилось на плечо тёмной гигантской птицей, чёрный взгляд этой полумифической сущности, невидимой, но ясно ощутимой, задавал вопрос: кого винить? Если бы только она не шагнула за двойником Драко в камин... Если бы только каминная сеть была отключена раньше... Если бы только он не потерял то кольцо... Если бы только она случайно не оказалась среди тех, кто был недалеко от сражения... Если бы он только раньше победил... Если бы он только отправился домой сразу после операции у темниц, полных Пожирателями. И ничего бы этого не было. Винить её не получалось. Себя винить он не привык. И поэтому ему сложнее было справляться с комом в горле и слезящимися глазами, с болью в груди и желанием закричать что есть силы. Драко опустился перед кроватью на колени, боясь нависнуть тенью над тонким телом жены. Побоялся потревожить её: матрас ведь прогнётся под его весом, и она точно это почувствует. Волшебник дотронулся только до прозрачной сероватой руки. Внутри всё обрывалось от удушающего страха, гнетущей жалости и пронзительной нежности. Чувства были так велики, что Драко казалось, будто он весь состоит только из них. Светлые ресницы дрогнули. Карминтея открыла глаза. – Драко, – её голос был еле слышным, – я рада, что не убила тебя. Я боялась, что... Говорила девушка медленно, так, словно не до конца проснулась. Драко понял, что она находится под действием сильных успокаивающих зелий. – Не говори ничего. Не говори, – он коснулся её щеки. Провёл пальцем над изгибом брови, погладил по волосам. Он хотел касаться её, обнять или лечь рядом, но боялся, что из-за его действий она растает слабым призраком. – Почему-то я, когда получила письмо... – Не надо. Пожалуйста, не надо, – он коснулся пальцем её губ. От того, что она говорила, ему становилось только хуже. – Главное, чтобы ты поправилась. Это самое важное. Я жив, ты тоже. Всё будет хорошо. Всё должно быть хорошо. Карминтея почти не дышала. Она смотрела в потолок, и её взгляд был полон печали и сожаления. – Я ведь думала... - продолжала она говорить, несмотря на его мольбу. – Это было адом с самого начала. Этот ребёнок. Но потом я подумала... Может, подарив ему то, чего я была лишена, я сама обрету хоть частицу, хоть крупицу несбывшегося. У него бы были друзья. И он ходил бы в школу. Летал бы на метле. Делал бы то, что правда хотел бы делать, к чему лежала бы душа. Ты думал об этом когда-нибудь? Он думал. Вернее, такие мысли сами приходили в голову. И Драко был абсолютно уверен, что не допустил бы ошибок, которые совершали его родители. Он бы никогда не давил на ребёнка, не было бы лекций о величии предков и разговоров о том, что нужно соответствовать стандартам, заданным, кажется, ещё Армандо Малфоем. Не было бы ничего из этого! Ни тронутых на голову родственников из Азкабана, ни страшной обязанности перед тёмными страшными волшебниками. Драко ничего не сказал. Эти мысли его душили. – Я уже была готова полюбить его за это. За эту возможность дать ему что-то прекрасное. Или уже любила... Представляешь, как это было бы хорошо? По-настоящему радовать кого-то. Только по-настоящему. А взамен получать любовь. Я хотела, чтобы это была девочка. Чтобы родители не наложили на неё свой отпечаток... Я бы ни за что не отдала бы её... Не... отдала... Она провалилась в неестественный магический сон. Спокойный как смерть. Драко дорого бы дал за такое же зелье, за беспамятство и апатию, которое оно может подарить. Волшебник чуть сильнее сжал прохладную ладонь и затрясся в беззвучном плаче.

***

Люциус Малфой, Нарцисса Малфой, Огюст и Далия Бимендроп сидели в гостиной. Драко понимал, что должен объясниться, но совсем не хотел этого делать. Ему хотелось ругаться, хотелось осуждать. Хотелось оказаться рядом с Карминтеей. Волшебники сидели на креслах и диване, ошарашенные и онемевшие, поэтому Драко мог ещё раз проверить содержимое чемодана, не торопясь. Он брал только личные вещи, его и Карминтеи, такие, что сложно было бы заменить. Целители настаивали на смене обстановки. Кардинальной. Новые впечатления, но уютная обстановка и чувство защищённости должны помочь. И его беспокоит только это. Драко видел список зелий, которые были назначены ей, чтобы помочь телу восстановиться. Были и успокаивающие. Но не только зелья должны были помочь девушке. При этом шумиха в газетах и на магическом радио ещё не утихла. Судебный процесс отложен до полного восстановления Министерства. Только тогда все отделы будут функционировать как надо, мёртвые будут похоронены, пострадавшие поставлены на ноги. И только тогда в присутствии всех членов Визенгамота будет проведён открытый судебный процесс. Для всего остального магического мира он всё ещё преступник, и с этим надо разобраться, а до этого... не помешало бы где-то укрыться. Грейнджер говорила что-то о маггловском районе Уэллинборо. Там будет спокойно и безопасно. Драко распрямился. Всё, что действительно необходимо, собрано и сложено. Теперь можно обратить внимание на родственников. Они уже знают главное, поэтому... Малфой решил, что затягивать не будет. – Я буду говорить и от лица Карминтеи. Думаю, это, учитывая обстоятельства, понятно. Он обернулся к ним, выпрямился и заговорил