Сердце огня

      Сильные руки, щекотание щетины на лбу, медленное дыхание, приуроченное к ее собственным вдохам и выдохам, запах чего-то мужского: пряностей и мяса, пота и меха, стали и льда. Каждая мелочь потихоньку проникала в сознание Азулы, пока она просыпалась.       Она распахнула глаза, и обнаружила, что смотрит на руку Сокки, лежащую на его груди в дюйме от ее лица. Костяшки его пальцев были изрезаны маленькими белыми шрамами. Принцесса лениво гадала, как он их получил, все еще слишком погруженная в сон, чтобы полностью осознать тот факт, что их тела были переплетены, как…       Как у любовников, мгновенно пронзила ее мысль. Азула судорожно вздохнула, застыв в объятиях. Она почувствовала свою ногу, перекинутую через его, руку, лежавшую под рубашкой Сокки на его животе. Как волосы покалывают кончики ее пальцев, и что-то во всем этом вызывало жар, который она не могла сдержать.       Покраснев, Азула посмотрела на спящее рядом лицо. Из уголка рта Сокки стекала слюна, на голове была повязка из-за сотрясения, полученного в шахте, но в целом он выглядел таким…       Умиротворенным.       Как это случилось? Как он попал сюда?       Затем она вспомнила кошмар, который разбудил ее ночью. Сокка успокаивал ее, пока она снова не заснула в его объятиях, не желая отпускать его.       Принцессу заполнило раздражение и недоумение. Что же она натворила? Азула поверить не могла, что спала с ним.       Ну, не то чтобы спала на самом деле. Она бы этого не сделала. С ним. Никогда.       Азула густо покраснела, пока грызла сломанные ногти и пыталась избавиться от мешанины образов и мыслей в голове. Внезапно в памяти всплыл образ, который Сокка описал Риану в гостинице в Алекаше. Почему она подумала об этом сейчас? Да что с ней такое?       Жар пополз вверх по шее Азулы, когда Сокка застонал и пошевелился под ее бедром, приподняв свои. Другая его рука — как она поняла — запуталась в ее волосах.       Азула должна что-то сделать. Ударить его. Запаниковать, потому что это — как она надеялась — было ненастоящим. Просто очередная галлюцинация. Но на самом деле принцесса не паниковала. Не так, как она обычно это делала. Не было того ужаса, который она обычно испытывала, когда кто-то прикасался к ней.       В конце концов, в этом не было ничего удивительного. Сокка медленно — так медленно — разрушал стены ее крепости, которую она построила ради своей защиты. Прикосновение здесь, взгляд там, и это его глупое, проклятое благородное сердце — все играло против нее. Он снова и снова повторял, что не причинит ей вреда. Азула не хотела верить, но какая-то ее часть сломалась от его обещания, стремясь к связи, желая верить во что угодно, лишь бы это означало, что она больше не будет так отчаянно, ужасно одинока.       Принцессе было больно признаться самой себе, как мучительно долго она была одна. Она всегда думала, что если держать всех подальше от себя, это защитит ее, но Сокка прорвался через защиту. Только когда он скользнул нежными мозолистыми пальцами по ее коже, она поняла, как изголодалась по прикосновениям. Как сильно нуждалась в этом.       Нуждалась в нем.       Часть Азулы ненавидела его за это. Она больше не могла лгать себе, когда видела свое отражение в нежных голубых глазах Сокки.       Чтоб его, подумала принцесса, чувствуя как ее тело начинает реагировать так, как не реагировало уже очень давно, а может и никогда. Она была смущена своей реакцией. Это только доказывало, насколько опасен для нее этот человек. И все же Азула не могла заставить себя пошевелиться, чтобы разбудить его. Знала, что Сокка будет так же, как и она, смущен, когда проснется в ее объятиях, и не хотела видеть сожаление и отвращение в его глазах.       