Лабиринт искушений

Прежде чем наступит мир, Кровь прольет кровь И вода в озере Станет красной.

Звезды на печальном полотне Вселенной давно потухли - лишь своим тусклым серебром напоминают о былом величие небес; сейчас же они бессильны - бесполезные украшения, лишь тяготящие тьму. Она знала, что он играл с ней, подобно хитрому живому лесу, заманивал все глубже в дебри странного, извилистого дома - ей казалось, что она ходит по кругу, ведомая таинственным незнакомцем. В галереях приглушенно догорали свечи. Дорогие, созданные из воска, они очаровывали своей изящностью. Свечи таяли, оставляя после себя горячие тягучие дорожки - до них так и хотелось дотронуться, чтобы приятно обжечь себе пальцы. - Опасно ходить в незнакомых местах в столь позднее время. Его голос отдавался эхом от стен, покрытых множеством зеркал; зеркала путали, искажали реальность и заставляли пугаться - зеркала чувствовали ее дыхание, чувствовали ее страх - зыбкий, словно невидимый в отражении. Он появился из тени. Медленно, словно собираясь по разбитым кусочкам, она смогла рассмотреть его лицо - слишком бледное для человека, слишком красивое для монстра. - Потому что никогда не знаешь, что скрывается в ночи, - он шел к ней медленно, с расстановкой произнося такие странные слова; он не спешил, потому что знал, что она никуда не пропадет. Она никуда бы не пропала, пока не добилась бы своего. Ей чудится аромат яблок и грозы. От него душно, от него задыхаешься, от него хочется бежать как можно дальше. Она же стоит на месте. - Я хочу, чтобы вы вернули Листвичку домой. Говорит твердо, настолько твердо, что он слышит фальшь в ее голосе и мягко насмехается над ней - ему становится интересно. - И как же зовут тебя, милая леди? - он останавливается - на расстоянии трех шагов. Ни близко, чтобы погоня доставляла удовольствие, ни слишком далеко, чтобы успеть схватить ее. Тень за окном больно дергает ветвь холодной яблони - она протяжно стонет от боли, но ее крик теряется в шелесте неугомонных листьев - они касаются друг друга, шепчутся, редко молчат и смеются над бессильной грозой, которая отвечает им всполохами отчаянных молний. - Мое имя - Белка Бьюкейтер, - она не спешит подавать ему руку - он это замечает, и очевидно медлит - рассматривает ее аккуратное, правильное, приятное лицо. - Что же, Бел Бьюкейтер, - он делает еще один шаг. В зеркалах кажется, что это он отступает назад - на самом же деле назад отступает мелодичный ветер - он ласково треплет колокольчики, висящие на дверях у парадного входа. - Меня зовут Ежевика Котли, - он берет ее за руку; нет, не берет - хватает - резко и больно, заставляя чуть ли не упасть в свои объятия - Белка же удерживается на ногах. Рассматривает царапины, которые ей оставили острые когти ежевики - тонкие, рассекающие нежную кожу, они были похожи на неточные, безобразные красные нити судьбы, небрежно оставленные ей в награду. Едва заметная кровь теплая - он чувствует ее своими холодными пальцами. Котли оставляет практически несуществующий поцелуй на тыльной стороне ее ладони, а потом как-то небрежно прерывает никому не нужный контакт. Она не видит ни единой эмоции на его лице - только мучительно долгий оценивающий взгляд. - Я хочу, чтобы вы отпустили Листвичку, - повторяет она, а он как-то хмурится - то ли недовольно, то ли разочарованно. А потом поднимает глаза - в темноте в них можно заметить резкий, лихорадочный, необычно яркий блеск. Бьюкейтер не позволяет себе дышать - дышать ей не позволяет и лес. - Значит, ты предлагаешь мне сделку? - он обходит ее и останавливается у маленького кофейного столика - берет оттуда яблоко и сжимает его - крепко, но не сильно, словно оставляя под своим контролем, но даря мнимую свободу; Котли смотрит на нее с хитринкой, исподтишка, улыбаясь краешком губ - но это вовсе не добрая, а многообещающая улыбка. Белка смотрит на его статную высокую фигуру и резко выдыхает - воздух в помещении смешивается, отражается от зеркал - таких же, как и хрустальная гладь озера перед танцующим в ветре лесом. Из одного такого зеркала выходит Листвичка. Нет, не выходит, практически выкатывается на мраморный пол и тут же встает - слишком растрепанная и уставшая, слишком больная; когда ноги сестры вновь подкашиваются, Белка не выдерживает - кидается к сестре - но он не позволяет. Обнимает за талию - не бережно, а жестко. Сквозь тонкую ткань летнего платья Белка чувствует холод - он сковывает движения, он заставляет бояться - завораживает. Листвичка поднимает глаза. В них больше нет страха - в них есть холодная безысходность. В ее движениях больше нет дрожи - если только от сумасшедшей слабости, сковывающей ее тело. Хочется пить. В тихом, нежно поющем звездном свете она видит лишь тени - ажурные и