Двойная Луна - 2. «Бригада "Шесть-девять"»

Клуб «Амбер» оправдывал название каскадами янтарного света, словно льющимися со стеклянного фасада, обтекая сияющую вывеску с названием. Как и возле любого клуба такого профиля, у подъезда рассредоточились шлюхи обоих полов и просто молодежь, надеющаяся на внимание кого-то из гостей. Изредка кому-нибудь из этих вызывающе одетых и накрашенных «птичек» даже везло. Энджи их окинул взглядом из разряда «пфе, неудачники» и нарочито прижался к спутнику. Где-то внутри, под черепом, застрявшими в паутине мухами бились мысли: «Блядь, что я творю? А если меня все-таки узнают? Я не смогу!». Он покрепче стискивал руки на шее своего «папика» и шагал, стараясь вихлять бедрами, как показывал старый совух. Уже на входе в клуб воздух ритмично вибрировал от отдаленного грохота басов. — О, чувствую, вечеринка там будет веселой, — оживился Энджи. Что ж, в конце концов, он профессионал. Никаких сомнений. Да и кому его тут узнавать, в полутьме и вспышках света? Охрана в их сторону не повела и ухом, не пискнула рамка — вся техника в карманах Грея была надежно экранирована упаковкой. Они прошли по короткому полутемному коридору, толкнули дверь — и музыка оглушила, вспышки стробоскопов ослепили, не позволяя глазам быстро подстроиться под меняющееся освещение. — Закрой глаза, — посоветовал Нолан-Грей. И потащил Энджи к стойке бара. Начинать все равно оттуда. Возле стойки Энджи уже пришел в себя, хищно окинул взглядом начинку бара, выбирая, с чего бы начать. Коктейль в руках быть должен. Это, в конце концов, клуб, тут тусят и пьют. Через каждые два метра на стойке крутился плоский экранчик с изображениями коктейлей и напитков, можно было, не надрывая горло, ткнуть в любой. Нолан уже так и сделал — заказал себе «черный русский». Энджи выбрал нечто даже на вид сладкое и с вишенкой. Цвет понравился: приятный, зеленоватый. Скоро под шумовой фон подстроился и слух. Можно было не прижиматься друг к другу, не орать. Но они оба знали, что здесь наверняка присутствуют и оборотни, поэтому Энджи лип к любовнику и то и дело хихикал, шепча на ухо. «Ты видишь объект?» — «Группа столиков слева от бара. Рыжий. Судя по состоянию, пока не слишком пьян». — «Я этим займусь». — «Не переувлекись, детка. Нам он нужен вменяемый и разговорчивый. Удачи», — и Нолан, сунув Энджи в карман упаковку с «жучками», шлепнул его по аппетитно выставленному заду. Начал Энджи с танцпола неподалеку от столика объекта. В танце он извивался весьма самозабвенно, полностью отдаваясь музыке. «Срисовывать» сопровождение объекта, его случайных и неслучайных собутыльников должен был Нолан, чем тот и занимался, выбрав стратегически удобный для себя столик и время от времени поглядывая на Энджи. Пару заинтересованных взглядов на себя Энджи заметил, однако усталость уже давала о себе знать, да и пора было немного выпить. Увлекаться не стоило, а вот расслабиться… Высокий стакан с ядовито-радужными слоями в реальности оказался не таким уж и большим и ядовитым на вид. Но Энджи не разочаровался. — Какой замечательный вкус. Такой яркий, такой… Бодрящий. Он плюхнулся на колени своего «папика», обнимая его за шею и тыкая трубочкой в губы. Заметил, как Нолан нахмурился и чуть заметно покачал головой, и не стал настаивать. — Пташка моя, не налижись только до полного улета. — Пфе, — Энджи вскочил. — Зану-уда, — и удалился, покачивая бедрами. — Он такой зануда, — доверительно сообщил он «объекту», проходя мимо. Тот, уже достаточно пьяный, улыбнулся ему и похлопал по колену: — Эй, крошка, я не зануда! А Энджи на мгновение превратился в соляной столп, учуяв в какофонии ароматов очень знакомый запах. Пришлось сделать усилие и сказать себе, что это невозможно, и надо работать. — Угостишь меня коктейлем? — оживился он. — Может, сперва потанцуем? — чужая рука — жадная, но вяловатая, совершенно не вызывающая никаких