Как скажете, товарищ Белов

Небо полностью закрыто грозовыми тучами, которые вот-вот разразятся громом и молнией. Собирается дождь. Погода на улице полностью передаёт состояние Евгении в это хмурое, ненастное утро. «Сколько алкоголя я вчера в себя залила?» — первый вопрос, пронёсшийся в мыслях Оболенской до того, как ее начала терзать жуткая головная боль. Казалось, что сейчас голова разлетится на куски. Она, словно была налита свинцом. У девушки даже не было сил просто подняться с кровати. Ее клонило в сон, глаза предательски закрывались, сейчас так хотелось упасть в объятия мягкой подушки и с головой накрыться тёплым одеялом. — Черт! Спектакль! — Евгения буквально соскочила с кровати и побежала в ванную, чтобы хоть как-то прийти в себя. Девушка умылась холодной водой, заплела волосы в высокий хвост и решила приготовить себе завтрак. Но то, что день не задался, было понятно ещё с самого утра. У Евгении подгорел омлет, а вода выбежала из кастрюли, пришлось ещё и мыть пол. «Оболенская! И как ты в таком настроении собираешься играть спектакль? — журналистка ругала сама себя, — кто просил тебя столько пить вчера?» Девушка тяжело вздохнула и направилась выбирать одежду на сегодняшний день. Нежные бежевые балетки, отлично дополняющие лёгкое голубое платьице, и такая же, в тон туфлям сумочка. Евгения вышла из дома. Погода на улице оставалась все такой же пасмурной и хмурой. Небольшие капли дождя ударялись о твёрдую землю, а затем собирались в маленькие лужицы. Солнце спряталось за большими тучами, а ветер качал из стороны в сторону тонкие деревья и кустики. Евгения довольно быстрым шагом дошла до здания театра. Даже в такой ненастный день баскетболисты полностью были готовы к игре. Каждый был настроен на победу, уверен в себе и товарищах.  — Ну, что, парни, с Богом! — произнес Владимир Петрович, и вся команда вышла из раздевалки. Зрители заняли все свободные места на трибунах. Оттуда уже доносился нарастающий гул звонких голосов. Команда сборной СССР вышла на площадку, в этот раз у ребят уже не было такого страха в глазах, как на игре в Мюнхене в 72 году. Каждый был уверен в себе, в своих силах, а главное в сплочённости команды. — Вань, смотри площадку, следи за игроками! Сашка всегда открыт, — тренер настраивал команду перед игрой. — Модестас! Пока посиди… — Владимир Петрович?! — Паулаускас, ты услышал меня? Команда на поле. Свисток. Мишико, выбив из рук противника мяч, рванул вперёд. Резким движением он отдал пас Ване, тот подбежал прямо к кольцу, сделал бросок, но промахнулся. Мяч со звоном ударился об площадку. — Зря, он меня посадил! — возмутился Модестас, переведя глаза на Сергея. Белов ничего не ответил, но его взгляд говорил сам за себя, в нем читалось рвение, огромное желание прямо сейчас оказаться там и принести команде очки, а вместе с ними и очередную победу. Мужчина был невозмутим, но в голове мысли с огромной скоростью сменяли одна другую: «Я хожу на тренировки, плаваю, бегаю! Чего ему ещё от меня нужно? Выпусти Владимир Петрович меня на площадку, команде не нужно было бы волноваться на счёт забитых мячей!» — Паулаускас! На площадку! — резкий голос тренера прервал мысли Сергея. — Ну, наконец, я уж думал, не выпустит… — бросил Модестас и рванул на поле. Одним движением руки он выхватил мяч у соперника. Паулаускас вёл его легко и точно, обходя всех соперников, словно это были не люди, а простые конусы, расставленные для тренировки. Они будто и не существовали для Модестаса. Бросок, и мяч в кольце. Трибуны ликуют, зрители восхищены, мужчины аплодируют баскетболистам, а девушки пытаются поймать взгляды красивых парней. Но игра продолжается, все игроки внимательно следят за площадкой, следят за каждым движением соперников, ищут слабые места, по которым можно ударить в нужный момент. Неожиданно, прямо около баскетбольной корзины Модестаса буквально опрокидывает игрок из команды соперников. Баскетболист сильно ударяется головой. Американцам назначают фол, штрафной бросок должен делать Паулаускас. Саша