Грань любви II

Хан очнулся от ужасного грохота, и от того, что его инстинкты буквально вопили об опасности. В висках стучало, а голова болела так, словно он решил поверить в себя и решить все контрольные по математике за год. Сделав над собой усилие, Шинву открыл глаза, поняв, что он в каком-то очень странном месте, и явно уже не в городском парке. Вокруг не было ничего, кроме небольших скал и голой земли. Последние, что он помнил, как они с Реем пошли провожать этого Музаку, а дальше удар по голове и темнота. «Меня вырубила эта баба?» - перед ним спиной стояла рыжеволосая девушка в деловом строгом черном костюме. Она совершенно не обращала на него внимания, смотря на Рея и Музаку. — Я пришел раньше, чем рассчитывал, Рейзел. Давай приступим и решим наше незаконченное дело. «Что происходит?» - когда к нему вернулись ощущения собственного тела, он понял, что его руки связаны за спиной, но при всем желании Хан и так не мог пошевелиться, потому что Музака после своих слов поменял свой вид и поднял волну энергии, от которой у Шинву волосы дыбом встали, а дыхание застряло где-то в глотке. — Чего стоишь как истукан, Рейзел! Готовься к бою! – Музака был настроен серьезно, когда как Ноблесс даже не собирался принимать какие-либо действия. — Музака, я не буду с тобой драться. — Что ты несешь? - Взгляд Музаки потяжелел. – Ты серьезно? Я мог бы начать сразу с уничтожения людей. Драться с тобой было не обязательно. Я бы просто убивал людишек, особо нигде не задерживаясь, ты бы не смог меня найти. Я здесь только потому, что ты помог моему клану. Мне незачем отказываться от своей мести, и твое нежелание драться не заставит меня отказаться от нее. — Я прекрасно понимаю твои намерения, - Рей по-прежнему сохранял спокойствие, смотря прямо на очнувшегося Шинву. Ему не хотелось, чтобы ребенок пострадал, но если драки не избежать, их объединённая сила с Музакой коснётся Шинву. — И что ты предлагаешь? — Вперед, победи меня. Я не буду сопротивляться, ведь меня ты тоже ненавидишь. Того, кто остановил тебя 820 лет назад. «Да, так будет правильно!» - Кадис был согласен с собой, но, видимо, Шинву слышал их разговор поскольку в его взгляде возник такой ужас, что Ноблесс невольно вздрогнул. — Победи меня и оставь людей в покое! Они находились не настолько далеко, чтобы не слышать их разговора, и Шинву с ужасом понимал, что оборотень провоцирует Рея на драку. «Но зачем? Зачем, черт побери, ему это надо? И почему Рей хочет умереть… нет! Нет нельзя», - поймав спокойный взгляд Рея, Шинву объял ледяной ужас. Он уже видел такой взгляд и никогда бы не хотел увидеть его снова. Глаза человека, который хочет умереть и сделает это. — Нет… - из горла вырвался лишь жалкий всхлип, и, пару раз глубоко вздохнув, Шинву сжал зубы, пытаясь сбросить с себя непонятную тяжесть. – Нет, Рей! — Хо, наш гость, кажется, очнулся, - Музака повернулся в сторону Хана. — Не смей! – Кадис серьезно посмотрел на оборотня. – Он тут совершенно не при чем. Не смей впутывать его. — Какое разочарование, - вздохнул бывший лорд. – Ты действительно изменился. Меня просто ошарашило, когда я услышал, как те дети называют тебя «Рей». Тебя, великого из Ноблесс. Никогда не думал, что доживу до такого. Ладно, я понял, чего ты хочешь, а как тебе такое… Музака в одно мгновение оказался рядом с Шинву, схватив его за горло. Хан захрипел, понимая, что из железной хватки этого существа ему не вырваться. «Может так будет лучше, и Рей сможет сбежать… да черта с два!» - Хан скрипнул зубами в бесполезной попытке сделать хотя бы вздох. — Музака!!! — Я убью его прямо сейчас на твоих глазах. Жаль, что быстро, я бы хотел, чтобы он помучился. Но ничего не поделаешь. Если ты не будешь со мной драться, следующими будут все учащиеся твоей школы. Если ты не будешь сопротивляться и позволишь мне убить себя, они станут первыми моими жертвами. Вместо ответа за спиной истинного Ноблесс появилось багровое крыло. Музака довольно оскалился, чувствуя силу старого друга. Глаза Рея блеснули алым, и одинокая кровавая слеза скользнула по бледной щеке. Не глядя, оборотень откинул полуживого школьника к Гарде. Та поймала его и отнесла к самым скалам, не обращая внимание на начавшийся бой между Музакой и Ноблесс. Ей было приказано позаботиться о человеке, но она не могла оторвать взгляда от смертельной схватки двух бывших друзей. Гарда забыла о лежащем Шинву, а тот тем временем приходил в себя. В его силах было тоже лишь наблюдать, и вначале ему показалось, что Рей уступает, и Музака куда сильнее. «С такой-то силищей и Рей проигрывает? Или же по-прежнему хочет отдать свою жизнь без борьбы?»- все, что видел перед собой Шинву, было просто неописуемо. Потрясающе, круто и страшно. Рей напоминал ему какого-то бога, еще чуть-чуть и вода в океанах вскипит. Но как ни странно, Хан не чувствовал к нему страха. Парню удалось сесть и, видя, что женщина не обращает на него внимания, он начал двигать связанными руками по скалам. Рей и Музака дрались в воздухе и, если честно, Шинву мало что видел. Они летали, наверное, быстрее истребителей, хотя кто их знает. Руки были связаны его собственным галстуком, а из-за грохота летающих камней и молний его возни не должны услышать. Что-то липкое стекало по щеке на шею, но Шинву почти не обращал на это внимание. Пришлось напрячь все свое тело, чтобы ни проронить не звука. Водить руками по острым камням - то еще удовольствие. Рей протянул руку, и через мгновение тело Музаки проделало в почве небольшой кратер. «С такой силищей никакого RPG не надо… в следующий раз познакомлю его с логическими играми!» - о чем, ради всего святого, он думает! И почему всякая хрень в голову лезет не вовремя. Ткань лопнула, и руки были освобождены, теперь нужно найти силы, чтобы встать. Нужно подумать, как помочь Рею! Ведь им даже не сообщить где они, вокруг одни горы, куда этот упырь их затащил? Думай, Хан Шинву…думай, черт бы тебя побрал! — Ты так ожесточённо сражаешься, Рейзел и все ради того чтобы защитить какого-то человека. Мальчишки, который