Чувственность и равнодушие

– Безмерно рад. Голос Блэка отдает холодом. Его ледяные нотки впиваются в теплую кожу Кэролайн, больно колют, почти обжигают. Молодой человек не двигается с места, лишь смотрит с легким прищуром. Хочет показать и скрыть свою боль одновременно. Он мог бы бросить что-то, вроде, «Я в тебя давно, а ты…» или «Чем он лучше меня?», но продолжает стоять и сверлить ее взглядом. Закатывает немую сцену ревности для своей ненастоящей девушки, но, кажется, настоящей любви. – В чем дело, Сириус? – Сириус звучит так редко, чаще Блэк, что если бы Джеймс это слышал, то точно бы сказал, что сейчас что-то будет и поспешил бы удалиться. Но никакого Поттера здесь нет. И Лили, Марлин, Доркас, даже Мэри, из-за которой Крауч должна закатывать истерики и кричать, что Сириус пригласил МакДональд, а не ее. И, качая головой, говорить что-то, вроде, «Какой же ты трус, Блэк». Все это имеет место быть. Имело бы, если бы Сириус и Кэролайн не были всего лишь друзьями. Хотя сейчас они, пожалуй, даже от этого далеки. – Ни в чем, – гриффиндорец пожимает плечами, и все, что выдавало его злость, в мгновение ока испаряется. И появляется он – избалованный представитель семьи Блэк с аристократически поднятым подбородком и взглядом, выражающим скуку и усталость от этого глупого и несовершенного мира. – Тогда зачем ты пришел? Я превосходно провела вечер и не позволю тебе его испортить. Кэролайн вспыхивает, как спичка. Блэк уничтожит все, что доставляет ей радость, омрачит целую вечность и уйдет, ничего не объяснив. Это длится уже целый семестр и девушке кажется, что она так больше не выдержит. – Это с кем ты превосходно провела вечер: с Люпином или Брауном? – словно выплевывает девушке в лицо Сириус, делает шаг назад, медленно разворачивается и собирается покинуть женскую спальню, но Кэролайн останавливает его. « Кэролайн остается в спальне девочек последней. Все никак не может собраться с силами, чтобы ее покинуть и оказаться среди таких же, разодетых в бальные платья девиц и, изображающих из себя джентльменов, парней. Но это ведь не самая большая проблема… Римус встречает девушку в гостиной факультета, счастливо улыбается и явно не может устоять на месте. Его внезапному позитиву можно позавидовать, хоть на Люпина это и не совсем похоже. – Ты чего так долго? – интересуется Лунатик, едва завидев появляющуюся из дверей девушку, но, когда она полностью предстает перед ним, волшебник охает. – Прекрасно выглядишь. Когда Кэролайн подходит ближе, Римус все еще не может оторвать взгляда от лучшей подруги, но по-джентльменски выставляет локоть, чтобы она могла ухватиться. Крауч натягивает широкую улыбку и кладет свою руку на изгиб руки друга. Пара размеренно шагает по коридору школы, периодически встречая то опаздывающих одиночек, то, целующихся в укромных уголках, парочек. От обоих Кэролайн отводит взгляд: и одиночество, и любовь у нее вызывает одинаково смешанные чувства. – Ты какая-то совсем не веселая, Кэролайн. Заключает Римус перед самым входом в Большой зал, наклоняясь, чтобы заглянуть в глаза подруги, хоть разница в росте у них приличная. Такая вот привычка у него. Гриффиндорец не раз заявлял, что «Глаза – зеркало души». Наверное, он так в этом убежден из-за своей сущности. Кэролайн всегда думалось так, потому что она, в свою очередь, всегда заявляла, что все закономерно. Только вот теперь девушка, так сильно полагающаяся на логику, попала в тупик чувств, не поддающимся ни одному из известных ей способов мышления. – Это из-за Сириуса? – Люпин шепчет эту фразу, предварительно убедившись, что никто ее не услышит. – Что? Нет, конечно. Что за глупости, Римус? – Кэролайн разряд бьет от этого вопроса. Словно она безмозглая четверокурсница, с ума сходящая по Блэку (а таких в этой школе много). С чего бы одному из ее друзей вдруг влиять на ее настроение? Но Кэрри в который раз задумывается о том, действительно ли они еще друзья. И в ответ такое беззаботное «Ну, конечно». И как мантра в голове «Мы друзья. Мы должны вести себя, как друзья». В ответ Лунатик всего лишь пожимает плечами и ведет девушку внутрь зала. Между темными, еле освещенными свечами и факелами, коридорами и ярким, подсвеченным множеством огней и улыбок, Большим залом пропасть пролегла. Кэролайн слегка жмурится от огромного количества света и жмется к Римусу в начале лестницы, но затем уверенно ступает вперед. Медленно, плавно ногами на высоких каблуках перебирает, не потому что боится упасть, а потому что хочет запомнить Святочный бал в мельчайших подробностях. Она чувствует, как оковы влюбленности, или же просто помутнения рассудка, спадают и ей хочется веселиться вместе с друзьями. И с таким же другом, как и все остальные, Блэком. А вот и он. Стоит прямо перед лестницей, нехотя (или Кэролайн так только кажется?) приобнимает Мэри МакДональд и медленно взгляд на лестницу поднимает. Поттер неподалеку отрывается от своей пары, какой-то девушка из Шармбатона, и