и Ваня помогают ему подняться. — Модя…- Гаранжин не успевает договорить. — Владимир Петрович, я в норме, — отвечает Модестас, пошатываясь, возвращается на площадку. Голова кружится и трещит не только от удара, но и от нарастающего гула голосов. Баскетболист смотрит только на кольцо, он, словно уверен, что мяч на сто процентов подчиняется ему. Но вот бросок, и мяч, ударяясь о край корзины, со звоном падает вниз. «Какого черта? Что ты делаешь, Модя?» — думает Белов, глядя на недоумевающего баскетболиста. Второй штрафной бросок, уверенность в своих силах куда-то улетучилась, теперь Паулаускас начинает сомневаться в своих способностях. А ещё эти выкрики, смех американских болельщиков, все это с невероятной силой давит на него. Но он собирает всю свою силу в кулак, сосредоточившись только на мяче, делает бросок, и мяч попадает точно в корзину. Ребята поддерживают Паулаускаса, а Сергей лишь одобрительно кивает другу, но этого Модестасу хватает, чтобы почувствовать поддержку товарища. На последних секундах матча сборной СССР удаётся забросить ещё один мяч и таким образом поставить жирную точку в сегодняшней игре. Команда Гаранжина в очередной раз одерживает победу. Подготовка шла полным ходом. В гримерке уже собрались актеры главных ролей и второстепенных, все хотели выглядеть безупречно. Из общей массы явно выделялась Прия, как ответственная за костюмы, она была напряжена, переживая за каждую мелочь. Она стояла около девушки, которая пыталась застегнуть свое платье. Прия, естественно, содействовала процессу, но вдруг от этого несуразного, напоминающего хитон, наряда оторвалась бусина. Звеня и подпрыгивая, она покатилась по деревянному полу, прямо к ногам Оболенской. — Все из рук вон! Да, что такое? — возмущалась Петерсон. — Держи, — подойдя к ней и передав бусинку, произнесла Женя. — Спасибо, иди к своему зеркалу, я к тебе подойду позже, — скомандовала она и снова вернулась к платью. В этой атмосфере хаоса тяжело было разобраться, где чье место. Выбрав незанятое, Евгения опустилась в кресло и достала из давно купленной сумки черную косметичку. Изучая свое отражение, она на секунду зависла. Отдернул ее резкий шлепок по плечу. — Какого…? — И долго сидеть собралась? Ждать тебя никто не собирается! — послышался мужской голос. Женя обернулась и увидела за собой Серхио. — Извини, я задумалась. — Мои поздравления, быстрее можно? Он ушел, кажется, ответ ему был неважен, впрочем, отвечать Жене не очень-то и хотелось. Девушка вернулась к макияжу, который так и не начала. Прямые брови, изначально темные, не нуждались в обводке, но глаза приобретали полную выразительность лишь с помощью туши. На сухие от ветра, губы Женя нанесла коралловую помаду. От пудры и пыли глаза слезились, становились красными, выделяясь на смертельно-белой от косметического порошка коже. Ее короткие пальцы аккуратными движениями наносили тени на веки, дополняя образ Джульетты. Наспех она распустила свои волосы, порвав тонкую резинку, но словно не обращая на это внимание, принялась расчесывать их. Длинные каштановые локоны спадали до пояса. — Да, ну и что нам с этим делать? — протянула Прия, подошедшая сзади. — Кто у нас тут стилист? — Ну, уж точно не я! — засмеялась девушка в ответ. Заплетать мягкие локоны — одно удовольствие. Прия убрала волосы наверх, оставив свисать на лице две пряди. Отлично подобранная, прическа скрывает недостатки и дополняет образ. Проблемы с ее выбором у Петерсон не было, точно в цель, прическа идеально соответствовала ожиданиям. Золотой венок удачно устроился на макушке, Прия была довольна собой. — Ну, вот, кто молодец? — Ты, Прия, спасибо. — Пустяки, — подмигнула она. — Платье! — воскликнула Оболенская, — мне пора одеваться, поможешь? — Да, а то порвешь еще, а шить здесь умею только я! Девушки перешли в комнату, где лежали костюмы для всей труппы. Зеленое платье Жени, как и прежде, висело на потрепанном манекене. Прия, пританцовывая, подошла к граммофону, поставила джазовую музыку Луи Армстронга. Боже, как он нравился