На лестничной клетке

В жизни каждого человека, так или иначе, происходят встречи и знакомства, которые меняют что-то. Они случаются вне зависимости от толщины вашего кошелька или степени привлекательности, и, в любом случае, влекут за собой какие-либо перемены. Они могут кардинально повлиять на ход событий, а могут и немного, но все же бесследно они не произойдут. Что-то изменится, придут какие-то новые краски, а старые сотрутся, как их и не было. Вполне возможно, что вы и сами этого не заметите, но разве факт, что мы чего-то не видим, означает, что этого нет? К сожалению, не все люди достаточно часто обращают внимание на то, что происходит вокруг. Астория же предпочитала пристально наблюдать за всем происходящим, касается оно её, или кого-либо другого — не важно. Девушка считала, что надо уделять должное внимание любой детали и происшествию, каким бы незначительным оно не казалось, так как в сущности, этим «незначительным», может оказаться что-нибудь важное, полезное. Привычка оценивать многие вещи поверхностно — очень вредная, хуже курения и привычки грызть ногти, поверьте мне. Люди слишком много внимания уделяют собственной персоне, своим проблемам и переживаниям, не осознавая, что если поделится ими с кем-то — мало того, что станет проще, так еще и помощь можно получить, вполне реальную и такую чертовски нужную. Тратя время на себя, на самокопание и самоанализ, мы только делаем хуже, замыкаясь в себе и сводя себя же с ума, думая, думая, думая. Когда достаточно просто поговорить. Нет, ну правда, разве не странно, что люди испытывают страх перед правдой? Ладно, не желание признаться кому-то в чем-то, возможно, вы просто не хотите обидеть человека… Но зачем лгать самому себе? Это глупо. Но, вернемся к обращению всего внимания лишь на самого себя, любимого и обожаемого. Кто-то может оправдывать это поиском себя, попытками понять, кто же он на самом деле. Ерунда, друзья мои. Стоит бросить эту пустую затею, и не искать, а строит самого себя. Строить, в первую очередь, выбирая себе окружение — друзей, знакомых, приятелей и недругов. Именно они каждый день формируют нас, заставляют проявлять самые разные черты характера. Гринграсс была твердо убеждена, что искать себя ей нету надобности. Зачем, если после того, как она, возможно, найдет слова, четко описывающие, кем же она является, ей придется добровольно загонять себя в рамки этих описаний, лишая возможности меняться? Люди не бывают одинаковыми, все зависит от ситуаций. И, как уже ранее было сказано — от встреч, меняющих нашу жизнь. Сейчас, здесь, прямо на лестничной клетке, на которую девушка вышла еще мгновение назад, состоялась именно такая встреча… Перед дверью, которая находилась напротив её собственной квартиры, стоял какой-то парень, и даже глядя на его спину, Астория поймала себя на мысли, что он кажется ей знакомым. Догадка подтвердилась, стоило ему повернуться к девушке лицом. На Гринграсс сразу нахлынула волна эмоций, и некоторые из них были абсолютно противоположными, кажется даже взаимоисключающими: удивление, радость, растерянность, в некоем роде раздражение. К чему было удивление и растерянность, понятно было без дополнительных объяснений — до отъезда волшебницы его здесь точно не было. Радость, пожалуй, можно было списать на то, что это был первый знакомый человек, который попался ей на пути. А раздражение вызывали всплывавшие в голове воспоминания, от которых она усердно пыталась отделаться на протяжении нескольких лет. — Малфой, — выдохнула девушка одновременно с стоявшим напротив юношей. Да, не возникало ни малейших сомнений, что перед ней стоял Драко Люциус Малфой, единственный человек со всего Слизерина, с которым у неё так и не сложились нормальные, человеческие отношения. То, что происходило между ними можно было скорее назвать какой-то извращенной, неправильной ненавистью, потому что как правило для неё должны быть основания. Правильно считают, что ненависть надо заслужить. Между ними же это гадкое чувство вспыхнуло неожиданно, не сразу, и совсем беспричинно. На младших курсах разница в возрасте размером в год была довольно существенной, и пересекались они довольно редко, не смотря на то, что были знакомы и лично. Но когда Астория была на пятом курсе, они стали сталкивать все чаще, и все чаще эти столкновения не заканчивались ничем хорошим, как минимум её и его уязвленными самолюбиями. Девушка ума не могла приложить, чем заслужила оскорбления со стороны Малфоя, но не собиралась стоически все выдерживать, и поэтому об их встречах было известно многим — акустика в коридорах Хогвартса отменная, и крики разносились далеко. Точнее, её крики, и его презрительное шипение, низкий голос, полный яда и презрения. Она всегда помнила о том, как он вел