тебе совершенно чужой! Ты хоть раз за свою жизнь сражался так отчаянно в прошлом? И после этого ты говоришь мне сдерживаться!!! Эшлин была для меня всем! - Новая волна силы обрушилась на Рея. Музака осматривал своего соперника яростным взглядом. - Жизнь этого человека, для тебя не более чем мгновение, так почему ты продолжаешь сражаться за что-то столь бесполезное! Эшлин была для меня смыслом жить!!! Невольные зрители едва успели пригнуться, рикошет из камней едва не снес им головы. Шинву бесила собственная беспомощность, хотя он всегда следовал правилу: беги, если противник сильнее тебя! И сейчас это не просто сильный противник – это намного хуже. Ввязываться в подобное, просто смерти подобно. Но больше собственного бессилия Шинву ненавидел видеть боль на лицах своих друзей. Эта схватка причиняет Рею боль, Шинву это видит, ему даже кажется, что он ощущает, как рвется на части сердце друга от ненависти оборотня. Музака решил внутреннею борьбу Шинву следующими словами: — Кадис Эстрема Ди Рейзел, ты был моим единственным другом! Первым другом после стольких лет одиночества! И сейчас ты предал меня в самую тяжелую минуту!!! — Ублюдок! – впервые Шинву не сдержал ругательство, и по счастью у этих блохастых придурков не хватило ума его обыскивать. Он таскал с собой складной армейский нож с того времени, как вышел из больницы. Он понимал, что ножик этот им как зубочистка, но было уже не важно. Никому! Хан никому не позволит оскорблять и причинять боль его друзьям! — Музака, прости меня, - Рей принял удар, не пытаясь уклониться, он был весь в крови и это опять заставило Шинву замереть на месте. – За то, что остановил тебя, когда ты потерял дочь. За то, что не понял твои страдания. Но у меня снова нет выхода, кроме как остановить тебя! «Я не позволил бы навредить тебе!» - Хан закрыл глаза, вспоминая слова сказанные Реем. Его мало кто защищал, разве что мать в детстве. Трей и Педро скорее учили бороться со всяким сбродом, чем защищали. Учили не проигрывать. И сейчас он не может проиграть! Не имеет права струсить! Когда Музака и Рей оказались на земле, продолжая обмениваться ударами, Хан со всей силы всадил лезвие в бедро девушки-оборотня. Он целился с местом рядом с костью, не зная задержит ли это её хоть на секунду. Когда она скрипнула зубами и упала на одно колено, хватаясь за торчащий в бедре нож, Шинву побежал. Рей отвлекся как раз вовремя, чтобы увидеть то, что сделал Хан, и оказался рядом с ним, пряча за своей спиной. — Гарда, ты в порядке? – Музака посмотрел на спутницу, та кивнула, вытаскивая нож и откидывая его в сторону. Сам Музака старался не проявлять на лице удивления. Обычный человек смог ранить его лучшего воина? Даже если Гарда ослаблена, но не настолько же, чтобы пропустить удар от человека, тем более всего лишь мальчишки. – Человек, ты во второй раз мешаешь мне! Этого я тебе не прощу. — Я тебя тоже, черт возьми! – Шинву перевел дух и выступил вперед, загораживая Рея, вызывая у последнего массу удивления на лице. – Не прощу тебе ни единого слова, что сейчас вылетело из твоего поганого рта! — И что такой, как ты, может сделать? – Музака издевательски усмехнулся, собирая в раскрытой ладони энергию. – Рейзел, до чего же ты опустился, прятаться за спиной жалкого и никчёмного человека! — Заткнись ты уже! – Шинву едва смог остановить Рея от рывка. Ученик никогда бы не подумал, что в таком тонком и изящном теле столько силищи. – Я достаточно услышал, и не смей больше оскорблять Рея. Говоришь, что я могу сделать? Буду стоять между ним и тобой! Давай проверим, сможешь ли ты убить хоть одного человека! Нападай, давай! Музака в ответ лишь послал в них мощный заряд силы, в полной уверенности, что человек отступит. Страх перед неизвестностью никто не в силах побороть, как бы не бахвалился. Но как ни странно, паренек не дрогнул, а Рейзел легко их защитил округлой сферой. Лишь пара камней успела оцарапать левую щеку подростка. — Шинву, позволь я сам, - Рей сжал плечо одноклассника, впервые его защищал человек, который знает о его силе, пусть и не все, но это было поразительно. Для него Ноблесс было на грани фантастики. Решимость и отвага Хана являлась самой лучшей поддержкой, которую он мог сейчас получить. Интересно, понимал ли это сам ребенок? Наверное, нет. Мягко оттолкнув его за спину, Кадис окружил Хана алым щитом и кинулся в атаку на Музаку. И дальше Шинву уже ничего не мог сделать лишь беспомощно наблюдать, как Рей продолжает бой, как истекает кровью, и как Музака приходит в ярость от слишком слабых ударов своего противника. Хан понимает, чего хочет добиться друг, скорее всего, подгадать момент и скрутить своего бывшего друга, не доведя схватку до фатальной развязки. — Меня бесит твоя слабость, Рейзел! – оборотень со всей силы ударяет по щиту, за которым скрыт Шинву, разбивая его вдребезги. Шинву откидывает на несколько метров, но как ни странно удар об землю не заставил его отключится. – Я убью вас обоих этим ударом! Рей понимает, что Музыка не лжет, и сила этой атаки в разы превосходит предыдущие. Он не может позволить, чтобы Шинву пострадал. И другие тоже не должны жить, зная страх перед монстрами. Он защитит их! Миг – две сферы, синяя и алая, сталкиваются, вызывая чудовищную ударную волну. Хан едва успевает набрать воздуха в грудь, поскольку в следующее мгновение его вокруг не осталось. Он словно испарился. Каким-то чудом он успел уцепиться за камень, чтобы его не сдуло. В следующее мгновение рука Рейзела вонзается в грудь Музаки, и тут происходит что-то странное. Их обоих охватывает голубое свечение, которое словно перетекает в Рея. Шинву видит, как шевелятся губы Музаки, как он улыбается, словно извиняется и прощается. Рей бледнеет с каждым произнесенным словом и явно хочет вырвать руку, но оборотень держит его из последних сил, а потом падает сломанной куклой прямо на руки рыжеволосой женщины. Прежде чем отключиться Шинву увидел, как они стремительно исчезли, а Рей опустился на землю. Появления директора Ли и вертолета он уже не услышал.