Евгении, его хрипловатый голос и мелодия, под которую хотелось пуститься в пляс. Тугой корсет уже был затянут на талии, а длинноватый для Евгении подол упал на деревянный пол. Петерсон кружилась вокруг актрисы словно бабочка, ей хотелось сделать образ главного персонажа особенным. — Жень, ну, вот была бы у тебя шея подлиннее, мы бы тебе еще колье нацепили! — Хочешь из меня новогоднюю елку сделать? — хитро посмотрев на подругу, спросила девушка. — Нет, но я хочу, чтоб все было идеально! — Все и так идеально, не переживай по этому поводу, ты большая умница! — Доброе слово, и Кошке приятно! — отшутилась Прия, вся красная, толи от смущения, толи от того, что весь день крутилась, как белка в колесе. Девушки вышли из помещения, заметив уже переодетых Кристиана и Серхио, направились к ним. Остановившись рядом с актерами, Прия скрестила руки на груди и презрительно посмотрела на Беликова, который уже пожирал взглядом Евгению. — Волнуешься? — спросил Кристиан, обращаясь к Оболенской. — А должна? — Главная роль, первый спектакль, — протянул он. — Я чувствую себя прекрасно, — с непониманием посмотрев на парня, ответила Женя. — Мы вам не мешаем? — негодуя, взорвался Серхио. — Извините, «мистер-важность», — произнесла Евгения. Прия наблюдала за эти диалогом, молча, приподняв одну бровь, да, что с ними твориться? — Кристиан, в сцене поцелуя не переусердствуй, пожалуйста, он и так липовый, — протянула актриса. Беликов поправил горло, поймав на себе взгляд приятеля, сделал невинное выражение лица, широко улыбнувшись. — Не переживай, все будет чудесно, — как бы пародируя ответил за друга Серхио, — главное чтобы ты все не испортила. — Я? — Серхио, не стоит начинать это, — вмешалась Прия. Оболенская развернулась и ушла от этой компании. «Да какого он о себе мнения?» — возмущалась она. До спектакля оставалось не более часа, и это время Евгения решила потратить на повторение сценария, все-таки слова Серхио ее насторожили, даже немного задели. Парни в отличном настроении покидают площадку, переговариваясь друг с другом, направляются в раздевалку. — Отлично, ребята! С победой всех, — громко произносит Гаранжин, заходя к команде. — Модестас, как себя чувствуешь? — Все нормально, Владимир Петрович. — Это хорошо, — тренер улыбается, — у вас час, чтобы умыться, одеться и причесаться, если вы не забыли, сегодня мы идём в театр!  — Не забыли, Владимир Петрович, — отвечает за всех Мишико. Модестас приняв охлаждающий, бодрящий душ, направился в свою комнату, где застал Белова с книгой в руках. — Серый, я, конечно, понимаю, что ты никогда не опаздываешь… Но может, стоит поторопиться? — Я не пойду. — Что значит, ты не пойдёшь? Белов, идут все! — возмутился Паулаускас, — хоть немного развеешься, а то сидишь в четырёх стенах, на улицу не выходишь. — Я, кажется, довольно громко и четко сказал, что никуда не собираюсь идти. — Белов! Мне тебя, как школьницу-первоклассницу собирать? — воскликнул Модестас, но тут же переключившись на тон ниже, добавил, — Серег, да, ладно тебе, сходим, повеселимся, поговорим, как обычно, нельзя так убиваться, ты же все время об одном думаешь, а… — Ладно, ладно, пойдём, — мужчина прервал друга, ему не хотелось вновь открывать эту больную для него тему. Сергей неспешно подошел к шкафу и открыл его. — Ну, долго ты будешь там стоять? Мне тоже ещё одежду нужно взять! — Модестас начинал нервничать, Белов же был совершенно спокоен. Мужчина, как и в любой другой раз, был уверен в своей пунктуальности. Слишком правильный и педантичный, он просто не мог позволить себе опоздать куда-либо или не выполнить данное им обещание. Сергей медленно поднял глаза, всего на несколько секунд остановив взгляд на Модестасе, а затем снова перевёл его на содержимое шкафа. В этот момент баскетболист думал о чем угодно, но только не о выборе одежды. Стоя так минуту-другую, он все-таки достал белую рубашку, неизменный бежевый пиджак под цвет таких же брюк. Модестас уже со вчерашнего вечера знал, что наденет. Строгие черные брюки идеально