чувств, — прошлась по заднице, по бедру, соскользнув на внутреннюю сторону. — Нолан смотрит. Эй, руки при себе держи! Я тебе не шлюха у входа. — Да-а-а? Да ладно, это всего лишь танец, недотрога. — Один танец! — Этот твой Нолан такой ревнивый собственник? — под шумок человек уже, кажется, облапал его всего. Как зовут объект? Черт, познакомиться! Иначе он бы ляпнул имя и спалился. — А как тебя вообще зовут? Я вот Энджи… — Ричард, для тебя — Рик, крошка. Энджи подумал, что если судить по тому, что вытворяет еще не сильно пьяный объект, то с ним не потанцевать и посадить пару «паучков» будет трудно, а отгрестись от него. — Пойдем танцевать. Хочу, чтобы Нолан приревновал. Рик Мастерсон обдавал его запахом алкоголя и не слишком здоровых потрохов, выспрашивая, не прибьет ли его Нолан в порыве ревности, не забывая лапать. Энджи-Рейну удалось аккуратно, в кармане, пользуясь толчеей на танцполе, выщелкнуть из блистера двух «паучков». Первого он, идиот, очень удачно подсадив под лацкан дорогого пиджака Мастерсона, забыл перед этим активировать. Искать крохотную «таблетку» было бесполезно и опасно. Второго, активированного, он сунул под второй лацкан. Можно было сматываться. Нет, нельзя, — оборвал сам себя. Надо попробовать «осчастливить» прослушкой всех, кто сидел в том уютном уголке. А там точно были еще три человека. Так что пришлось возвращаться вместе с Риком за столик. Второй раз он не мог ошибиться: запах был явным, он обонял его большую часть сознательной жизни. И если это в самом деле тот, о ком он думает… Благослови, Боже, мастера Келлина за отбивающий естественный запах оборотня спрей! Пришлось приложить усилие, чтобы не сорваться с места. Он, как переходящий приз, смеясь и флиртуя напропалую — спасибо, напарник! — поочередно оказался на коленях у каждого из мужчин. И даже у собственного отца, которого тоже одарил «жучком». Его не узнали. Эдмунд Грей был пьян и активно сосался с каким-то шлюшонком, должно быть, подцепленным прямо у входа в клуб. Блондинистый парик перекосился, а больше-то на нем грима и не было. Энджи отговорился тем, что ему надо подышать воздухом и продефилировал к выходу. На курилку указывали значки на стенах. Рейн дошел до двери, толкнул ее и успел наклониться над баком, наполовину заполненным окурками. Его немилосердно стошнило всем выпитым. Потом тихо стукнула дверь и на плечи легли знакомые твердые ладони, сжали, поддерживая. — Ты как, детка? — Отвратительно, — честно ответил Рейн. — Держи, — ему под нос подсунули ладонь, на которой поблескивала бочками таблетка. — Сунь под язык, уберет симптомы отравления. Потерпи, дождемся ухода объекта. — Я не отравился, — прошипел Рейн. — Там мой отец. — Я знаю, — спокойно кивнул Грей. — Это не отменяет алкогольной интоксикации. Суй таблетку в рот. Об остальном поговорим дома, понял? — под линзами разгорались зеленоватые огоньки — напарник не был настолько спокоен, как хотел казаться. Рейн отправил таблетку в рот, глубоко вздохнув. Грей прижал его к себе, крепко, не вывернуться. Да и не хотелось. — Все хорошо. Соберись, Рейни. Осталось немного доработать — и вернемся в управу, сдадимся в умелые ручки профессора, то есть, мастера Келлина. — Я должен еще потанцевать, — наигранно весело сказал Энджи. Кашлянул и уже менее «деревянно» повторил: — Хочу танцевать! — Идем. Потопчусь на танцполе с тобой, ты не против? — Конечно, нет, — Энджи потерся о него всем телом. На танцполе они «зажгли», вернее, «зажигал» Энджи, крутясь вокруг Нолана, как стриптизер вокруг пилона. Нолан только ухмылялся в ту сторону, где сидел объект. Энджи с ним только что не трахнулся прямо на том месте, где извивался. А будь в клубе чуть потемнее — то и это было бы. И когда приземлились за столик, напрыгнул на колени и сунул язык чуть ли не в глотку. Грей прекрасно понимал: стресс, алкоголь, возбуждение — все это легко спровоцирует