***

М-21 многое прошел в своей жизни, побывал в смертельных схватках, не раз был на краю смерти. Но как же ему сейчас хотелось быть на месте Шинву. Или же с Шинву. Не важно, по сути. Оглядывая место, где пропали Рейзел и Хан, цепким взглядом он увидел у дерева белый пиджак. «Странно, Гарда вырубила его, и они исчезли почти мгновенно. Зачем ей снимать с него пиджак?» - оборотень подхватил испачканную вещь, нащупав в кармане небольшой предмет, - флешку. — Нашел что-нибудь? – Такео вернулся с другого конца парка. – Я нет, их следы обрываются прямо у ворот. М-21? — Это… моя вина. Снайпер удивленно поморгал, услышав подобное. Напарник сидел на корточках сжимая белый пиджак. Такео не понимал, в чем тот себя винит. Никто даже представить не мог, что Музака решится на похищение Шинву и Рейзела. — М-21, мне не кажется, что… — Я почувствовал исходящую от Музаки угрозу. И направлена она была на Шинву, не знаю, как и почему, но ему угрожала опасность. А я… проигнорировал это. Посчитал неважным… «Это что, такая истерика?» - Такео даже растерялся. — М-21, послушай, даже если ты что-то почувствовал… ты не мог быть до конца уверенным. Я ведь тоже был там, как и другие. Музака вел себя вполне естественно. Обвинять себя в подобном глупо, нам нужно доставить флешку, которая вряд ли принадлежит Шинву. Так и оказалась, стоило Франкенштейну снять колпачок, как из него выпала небольшая записка, в которой было: — То с чего началась трагедия. Понять смысл этой фразы никто не сумел, пока Тао не вставил флешку в компьютер. — Шеф, тут пароль. — Что? – Франкенштейн посмотрел на монитор и понял, к чему была эта странная фраза и записка. – Эшлин. Тао ввел буквы и на экране прозвучал голос Музаки, а потом появилось его лицо. Послание слушали все. Никто не остался равнодушным к намерению бывшего лорда передать Ноблесс свою жизненную силу. Они были потрясены известием о том, что Рейзелу осталось полгода, а то и меньше, ведь враг не уничтожен. Впереди еще не одна битва, и в каждой он опять будет тратить свои силы, защищая их. М-21 слушал и понимал, что волнуется в большей степени за Шинву. Неплохо зная характер подростка, оборотень знал, что тот не сбежит, даже если Ноблесс его об этом попросит. Даже если предположить, что Музака не будет преследовать пленника, М-21 просто знал, что Шинву не уйдет. Слишком сильно Хан привязан к друзьям и в особенности к Рейзелу. М-21 невольно заметил какую-то невидимую связь между ними, когда они вместе играли или читали в библиотеке. — Использовать парнишку в качестве заложника подло, но я не уверен, захочет ли Рейзел драться со мной. Даже если бы я предложил ему свою силу без драки, он бы отказался. Поэтому у меня будет просьба к тебе, Франкенштейн, покажи парнишке эту запись, я прошу прощения за то, что использовал его. – запись оборвалась, когда Музака сказал координаты места, куда он заманил Рейзела. «Какого черта он использует жизнь Шинву?! Я должен быть там!» - М-21 давно бы сорвался с места, но взгляд Франкенштейна его остановил. — Думаю, когда мы туда прибудем бой уже будет закончен. Тао, подготовь вертолет, не знаю, в каком состоянии будет Мастер и Шинву. Я займусь операционной. Такео, Регис, Раэль и М-21, проверьте школьников, нам сюрпризы сейчас не нужны, – Франкенштейн едва сдерживал свою злость. Мало того, что Музака из-за своей безумной идеи вынудил Мастера драться, так еще и ребенка втянул. «Еще неизвестно выживут ли оба!» - И почему все так обернулось? С чего Музаке понадобился именно Шинву? Это было обдуманное решение или все-таки спонтанное? К черту это все! — Франкенштейн? – глава клана Блостер дотронулся до плеча ученого, поскольку дозваться его он не смог. – Тао сказал, что вертолет готов. — А? Хорошо, - приказав себе собраться, Франкенштейн посмотрел на Кэриаса, обдумывая свою мысль. – У меня будет к вам просьба. Понимаю, что выполнить её будет сложно, но если мы не успеем и Шинву будет умирать, боюсь, Мастер снова воспользуется своей силой, чтобы спасти ему жизнь. — Конечно, все что в моих силах, я сделаю, - Блостер впервые видел настолько встревоженного Франкенштейна. — Сможете ли вы заключить с Шинву договор, если он будет на краю? — Это возможно, хоть и будет трудно без согласия парня, - Кэриас никогда не думал о возможности договора с кем-то из людей. Шинву казался достойным представителем из своего рода, но он еще ребенок. Это будет равносильно насилию без знания их законов и правил. «Он это понимает… и все равно просит о подобном…» - Блостер прикрыл глаза, взвешивая все за и против. — Я свяжусь с Лордом, и если жизнь этого ребенка будет в опасности, моя сила в вашем распоряжении. Франкенштейн благодарно сжал плечо Кэриаса и занялся операционной. Через десять минут вертолет взлетел, направляясь в сторону острова, где находились Мастер и Шинву. Вернувшиеся благородные и модифицированные в ожидании разместились в гостиной. М-21 от волнения не мог сидеть на месте. «Как? Как, скажите на милость, защитить того, кто лезет на рожон и не желает быть осторожным? Почему он вообще пошел вместе с Ноблесс? Чего дома-то не сиделось, в безопасности? И почему я не придал значения своим ощущениям? Нужно было остаться, и тогда, возможно, его бы не оказалось рядом с Рейзелом!» - размышляя об этом, М-21 не заметил, как стал ходить от одного угла комнаты к другому. Такео, как и другие, наблюдал за метаниями оборотня и очень хорошо понимал его состояние. Пожалуй, из их трио М-21 стал наиболее чувствительным к окружающим его людям. Неужели чувства к Шинву сделали его таким? Любовь и правда, страшная штука. Не доверяющий раньше никому, не ценивший чужие жизни, убивающий, чтобы выжить агент Союза сейчас переживает из-за человеческого ребенка, на которого раньше и внимания не обратил бы. Они с Тао сразу поняли, почему М-21 так резко оттолкнул от себя Шинву. Их непредсказуемый и сумасшедший ритм жизни, наполненный смертельными опасностями, не располагает к романтике и длительным отношениям, как ни крути. Но М-21 решился на отношения с Шинву, а когда на того напал Юрий с Марком, понял, что защитить парня будет очень не просто. Собственные чувства так напугали М-21, что он решил оборвать связи, думая, что если будет защищать издали, то Шинву больше не окажется в смертельной опасности. Вот только Такео так не думал. Они все: и благородные, и Франкенштейн только находясь в этом городе подвергали его опасности. Что они с Тао ему и объясняли. «Нас ведь не любить учили, а убивать, поэтому подобные чувства, как и связи, считались слабостью. И далеко не просто откинуть в сторону привычки, которые в тебя вбил Союз!» - Такео вздохнул, собираясь сказать товарищу, что ему нужно успокоиться, но его опередили. — Хватит мельтешить! - Регис толкнул оборотня в кресло. Ему тоже не нравилось происходящее, как и всем присутствующим, но сейчас они могли лишь ждать. – Они скоро вернутся, я уверен, Рейзел–ним не позволит Шинву умереть. — Регис, - М-21 встряхнул головой, пытаясь заставить себя успокоиться. — Именно поэтому Франкенштейн попросил Кэриаса–ним заключить с человеком контракт? – Раэль слышал, как Блостер разговаривал с Лордом и просил у неё разрешения на ритуал. — Что?! – М-21 в шоке посмотрел на благородного. – Франкенштейн попросил о подобном, но зачем? Удивлен был не только оборотень. Контракт с Ноблесс - это очень ответственный и обдуманный шаг. Это честь для человека, но для Шинву может оказаться слишком трудно. Чем старше род благородного, тем сложнее ему заключить подобный контракт. Человек может превратиться в прах от вливаемой в него силы, поэтому проводить такие ритуалы можно только с разрешения Лорда. — В подобном не будет нужды, если Шинву не сильно пострадает, - Кэриас вошел в гостиную, когда услышал возглас М-21. – Это будет крайняя мера, Лорд дала разрешение. — Сила, что ему достанется, будет велика, Кэриас–ним, думаете он выдержит? – нахмурился Раэль. – Может, для человека он силен, но… — Раэль! – Регис видел, как побледнел М-21 и предупреждающе посмотрел на благородного. – Я верю, что Шинву выдержит. Он сильный парень и гораздо крепче, чем ты думаешь. И если ему выпадет честь стать адептом клана Блостер, он подойдёт к этому со всей ответственностью. Давайте просто подождем! М-21 не обращал внимание на спор Региса и Раэля, до него все звуки доносились, как через стекло. Почему они говорят так, будто Шинву уже умер? Нет, он жив! Ты должен выжить, неугомонный рыжий идиот! Иначе я сам тебя убью! Оборотень никогда не молился, но сейчас был готов поверить в богов, черта, святого хомячка… в кого угодно, лишь бы оба вернулись целыми.