подходили под темный пиджак. Через некоторое время оба мужчины уже были готовы к выходу. За то время, пока они собирались, в Сергее так и не загорелось желание куда-то идти. Сейчас баскетболисту хотелось остаться в комнате и углубиться в чтение книги, пусть не очень интересной, но хоть немного отвлекающей от дурных мыслей. — Серый, пошли, уже пора, — из мыслей вывел голос Паулаускаса. Мужчина, молча, поднялся с кровати, и вместе с Модестасом они вышли из комнаты. В конце коридора они заметили уже собравшуюся команду. В середине стоял Гаранжин и давал ребятам какие-то указания. — Отлично, теперь все, можем идти, — громко произнес Гаранжин, заметив подошедших парней. Баскетболисты вышли на улицу. Вечер уже окутал город тишиной. Легкое дуновение ветерка невесомо касалось тонких веточек сирени, отчего те покачивались из стороны в сторону, словно завлекая проходящих мимо людей. Солнце уже практически ушло за линию горизонта, лишь небольшие его отблески, превратившиеся в прекрасный багряно-красный закат, освещали землю своим волшебным блеском. Команда подошла к крупному зданию, освещенному яркими фонарями. Ребята медленно вошли внутрь. — Добро пожаловать в Дом актера, — на пороге, за своей стойкой, уже стояла Джулайла и приветствовала гостей театра, — проходите прямо по коридору, а затем направо. — Смотри-ка, по-русски шпарит, — тихо произнес Ваня Едешко. Сергей лишь еле заметно повел усами и прошел в указанном направлении. Все расселись на свои места. — Серег! Ты расслабиться можешь? — возмущенно произнес Модестас, взглянув на напряженное лицо друга.  — Я расслаб… — договорить Сергей не успел, в зале погас свет, и воцарилась тишина. -Две равно уважаемых семьи В Вероне, где встречают нас событья, Ведут междоусобные бои И не хотят унять кровопролитья. Друг друга любят дети главарей, Но им судьба подстраивает козни, И гибель их у гробовых дверей Кладет конец, непримиримой розни. Их жизнь, и страсть, и смерти торжество, И поздний мир родни на их могиле На два часа составят существо Разыгрываемой пред вами были. Помилостивей к слабостям пера: Грехи поэта выправит игра. — Чувствую, будет очень интересно… — равнодушно произнёс Белов, услышав первые слова, и перевёл взгляд в сторону. — Серый, если не хочешь, не смотри, тебя никто не заставляет! — нервно ответил Модестас. Мужчина был абсолютно отвлечен от происходящего на сцене. Его не интересовали все эти напыщенные костюмы, громкая и четкая речь, движения и пластика актеров, баскетболист был полностью погружён в свои мысли. Его голова была забита кучей различных размышлений, но в тоже время он совершенно не мог понять, о чем думает. Но Сергей точно осознавал, что воспоминания, крутившиеся в мыслях, приносили далеко не приятные ощущения, они вызывали некую тревогу, даже агрессию. О чем он думал? О больном колене? Или о победе команды, к которой он не приложил ни малейшего усилия, не привнёс ничего в общий вклад, а может быть его мысли были заняты чем-то совершенно отдаленным, совсем не связанным с баскетболом и товарищами. Для самого Сергея все это казалось очень странным, обычно мужчина любил посещать театр, ему действительно было интересно действо, происходящее на сцене, он вслушивался в темп и тембр голоса, старался полностью понять те чувства, которые хотел выразить актёр. Но сегодня все это совершенно не интересовало Белова, он ни разу не обратил внимания на наряды главных, а уж тем более второстепенных персонажей, не слушал он и речь, не понимал эмоций героев. — Ну, что еще? — донеслось со сцены. Что-то дрогнуло внутри Сергея, когда мужчина уловил столь знакомые нотки в голосе, говорившей девушки. Но скинув это на влияние отвратительных мыслей, засевших глубоко в его голове, он даже не поднял глаз, чтобы рассмотреть новую героиню, появившуюся на сцене. — Белов! — медленно произнёс Модестас, — глаза подними… — Что опять?.. На секунду баскетболист просто замер, он перестал ощущать время, мужчина не сразу смог поверить своим глазам. На сцене, прямо перед ним стояла