полуоборот. Напарника надо уводить. Или успокоить. Успокаивать можно было по-разному, он выбрал старый как мир способ, оттащив щенка в туалет. Прислонил к стене кабинки, опустился на колени, наслаждаясь видом расширившихся зрачков и общим потрясением на лице напарника. И заглотил по самые яйца. Самообладание к Рейну вернулось только после того, как он кончил. Грей вместе с семенем словно выпил все лишние эмоции. Он неуверенно посмотрел на блестящие от слюны и спермы губы. Хотел бы он поцеловать их сейчас? Грей не дал времени на размышления, быстро вытерся салфеткой и ухмыльнулся: — Давай, щеночек, в зал. Работаем. Рик посмотрел на явившегося Энджи весьма масляным взглядом. Еще бы: по растрепанному виду парня можно было с легкостью сказать, что этот ангелочек только что совсем не в хоре пел. Энджи Рику подмигнул и прошел к бару. На отца он не смотрел — было противно и, несмотря на таблетку, к горлу подкатывал ком. Тот все так же сосался со своей шлюхой, правда, сейчас тот выглядел еще более растрёпано, чем сам Энджи, рука Эдмунда Грея из-за тонкого расстегнутого пояска вообще не вылезала, шлюшонок тяжело дышал, может, и обкончался уже разок. Обычный парень, не оборотень. Пара коктейлей, опрокинутых внутрь, вернула хорошее расположение духа. Рик поманил его к себе, усадил на колени, хотя Энджи и старался сесть рядом. — Н-ну… прири… прери… приревновал, да? — язык у объекта уже заплетался. Энджи было понятно, что сейчас те, кто Рика пасет, будут тащить его прочь. Он активировал последний «паучок» и пристроил его на затылок Рика. Пока ехали в клуб, Грей рассказал ему, что к коже прослушка прилипает намертво, крючки крохотные и боли не причиняют, зато цепляются за верхний слой эпидермиса идеально. — Угу. А ты клевый, Рик. — Ты т-тоже, Энджи… Эй, я дам тебе в-визитку, вот! Рик полез шариться по карманам, и Энджи встал с его колен, отошел на пару шагов и потерялся в толпе. Пьяный человек, потеряв причину действия, забыл, что хотел. Энджи вернулся в компанию к Нолану и коктейлю. Еще полчаса спустя Рика аккуратно подняли два «шкафчика» из оборотней, их напарники тоже «срисовали», различив черты крупных ящеров — тоже довольно малочисленного рода оборотней. Можно было сваливать, дальше объект поведут другие ребята — с мобильной лабораторией, которая будет писать все, что происходит с Риком Мастерсоном, все его разговоры, пока не будет доказано, что этот человек — крупный дилер. Или обратное. Рейн устал от образа Энджи, грохота музыки и вспышек света. Он был немного пьян, немного возбужден, рубашка липла к потной коже, хотелось раздеться и встать под горячий душ, смывая с себя эту ночь. — Отвези меня домой, — попросил он. — Сперва в участок, надо снять грим. — Хорошо. Рейн заснул в машине, прислонившись затылком к обшивке сиденья, такой мягкой. Грей растолкал его уже на парковке, помог выйти и добраться до лифта. Минус второй уровень встретил их тишиной. — Мастер Келлин? — позвал Грей. — Ох, вы вернулись, — заворчал тот сонно. Прошаркал откуда-то из глубины своей вотчины, махнул рукой: — Садитесь в кресла, сейчас сниму грим и нанесу нейтрализатор краски. Но с завивкой тебе, Грей, придется походить пару дней, пока сама не смоется. — Ничего, не впервые. Потерплю. Освобождал мастер от грима обоих намного быстрее, чем его наносил. — Все, свободны. Переодеться не забудьте. — Спасибо, мастер Келлин, — попрощался за обоих Грей, потащил Рейна в раздевалку, где на именных плечиках висел добрый десяток форменных костюмов: работали под прикрытием не они одни в эту ночь. Рейн переодевался молча. Говорить ни о чем не хотелось. Душ можно было принять тут, но сейчас он хотел после него расслабиться и лечь, а не скакать домой. Грей тоже молчал и только недовольно встряхивал головой, когда принявшие природный, черный с чуть заметным стальным отблеском цвет волосы лезли в глаза. Обычно он собирал