***

Рейзел не позволил себе упасть только потому, что за его спиной лежал едва живой Шинву. Ухватившись за бок, который все еще побаливал от удара Музаки, он подошёл к ребенку и перевернул его на спину. «Сколько крови… но он дышит – это, наверное, хорошо!» - на лбу и щеке одноклассника кровоточили глубокие царапины. Рубашка порвана в нескольких местах и была багровой от крови. Кадис закусил губу, думая, что позволил Шинву слишком сильно пострадать! Ноблесс не может впадать в панику, ему это не дозволено. Но он никогда не видел столько крови, на нем самом и других она исчезала почти мгновенно. «Потерпи Шинву!» - Рей чувствовал приближение Франкенштейна. Уложив голову Шинву на свои колени, он прикоснулся ладонью к его груди, к месту где билось сердце. Контролировать чужую кровь всегда было легче, да и сил отбирает не так много. Видимо, ему просто на роду написано расстраивать дорогих людей и приносить беспокойство. Именно в таком виде Франкенштейн и застал своего господина, дотрагиваясь до его плеча, он внимательно осмотрел сперва его, а затем перевел взгляд на Шинву. — Мастер? — Франкенштейн, я… прости, - Ноблесс отстранено наблюдал, как Тао разрезает на Шинву рубашку, чтобы снять её. – Я не знаю, впервые не знаю, что делать. — Все хорошо, - Ли более тщательно осмотрел раны Рея, хотя те и стали уже затягиваться, а то и вовсе исчезать. – Шинву дышит. «Я ожидал худшего…» - вздохнул ученый и присоединился к Тао, обрабатывая раны ребенка. Некоторые придется зашивать, но сделать это сейчас не предоставляется возможным. Рейзел молча прошел в вертолет, наблюдая, как Тао устроил на носилках бессознательного Шинву и разместил в кабине. Весь путь Рейзел не сводил взгляда с бледного лица Хана, над которым работал Франкенштейн, стирая со лба кровь и обрабатывая царапины. «Он пострадал из-за меня, потому что находился рядом. Обещал защитить, а сам допустил такое! Как теперь ему в глаза смотреть?»- Рейзел не знал разозлится ли Шинву на него, но, наверное, стоит извиниться перед ним. И зачем только Музаке понадобился именно он? Обдумывая все произошедшее, Кадис даже не заметил, как они прибыли. Франкенштейн доверил Тао разместить Шинву в операционной, а сам отвел Мастера в его комнату, чтобы помочь переодеться и удостовериться, что с ним все хорошо. — Я не могу понять, зачем Музаке понадобилось драться со мной? – Рею впервые хотелось закрыться в каком-нибудь темном помещении и не покидать его примерно тысячу лет. — Я получил запись, – Франкенштейн с облегчением понял, что все раны зажили, но вот эмоциональное состояние Мастера оставляло желать лучшего. Это было видно по взгляду и заторможённым движениям. Как он может его сейчас оставить? Но Тао не справится один, Шинву нужна помощь. – Музака-ним, его безумие прогрессировало, и он решил, что будет лучше передать все свои силы вам, чтобы вы продолжали жить. В землях оборотней он понял, что у вас очень мало времени. — Понятно, - для него и правда, теперь все встало на свои места, вот только боль от этого понимания не ушла. – Иди, ты нужен Шинву! Рейзел сел в кресло, которое стояло у окна, полностью уверенный, что Франкенштейн сделает все, чтобы ребенок побыстрее очнулся. Ученый так и поступил, тихо покинув комнату, и спустился в лабораторию. — Шеф, я сделал все что мог, - Тао отошел, дав Франкенштейну подойти поближе. – Кэриас-ним сказал, что Лорд дала разрешение на ритуал. — К счастью, - Ли посмотрел на один из мониторов, – он не понадобится. Шинву потерял много крови, но это не проблема. Тао, я не смогу пока заниматься школой, так что ты будешь меня заменять. Иди, дальше я сам. — Слушаюсь, - хакер вышел из операционной, натыкаясь в коридоре на довольно многолюдную толпу. – Шеф колдует над ним, думаю, что с парнем все будет в порядке. Так что ритуал не потребуется. Если бы кто-нибудь сказал Тао, что он воочию увидит, как ноблесс и модифицированные вздыхают с облегчением, почти синхронно, он бы неделю смеялся. Но и сам Тао, почувствовал, что дышится легче от осознания того, что парнишка останется человеком. И все же, несмотря на слова хакера, никто из коридора не ушел. Через пару часов вышел и сам Франкенштейн, сказав, что состояние Шинву стабильно. — Время ужина, чего вы тут все столпились? – Ли строго посмотрел на них. – Ваше беспокойство Шинву не поможет, все теперь зависит от него. Идите. — Франкенштейн, - М-21 дождался, пока остальные отойдут подальше. – Можно я… «У каждого свои переживания, такие эмоциональные ситуации очень плохо на него влияют!» - ученый вздохнул. — Ничего не трогай, как очнется - зови. Оборотень вздохнул и вошел в операционную, для него все стало слишком запутанным. И кому задавать вопросы М-21 не знал. Глядя на бледного Хана, перевязанного бинтами с головы до ног, он думал, что тогда в больнице поступил неверно. Нужно было действовать по-другому. Франкенштейн сказал ничего не трогать, но рука сама потянулась к перебинтованному запястью Шинву. «Ненадолго, просто почувствовать его пульс…» - М-21 никогда не думал, что будет испытывать такое когда-нибудь в жизни. Он надеялся, что когда Хан очнется, то выслушает его. М-21 ему все расскажет, и тогда решение останется за Шинву. Если он его возненавидит, значит, так тому и быть.

