Как скажете, товарищ Белов

Сергей сидел один в тесной комнате, погрузившись в свои размышления, неожиданно мужчина услышал скрип открывшейся двери. Внутрь зашел Модестас и сразу засыпал Белова вопросами: 
— Серег! Что у вас с Женей произошло? Она только что в слезах вылетела из отеля.
 Белов молчал. Он не хотел разговаривать ни с кем на эту тему, даже с Паулаускасом — своим лучшим другом он не был готов поделиться переживаниями, находившимися внутри баскетболиста, эмоциями, которые он так упорно скрывал в себе, не давая им вырваться наружу. 
— Может, уже скажешь что-нибудь?
 Сергей тяжело выдохнул, все же решившись, произнёс: — Я идиот!
 — Вы разговаривали? Может, вам… — не успел договорить мужчина.
 — Разговаривал скорее я. Нет! Паулаускас, я поливал ее грязью. А она просто стояла и слушала, я даже не развернулся к ней, как последний трус сидел спиной…
 — Серый, ну, ты так не горячись, бывает, перенервничал. 
— Бывает?! Перенервничал?! 
— Попробуй просто подойти и поговорить, — спокойно произнёс Модестас.
 — Нет, — отрезал Сергей, — я не могу смотреть ей в глаза после этого, она ведь была единственной, кто понимал меня, лишь взглянув, единственной, кто терпел мой ужасный характер, нет, Модя, я, кажется, теперь всегда буду чувствовать вину перед ней.
 — Сергей…
 Но Белов уже не слышал друга, он полностью был погружён в свои мысли. 
Паулаускас решил оставить баскетболиста наедине с собой и тихо вышел из комнаты.
 Тишина-спутница мысли. Но одно дело, когда ты сидишь один в комнате, мечтаешь о чем-то прекрасном и сказочном, вспоминаешь лучшие моменты своей жизни, смеёшься над самыми нелепыми историями, которые навсегда врезались в память, совсем другое, когда тишина буквально пожирает тебя изнутри, а ты ничего не можешь с этим поделать, когда все мысли перемешиваются и разом заполняют голову, отчего кажется, что сейчас она разлетится на мелкие кусочки. Невыносимая головная боль заглушает даже коленную. Ты опять думаешь о ней, она прекрасна, идеальна, когда она слушает тебя, у неё загораются глаза, она говорит, что любит тебя, но не просит ничего взамен, она просто живет тобой. Что тебе ещё было нужно, Белов? Евгения медленно брела по улицам Портленда, рядом пробегали люди, испуганные сильным ливнем и раскатами грома, они укрывались под красочные зонтики, кто-то надевал яркие плащи-дождевики. Но Оболенской было все равно, в душе было пусто, казалось, что она уже никогда не сможет ничего почувствовать. Женя, словно и не ощущала мощные холодные капли дождя, разбивающиеся об ее хрупкие плечики, непрекращающиеся порывы ветра, который сегодня был совсем не дружелюбен с девушкой, как это происходило обычно, когда легкий ветерок ласково трепал ее длинные волосы и приятно обдувал белоснежную кожу, нет, сегодня, кажется, все силы природы решили встать против нее. Темное небо закрыло солнце. Удары грома раскалывались, заставляя содрогнуться под ужасным звоном, ветер задувал все сильнее и сильнее, а дождь каплями склеивал ресницы, уже не видно ничего впереди, хочется просто остановиться и больше не сдвинуться с места. Когда Евгения добралась до квартиры, она не раздеваясь, легла на кровать. Сейчас она ненавидела за то, что безумно любила Сергея. Его запах. Его волосы. Как он ел. Как он смеялся. Когда она на секунду закрывала глаза, представляла его улыбку. 
Она хотела только одного. 
Единственного. 
Чтобы он пришел, обнял ее и сказал, что все будет как прежде. Они обязательно решат все проблемы. Вместе. Просто нужно бороться за то, что им удалось создать. Ей не нужно беспокоиться. 
Но он не пришел. А без его любви ей ничего было не нужно. Без его любви, словно ничего и не существовало. 
С трудом поднявшись, Оболенская направилась в ванную, девушка надеялась, что поток мягкой воды позволит ей забыться хотя бы на несколько мгновений.
Евгения встала возле зеркала, сняв верх, она обратила внимание на тот самый след.
 «Что я сделала не так?» — пронеслось у неё в голове.
 Девушка коснулась пальцами шеи, она ещё раз взглянула на себя в зеркало и в тот момент увидела не маленькую Женю, которая крепко держит маму за руку, боясь потеряться в шумной толпе, а взрослую, красивую, способную на самые высокие чувства женщину. 