волосы в короткий хвостик на затылке, но кудряшки из него выбивались. — Отвезешь? — нарушил молчание Рейн. — Ты хочешь к себе, или поедем ко мне? — Мне без разницы. Я хочу в душ и лечь спать. — Тогда ко мне. Едем, — Грей на пару секунд сжал его плечо и отпустил, пошел вперед, к лифту. Его старенький «ровер» стоял на уличной парковке. Рейн уселся на пассажирское сиденье все так же молча. Он почти задремал снова, но они уже приехали. Стеклянная «свеча» возвышалась над соседними, не такими новыми домами, соперничая со своим близнецом через дорогу. — Ничего, если сегодня без секса? — Рейн выбрался наружу. — Рейни, у меня нет сил на какие-то активные телодвижения. У тебя, думаю, тоже, так что все о`кей. В квартире Рейн не уснул в душе только чудом, выполз, добрался до матраса и рухнул прямо поверх пледа. Ему ничего не хотелось, даже есть. Грей не стал его тормошить: пусть отсыпается. Когда проснется, вылакает всю воду в доме — препарат от отравления продуктами распада алкоголя стоит влить в банку с фильтрованной водой заранее. Детектив Лорейн неслышно передвигался по квартире, закидывая вещи в стирку и выставляя ночной режим, подготавливая мясо к «завтраку», который наверняка случится примерно в полдень, когда оба встанут. Рейн его на матрас пускать не желал, ворчал и пинался наугад, чтобы не двигали и не мешали спать по диагонали. Но ему пришлось уступить и уснуть снова, прижатым к широкой груди напарника и в облаке его горьковатого полынного аромата. Наутро Рейн еще в полусне снова принялся тереться о соседа, юное тело жаждало секса, чем горячее, тем лучше. Он даже был совсем не против, когда Грей уложил его в классическую позу «шесть-девять», хотя, когда от ласк напарника крыша улетела, все, на что его хватало — это открыть рот пошире, расслабить губы и горло и давиться стонами, царапая задницу Грея в попытках то ли прижать крепче, то ли отпихнуть. Удовлетворился Рейн полностью, лежал, кончив, даже не делая попыток Грея отпихнуть. И заряд спермы в горло принял спокойно, и на поцелуй после ответил, с каким-то удивлением прислушиваясь к собственным ощущениям. Ему нравился смешавшийся вкус их обоих. Ему, черт возьми, все нравилось. Он так не отдыхал уже давно. — Попей водички, Рейни. Давай, тебе нужно, чтоб вчерашняя гулянка не взорвала мозги, — Грей подсунул ему под нос стакан, пахнущий чем-то мятно-огуречным. Рейн выхлебал это залпом. И почти сразу ощутил рык недовольного желудка, напоминающего о своей неприятной пустоте легкой резью. — Оу… Есть хочется! — Иди умываться. Скоро будет тебе еда, — ухмыльнулся Грей, глядя на такой энтузиазм. Рейн помчался в душ, чувствуя, как желудок пытается уничтожить его. Чем его напарник напоил? Впрочем, может, Грей тут и ни при чем, он с обеда нежрамши, коктейли не считаются, и большую часть их он вообще вытошнил… Он наскоро принял душ, почистил зубы и побрился — разовым станком, проигнорировав бритву Грея. Прекрасное настроение продержалось недолго, только до кухни. Воспоминание об отце в абсолютно непристойном виде резануло внезапно, как выкидное лезвие уличного грабителя. Рейн застонал, сползая по стене и обхватывая голову руками. Отец… Как он мог? Это… Это двулично! Это лицемерие: «будь как я, сын, будь непогрешим, забудь о своей природе, найди себе девушку и оставайся с ней всю жизнь, ведь мы — воплощение верности!» — все эти слова — такая чушь… — И что мне теперь делать? — А что ты можешь сделать? — флегматично отозвался колдующий над сковородой Грей. — Хотя смотри на это с другой стороны: теперь у него больше нет рычага давления на тебя. Паритет. — Нет. Я смотрю на это с той стороны, что он изменяет маме. — И ты думаешь, что твоя мама об этом не знает? — хмыкнул Грей. — Откуда бы? Иначе бы развелись. — Я ничего не знаю о твоей семье, но, как мне кажется, вряд ли развод был бы возможен, — осторожно сказал Грей, ставя на стол