***

Еще никогда в доме Франкенштейна не было такой тишины. Они молча завтракали, обедали и ужинали. Переговаривались вполголоса и не сговариваясь пытались не тревожить лишний раз Франкенштейна и М-21. Последний большую часть времени проводил в операционной, или в тренировочной комнате. Ноблесс и вовсе не покидал своей комнаты, никто кроме ученого не решался тревожить его покой. Произошедшее повлияло и на других. Никто из благородных и модифицированных не думал, как одинок был Ноблесс до встречи с ними. И вот ему пришлось убить собственного друга ради того, чтобы прожить еще немного той жизнью, которую он недавно обрел. М-21 понимал Рейзела, возможно, больше, чем другие. Рана, которую нанес единственный друг, возможно, никогда не заживет. Ему ли не знать противно-горькое ощущение внутри, как будто ты съел что-то давно прогнившее, и оно разъедает тебя изнутри. Такое не излечить временем. А ноша Ноблесс и так не легка. Поэтому Тао без каких-либо разговоров взял на себя часть обязанностей директора Е-Ран. Франкенштейн разрывался между Шинву и Мастером, и на школу сил порой не хватало. Даже благородные помогали по дому, уже никто из них не возмущался розовому цвету фартуков и тому, что они опустились до роли слуг. Они словно замерли - и это вгоняло в страх. Каждый думал: неужели все закончится, здесь и сейчас! Страхи и тревоги неизбежны, когда дорогим людям больно. Через пять дней такой молчаливой тишины в себя окончательно пришел Шинву. Франкенштейн, сверяя показания, подумал, что хоть в чем-то им повезло. Организм подростка, подверженный такой сильной энергии, вполне мог начать мутировать. Значит, либо Мастер, либо сам Музака его защитили от влияния своей силы. «Такое благородство при таком глупом поступке. Музака, неужели ты думал, что Мастер сможет спокойно жить дальше, убив тебя!» - скрипнув зубами, он вошел в лабораторию и увидел у койки М-21. — Ты хотя бы спал? — Это неважно. Как он? — Думаю, теперь все хорошо, сначала я хотел подержать его еще в искусственном сне, но раны уже затянулись. Синяки почти сошли. Опасения у меня вызывает горло, уж слишком сильный был след от пальцев... — Этот урод его душил! Черт возьми, что же там произошло? — Мастер не пожелал мне рассказать, надежда на Шинву. Успокойся, М-21, не ты один разозлен. Оборотень глубоко вздохнул и тут заметил, как дрогнули веки на лице Хана, а через секунду он открыл глаза, осматривая комнату мутным взглядом. «Я жив? Ну, раз могу думать, вероятность высока, что я не призрак. Где это я?» - шею повернуть оказалось трудно, тела он не чувствовал, но подозревал обезболивающие придется пить очень долго. Взгляд прояснился, и он рассмотрел белый потолок и стены. Услышал, как пищат приборы. «Два варианта: больница или личная вотчина директора. Если первый, то все не так уж плохо, а вот если второй... я снова причинил Директору Ли неприятности, и меня пришлось вытаскивать с того света. Рей! Нужно узнать, что с ним? Он ведь не сильно пострадал? Вот ведь… и почему именно сейчас нет сил даже пальцем шевельнуть!» – Шинву попробовал кого-нибудь позвать, но горло обожгло болью, и тут в поле его зрения оказались два лица. Директора и аджосси. — Горло? – Шинву едва слышно прошептал положительный ответ, и Франкенштейн поднес к губам подростка стакан с трубочкой. – Выпей, будет немного легче. М-21 поддержал Шинву пока тот медленно пил воду. Сознание становилось все яснее, как и ноющая боль во всем теле. Хан очень надеялся, что тот бешеный мужик не слишком сильно повредил ему горло и его не ждет вечная немота. В воду явно было что-то добавлено, поскольку боль и першение очень быстро прошли. — Спасибо, - голос звучал тихо, но слова уже не приносили боли. Шинву бросил взгляд на аджосси, думая, почему у него такой усталый вид. Он что, не спал? Да и директор Ли выглядит измученным. Неужели… - Рей? Что с ним? «Едва очнулся, а думает о нем...» - Франкенштейн вздохнул, собираясь с мыслями. — Мастер в порядке, – "не считая израненного предательством и долгом сердца". – Он не ранен. — И сидит в комнате безвылазно уже пятый день, даже чай не пьет, - добавил М-21, за что получил, незаметный для Шинву, удар по ноге от ученого. — Просто ему нужно время, чтобы прийти в себя, - Франкенштейн предупреждающе посмотрел на М-21, чтобы он не смел сболтнуть что-нибудь лишнее. И едва успел ухватить Шинву за плечи, когда тот попытался встать. – Нельзя, ты ему сейчас ничем не поможешь! Я разрешу тебе ходить не раньше чем через неделю! И нечего мне глазки строить, я не М-21. Оборотень отвернулся, слегка покраснев, а Шинву закашлялся от такой шутки. Смеяться сейчас тоже оказалось больно. — Пожалуйста, - Хан сжал руку директора. – Отведите меня к нему, иначе пойду сам. А надо, и ползком доберусь. «Он дрожит? Видимо, чувствительность начала возвращаться» , - Франкенштейн встал и прошел к столу за шприцом. Неужели Шинву так привязался к Мастеру, что ему плевать на собственное состояние? Лишь бы удостовериться, что с ним все хорошо, не обратит внимание на боль и правда поползёт? Шинву умеет проявлять упрямство, когда это не нужно. Но Франкенштейн и сам бесился от бессилия хоть чем-то помочь Мастеру. Может, ему станет лучше, когда он увидит Шинву. Хан наблюдал, как директор подвозит кресло к койке и делает ему укол в плечо. Он думал, что его просьбу проигнорируют, но директор также молча устроил его в кресле. — Я понимаю твое беспокойство, не ты один волнуешься, Шинву, - Франкенштейн думал надо ли просить его быть более деликатным. – Музака–ним долгое время был единственным другом Мастера, и длилась она не одно столетие. И этой дружбой воспользовался союз, чтобы стравить их друг с другом, все это слишком сложно и… — Не надо, - Шинву прекрасно понимал, что есть вещи, которые его не касаются. Есть то, что невозможно рассказать даже самому близкому человеку. Поэтому он остановил директора Ли на полуслове. – Просто отведите меня к нему. М-21 и Франкенштейн переглянулись и уступили просьбе ребенка. Через несколько минут они втроем стояли у больших дверей, которые вели в кабинет Рейзела. Ученый вошел первым, а оборотень внимательно посмотрел на Шинву. Лицо бледное, весь в бинтах, руки и спина довольно сильно пострадали. — Шинву, ты… - М-21 присел рядом с креслом, не решаясь смотреть ему в глаза. – Нам нужно поговорить, когда тебе станет лучше. Ты выслушаешь меня? «Почему они так измучены? У Директора Ли круги под глазами, плечи опущены. Аджосси выглядит так, будто кто-то вот-вот умрет. И Рей наверняка выглядит не лучше. Может, я напрасно лезу в это? К черту такие мысли!» - Хан несильно сжал руку аджосси. — Я выслушаю вас, - пообещал школьник; больше ничего сказать он не успел, Франкенштейн распахнул дверь шире, и М-21 подтолкнул кресло вперед. Рей стоял напротив окна, лицом к двери, удерживаясь рукой за спинку кресла. Как и думал Шинву, вид Рея оставлял желать лучшего. Потерянный взгляд и какой-то пустой. Хан видел, что друг рад его видеть, но вместе с тем словно хочет, чтобы в эти двери вошел кто-то другой. И