Она ещё долго стояла у зеркала, вглядываясь в своё отражение. Рука соскользнула с раковины, и девушка пришла в себя. Не совершая резких движений, она сняла с себя одежду и залезла под душ. Капли воды стекали по телу, давая возможность расслабиться, заставляя дурные мысли покинуть голову.
 Наверное, она бы стояла там целую вечность, вслушиваясь в тихий поток воды, и просто смотрела на него. Но неожиданно Евгения отчетливо услышала громкий звонок в дверь. 
 «Нет! Я не хочу никого видеть! — пронеслось в голове у Оболенской, — а если это…» Девушка обернулась полотенцем и буквально вылетела из ванной комнаты. Тяжелая деревянная дверь со скрипом отворилась, но за ней, вопреки надеждам Евгении, стояла Василиса. Оболенской хотелось резко закрыть эту чертову дверь. "Оставьте меня", — проскользнуло у нее в голове. Осознав, что поступить так с подругой было бы непростительно, она натянула маску спокойствия, впустила неожиданного гостя. — Женька, ты что? Я тебя из душа вызволила? — осматривая мокрую девушку, жалостливым голосом сказала Лисса. — Да. — Что-то случилось? — еще больше раскрыв свои удивленные глаза, спросила она. — Нет, — кратко и быстро отвечала Оболенская. Кажется Белов все-таки кое-чему ее научил: проглатывать боль, изображая на лице что-то, напоминающее улыбку. И, безусловно, краткости. — Так дело не пойдет, иди переодевайся, — скомандовала Артамонова, разворачиваясь в сторону кухни. Женя послушалась подругу, поплелась в спальню. Босыми холодными ногами она вступила на тот мягкий ковер в своей комнате, на котором ещё совсем недавно вместе они сидели с Сергеем. Она заливалась громким смехом, а он смотрел на неё своим пронзительным, но таким родным взглядом. Воспоминания накрыли ее волной, шумно выдохнув, Оболенская отбросила тяготящие мысли. С кухни послышался грохот чайника, звон кружек. Переодевшись, Женя неторопливо пошла к Лиссе, по дороге закидывая голову назад, чтобы „слезы не текли“, как было написано в какой-то детской книжке, удивительно, что она вспомнила это. — Рассказывай, — настойчиво произнесла Василиса, неаккуратно закинув ногу на ногу. — Да все хорошо, спасибо, что беспокоишься, — тихо отвечала Оболенская. Артамонова изогнула бровь и вопросительно посмотрела на девушку. "Кого я обманываю?" — подумала журналистка. — Белов, — она задержала дыхание, чтобы не разрыдаться, ее излишняя эмоциональность сыграла с ней злую шутку, — мы, мы… — она шмыгнула носом, сухой рукой стерев слезу с розоватой щеки, — он, кажется, больше не хочет меня видеть. Напряженная минута молчания. Лисса явно была в шоке, а Женя в отчаянье. — Так, — оживилась гостья, — ты с ним разговаривала? Ты не думаешь, что ты драматизируешь? Евгения рассказала подруге события этого вечера. Лисса выдавила из нее все подробности. — Жень, тебе определенно нужно с ним поговорить, — рассуждала Артамонова, она встала и обняла Оболенскую, которая из последних сил держалась, чтобы не расплакаться, — не стоит заранее переживать, может, он перенервничал? — Я не знаю… — мялась Женя. — Он лежит в своей комнате? Вот и пойдешь к нему завтра, думаю, он никуда не убежит. Сквозь слезы журналистка улыбнулась. — Может останешься? Посмотрим фильм? — спросила она. — Нет причин отказаться, какой фильм? 
— Я даже не знаю… 
— Может, комедию? Заодно и твое настроение поднимем, — Василиса попыталась подбодрить подругу. 
— Ну, ладно, — Евгения тяжело выдохнула. Девушки сидели вместе на диване и смотрели выбранный Лиссой фильм, Артамонова внимательно наблюдала за развитием сюжета, на некоторых моментах буквально заливалась смехом, а многие сцены пыталась анализировать. Голова Оболенской же была занята совершенно другими мыслями. Она никак не могла забыть Белова, те ужасные слова, которые он ей говорил. „Неужели он и правда так думает, неужели считает виноватой во всем произошедшем меня? Но что я сделала не так?“ — мысли заполонили голову Евгении. Она уже не обращала никакого внимания на происходящее вокруг нее. Не придавала значения смеху подруги, не поддерживала разговор, она просто молчала, для Жени, словно остановилось время. 