тарелки. — Эдмунд Грей не из тех, кто допускает подобное развитие ситуации. Скорее, он бы сделал все, чтобы репутация осталась незапятнанной. — Мама бы огрела его по голове табуретом, думаю. И весь развод был бы завершен очень быстро. Ну или просто промолчала бы. — Я встречался с ними обоими по тому делу. Миссис Грей показалась мне очень спокойной и уравновешенной женщиной. — Отмороженной и не от мира сего, ты хочешь сказать? Грей пожал плечами: — Три допроса как-то не особенно проясняют психологический портрет. — Ладно. В выходные увидимся с ними. — То есть, завтра. Садись-ка есть, мясо стынет. Ел Рейн без особого аппетита, просто насыщая желудок, требовавший еды. Настроение этим воспоминанием было изгажено на весь день. То есть, до вечера, когда придется приехать на работу и написать полный отчет… Отчет же! А ведь он прослушку и на отца нацепил… Черт-черт-черт! Чем он думал?! — Зачем я это сделал вообще? — Сделал что? — поинтересовался Грей, разливая свежесваренный кофе по кружкам из огромной пузатой джезвы. — Я нацепил на отца «жучок». — Вообще-то, ты правильно сделал. По инструкции. Мы обязаны были пометить всех вокруг объекта. — Но это мой отец! — Полиция нравов или отдел по работе с обращениями граждан? — Ты о чем? — не понял Рейн. — Куда переведешься? Никуда? Тогда запомни, напарник, — Грей сел напротив, посмотрел так, что по загривку Рейна прошел табун мурашек: — Работа — это работа. Когда ты на задании, тебя не должно волновать, твой ли брат крутится рядом с дилером, твой отец платит киллеру или твоя мать подсыпает дозу в выпивку объекту. Либо ты делаешь свою работу, либо уходишь из отдела. — Я понял, — тускло сказал Рейн, поднимаясь. — Пойду пройдусь. — Надеюсь, тебе хватит ума не делать глупости. Рейн взял куртку, накинул ее. — Я не идиот. Надо было чем-то заняться, чтобы не думать о произошедшем. И о том, какие бездны иногда скрываются в тех, кого мы вроде бы хорошо знаем. Мир словно с ног на голову перевернулся, казавшаяся такой благополучной родительская идиллия растрескалась. И поговорить об этом было не с кем, чтобы обсудить и понять, как жить дальше. Друзей не было, а получить очередную нотацию от Грея никакого желания не было, наверняка ведь что-то плакатное загнет про долг, честь, закон. Много ли ему принесли эти самые долг и честь? Развод, по сути — понижение статуса, потерю места работы и привычного окружения. — Вам помочь? — окликнула его консультант. Рейн потряс головой, сообразив, что уже стоит в магазине штор. Нужны ли ему эти шторы? У него неплохая съемная квартира, он еще не отвык питаться бутербродами. — Я просто смотрю. Хотя, они же должны стать слаженной командой. Значит, придется приспосабливаться. Обоим. Он бездумно брел от стенда к стенду, пока не наткнулся на эту ткань. Тяжелая, матовая, молочно-салатовая, с чуть заметным вытканным узором из трав. — Вот ее хочу, — сразу сказал он. — Это вот прямо то, что должно быть. Стоило не так, чтобы сильно дорого — не натуральный же шелк. Но десять метров встали в ощутимую сумму. На комод бы уже не хватило, даже на пластиковый. А вещи «с рук» были неприемлемы. Это тоже было вбито воспитанием. «Это не антиквариат? Тогда ты должен обойтись без этого или купить новое». Рейн прижал к груди пакет со шторами, уже подшитыми. Почему нельзя купить чертов комод? Кому от этого станет плохо? Никому. Он даст денег, избавит кого-то от старой мебели. Скачать приложение на смарт, найти нужное, договориться. И все дела. Он все сделает правильно, к черту эти правила! Почему они должны касаться его? Но для начала надо отнести шторы. И повесить их. Карнизы, вроде бы, там были. И даже с кольцами. И никто не будет пялиться на них через стекло, когда будут трахаться, даже если с зажженным светом. Всю дорогу обратно он старательно накручивал себя на то, что обязательно купит подержанный комод. И подержанную лампу на