Шинву даже знал кто! «Тупой волк! Ты счастлив? Чего, во имя всех святых, ты добивался? Смотри, он почти сломлен тем, что убил тебя своими руками! Был бы ты доволен увидев сейчас его наполненные слезами глаза? Если в этом и состоял твой план, то поздравляю, месть удалась! Пожелать бы тебе гореть в аду, да не в моих правилах проклинать!» - Шинву пытается запрятать злость подальше, понимая, что после драки кулаками не машут. Его злость и ярость не помогут Рею. Боли от его ярости не станет меньше. Франкенштейн и М-21 тихо покинули комнату, затворив за собой двери. Шинву нажал на кнопку, подъезжая ближе, останавливаясь около небольшого дивана. В нескольких шагах от Ноблесс. — Шинву, я, - Рей сжал спинку кресла, опустив пустой взгляд. – Прости, я обещал тебя защитить, а ты так пострадал. Я не выполнил своего обещания… «Все намного серьезнее, чем я думал. Кому тут и стоит молить о прощении так это недоволку, который добивался неизвестно чего!» - будь перед ним кто-то другой Шинву попытался развеселить и отвлечь его. Но сейчас из-за собственного состояния и всего, что с ними случилось, это невозможно. Шинву знал, что подобные раны не заживут никогда. — Тише, - Хан протянул руку, сжав ладонью запястье Рейзела. Теперь Ноблесс взглянул в глаза школьника и не увидел там ни ненависти, ни злости. Чувства Хана были просты и незамысловаты. Беспокойство о нем, желание поддержать и быть рядом. «В этом они так похожи с Франкенштейном…» - Рей чувствовал опустошение на протяжении всех пяти дней. Пожалуй, то, что Шинву очнулся, и не злиться на него можно назвать хорошей новостью. Его руки перебинтованы, но даже сквозь ткань Ноблесс чувствует исходящее от них тепло. Он здесь перед ним, живой и смотрящий на него полными волнения глазами. — Ты не сильно пострадал? Как раны? Этот упырь довольно сильно бил, «Халк» недоделанный! – поморщился Шинву, усаживая Рея на диван, ибо шея затекла и начинала болеть. «Упырь? Халк?» - одни вопросы, но, пожалуй, сейчас задавать их не стоит. Ноблесс не любил, когда о нем беспокоились, но тревога Шинву за него была настолько сильной, что невольно Рейзел почувствовал себя неуютно. — Мои раны зажили быстрее, чем твои, - Франкенштейн докладывал ему о состоянии подростка. И даже о том, что в случае кризиса клан Блостер готов принять Шинву. Рейзел никогда не думал о таком варианте и был очень удивлен решением Лорда. Пожалуй, Хан стал бы одним из сильных адептов Блостер. Вот только человеческая жизнь Шинву наиболее ценна, ведь он не прожил её толком. — Рей! – Шинву увидел, что тот о чем-то задумался, но стоило его позвать, взгляд стал более ясным и направленным прямо на него.– Тебе совершенно не за что извиняться. Пожалуй, это я… был помехой и поступил необдуманно. Мне стоило сидеть тихо в сторонке и ждать. Но не смог. Меня привели в ярость его слова, и тело само дернулось к тебе. Прости… прости меня. «Прости, что тебе пришлось выбирать между единственным другом и моей защитой…» - Шинву до крови прикусил губу, чувствуя, что еще немного, и он разревется как девчонка. — Нет, Шинву, ты защитил меня, - его эмоции и мысли были открыты для Рея, и такой вывод Хана шокировал. — Хорош защитник, - горький хмык. – Щит из меня вышел одноразовый. — Не говори так! - Рей нахмурился и почувствовал, как его охватывает раздражение от слов Шинву. Он, видимо, даже не представлял, что значит для него, бессмертного и сильнейшего создания, его поступок. – На то, что ты сделал, решился бы далеко не каждый человек. На самом деле я думал, что ты теперь будешь избегать меня. Ведь моя сила способна только разрушать и причинять боль тем, кого я люблю. И ты был тому невольным свидетелем. Я вновь убил своими руками того, кто был мне дорог. Ноблесс опустил взгляд, вспоминая лица казнённых им предателей Лукидонии, которые были наиболее частыми гостями в его доме. Лицо и слова Музаки, когда он передавал ему свою жизненную силу. «Живи! Живи, Рейзел! Живи и наслаждайся той жизнью, которую только познал…»- Кадис чувствовал, что вот-вот заплачет, но гордость не позволила. Только не при Шинву и не перед теми, кто стал ему дорог сейчас. Он по-прежнему должен быть сильным, несмотря ни на что. В это Ноблесс продолжал верить. «Теперь понятно, почему на лице Директора Ли и аджосси такая тоска. Рей винит себя, и ничем они ему помочь не могут. Сильный… видимо, для тех, кто знает достаточно о силе Рея – это многое значит. Вот только должна ли сила приносить столько боли? Возможно, они не зря ведут себя с ним как с божеством. Вот только я так не могу…» - Шинву проглотил горький ком, что стоял в горле. Ему хотелось плакать от того, что друг сдерживает собственные слезы. — Рей, у меня нет такой сумасшедшей силы, как у тебя и других. И увидев тебя в бою, я страха и ненависти к тебе не испытал. Твой вид завораживал и приводил в восторг. Ну меня, по крайней мере. Я обычный человек и, вероятно, буду помехой которую, нужно защищать тебе и другим до самой моей смерти, - Шинву наклонился, коснувшись своим лбом лба Рея, когда тот посмотрел прямо в его глаза. - И несмотря на это, ты мой друг. Слышишь, друг! Не великий и ужасный Ноблесс, а просто Рей, мой одноклассник. Мой друг. И как друг я прошу тебя, не сдерживайся! Плачь! Кричи! Не держи все в себе, ты имеешь право злиться, смеяться, плакать, жить. Рей… не сдерживайся… Кадис сжал зубы, от того, что слова Шинву, такие искренние и уверенные, бьют в цель не хуже ножа. Злиться?…в последний раз Рейзел злился на брата, который посмел нарушить закон и заставил его казнить себя. Оставил его одного… Смеяться? Кажется, это было, когда еще был жив отец… Плакать? Он всегда плакал, когда казнил кого-то, смешивая свою кровь с соленой водой, просто этого никто не знал. Жить? Вот этого Ноблесс себе мог позволить только рядом с детьми. «Как же давно я не вспоминал о семье…» - Рейзел чуть отстранился от лица Шинву и уткнулся в его плечо, позволяя другу коснуться своих волос. – «Разве у меня есть право на слабость?» - у Ноблесс не было ответа, но слова школьника подняли в нем просто небывалый шквал эмоций. Мысли смешались, и внутри что-то сдвинулось. Он ненадолго…всего на чуть-чуть позволить себе эту минутную слабость… Именно такую картину застали Франкенштейн и М-21, открыв дверь, выждав ровно полчаса. Шинву сидел в кресле и явно старался не двигаться. Ноблесс, прислонив голову к плечу подростка, также не шевелился, но М-21 с ужасом заметил слезы. Обычно сдержанный на эмоции и слова, Рейзел тихо плакал на плече Шинву. Как впрочем, и сам подросток. Франкенштейн тоже находился под впечатлением, но сообразил быстрее оборотня, дернув назад и захлопнув дверь. — Ты ничего не видел! – только выдержка позволила ученому остаться на ногах и не съехать по стенке на пол. — Ты о чем? – притворяться идиотом - одна из тактик выживания. Самый верный метод. – Зайдем позже? — Не знаю… - внутри все рвалось на части от того, что его Мастер сейчас там плачет, а он сам бездействует и стоит тут как истукан. Что такого сказал ему Шинву, что обычная