Женя, в таком красивом зеленом платье, отлично подчеркивающем ее фигуру, он видел ее глаза, горящие от желания играть и полностью отдавать себя атмосфере и зрителю. Неужели это действительно была она?! Сергей запустил руки в свои густые волосы и снова перевёл взгляд вниз, ему невыносимо было смотреть на неё, такую красивую и нежную. Он вспомнил события того вечера, когда так жестоко обошёлся с ней, вспомнил ее слезы, выступившие на лице от его ужасных слов. Все смешалось в голове: аплодисменты зрителей, речь актеров, комментарии Модестаса — мужчина уже не мог разобраться во всем этом кошмаре, творившимся внутри него. Сейчас Сергей следил только за Евгенией, ему невыносимо тяжело было смотреть на нее, ужасные воспоминания и мысли терзали его, буквально пожирая изнутри, но оторвать взгляд было просто невозможно. Ее плавные, скользящие движения рук, так быстро меняющееся выражение лица: от улыбки до слез. Мужчине казалось, что сейчас существуют только они с Женей, что он в любой момент может подойти, прижать ее к себе и больше никогда не отпускать. Но что-то внутри Белова мешало ему это сделать, излишняя принципиальность баскетболиста сыграла с ним злую шутку, и Сергей ничего не мог с этим поделать. — Тебя не раздражает этот актёр? — Модестас, их тут много, — не отводя взгляда от Евгении, равнодушно произнёс Белов. — Который играет Ромео… По-моему перебор с эмоциями, какой-то слишком романтичный, его телодвижения меня раздражают, как ты можешь спокойно наблюдать за ним? — А никак, — спокойно ответил Белов. Только сейчас Сергей обратил внимание на молодого человека, игравшего главную роль, только сейчас понял, что тот все это время находился рядом с Оболенской. Его постоянные прикосновения, то, как он держал Женю за руки, его голос — все это стало раздражать Белова. А в сцене, где Ромео обнял Джульетту, Белов готов был просто соскочить со своего места, подняться на сцену, взять Евгению за руку и просто увести оттуда. От этих поступков Сергея спасло завершения действия. Сейчас антракт был как никогда необходим, и Белов смог с облегчением выдохнуть. — Модя, может, выйдем? — обратился к другу баскетболист, — а то здесь воздух какой-то спертый. — Ну, ну…- ехидно произнёс Паулаускас и встал со своего места. Не торопясь, мужчины вышли из помещения в светлый холл, где стали ожидать продолжения спектакля. — Серёг, может, хватит этих детских игр? Тебе 30 лет скоро… — Ты это о чем? — О том что, тебе нужно отодвинуть свои дурацкие принципы подальше и идти мириться с Женей. Вот скажи мне, Белов, кто тебя будет терпеть так же, как она? А я тебя скажу, никто! Ты же ревнуешь ее к каждому столбу… — Я? Я ее не ревную! — Не ревнуешь?! Ты бы видел своё выражение лица, когда этот Ромео к Жене подходил, я уже не говорю о моментах, когда он ее обнимал, Серый, да, ты с места готов был подорваться. — Может, ты и прав… Неожиданно мужчины услышали звонок, предупредивший о том, что зрителям пора вернуться на свои места. Третий звонок. Зрители поспешили занять свои места в зале. Для Евгении третья сцена была самой сложной, изображать любовь к человеку, который для нее был смешон, невыносимо. Ромео уже был на сцене, а ей оставалось лишь тихо ждать своего выхода. «Отстреляюсь и наконец-то отдохну, — думала Женя, желая, чтоб все это закончилось, -определенно, театр — не мое, это просто жалкая попытка забыть Белова». Свет погас, сигнализируя, что начинается сцена на кладбище. «Мертвая» Джульетта ложится на надгробие, ожидая прихода возлюбленного. Лежа здесь, на сцене, в образе безжизненной Капулетти, она таковой себя и чувствовала. Аккуратно приоткрыв глаза, она устремила свой взгляд в конец зала, там сидел Белов, его невозможно не заметить, особенно, если это твоя первая и единственная любовь, к радости или сожалению, нерушимая. — Ты не солгал, Аптекарь! С поцелуем умираю! — воскликнул Кристиан, это были его последние слова перед последним поцелуем с Джульеттой и смертью. Он склонился над Оболенской. И поцеловал, не следуя правилу