него — чтоб в выходные читать по вечерам в постели. И что-нибудь еще. Даже не заметил, как пришел, и, что еще более странно, машинально шел не к себе домой, а к Грею. Тот выдал ему ключи сразу, в первый же день. Это тоже было странно — и будило массу сложноидентифицируемых чувств. — Я пришел, — оповестил он. Напарник выскочил из комнаты, сканируя своими глазищами, которые в минуты волнения светлели до темной зелени, словно кто-то включал обратную перемотку макросъемки дубового листа. И зеленые огоньки в зрачках. — Что? — поинтересовался Рейн. — Это всего лишь я. — Ничего. Я волновался. — Я принес шторы. — Молодец. Теперь еще надо раздобыть стремянку, — Грей как-то странно фыркнул. — На пять метров даже я не прыгну. — Спроси у соседей, может, у них есть. — Так спроси, что тебя останавливает? Я занят пока. — Это твои соседи, а мне трудно будет объяснить, почему я прошу стремянку и кто я такой. — Наши. — Что — наши? — Это наши соседи. И зачем им что-то объяснять? Просто скажи, что нужно повесить шторы. Рейн вздохнул и пошел стучаться в ближайшую дверь. На пятой квартире ему повезло: дверь открыл молодой парень, в проем виднелась кухня и девушка с ребенком, уделывающим эту кухню кашей. — Стремянка? Да, конечно, есть. Сейчас принесу. Вы — новенький сосед? Парень казался ровесником Рейна и был человеком. — Ага, шторы повесить купил, а чем повесить — не купил. — Я Джейк. Это Ванда и Майки, — он кивнул назад, вынеся Рейну раскладную стремянку. — Лорейн. Очень приятно. — Из триста шестидесятой? Рейн не любил человеческое любопытство, но приходилось мириться с ним. И, кажется, да, номер квартиры Грея был таким. — Ага, именно. — Ну, заходите, если что-то понадобится. Рейну казалось, что его спину сверлит внимательный взгляд, пока тащил стремянку к двери и заносил ее в коридор. Он терпеть не мог, когда смотрят в спину. Что там можно высмотреть? Дверь в квартиру захлопнулась, отрезая это ощущение. Бр-р-р, кажется, у него просто расшатались нервы. Немудрено, с такими-то открытиями. — Вот стремянка. Я повешу? — Давай-ка вместе, — Грей быстро разложил лесенку странной, похожей на гармошку конструкции. Успокоившись за время своего похода по магазинам, Рейн мог почти беспристрастно оценить напарника и его поведение. Да, Грей был тем еще формалистом и сухарем, дождаться от него доброго слова было тяжело, и свою заботу он предпочитал проявлять не на словах. Но в его случае она хотя бы была — эта забота. В таких незаметных мелочах, из которых складывается вся жизнь. Рейн взобрался наверх, потянул штору на себя. Будет красиво, наверное. — Ты лучше сними карниз, Рейни. Эта штора надевается без колец. — Да? Ладно. Штора была выпущена напарнику на голову, тот чертыхнулся, стаскивая ее с себя, а Рейн, ухмыльнувшись, принялся снимать карниз. — Соседи милые. Хоть и любопытные. Молодая семья. — Люди, — проворчал Грей. — Люди всегда хотят общения, жаждут разузнать соседские секреты, будто важнее этого нет ничего. — Интересно, какие у нас секреты? — Явно темные, грязные и непристойные. Эй, поосторожнее, а то останешься соломенным вдовцом! Рейн умудрился хотя бы карниз спустить все-таки не на голову напарнику. Потом с удивлением наблюдал, как тот продевает полированную трубку в тканевые петли. — И откуда ты знаешь, что надо именно так? — против воли в его голосе звучали нотки обиды и зависти. — Детка, я был женат. — И готовить ты тоже поэтому научился? — Какой догадливый, — хмыкнул Грей. — У нее то маникюр, то голова болит, то «давай закажем в ресторане, милый», — он сбавил тон, заметив, что начинает заводиться и выплевывать слова, глубоко вдохнул. — Вроде голова болит при сексе, а не при готовке. — Знаешь, это универсальная отговорка. Короче, я плюнул и начал готовить себе сам. Рейн вздохнул. — Давай сюда шторы. Вешать буду. — Держи конец. Вместе со шторами карниз был повешен за пять минут. И