броня спокойствия Мастера дала трещину? Оба молчали, пока через какое-то время Хан не открыл дверь. Его глаза были красные и блестели от слез, и Франкенштейну показалось, что ребенок смотрит на него с упрёком. — Шинву? – М-21 осторожно приоткрыл вторую створку, помогая тому выехать. Мельком он посмотрел на Ноблесс. Тот уже не плакал, сидел все так же на диване, только в другой позе: запрокинув голову вверх и закрыв глаза. — Он ждет Вас, Директор Ли, - Хан выдержал тяжёлый взгляд взрослого, хоть это было и нелегко. Он безмерно уважал этого человека. Но это не значит, что он смолчит. – Ему сейчас нужен не я, а тот, кто поймет его лучше, чем другие. И бога ради… - Шинву вздохнул, разворачивая кресло к выходу, сдерживая грубые слова. Например: не нужно разыгрывать из себя преданного дворецкого… Переходить границы дозволенного не было нужды. – Ничего не говорите ему. Иногда достаточно обнять. «Заняться бы твоим воспитанием наглый ребенок!» - Франкенштейн кивнул М-21 и вошел в комнату к Мастеру. Рейзел в тот же момент открыл глаза и посмотрел прямо на своего слугу. После слез Ноблесс впервые чувствовал странное опустошение и, как ни странно, облегчение. Словно кто-то взял его сомнения, страхи и боль и унес куда-то далеко. И все равно хотелось чего-то еще, непонятного. Родного? Теплого? Франкенштейн молча снял перчатки и разулся. Скинул пиджак, аккуратно повесив его на спинку кресла. Ослабил галстук, принимая для себя важное решение. Бежать не имело смысла с самого начала. — Франкенштейн? За один только его хриплый от слез голос обладатель темного копья готов был убить каждого оборотня на планете. «Если бы это помогло…» - Франкенштейн легким движением проводит пальцем по щеке Рейзела, чувствуя кожей влажный след от недавних слез. — Мастер, в следующий раз, когда вы захотите поплакать, пожалуйста, позовите меня, - ученый чувствует ревность к Шинву и раздражение на себя. Хотя и понимает, что это глупо. Ребенок просто хотел привести Мастера в чувства. Сделать то, на что не решился он сам. «Все, что я могу дать тебе, Рей, - поддержка. И это сделаю не только я…»- кажется, Шинву ему сказал именно так, когда ушел. Рейзел не сопротивлялся, когда Франкенштейн подхватил его на руки и отнес в спальню. Он не проронил ни слова, когда тот его разул и уложил в постель, устроившись рядом. Его крепко обняли, и Ноблесс снова не смог сдержать себя, прижимаясь к груди того, кто был ему всех дороже на этом свете. Так оба и заснули, обнимая и согревая друг друга.

***

М-21 никогда не считал себя любопытным, но даже ему хотелось знать, о чем Шинву разговаривал с Ноблесс. Ему всегда казалось, что выдержка это то, чем отличаются все благородные. «А, нет… не все!» - оборотень вспомнил Раэля и его безумство еще когда он не жил вместе с ними. Но видеть слезы на лице Рейзела было непривычно. Интересно, стало ли ему легче? М-21 считал это маловероятным, но чем черт не шутит. Он и Шинву молча добрались до операционной и, если быть до конца честным, ему не хотелось нарушать эту тишину. В своё время, после одного неприятного инцидента с лабораторией, Франкенштейн позаботился, чтобы каждый жилец его дома умел обращаться с оборудованием и знал, как оказать первую помощь. Было оборудовано также несколько дополнительных лабораторий на всякий случай. Так что М-21 без проблем устроил Шинву на койке, подключая его к нужным аппаратам. «Видел бы кто те уроки, я едва сдерживал себя от смеха, особенно когда Раэля учили делать искусственное дыхание на Тао!» - М-21 и сам не понимал, с чего вдруг вспомнил об этом. Наверное, хотелось отвлечься от навязчивых мыслей. Пока Шинву не пришел в себя, у него было много времени, чтобы подумать. Представить, что будет, если Хан и правда, исчезнет из его жизни так же, как и М-24… хотя то, что он чувствовал к другу, отличается от того, что он испытывает к Шинву. От таких мыслей вдруг стало просто невыносимо больно. И стоило ему сегодня очнуться, как все встало на свои места. «Он нужен мне, без него никак!» — Хочешь чего-нибудь? – наконец спрашивает М-21, поднимая взгляд на измученного подростка. — Воды, - Шинву чувствовал необычную тяжесть во всем теле, видно, не стоило вскакивать с кровати едва очнувшись. Но игнорировать слова о том, что Рей пятый день не выходит из комнаты он не мог. Аджосси вручил ему стакан с водой, опустив в него трубочку. – Спасибо, вам нет нужды так стараться. Наверняка у вас есть дела поважнее, чем сидеть со мной. — Нет у меня никаких дел, - М-21 забрал пустой стакан и помог Хану устроиться на подушках. – Мне не трудно. Если что-то беспокоит, я позову Франкенштейна. — Нет, не надо! Не трогайте их сейчас, - Хан полусидел и чувствовал себя вполне комфортно. – Просто я себя немного переоценил, нужно было отложить поход к Рею хотя бы до завтра. — Это точно, - усмехнулся М-21. — Простите, - Шинву чувствовал, что должен попросить прощения. – Вы были правы. Мне нужно было быть осторожным и не попадаться на глаза этому Музаке. Я и правда, бесполезный человек, который только путается у вас под ногами… — Нет, Шинву! – М-21 никогда еще не ощущал себя таким идиотом. Неужели его слова так сильно задели Хана? - Ты не прав, я вовсе так не думаю. — Даже если это так, я понял кое-что, – Хан вздохнул, понимая, что ему придется опять отступить в сторону и любить на расстоянии. – Мои чувства для вас - помеха. Вы сейчас боритесь с чем-то более масштабным и важным, и вам просто незачем отвлекаться на меня. Я… я, наверное, не смогу сразу разлюбить вас, но попытаюсь. Я больше не буду докучать вам своими чувствами. — Бога ради, Шинву, помолчи! – М-21 видит, как трудно Хану даются подобные слова. В каждом слове слышатся слезы. Его поступок причинил подростку столько боли, каким чудом он его еще любит? – Пожалуйста, ты обещал выслушать меня. Только не перебивай. — Хорошо, - Хан поморгал, сгоняя непрошеные слезы. — Я поступил ужасно с тобой, тогда в больнице. Прости, но тогда я думал, что это единственный способ защитить тебя от меня, от жизни, которая меня окружает. Я несправедливо обидел тебя, думая, что ты разозлишься и твои чувства ко мне быстро остынут. Мне хотелось, чтобы ты понял: я монстр, зверь, убийца. На моих руках много человеческой крови. Неудачный эксперимент, не помнящий ничего из своего прошлого. У меня нет ничего, кроме порядкового номера, силы, которая досталась путем жертв таких же, как я. Мне нечего тебе предложить, ведь даже моя жизнь зависит от других. После первого нападения, я вдруг понял, что если ты и дальше останешься со мной, твоя жизнь не будет нормальной, спокойной. Она будет полна опасности, боли, и я могу не успеть. Не успеть тебя спасти. Я прекрасно знаю, что такое испытывать страх и беспомощность перед сильным противником и я не хотел бы, чтобы ты прошел через такое. Все, что ты видел в воспоминаниях М-24 - правда. Из крови и убийств состояла моя жизнь до приезда сюда. Такой, как я, даже не надеялся получить второй шанс. Франкенштейн и Рейзел приняли меня, дали дом и работу. Настоящую, честную