Азула убрала руку с его живота, и наполовину откатилась в сторону, прихватив с собой накинутое на них обоих одеяло, что открыло Сокку сквозняку, гуляющему по полу старой мельницы.       Солнце едва взошло и день обещал быть холодным и мерзким. Азула не сомневалась, что снег уже идет. Зима постепенно вытесняла осень. Неподходящее время, чтобы находиться среди гор и, еще худшее, чтобы путешествовать в Народе Огня. Хоть здесь и не так холодно, как в Царстве Земли или на полюсах, все равно погода будет отвратительной, а дождь перерастет в снег и лед.       Азула всегда недолюбливала зиму и начала ненавидеть ее во время путешествия в Царстве Земли, когда часто не могла найти укрытие. Иногда она была так слаба, что не могла использовать свою ци, чтобы согреться. Слишком слаба, чтобы бороться с…       Принцесса пресекла эту мысль на корню, ее желудок сжался, когда она почувствовала, как вес руки Сокки в волосах оттягивает ее голову назад. Она схватилась за волосы, пытаясь распутать его пальцы, прежде чем он проснется.       — Мммм… Почему так холодно, милая? Вернись и согрей меня, — пробормотал Сокка, заставив ее замереть на месте и бросить взгляд в его сторону. Глаза Сокки были закрыты, когда он полуобернулся к ней, болезненно сжав волосы Азулы в кулаке. — Давай же, вернись в постель, Суюки.       Азула судорожно вздохнула и выдернула волосы, свирепо глядя на него. Затем ударила кулаком в живот. Сокка задохнулся, сжавшись в комок и выпучив глаза.       — Какого?.. — он пытался вздохнуть, держась за живот и перекатившись на бок. Их взгляды встретились. Сокка явно был сбит с толку таким грубым пробуждением. — Азула? За что ты меня ударила?       — Я не твоя девушка!       — Я это знаю! — Сокка уставился на нее в шоке.       — Правда? — съязвила Азула, раскрасневшись и сверкая глазами. — Ты только что произнес ее имя!       — О! Эм… Подожди, что происходит? Я назвал тебя Суюки? С чего бы мне?.. — Сокка посмотрел на одеяла, потом на Азулу, затем на себя. Он рухнул обратно на подушку. — Мы спали вместе.       — Нет, это не так! — немедленно прошипела она.       — Не то чтобы… Ты же знаешь, что я имел в виду! — пронзительным голосом сказал Сокка, прикрыв лицо рукой. — Это моя вина. Я не собирался засыпать. Тебе приснился кошмар, и… Ну, ты была такой теплой, что я задремал. Прости.       — Я помню, — ответила Азула, придерживая вокруг себя одеяло, когда Сокка опустил руку и посмотрел на нее. — Я не хотела, чтобы ты уходил. Чувствовала себя… В безопасности, когда ты рядом.       Сокка приподнялся на локтях, нахмурив брови.       — Больше кошмаров не было?       — Я не помню, скорее всего, нет.       — Полагаю, в противном случае ты бы разбудила меня, — прошептал Сокка, касаясь ноги Азулы. Но она отодвинулась, выглядя обиженной и оскорбленной. — Что-то случилось? О, Духи… Я… Я что… Эм… Тыкал в тебя чем-нибудь?       — Тыкал в меня?.. Фу! — Азула подскочила на месте, всплеснув руками. Она набросила одеяло ему на голову. — Ты отвратителен!       — Прости! Это было непроизвольно! Совершенно естественный процесс! — сказал он со смехом.       Со смехом!       Лицо Азулы вспыхнуло, она схватила рюкзак.       — Даже если и так, он был слишком маленьким, чтобы я что-то почувствовала!       Гордо подняв голову, она зашагала вниз по шатким ступенькам, ощущая жар по всему телу. А затихающий смех Сокки преследовал ее.