устремляет из-под очков свой взгляд на спускающихся друзей. Оба гриффиндорца замирают, удивляются и немного завидуют Римусу. Кто бы мог подумать, что чересчур грамотная и помешанная на учебе Кэролайн из одиннадцатилетней всезнайки может вырасти в, наверное, даже чересчур привлекательную волшебницу? Мэри закатывает глаза при виде Крауч и отчаянно дергает Сириуса за ткань мантии, пытается привлечь его внимание, но все тщетно. Блэк жадно всматривается в знакомые черты лица и пытается понять, почему он подписал себе приговор весь вечер кружить с невзрачной, но из кожи вон лезущей, МакДональд вместо того, чтобы держать за руку по-настоящему прекрасную девушку. Откуда-то сразу же появляется Питер и присоединяется к общему созерцанию. – До чего же она красива, – вздыхает Хвост. – Вы тоже это видите? – спрашивает Джеймс, только что оставивший шармабатонку, и подошедший к друзьям. Теперь они втроем стоят у самой лестницы, как-то по-дурацки пригвоздившись ногами к полу, а взглядами – к Кэролайн. – Привет, – улыбается Мародерам Крауч так же приветливо, как 1 сентября шесть лет назад в Хогвартс-экспресс. Только, кажется, будто это было не с ними. Да и все уже совсем не похожи на тех детишек, впервые направляющихся в школу чародейства и волшебства. – Дамы и Господа, – громкий голос Дамблдора разносится по залу, и все затихают. – Поприветствуем участников Турнира трех волшебников и их пары! Массивные двери в зал распахиваются и три пары проходятся по всему помещению под торжественные аплодисменты. Они встают в центр зала, а затем звучит музыка, и волшебники начинают кружиться по залу. – Пойдемте танцевать, – зовет всех Римус и тянет Кэролайн в центр. Остальные Мародеры так и остались бы стоять, если бы не обвившая шею Сириуса Мэри с протяжным «Ну же, Сири, я хочу танцевать» и не надменно фыркнувшая на Поттера шармбатонка, показывающая, что уже начинает скучать в его компании. – Милый Римус, ты сейчас улыбаешься, как идиот. Что такое происходит? – Кэролайн лукаво смотрит на друга, пока они становятся в стойку для начала танца. – Просто отличный вечер, – Люпин берет шатенку за руку, а свободную кладет ей на талию. – Ложь, – мягко заключает Кэролайн, укладывая свою ладонь на плече Лунатика. – Точнее, может и правда, но не до конца. – Ладно, сдаюсь, – Римус делает первый шаг, затем – Крауч, и они уже кружатся в вальсе. – Ко мне подошла Марлин МакКиннон и, кажется, я ей нравлюсь. Понимаешь? Кэрри от любопытства разрывается, как же это было. Она уже представляет Марлин, уверенно идущую к Люпину. «Мог бы и раньше сказать» с ноткой упрека. И испуг вперемешку с непониманием из уст Римуса «О чем?». В ответ уверенное и немного печальное «О том, что ты влюблен в меня». Кэролайн несложно нарисовать в голове эту картину, уж слишком хорошо она знает обоих. – Это прекрасно, – она искренне улыбается, смотрит в счастливые глаза Римуса, не сбиваясь с шага. И ее собственные внутренние проблемы кажутся таким пустяком. Танец заканчивается быстро за разговором, и смеющиеся с какой-то нелепицы Кэролайн и Римус возвращаются к друзьям, которые как будто никуда и не уходили. – Кэролайн Крауч, ты великолепна! – из толпы неподалеку появляется Марлин, а за ней, судя по всему, ее пара на сегодня – Ник Браун. – Марлин, где Лили? – спрашивает Джеймс и скользит взглядом по присутствующим в зале. – Где-то здесь, – МакКиннон, до этого не обращавшая внимания на Мародеров и их пассий, снисходительно оглядывает их всех с ног до головы, а затем загибает пальцы. – Танцует, веселится, радуется, что ты не обременяешь ее своим присутствием. Сохатый мгновенно хмурится и сжимает кулаки. А блондинка снова обращается к Кэролайн. – Знаешь, я тут привела твоего поклонника, – Марлин с хитрой улыбкой поворачивается к Брауну, а затем – снова к подруге. – Он был бы по-настоящему счастлив, если бы ты подарила ему один танец. А там посмотрим. Девушка подмигивает Крауч, прежде чем отойти в сторону и позволить самому Нику заговорить. – Марлин умеет поставить в неловкое положение, –поджимает губы Браун, но затем сверкает удивительно красивой улыбкой, которую шатенка прежде не замечала. – Это ее специфика, – улыбается Кэролайн как-то неловко и даже немного краснеет. – Так могу я рассчитывать на танец? У Брауна идеальный рост и осанка. Он создан для балов и светской жизни. А Крауч внезапно кажется сама себе слишком простой и невзрачной, хоть все и знают, что это не так. Несмотря на внутренние сомнения девушка подает руку, и Ник ее принимает. Они исчезают в толпе, а Блэк наблюдает (как всегда), и что-то в нем ломается. Одно дело Лунатик, но Браун – чужак. И только что Кэролайн ушла с ним танцевать. Собственничество прожигает Сириуса изнутри. И, когда МакДональд в очередной раз просит его потанцевать с ней, он тихим и раздраженным голосом велит ей уйти. Мэри обиженно надувает губы, театрально оскорбляется и чуть ли не в слезах покидает Большой зал. Ей не хватало только ножкой топнуть.