не просто порезы

«Ричард Тозиер. Мальчишка с копной непослушных кудрей и большими тёмными глазами. Он был младше самого Эдса на несколько лет и когда-то они даже очень тесно дружили, но Каспбрак выпустился из школы, стал учиться на врача и постепенно их дружеские отношения иссякли из-за нехватки времени самого Эдса», — именно то, что подумал Эдвард Каспбрак при нежданной встрече. Достаточно светлые и, можно даже сказать, тёплые воспоминания. Однако в голове самого Ричи начался самый настоящий хаос: изначально он пытался вспомнить этого парня, а когда смог вспомнить — пожалел. Во многих книжках, фильмах и сериалах первую любовь описывают как что-то необычное, что-то счастливое и яркое, то, что ты никогда не забудешь и всегда будешь вспоминать с искренней улыбкой. Кажется, Ричард Тозиер идёт против всех правил с самого начала, потому что его первая любовь — не тёплое воспоминание, его первая любовь граничит с неправильностью и болью где-то там, в районе груди, даже спустя годы. Даже спустя время где-то там, в районе груди щемит из-за не тёплых, зато превосходно въевшихся в голову воспоминаний. Эдди был старше Ричи, но все, кто видел их вдвоём, с уверенностью могли сказать, что Тозиеру на пару лет больше, нежели достаточно низкому юноше с бледными веснушками на носу. Нет, веснушки были и у самого Ричарда, но он не считал, что они могут так украшать лицо человека, пока не встретил Эдди; Эдди, с которым после перепиха они вдвоём предпочли исчезнуть из жизней друг друга. Никто ничего не говорил, никто ничего не обсуждал, они общались, как общались до того, как Ричи однажды напился и припёрся на квартиру Эдса со словами, что он хочет с ним переспать. Тозиер так и не признался, не признался даже после того, как полночи провёл в обнимку с туалетом, пока Каспбрак искал таблетку. Но Эдс всё понял и без слов: он знал, что Ричи может терпеть долго, долго скрывать, но в один миг он может сломаться так же просто. Вот Ричи и сломался ещё тогда, в тёплой постели Каспбрака, на его груди. Долгое время Ричарду думалось, что ему так и придётся жить с этой неправильной любовью, что можно и забыть про то, чтобы иметь нормальные отношения, отношения-не-просто-так. А потом кучерявый встретил его и уже начал задумываться над тем, не издевается ли судьба над ним. Почему он должен обязательно влюбляться в тех, с кем, ну, не судьба? Один из тех вопросов, что преследуют его добрую половину жизни. Буквально пару десятков минут назад, его, Ричи, зажимали у подоконника, властно и грубо целуя, отчего он буквально пару десятков минут назад захлёбывался в слезах. Тозиер не знает, отчего так больно: может из-за того, что он не просто очередная подстилка, даже понимая это, кучерявый продолжает собственными руками рыть себе могилу. Он выходит из ванной комнаты кое-как справившись с раскрасневшимся лицом после недо-истерики и сталкивается с Эдди. На самом деле, он конечно же сразу узнал его, ведь сложно спутать с кем-то человека, веснушки которого пересчитал до единой и губы, чьи целовал так долго и сладко. Тозиер уж было думал, что давно задушил в себе все чувства, которые только можно испытывать к человеку, который один раз выебал тебя и пару раз поцеловал, в то время, когда ты ночами не спал из-за ощущения сильной беспричинной привязанности. От кучи мыслей, что крутятся вихрем, начинает болеть голова, так же, как и из-за громкой музыки; Тозиер притягивает к себе Генри, шепчет на ухо что-то о том, что ему плохо, из-за чего он собрался уходить. Генри, явно не оценив идею кучерявого, больно хватает за запястье, рыкнув что-то по типу «никуда ты не пойдёшь». А потом подходит Эдс, и Ричи как никогда благодарен этому комочку веснушек, хотя они вроде как пропали с возрастом, Ричард так и не смог этого понять в полумраке. Тозиер сбегает, по-настоящему сбегает, оставляя свой номер телефона на обрывке бумаги. Он знает, он уверен, что Каспбрак позвонит, а он, Ричи, будет ждать. Пропущенные от Бауэрса переваливают за первую десятку, а Ричард не выключает телефон лишь из-за ожидания звонка от Эдса, хотя кто сказал, что Каспбрак позвонит сегодня? «Это глупо, Ричи, глупо», — твердил внутренний голос. Головная боль так и не прошла, в ушах до сих пор стучал бит из колонок, отголоски музыки, которую крутили на протяжении всего времени пребывания кучерявого в том доме. Ричард прикрывает глаза, поудобнее устраиваясь на диване; этот день измотал его по полной, хотелось бы пореветь над тем, какая хуйня постоянно происходит вокруг. Но нет. Ему и так стыдно перед своим соулом. Не то, чтобы он действительно ревел сутки напролёт… Ладно, плакал. Именно поэтому и стыдно, Тозиеру страшно представить, что остаётся на запястьях этого человека, после его часовых истерик из-за Бауэрса. Ещё на второй день после их с Генри сближения, Тозиер узнал, что тот точно не его соул. Они вроде как сидели дома у кучерявого, когда Тозиер рассказывал историю своей жизни, прижимаясь к Бауэрсу и хлюпая носом. На лице Генри ни один мускул не дёрнулся, не то, чтобы отражение боли из-за вдруг появившегося на запястье пореза: его просто не было. Тогда у Ричи с души упал огромный булыжник — любовь любовью, конечно, а вот даже врагу такой второй половинки не пожелаешь. Его любовь не оставляла тепло в грудной клетке, она отдавала лишь болью, однако Ричи благодарен и такому раскладу, был благодарен, пока однажды, не выходя из чужой ванны, чуть не сбил Эдварда Каспбрака. В его квартире холодно, слишком холодно, даже несмотря на то, что на дворе лишь начало сентября: зима в их район приходила поздно, впрочем, как и заморозки. Заснуть — ужасная пытка и невыполнимая миссия. На часах около девяти утра, мать ушла на работу, а он всё пытается уснуть, если считать, что пришёл домой часам к пяти утра. Телефон начинает вибрировать в ладони парня, отчего он вздрагивает. На экране высвечивается незнакомый номер. — Да? — Ричи, привет. Не разбудил? — поинтересовался обладатель знакомого голоса. — Я не ложился. — Опять ты недосыпаешь, по-видимому? Вчера мне это и подумалось при виде твоих мешков под глазами. — Снова-снова. Хроническое у меня это, ты же помнишь, — вздохнул Тозиер. — Знаю. Впрочем, это позже. Не хочешь куда-нибудь сходить? — Это свидание? — Естественно нет. — Тогда своди меня в морг, — Тозиер улыбнулся краешком губ, но через пару секунд понял, что Эдс всё равно этого не увидит. — Тогда лучше считай, что это — свидание. — Если так, то я не прочь прийти к тебе и немного поспать. — Я только «за». Адрес помнишь? — Помню.