Она действительно любила Белова, любила так, как ни одного другого мужчину. Именно в тот момент она поняла, насколько важно быть по-настоящему любимой, быть единственной и необходимой до сумасшествия. Евгению стало клонить в сон, голова понемногу опускалась, а веки тяжелели. Василиса, взглянув на подругу, решила, что стоит дать ей выспаться. Девушка выключила телевизор и накрыла Оболенскую одеялом. 

Солнце поднимается над землей. А небо голубеет на глазах, становится ярче, синее, прогреваясь солнечными лучами. Утренний воздух чист и прозрачен. Вокруг царят тишина и умиротворение. Свет утреннего солнца пробуждает Евгению, и девушка неохотно встает с кровати. В ее памяти оживляются события вчерашнего дня, она помнит их смутно и не так отчетливо, Женя подавлена и грустна, ее душа, словно ноет и плачет от боли. Эти "душевные слезы" отражаются болью в глазах, они стынут на лице белым мрамором и горьким вкусом на сжатых губах. 
Душа не умеет лукавить, но Оболенская вынуждена спрятать все страдания глубоко внутрь себя и натянуть маску счастливого человека. Евгения стояла на кухне у окна и наблюдала за тем, как легкий ветерок качает из стороны в сторону тонкие деревца, вглядывалась в чистое небо, пытаясь ощутить хоть капельку того счастья и спокойствия, которые она испытывала, находясь рядом с Сергеем. 
— Жень, ты как? — из-за спины донесся тихий голос Василисы. 
— Все хорошо, завтракать будешь? — спокойно, даже пусть с наигранной, но улыбкой произнесла девушка. 
 "А ты неплохо держишься, Оболенская", — подумала журналистка. 
— Не откажусь, — улыбнулась в ответ Лисса. 
Девушки сидели молча и пили свежезаваренный зеленый чай. Тишину, образовавшуюся в комнате, нарушила Женя. 
— У меня скоро репетиция в Доме актера, но мне совсем не хочется никуда идти. 
— Ты хочешь лишиться роли? Чем ты думаешь? Иди, может, хоть немного развеешься, и это даже не обсуждается, — командным голосом произнесла Артамонова. 
— Но… 
— Никаких „но“, я же сказала, это не обсуждается! 
Подруги закончили завтрак, Женя быстро собралась, надев джинсы и кофточку, одного из многочисленных оттенков розового. Вместе они вышли из дома. Дыхание уходящего лета еще чувствовалось на улицах Портленда. В теплых струях воздуха был разлит бархатистый аромат молодой листвы и цветов. Поражало глаз белоснежное буйство нарциссов, распустившихся по обеим сторонам усыпанной гравием аллеи, а позади них — пышные, округлые, похожие на юбки с кринолином кусты желтого жасмина склоняли до земли свои отягощенные золотыми цветами ветви. 
Не торопясь, Лисса и Женя добрели до здания театра. 
— Удачи тебе, — улыбнулась Василиса и еще раз обняла Оболенскую. 
В этот момент настроение журналистки стало немного лучше, она поняла, что рядом с ней есть люди, которые в любую минуту могут поддержать ее. Девушка поднялась по ступеням и зашла внутрь, там ее, как и в любой другой день, уже встречала Джулайла. 
Девушки поприветствовали друг друга, и Евгения прошла дальше в репетиционный зал. На сцене она увидела Кристиана, который держа в одной руке текст, второй что-то пытался показать Серхио. По выражениям их лица, Оболенская догадалась, что мужчины в очередной раз ссорятся. 
 "Да, сколько можно? — подумала Евгения, — почему они ведут себя как маленькие дети?" 
— Может, начнем репетировать, я готова! — громко объявила журналистка, таким образом, обозначив свое присутствие в зале. 
 — О, Женя! Как я рад тебя видеть! Если ты готова, то можем начинать, — Кристиан подошел к девушке и лучезарно улыбнулся. 
Но почему-то эта его улыбка не вызвала у девушки ничего, кроме раздражения. Она, промолчав, поднялась на сцену и на секунду закрыла глаза. 
 "Оболенская, если ты страдаешь из-за Белова, используй это, покажи все свои эмоции", — твердила себе Женя. 
 Сегодня Евгения играла так, как еще ни на одной репетиции, все ее переживания, чувства и боль вылились в спектакль. Кристиан иногда сам выходил из роли, засмотревшись на игру журналистки. 