себя с ней, и когда в руки ей попадал «Пророк», и на страницах в статьях мелькала фамилия «Малфой», ассоциации возникали не особо приятные. И вообще годы войны и последние курсы в школе девушка старалась забыть, говорила себе, что не стоит омрачать настоящее прошлым. Задуманное, можно сказать, удалось, и картины минувших дней уже не отзывались внутри столь негативными чувствами. Можно сказать, что девушка стала относиться ко всему как к урокам жизни. Вот и теперь, в очередной попытке похоронить прошлое на девяносто пятом километре под тремя слоями земли, девушка улыбнулась. Удивительно, что не пришлось себя заставлять — легкий толчок, так сказать, и уголки сами поползли вверх. — Соседи, значит? — наконец, вспомнив об обстоятельствах встречи, все еще улыбаясь поинтересовалась Астория. Такое соседство, конечно, напрягало, но девушка искренне надеялась, что Малфой не будет сводить на нет её попытки быть дружелюбной. В конце концов, они оба повзрослели, пора бы уже забыть старые обиды, учитывая, что и начались-то они с пустого места. К сожалению, не все находящиеся на лестничной клетке были способны закрыть глаза на то, что уже давно прошло. Наверное потому, что эти «не все», как раз таки понимали, почему тогда началась своеобразная борьба оскорблений, язвительных замечаний и криков. * * * Едва ли можно было описать состояние и чувства Малфоя одним словом. Все перемешалось внутри, и даже внутренности как будто поменялись местами, и сердце стучало не слева, а справа. — Соседи, значит? — голос, с необычными приветливыми нотками, полузабытый. И даже кажется искренняя улыбка. Такое сочетание таких непривычных для Драко вещей на несколько мгновений лишили дара речи. Впрочем, ненадолго. Взяв себя в руки, напустив на себя прежний, так давно уже не использовавшийся надменный и высокомерный вид, если так вообще можно сказать про вид, парень скривил губы в насмешке. — Не вижу никого, достойного звания моего соседа. Не слишком ли здесь хорошо для тебя, Гринграсс? — ему без труда дался этот насмешливый тон, без труда удалось забыть чувства, нахлынувшие на него еще пару секунд назад. Он сам сейчас не понимал, что толкало его вернуться к тому обращению, к тому отношению, которое у него было к младшей Гринграсс в школе. Тогда, пожалуй, он просто был слишком замкнут, слишком много на него свалилось, и делиться этим с кем-либо приближенным не было ни возможности, ни желания. Тем не менее ему просто требовалась разрядка, кто-то, на ком можно было бы выместить все накопившиеся чувства, и Астория прекрасно справлялась с этой ролью. Совершенно безразличная ему девушка, на которую он разом обрушил всю свою ненависть, раздражение, порой даже ярость, которая по сути, была направлена далеко не на неё. На святого Поттера, на Дамблдора, на Темного Лорда, на родителей, в конце концов! Но не на неё. К несчастью, тогда угрызения совести были последней вещью, которой страдал Малфой, и он не придавал значения тому, что делает с этой слизеринкой. Просто он получал какое-то извращенное удовольствие от того, что происходило между ними, чувствовал облегчение. Тогда это казалось единственным возможным выходом, тем единственным вариантом, который пришел в его забитую переживаниями и проблемами голову. Улыбка медленно сползла с лица девушка, в глазах отразились разочарование и расстройство. В отличии от школьных времен, теперь совесть мучила Драко чаще, но он отмахнулся от её настойчивого укоризненного шепота, когда она зашептала: «Зачем? Зачем ты её задеваешь? Забудь, оставь…» Но слова были сказаны, взгляд — брошен. Игра началась, и теперь от неё зависело, будет ли она следовать правилам, или пойдет наперекор, разбив в дребезги все его усилия, направленные на сохранение беспристрастного лица, на заглушение слов собственной совести. Драко не мог объяснить, что заставляло вести себя так даже сейчас, после стольких лет. Просто, пожалуй, он искал себе оправдание. Пытался убедить самого себя, что действительно ненавидел тогда Гринграсс, а значит это чувство должно было до сих пор сидеть где-то внутри. — Пожалуй, уже слишком плохо, — наконец сказала Астория, и теперь ему не удалось высмотреть ни одной эмоции в её взгляде. Спокойно повернувшись, девушка взмахнула палочкой, и вошла в свою квартиру, громко хлопнув дверью на последок. А на душе у Драко почему-то стало так гадко и противно. Настроение было испорчено, хотя, казалось бы, хуже было уже некуда, и в таком мрачном расположении духа Малфой отправился на встречу с Августом Мерро, предполагая, что в таком состоянии он не сможет нормально ни о чем договориться, но он просто старался об этом не думать. Единственное, о чем он молил Мерлина, так это о том, что бы на обратном пути ему не встретилась Гринграсс.