театра, поцеловал по-настоящему. Евгения не ответила на поцелуй, с чего бы ей стоило это делать? Если бы они не были на сцене, Беликов точно бы получил пару оплеух. Она была в ярости, она сердилась на себя, на Кристиана, который перешел все границы. А последней вишенкой на торте стало то, что Сергей был здесь. — Идиот, — прошептала Оболенская, когда занавес закрылся. Девушка резко встала и устремила свой взгляд, полный злости и гнева на Кристиана. — Женя, ты просто прекрасно сыграла сегодня, я восхищён… — Закрой свой рот! — прервала его Оболенская и быстро, смотря прямо и не отводя взгляда, направилась в гримерку. Евгения буквально ворвалась в комнату, даже не задумавшись о том, что там может кто-то быть. Но на ее удачу, гримерка была пуста. — Кретин, придурок, идиот! Да, он просто конченый…- девушка не могла успокоиться, — какого черта он вытворяет? Как же я его ненавижу. Нет, Евгения не плакала, похоже, что все свои слёзы она оставила там, в комнате у Белова. Сейчас она чувствовала одно лишь негодование. — Ну, я ему устрою! — также громко вслух произнесла девушка и вылетела из помещения. Но прямо в дверном проеме она столкнулась с Беловым, который пришел, чтобы все-таки сказать обо всем наболевшем журналистке. — Сереж… — пролепетала Оболенская. — Жень, я хотел с тобой поговорить. — Да? А о чем? — словно, находясь в прострации, спросила она. — А ты считаешь, что нам не о чем с тобой разговаривать? — баскетболист недоуменно посмотрел на девушку. — Просто… — Жень! Это совсем не просто… Оболенская взглянула Сергею прямо в его красивые, такие глубокие, серые глаза, и она совершила самый безумный поступок в своей жизни — поцеловала его после всего, что произошло.  — Сереж, поговорим потом, — тихо произнесла Евгения, улыбнулась ему и направилась прямо по коридору. Мужчина еще долго стоял в ступоре от непонимания произошедшего, но осознав, что несколько минут назад сделала Оболенская, он невольно повел усами и еле заметно улыбнулся. Беликов стоял за сценой, помогал убирать реквизит. Оболенская, увидев его, быстро подошла, схватила за ухо, Кристиан скорчился от боли, они отошли в угол помещения, и Женя отпустила актера. — Что это было? Там! На сцене! — стараясь держать себя в руках, прошипела девушка. — Я не могу скрывать своих чувств к тебе! Я люблю тебя! Ты самая красивая, самая умная, не встречал никого, кто мог сравниться с тобой… — воодушевленно произнес он. — О, как это мило! — Правда? — Нет! Кончай этот спектакль, Кристиан, ты же знаешь, что я не могу так! И без тебя тошно! Она была груба, но говорила прямо и честно. Беликов опустил глаза в пол, неловкая тишина повисла в воздухе. — Извини, — выдохнула она, — извини, Кристиан, я, я думаю, что нам лучше остаться только друзьями. Я могу предложить тебе только дружбу, а если тебе нужно больше, то… Развернувшись, он ушел и вернулся к делу, с удрученным видом, без прежнего энтузиазма он собирал картонные кусты в коробки. Чтобы уйти от сложившейся ситуации и повисшей тишины, Евгения решила покинуть помещение и направилась в комнату, в которой, как оказалось, никого не было. Женя стояла посередине комнаты, пытаясь привести блуждавшие мысли в порядок, за полчаса сегодня произошло больше, чем за последнюю неделю. Она услышала громкие, звонкие хлопки за спиной, резко развернувшись, как солдат, она увидела Модестаса. Ее лицо расплылось в улыбке при виде его, ведь он стал для нее лучшим другом за последнее время. Особенно потому, что Лисса была с отцом и совсем не виделась с Женей. Оболенская обняла мужчину, а он начал разговор: — Поздравляю, Евгения Викторовна, с удачным спектаклем! — Спасибо, Модестас Феликсович! — рассмеялась девушка, баскетболист рассмеялся в ответ. — Думаю, это нужно отпраздновать! — Вы, что, собираетесь меня снова напоить? — Никак нет, но ты мне должна кое-что рассказать, а без бокала виски ты мне не раскроешь эту тайну, — он ехидно улыбнулся, пристально смотря прямо в зеленые глаза, которые старались смотреть куда угодно, лишь бы не на Паулаускаса.