тонкие, они отражаются в тысячах зеркал на стенах - то появляются, то исчезают, играя вместе с тусклым светом - свет льется отовсюду, нежно убаюкивая. - И на что же ты готова ради сестры? - наклоняется он к ней, ослабляя свою хватку - Белка вздрагивает, когда он подхватывает ее рыжий, непослушный локон. Листвичка хмурится - она знает этот тон. Трех дней в этом проклятом месте хватило, чтобы понять, что его вопросы никогда не приводят к чему-то хорошему. - На все, что угодно, - твердо начинает она, но оказывается не в силах совладать со своим дыханием - оно сбивается, заставляя ее отрывисто выдыхать в прохладу. Гроза. Яблоки. Листвичка. "Интересно", - думает он. На языке сотни вопросов, чтобы проверить ее, но он выбирает самый простой - от того самый жестокий: - Даже убьешь себя? - "убьешь" на его языке звучит мягко и так нежно, словно он признается в любви. - Нет! - Листвичка рвется вперед, пытаясь отговорить сестру от необдуманных слов - Белка же и секунды не думает. - Только после того, как вы отпустите Листвичку. Котли шепчет, практически мурлыкает ей на ухо: "хорошая девочка", и резко отстраняется, но не выпускает из кольца своих рук: - Листвичка, - окликает он ее и девушка обращает на него свое внимание. - Мы замечательно провели время, - и кидает ей яблоко. Быстро, плавно рассекая воздух, отражаясь в зеркалах вместе с плачущей луной - она словно рассыпается потемневшем серебром в ночи; в зале уже не тихо - за окном теплые капли дождя ласково треплют уставший от темноты лес. Листвичка ловко хватает яблоко - и исчезает с оглушительным хлопком. Котли задумчиво смотрит на место, где только что была несостоявшаяся жертва, а потом переводит взгляд на окно - окно нельзя спутать с зеркалами - звезды, разгоняя сумрачные тучи, разгоняя ночь, водят хороводы - сначала медленно, затем все быстрее и быстрее - увлекая за собой в вальс. В глазах Белки причудливо отражается их свет - ясный и мягкий. Кажется, что Бел вслед за звездами бросится в зазеркалье - Котли удерживает ее. - Давай узнаем, насколько ты храбрая, - он касается ее предплечья - в его глазах чувствуется прямой вопрос, и все же, он лукавит. Он словно был создан из лукавства - и вся его манящая внешность - до безумия правильные черты лица и в меру бледная кожа, его чарующий, более тихий, чем нужно, голос, его длинные тонкие пальцы - ей нужно было осознать, что его внешность до отчаяния обманчива, как и душа с мнимым гостеприимством. Он знал о своей красоте, он знал о ее мыслях и бесспорно пользовался ее заминкой. Белка старается не дрожать. Она тешит себя мыслью, что ей удалось - Листвичка уже дома. Листвичка все еще жива. - Интересно, кто же надоумил тебя прийти сюда? - Котли склоняет голову набок - словно в таком отчего-то знакомом и родном жесте - в то же время слишком чужом. А потом касается ее плеча - ощутимо сжимает его; прикосновение мягкое и слишком обжигающее - у него холодные как лед руки. Белка вздрагивает. - Я сама, - под его тяжелым взглядом она гордо поднимает подбородок - Котли же легко высмеивает ее гордость. - Конечно же, сама, - соглашается он и рассматривает ее лицо, наклоняясь слишком близко, - моя девочка. Белка дрожит. Смотря прямо в его темные глаза, сжимая кулачки до бледных костяшек, сдерживая судорожный вздох - он практически нежно касается ее щеки. - Я не твоя девочка, - Белка игнорирует сорвавшийся голос, который эхом отдается от стенок огромного зала - здесь и дышать-то страшно, потому что рискуешь быть замеченным. - О, - он практически удивленно вскидывает брови и улыбается уголками губ, - у меня будет много времени переубедить тебя в этом: я хочу, чтобы ты осталась здесь. Его губы практически касаются ее уха - Белка уже не дышит; то ли от устойчивого яблочного аромата, который словно душит ее, то ли от его совершенно не нужной близости. Внезапно ей становится страшно. Страх липким покрывалом укутывает ее - от него потеют ладони, от него хочется бежать, скрываясь в ближайшем темном лесу, совершенно наплевав на опасность, скрывающуюся там. Опасность - здесь. Совсем рядом, совершенно не оставляет ей личного пространства. - Завтрак, обед и ужин в десять, два часа и семь. Твоя спальня - вверх по лестнице и направо. Не опаздывай. Он окидывает ее еще раз оценивающим взглядом - медленно прикрывает глаза - его голос чарующим эхом подхватывается ветром: - Нас ждет бесконечное веселье, Принцесса! Смотря на его удаляющуюся в лабиринт темных коридоров фигуру и вспоминая тонкие, мягкие и такие ироничные фразы, все еще чувствуя на себе его тяжелый и оценивающий взгляд, ей на ум приходила единственная фраза: Лукавые уловки. И кажется, эту маленькую битву за жизнь против творца тех самых уловок она проиграет, если будет играть по правилам.