Рейн мог собой гордиться — они как тут и висели, сразу же придав комнате уют. Правда, теперь стало ясно, что надо было еще и тюль покупать, но это все можно было и после. Сперва он купит комод. Простой подержанный комод с рук. Надо только приложение поставить. И прикинуть размер комода. И вместимость. Ему ведь нужно и свои вещи куда-то приткнуть. Платить за квартиру, в которой не живет, не имеет смысла. — Нам нужны два комода, — изрек он. — Зачем? Можно поставить один шкаф-купе. Рейн мысленно посчитал деньги. — Да. Будет выгоднее. Несмотря на это, было почему-то иррационально обидно. Словно Грей не дал ему чего-то… — Что такое? Ты не хочешь шкаф? — вскинул бровь напарник. — Не знаю. Пусть будет. — «Не знаю, чего хочу» или «знаю, но не скажу»? Рейну захотелось вцепиться ему в нос. Или в ухо. Ясное дело, что Грей старше и опытнее в жизни, но можно хоть иногда этот опыт припрятать и не тыкать им в лицо? — Не знаю, чего хочу, дорогой. То ли клубники, то ли диван, то ли потрахаться. Грей посмотрел на него пару мгновений круглыми глазами, потом оглушительно расхохотался, встряхивая кудрявыми, как у пуделя, волосами. Рейн фыркнул и принялся складывать стремянку. Он мог бы продолжать обижаться, но не хотел. Шкаф так шкаф. Грей прав. Зачем захламлять комнату, она и так одна. А закрыть гештальт можно будет и чем-то иным. — Так. Шторы на кухню… — Может быть, туда лучше тканевые жалюзи? — предложил Грей. — На кухню? Их же стирать часто придется, нет? — Ты знаешь, Рейни, — Грей приобнял его, приближая губы к уху, — я вот как-то в наведении уюта в доме не силен. Поэтому решай сам, что ты хочешь. — Я тоже не домохозяйка. Помню только, что ма вечно ворчала на тему того, что на кухне шторы темнеют быстро. — Ну, она женщина, им виднее. — Ладно. Спрошу у кого-нибудь. Что у них на кухне висит. — Ладно. Так. До выхода на работу еще два часа. Чем займемся? — Грей глянул на часы и подхватил стремянку. — Пойду, отнесу девайс, ты пока решай. — Я сам отнесу, я ведь брал, — Рейн внимательно рассматривал окно. — А у твоих родителей что на окне висит? — Веселенькие занавесочки в цветочек. Они живут в глубинке, так что там все так… просто. — Далеко отсюда? — уточнил Рейн. — Шесть часов автобусом. Ферма, овцы, все такое. — Наверное, спокойная и счастливая жизнь. И никаких чертовых устриц. Грей хохотнул: — Все спокойно и размеренно, раз и навсегда. Родители были не слишком счастливы, когда я решил уехать в Хай-сити и обосноваться там. Но я-то не наследник, передо мной еще три брата. — А у меня есть старшая сестра. Правда, мы не особо общаемся. — Почему? — насчет сестры Грей был в курсе, еще с того расследования. Ему было интересно расспросить Рейна. — Просто как-то так вышло, никогда не были дружны. — Вроде бы, она как раз трудится в адвокатской конторе? — припомнил Грей. Рейн кивнул. — Потомственность, преемственность, и все такое. Рейн сходил, отнес стремянку и вернулся, устроился в уголке кухни, глядя, как Грей готовит обед. — А ты… твои родители тоже были против твоего выбора? Напарник хмыкнул. — Не особо. Просто сказали: «Если не получится, возвращайся на ферму». Мне это тогда было, как скипидаром под хвост. Приехал в Хай-сити… Знаешь, как там таких долбоебов, как я, называют? «Парень-с-ранчо». Сранчо, короче. Ну и я был таким типичным-типичным сранчо: наивный, восторженный дурак. Как в комиксах семидесятых годов. — Но у тебя получилось пробиться. — Далеко не сразу. Но я был гордым и возвращаться побитым псом домой не захотел. — А теперь ты крутой офицер. Грей хохотнул: — Да уж, круче только яйца. Рейн фыркнул и уставился в смартфон, перебирая варианты шкафов. Время от времени он вспоминал это Греевское «сранчо», и его пробивало на смех. Вообще, Грея легко было представить на ферме, в виде такого типичного ранчеро в расшитой бисером рубахе и кожаных штанах с бахромой, посреди бескрайних холмов