работу, где я зарабатываю, не причиняя вреда людям. Я научился доверять, рядом с тобой и другими ребятами испытываю такие разные эмоции, о которых раньше и мечтать не мог. Для меня ты, словно ураган, рядом с тобой невозможно не улыбаться, Шинву. И когда понял, что смотрю на тебя не так, как на других, я испугался и дал себе обещание держаться от тебя как можно дальше. Ведь мне хотелось, чтобы ты улыбался только мне. Часть меня хотела причинить тебе боль, не быть с тобой нежным, хоть ,видит бог, ты заслуживаешь, чтобы тебя любили, а не ломали. Я понимал, что не смогу долго сдерживать свои чувства. Рядом с тобой вся моя выдержка будто испарялась. Зверь внутри меня может не сдержаться, надавить чуть сильнее, и ты сломаешься. Тебе стоит держаться подальше от такого мерзкого создания. Но ты продолжаешь говорить о своей любви ко мне. Шинву, как ты можешь не испытывать отвращение, когда я касаюсь тебя? Ведь я любить не умею и вряд ли научусь! Могу причинять лишь боль... Шинву молча слушал аджосси не перебивая, как и обещал. Сколько сомнений, эмоций и страхов испытывает этот сильный человек? И сколько он сдерживал их в себе? Если организация, в которой раньше работали его друзья, имеет военную структуру, то должно быть долго. Теперь он понимал его поступки, знал мысли. Аджосси перед ним только что открыл часть своей души, которую, возможно, никто раньше не видел. От оказанного ему доверия Хан испытал счастье. То, что Хёны и Аджосси не обычные люди Шинву понял сразу, как только увидел их. Они, наверное, и сами за собой такого не замечают. Их выправка, движения и холодный пронзительный взгляд. Хан с самого начала подозревал, что они служили в специальных войсках, поэтому он не задавал им вопросов, кто они и чем раньше занимались. Подозревать можно кого угодно, но знать наверняка совсем другое дело. Насчет воспоминаний, что достались ему от напарника аджосси… желание самоутвердиться за счет боли других – это он понять мог. Выживание, давление со стороны могущественных боссов, можно ли вообще назвать подобное жизнью? Нет, нельзя. Шинву внимательно посмотрел на аджосси. Взгляд опущен, но спину держит ровно. Голос без эмоций словно отчитывается и вовсе не ждет прощения. Ему наверняка рассказали это не просто так. От его ответа будет зависеть их будущее. «Интересно, что имел в виду аджосси под «причинить боль»? Он хочет со мной подраться или это что-то более интимное… Как-то я слышал о таком, но никогда и мысли не допускал, чтобы попробовать…» - опять всякая хрень в голову лезет. Шинву на секунду прикрывает глаза, уже не обращая внимание на слезы. Его абсолютно не волнует то, что аджосси раньше убивал. Он абсолютно точно не испытывает к нему отвращения. Его мало интересует прошлое сидящего рядом любимого человека. Оно сейчас не важно. Так что же может он сказать ему? Что он может сделать, чтобы они стали ближе и перестали бегать друг от друга? М-21 решается поднять взгляд на Шинву, когда тот касается его губ перебинтованными пальцами, останавливая поток слов. Ткань неприятно царапает кожу, но М-21 не обращает на это внимания. «Почему он плачет? Черт возьми, я опять сказал что-то не то?!» — Тебе больно? Что-то болит? Надо все же позвать Франкенштейна, – М-21 встает, чтобы пройти к выходу, но его останавливает рука Шинву, которому пришлось резко сесть, чтобы дотянуться до него. Вот теперь оборотень видит, как лицо Шинву искажает боль. «Не умеете любить, говорите? Вот уж чушь несусветная!» - Шинву пытается улыбнуться, хоть и знает, что выйдет из рук вон плохо. «Я ни за что не оставлю его…» — Шинву… - шок настигает М-21, когда подросток подносит его руку к своим губам, целуя полураскрытую ладонь. В его темно–синем взгляде было столько нежности и любви, направленных только на него, что сердце громко застучало и рухнуло куда-то вниз. Желание прикоснуться к нему стало таким острым, что оборотень не сдержал себя и аккуратно обнял Шинву. — Я люблю Вас, - шепчет Хан, вызывая у М-21 мурашки по всему телу. – Именно вас. С темным прошлым и звериной сущностью, которая, поверьте, меня ничуть не отталкивает. Страхи и сомнения, мы разберёмся с ними вместе. Вы можете рассказать мне все, что сочтете нужным, я выслушаю, приму вас всего и без остатка. Меня больше интересует наше будущее, чем прошлое, которое не вы, не я исправить уже не в силах. Я хочу быть рядом с вами. Стать частью вашей жизни. И я буду, если этого захотите вы… «За что? За какие заслуги мне был послан этот парень, полный света и любви к такому, как я?» - М-21, сколько не думал об этом, не мог найти внятного ответа. Он чувствовал себя одновременно глупым и счастливым, просто невероятное состояние. Вместе, они и правда, могут справиться? Наверное... В этот раз поцелуи осторожны, почти невесомы. Скользящими движениями М-21 целует скулы и губы Хана. Оборотень просто не находит слов, чтобы выразить все свои чувства, которые сейчас испытывает. У Шинву схожие чувства и отвечает такими же нежными поцелуями. Чуть отстранившись, Шинву трется своим носом о нос аджосси, вызывая у него полу-улыбку. Устроив свою голову на плече охранника, Хан чувствует, как давящая пустота в сердце исчезает. Теперь он может спокойно заснуть. М-21 убирает прилипшую к щеке Шинву огненно–рыжую прядь, наблюдая, как закрываются глаза подростка и тот спокойно засыпает в его руках. Сколько он просидел в таком положении - М-21 не знал. Просто прислушиваясь к мирно бьющемуся сердцу Хана, он абсолютно потерял счет времени. Очнулся он только когда Шинву пошевелился, видимо, испытывая боль от неудобной позы. Уложил того на подушки и, прежде чем уйти он проверил оборудование и наклонился к лежащему парня, целуя его в висок. — Спасибо. Ему необходимо успокоиться после того, что он сказал Шинву. Еще не перед кем М-21 так не открывался. Он не надеялся на то, что его поймут, но Хан не оттолкнул, это поражало. «Неужели нужно было лишь поговорить? Это вообще возможно - любить такого, как я? Доверять мне после всего, что я совершил? Что за удивительный парень…» - оборотень никогда не включал в своей комнате свет, прекрасно чувствуя себя в темноте. Да и сегодня в окно светила полная луна, освещая голубым светом небольшую комнату. Обычно в дни полнолуния он был больше агрессивен к людям, а сейчас чувствовал непонятную умиротворенность. «Это и есть любовь? Я люблю Шинву?» - сказать это самому себе было невероятно трудно, так что вряд ли он решится произнести такое вслух, да еще и в лицо Шинву. «Я должен стать сильнее, чтобы защитить его. Даже если для этого придется обрести полную силу оборотня, я это сделаю. Но Шинву больше не окажется беззащитным и на больничной койке!» Приняв такое решение, М-21 почувствовал, что теперь все встало на свои места. Внутри что-то пришло к согласию, и возникла уверенность, что теперь он поступает правильно. Приняв душ и переодевшись, М-21 решил вздремнуть перед тем, как вернуться в операционную. «Когда тебя любят, это не так уж плохо…» Ха! Франкенштейн оказался прав, впрочем, разве могло быть по-другому?