спокойно и ровно, будто зачитывал по пергаменту. – Мы уезжаем. И вы ничего о нас не узнаете до определённого срока. За это время нужно решить много проблем. Об этом вам говорили, впрочем. Никакого ответа не последовало. Слишком растерянными и подавленными были его отец и мать и Бимендропы. Драко почувствовал, что сейчас нужно сказать ещё кое-что. – Вы совершали непростительные ошибки. Не знаю, что было у вас в головах тогда, – сказал он, обращаясь к родителям. – Почему решили встать на этот путь. Но отголоски ваших действий... вот они. До сих пор не утихают. Вы приняли решение ещё до моего рождения. Вам я... обязан некоторым количеством незаживающих ран. А ещё больным чувством гордости, извращённым пониманием чести и достоинства. А вы, мистер Бимендром, миссис Бимендроп, могли бы сделать больше. Вы растили свою дочь, как слабенькое растение в теплице. Она многие вещи постигала лишь в теории и страдала от одиночества. Вы не видели в ней наследницу и даже выдали её замуж за волшебника, которого она совсем не знала. Вы хотели использовать её, чтобы по каким-то видимым только вам причинам воспитать внука. Вылепить из него то, что хотели бы видеть в своём преемнике, будто он должен быть не из плоти, а из податливой глины. И вас совершенно не волновали чувства Карминтеи. А она замечательная волшебница. И достойна понимания и любви. Вы все решали за нас. Мы подчинялись вам и покорялись вашей воле, даже когда всё происходящее вокруг казалось неправильным и диким. Как свадьба и попытки зачать ребёнка. Хватит уже. Теперь мы решили, что нам нужен отдых. От вас тоже. Мы будем решать, что нам делать дальше. Не будем просить советов или разрешений. Он перевёл дыхание. Пора было заканчивать, и так уже было сказано больше, чем нужно. Но Драко всё же думал, что прав. А взрослые маги продолжали молчать. Только Далия плакала, утираясь платком. Отец смотрел в пол, Огюст и вовсе закрыл глаза, хмурил брови. Только мать не отводила взгляда. Драко не смог понять, что этот взгляд выражает, но побоялся, что захочет обнять маму, а это было бы лишним. – Мистер Малфой, вы готовы? – министерский служащий вышел из камина гостиной, взял чемодан. – Да, можем уходить, – Драко поправил рукава пиджака и ворот рубашки. Он не привык к такой одежде, но стоило уже начать привыкать... Теперь он должен забыть о мантиях. На какое-то время уж точно. Он не посчитал нужным проститься и шагнул в пламя, чтобы потом выйти из камина уже в другом доме. Министерский служащий вышел следом и протянул ему руку, чтобы трансгрессировать на квартиру, которая должна была стать его домом. Уэллинборо не был популярен у магов. Новая часть города, вернее. Квартира была небольшой: прихожая, кухня, просторная ванная, спальня. Бюджетный вариант даже для магглов. – Всё. Все прибыли? Начинаем ставить барьер, – сказал кто-то. – Место будет защищено, но трансгрессировать отсюда не получится. Маги сновали по квартирке, из-за них казалось, что свободного места практически нет. – Да, это понятно, – Драко заглянул в спальню, затем на кухню. Карминтея сидела там, за столом, в маггловском безразмерном свитере. Она казалась очень маленькой и слабой. Рядом сидел Уизли и что-то ей говорил. Грейнджер же поднялась, завидев его, и подошла. – Тебе снова нужно будет совершать несколько переходов, чтобы добраться до Министерства. Нужно... – Я знаю. Отрепетировать судебное разбирательство. Грейнджер помолчала. Они стояли в коридоре, пока маги накладывали чары защиты. Стены квартирки озарил свет поставленного барьера. – Домовик из Министерства будет появляться здесь раз в два дня. Он поможет. А если... если будут вопросы или неприятности... ты всегда сможешь связаться со мной. Я магглорождённая всё-таки, я хорошо знаю этот мир. Я говорила Карминтее, что она может обращаться ко мне по любому поводу, но мне показалось... что она не станет. Проследи за этим. Если будет что-то происходить, ты должен заметить это первым. Мы поможем. – Спасибо, Грейнджер. Карминтея поднялась со стула и пересела на низкий и широкий подоконник. Посмотрела в окно, на суетящихся внизу магглов. – Тут книги и ещё кое-что, – сказала Гермиона, на этот раз обращаясь не к Драко, а к его жене. – И если вдруг захочешь послушать радио или посмотреть фильм... Там всё работает так же, как я тебе показывала. Я... навещу тебя как-нибудь. Карминтея кивнула, чуть улыбнувшись – одними уголками губ. Её светлые глаза оставались всё такими же печальными. Проходящий мимо Уизли вдруг совершенно естественно протянул ему руку для пожатия. Что это было, прощание или приветствие? Драко не понял, но с каким-то невыразимым облегчением закрыл дверь за всеми работниками Министерства. И теперь Карминтея и он оказались одни. Драко не стал трогать чемодан с вещами. И не думал он о том, что теперь его будут окружать по большей части магглы, а так же и всё то, из чего состоял их быт. Он вошёл в кухню, не оглядываясь, не интересовали его мелочи вроде цвета стен или странной маггловской техники. Он присел рядом с женой на подоконник. Они не сказали друг другу ни слова, но крепко обнялись. За окном шумела странная незнакомая жизнь и шёл мелкий снег вперемешку с дождём.