и овечьих отар. Там бы он смотрелся на удивление уместно. — Тебя так веселит этот шкаф? — Ну… не совсем, — уклонился он от ответа. — Кстати, как тебе? — Вместительный. И недорого. — Тогда возьмем его? — Напиши продавцу, — кивнул Грей. — Только не на сегодня договаривайся, уже не успеем, а завтра у нас визит к твоим. Рейн помрачнел. — Отменим? — Нет уж. Мы не коты — тянуть за яйца. Завтра с утра — за шкафом, а после полудня — к Греям. Рейн кивнул. — Не уверен, что буду мил с ним. — Но и рычать с наскоку — последнее дело. Все, время собираться. Зайдешь к техникам, возьмешь запись с той прослушки, что повесил на отца. Может, что путное услышишь. Рейн пошел одеваться. Нужно было перетащить вещи и расторгнуть договор аренды на свою квартиру. Похоже, этим придется заняться после визита к родителям. В участке Рейн помчался к техникам, решив хвост купировать одним ударом. Ему сунули диск с расшифрованной и почищенной от шумов записью, наушники и пожелали не крутиться под ногами: у техников всегда в отделе дым стоял столбом, обычный такой рабочий бардак, когда кто-то орет о взятых без спросу девайсах, кто-то материт «следаков», вешающих «пауков» чуть ли не на задницы объектам, кто-то требует тишины. Рейн нацепил наушники и включил запись. Ничего нового, сплошные стоны и чмокания, потом бормотание того шлюшонка, звуки расстегиваемого ремня. Пришлось промотать, и он едва не пропустил момент, когда зазвучал голос отца, озвучившего сумму вознаграждения «за приятно проведенный вечер». То ли Эдмунд Грей так самоутверждался, то ли всегда платил шлюхам такие суммы… Рейн не знал — но знал, что матери и ему выдавались в качестве содержания в десять раз меньшие. Он снял наушники и глубоко вздохнул. Очень хотелось долбануть в стену кулаком, кипевшая внутри злость требовала выхода. Но пришлось сдерживаться. — Спасибо, — вежливо сказал он и направился искать напарника. Грей по кончики ушей зарылся в какие-то бумаги, но что-то Рейну подсказывало, что его уже сосканировали еще на входе в опенспейс и оценили настроение. Напарник поднял голову, и Рейн понял, что был прав: — В зал, Рейни? Похоже, тебе нужно. — Очень, — заскрипел зубами Рейн. А в зале он, когда выплеснул душившую ярость и смог более-менее адекватно соображать, понял, что все это время его аккуратно придерживали, не давая навредить ни себе, ни напарнику. У него даже руки не болели, хотя, казалось бы, молотил нещадно. Грей светил зелеными огоньками в глубине зрачков и криво усмехался. — Полегче? Рейн молча крепко обнял его. В самом деле весьма полегчало. — Все будет хорошо, щенок. Прорвемся, — Грей ответно сжал его в руках, и впервые это его «щенок» было совсем не издевательством. Просто констатацией факта: «Ты в моей стае, ты мой щенок, я рядом». — Куда мы денемся. Рейн отстраняться не спешил. Было спокойно. В какой-то момент мерные успокаивающие поглаживания Грея сменили и дислокацию — со спины на поясницу, и окраску — перестали успокаивать так уж точно. — У нас работа, — напомнил Рейн. — Работа идет нахуй в ближайшие полчаса, — сообщил ему Грей, перед тем как прикусить шею под ухом. Рейн согласно застонал, подставляя эту самую шею. Одним укусом Грей не ограничился. Быстрым минетом — тоже. Втрахивая Рейна в стопку матов в углу зала, на каждый толчок в его тело он говорил, словно ставил печать: — Я. Тебя. Помечу. Утром. Дома. — Да, — согласно выстанывал Рейн. — Да. Да. И нельзя сказать, что он не понимал, на что соглашается. Секс ему глаза не застил, хотя и был таким же крышесносным, как в первые разы. Он прекрасно осознавал, что будет. И соглашался, понимая, что именно предлагает Грей Лорейн. Но сейчас был совершенно не против получить его метку. Кажется, прошлая ночь поставила точку в его метаниях и сомнениях, в первой части его жизни. Той, что закончилась в момент, когда он увидел отца с размалеванным шлюшонком на коленях.