 Когда Оболенская сказала свои последние слова, спустилась со сцены, в этот момент к ней подошел Кристиан. 
— Ну, Женя, ты, конечно, большая молодец! Я удивлен, что ты так быстро смогла выучить роль, да еще и так отыграла! Память, я смотрю, у тебя работает что надо, — молодой человек улыбнулся. 
— Стихов много в детстве учила, — равнодушно произнесла девушка. 
Кристиан был удивлен ее тону, ведь обычно она была с ним очень приветлива и дружелюбна. 
— У тебя что-то случилось? — неуверенно произнес актер. 
— С чего ты взял? — в голосе Евгении присутствовала некая холодность. 
— Просто… 
— Ничто в жизни не просто! — оборвала Оболенская, резко развернулась и направилась к выходу. 
— Вообще-то, мы еще не закончили! — крикнул Беликов. 
Но, кажется, журналистка уже не слышала его, она буквально вылетела из здания. Но, словно какие-то невидимые силы остановили ее, не давая сделать и шага вперед. Евгения села на ступеньки, ведущие в театр, и обхватила колени руками. Неизвестно сколько она так сидела, но неожиданно ощутив чье-то присутствие рядом, она подняла голову и увидела перед собой Кристиана. 
 — Тебе чем-нибудь помочь? Я могу… 
— Мне ничего не надо! Я в полном порядке! А сейчас я просто хочу побыть одна, можно? — нервно произнесла Евгения, — я прошу тебя, оставь меня, я не хочу ни с кем говорить. 
— Хорошо, но… 
— Я же попросила тебя! — Оболенская резко поднялась на ноги и посмотрела молодому человеку прямо в глаза. 
От такой бурной реакции Беликов встал в ступор, а Женя, воспользовавшись моментом, сорвалась с места и быстрым шагом направилась к автобусной остановке. «А что если, — пронеслось в голове Евгении, пока девушка ждала автобус, — что если Белов сказал мне это не из-за ненависти и нелюбви, а просто из-за того, что он был очень расстроен и подавлен! Я ведь сейчас поступила точно, как он, но сделала я это по ситуации, можно сказать машинально… Я должна поехать к нему, прямо сейчас!» Сергей лежал на кровати, уныло глядя в потолок. Стук двери дал ему надежду на то, что Паулаускас уже вернулся с тренировки, и сидеть в пустой комнате больше не придется. Даже такому сильному человеку, как Белов, в трудный момент, нужна поддержка друга, товарища по команде. — Можно? — послышался нежный женский и до боли знакомый голос. От неожиданности мужчина вздрогнул, сел. Дверь открылась, и вошла Евгения. — Как колено, Сереж? — взволновано, с неуверенностью в голосе, спросила девушка. — Нормально, спасибо, — не поднимая взгляда, равнодушно отвечал он. — Что врачи говорят? — Лежать. Евгения смотрела на него, пытаясь понять, почему он не поднимает на нее своих глаз. Сейчас мужчина выглядел, как обиженный мальчик, которому не купили новый самосвал. — Почему ты ведешь себя так, будто ничего не произошло? — нервно произнес Сергей. — Сереж… — тревожно пролепетала она. Старое деревянное окно хрустнуло, форточка распахнулась, холодный вечерний воздух наполнил тесную комнату. Оболенская попыталась обнять Белова, но его крепкие руки отстранили ее. — Посмотри мне в глаза, Белов! Баскетболист продолжал отводить взгляд. — Что я сделала не так? — дрожащим голосом воскликнула она. Ветер, гуляющий по комнате, угрюмо завыл, а ответа Оболенская так и не услышала. В отчаянии она вылетела из комнаты, громко захлопнув входную дверь, этот звук раздался в сердце Белова, как выстрел револьвера. — Это я сделал не так, Женечка, — угнетенно произнес Белов, закрыв свое лицо руками. В коридоре, встав спиной к стене, журналистка мертвым грузом скатилась по ней вниз. Из-за него она стала пустой, стала печальной, и весь этот мир потерял для нее какой-либо смысл. Соленые капли брызнули из ее глаз. Сергей одиноко сидел на кровати в комнате, заполненной тоской. Он пытался восстановить образ Евгении в своей памяти. В голове всплыли воспоминания, когда мужчина дотрагивался до ее атласной кожи, которая пахла пионами. А ее волосы водопадом спадали на ее хрупкие плечи, которые он так хотел защитить, но не смог. Идиот. А ее глаза. Зеленый цвет стал его любимым. — Какого черта, Серый? — ворвался Модестас. — Я не достоин ее, — наконец, поднял глаза Белов.