***

      Остаток утра прошел напряженно, хоть Сокка по-прежнему был дружелюбным. Казалось, его удивил румянец на ее щеках, который еще и как назло не желал сходить, но в то же время что-то явно беспокоило его. Только когда Сокка развернул последний свиток Риана, она поняла, где все это время витали его мысли.       В трудностях очередной миссии, разумеется.       Ну конечно, что еще могло его волновать? Явно не пробуждение в ее спальном мешке. Открыв глаза, Сокка наверняка не испытал ничего, кроме неловкости, и на секунду Азула даже стыдливо съежилась при мысли об этом, пока спускалась по лестнице. Однозначно его занимали и рассуждения о своей девушке — потаскухе, которая не заслуживает такого внимания — и уж точно он мечтал проснуться в одной постели с ней.       Не то чтобы Азуле было до этого дела. Как такое вообще может вызывать у нее хоть какой-то интерес? Они пытались стать друзьями с Соккой, и на этом все. Ждать чего-то большего с его стороны — та еще нелепость. Да, он определенно хорош собой, но в признании этого нет ничего особенного. Просто у Азулы есть глаза.       Однако она по-прежнему прокручивала в голове сегодняшнее утро и позволяла фантазиям захватить ее. Представляла, каково было бы почувствовать… а, собственно, почувствовать что? Разум пытался подобрать хоть сколько-нибудь уместное слово, способное описать это состояние. Ощущение расползающейся в груди пропасти желания.       Азула не могла объяснить это новое для себя чувство. Ну… не совсем новое, но не захватывающее ее прежде так сильно точно. Она понимала только одно: его следовало игнорировать всеми способами. И, похоже, опоздала.       Чувство пробивалось, словно виноградная лоза, распуская усики и просачиваясь в каждую пору и клетку ее тела. Оно заполняло Азулу, пока она следила за спящим Соккой в лечебнице, пока держала его руку, слишком оглушенная событиями в шахте и напуганная.       Ей следовало знать с самого начала. Стоило догадаться, в какую нежелательную сторону все завернет.       Закусив губу, она разглядывала Сокку, пока он внимательно вчитывался в свиток. Следила за отблесками огня на его лице и тем, как он разминает затекшую шею.       Кровь загудела в ушах, в груди все сжалось.       Жажда.       Азула ощутила эту горячую волну. Как она хлынула до самых пальцев ног, а потом снова захлестнула глупое сердце, гноящееся, как открытая незаживаемая рана… Азула снова воспротивилась ей, по-прежнему не веря в то, что к Сокке можно испытывать что-то еще, кроме раздражения или безразличия.       Это не может быть правдой. Просто никоим образом. Все это очередной финт реальности, которая мечтает выскользнуть из-под контроля Азулы. Возможность испытывать желание, потребность хотеть кого-то была давно отобрана у нее. Азула была пустой и лишенной возможности любить и чувствовать.       Те мужчины в лесу отобрали у нее все. Прежняя Азула умерла и от нее осталась бесполезная оболочка, испытывающая только страх. Страх такой силы, какой не знала, даже когда разум обманывал ее все дни после Кометы Созина.       Азула была не женщиной, а куклой. А куклы не в состоянии что-либо чувствовать.       — Они хотят, чтобы мы разрушили Храм мудрецов огня на Волчьем Клыке, — внезапно ворвался в ее размышления чужой голос. Азула моргнула и потерянно уставилась на Сокку, не до конца осознавая сказанное.       — Храм стоит там две тысячи лет, — пробормотала она, отчаянно пытаясь вернуть спокойствие. На секунду Азула словно оказалась в ловушке. В ловушке из собственного тела, которое предало ее так и неожиданно и подло.       Сокка поморщился.       — Какого черта им вообще потребовалось разрушать его? Риан объяснял почему?       — Нет. Даже если было этому разумное объяснение, он бы все равно ничего не сказал.       Вздохнув, Сокка с отвращением отшвырнул свиток.       — Чувствую себя тем сумасшедшим: разрушаем все без всякой на то причины.       — У нас есть причина, — мягко добавила она, не отрываясь от заплетания косы. — Мы демоны дыма и ненавидим Хозяина Огня.       — Кажется, я правда уже начинаю ненавидеть, — подозрительно протянул Сокка, впрочем, быстро переключившись на другое. — Мои татуировки выцветают. Пожалуй, нужно подкрасить их, пока никто ничего не заподозрил.       — О, точно. Да, — ответила Азула и отвернулась. Меньше всего ей хотелось, чтобы он уловил на ее лице отражение ее последних рассуждений. — Если хочешь, это могу сделать я.       Сокка хмыкнул в знак согласия и, встав с места, подошел к сумке, где хранил флаконы с хной, которые ему вручила Мэй перед тем, как они сели на корабль. Азула разожгла сильнее камин, и, когда обернулась, Сокка уже стянул рубашку.       — Хочешь, чтобы я сел или лег? — уточнил он, по-видимому, заметив ее интерес.       — Аа… сиди, наверное. — Сокка кивнул и приземлился у самого камина, опираясь спиной о ветхую деревянную балку. Поколебавшись, Азула взяла кисть. — У меня не получится так же хорошо, как у Мэй.       — Ничего. Просто веди по оставшимся контурам — они еще не совсем стерлись.       Азула отвернулась, ненавидя себя за то, что снова разглядывает теряющуюся за поясом полоску волос, которая так щекотала ее пальцы утром. Пока она откупоривала крышку, в голове промелькнуло воспоминание о том, как вынужденна была разглядывать первые татуировки, нанесенные рукою Мэй. Тогда принцесса была уверена, что будет презирать и раздражаться Соккой на протяжении всей миссии… Какая наивность.       — Только не шевелись, — приказала Азула, усаживаясь у камина. Кисть легла на бледнеющие полоски татуировок, что напоминали своим цветом синяки. Ее рука двигалась далеко не так уверенно, как хотелось бы, и даже где-то вывела линию довольно кривовато. Азула разогнулась, встречаясь с взглядом напротив. — Прости.       — Пустяки. Если кто и приблизится ко мне, рискуя заметить неровность рисунков, получит в нос, — легко ответил Сокка и улыбнулся, странно разглядывая ее.       — Чего ты?.. Я что, капнула себе на лицо? Она же не сойдет теперь месяц…       — Нет, дело не в этом. Ты просто высовываешь кончик языка, когда сосредоточенно водишь кистью по старым линиям, — пояснил он и небольно ткнул ее по носу, как делают детям. — Такая серьезная.       Азула выдохнула, закатив глаза.       — Кто-то из нас двоих должен быть серьезен в нашем деле.       — Важные вопросы я воспринимаю серьезно, — фыркнул он. Смочив кисточку, Азула продолжила работу.       — И какие вопросы, по-твоему, важные, Сокка из Племени Воды?       — Ты, принцесса Азула из Страны Огня. К тебе я отношусь серьезно, — ответил он так, что вынудил Азулу отвлечься от татуировки и поднять на него глаза. — Прости, если обидел утром.       — Я и не обижалась.       — Ты ударила меня.       — Ты что, забыл, что я сумасшедшая? Я делаю много других вещей без всякого на то объяснения, — усмехнулась она, однако в этот раз Сокка не ответил ей улыбкой.       — А где твоя татуировка? — поинтересовался он спустя время.       — О чем ты?       — Ты ведь посвященный демон дыма. У всех они есть.       — Ну, у тебя ведь ее нет.       — Это потому что Мэй солгала им. Благо Тазео уже был покрыт татуировками пламени до того, как его захотели завербовать в организацию. А вот тебе по ее словам пришлось обзавестись настоящей так же, как и ей самой.       — Ты что, задавался этим вопросом с самого плавания из Республиканского города? — не понимая почему, Азула ощутила странное покалывание на коже.       — Ну да. Ты не производишь впечатление любительницы подобных затей.       — Так и есть. У меня едва не случилась паническая атака, когда один из демонов дыма пытался нанести мне татуировку. Два дня ему ничего не удавалось, пока Мэй и ее помощница Джун не убедили организацию, что я серьезна в намерениях присоединиться к ним. В итоге они позволили Джун сделать мне татуировку. Ты, наверное, помнишь ее — женщина с ширшу. В общем, она сделала все так, чтобы мне никогда не приходилось натыкаться взглядом на эту метку.       — Мм, какой интересный выбор. Список возможных мест с татуировкой теперь ощутимо сократился, — шутливо протянул Сокка, хоть в глазах не было и намека на веселье. — Жаль, что тебе пришлось пройти через это. Наверное, было больно и трудно.       — Это просто кожа.       — Это твое тело, Азула.       — В последние годы оно не особо-то принадлежит мне, знаешь ли. Что изменится от татуировки на заднице? — отодвинула она пальцы Сокки от недавно проведенной линии и, склонившись ближе, закончила соседнюю от нее.       — Мне это небезразлично.       — Я почти поверила тебе.       — Но это правда!       — Подумаешь. Это просто татуировка, Сокка. Я уже почти забыла, что она у меня есть, — пожала Азула плечами. — В списке всех моих сожалении она едва ли занимает хотя бы последнее место.       С минуту он молча наблюдал за ее работой, пока не откинул неверяще голову, расширив глаза.       — Погоди, у тебя татуировка на заднице?!       Азула засмеялась, прикрыв рот свободной рукой.       — Может быть, и да. Кто знает?       — Ты же не серьезно!       — Ну, это всегда можно проверить, — отмахнулась она и только через пару мгновений осознала, что и с какой интонацией только что сказала. Сокка улыбнулся, снова ткнув ее по носу.       — Нехорошо так дразнить.       Принцесса скинула его руку, проворчав:       — Ты невыносим!       — И тебе это нравится.       — Нет, — сказала она и показала ему язык.       — Какая грубая. Ведешь себя совсем не как принцесса.       — Я покажу тебе подлинное поведение принцессы, если ты не прекратишь шевелиться и мешать мне закончить работу, — пригрозила Азула, пытаясь не рассмеяться. — Надеру тебе зад, как уже делала это в твоем офисе.       — Это я надрал тебе зад, забыла?       — Я помню только то, что ты был пьян.       — Ну не прям уж пьян, а слегка не трезв, — взмахнул он рукой. — В этом есть разница.       — А зачем ты вообще пил, если на то пошло?       Сокка вздохнул, почесав подбородок.       — Из-за девушки.       Два слова — и из Азулы словно разом выкачали воздух. Все настроение, которое Сокка так легко поднял за несколько минут, мигом испортилось. Хотела бы она никогда не задавать этого вопроса, ведь ответ на него мгновенно нарисовал в комнате призрак Суюки. Его настоящей девушки. Которую Сокка любил и по которой скучал.       — Суюки? — бестолково уточнила она, избегая затянувшегося молчания.       — Да, — согласился он и мрачно добавил. — Хотя вряд ли уже есть смысл называть ее своей девушкой. Я уверен, мы расстанемся.       Азула напряглась, удивленно вскинул голову.       — О… почему?       — На то много причин. Хочешь знать, почему я каждый раз так болезненно реагирую на слухи о ней и Зуко? Все просто: она действительно в него влюблена. Я давно это осознал и очень долгое время относился к ее чувству, как… Ну, как к чему-то невинному, понимаешь? Суюки любила меня, это так. Но потом Мэй и Зуко расстались, и я заметил сдвиг между ними. Это точно не отношения повелителя и его капитана стражи.       — Думаешь, слухи правдивы и в том, что они спят?       Сокка ненадолго уставился на искривленную поверхность окна, за которой тянулись горы, пустынные леса и сероватая россыпь первого снега. Желваки играли на его челюсти.       — Нет, не думаю. Но измена не всегда бывает физическая. Иногда сердце выбирает другого, и Зуко точно в ее сердце.       — И что, по-твоему, Зуко испытывает к ней то же самое?       — Ну, его легко понять. Суюки… Она невероятная. В нее невозможно не влюбиться, — снова вздохнул он. — А ты, Азула? Тебе это чувство знакомо?       Принцесса уставилась на свои колени, ощущая невозможный грохот в ушах и болезненную тяжесть в груди.       — Нет. Я не тот тип женщин, перед которыми мужчины падают на колени.       Слова вырвались, прежде чем она смогла бы их остановить. В некотором опасении Азула подняла глаза, чтобы заметить со стороны Сокки только замешательство.       — С чего ты решила?       — Давай просто прекратим обсуждать это! — она нервно потерла висок. — Это то, что я знаю наверняка. И всё! Не о чем больше говорить.       — Что ж, я думаю, ты ошибаешься. Ты именно тот тип женщин, перед которыми мужчины падают на колени.       Но только не ты, подумала Азула с горечью и тут же напомнила себе, что это не должно ее волновать, что чувства были ненастоящими, просто еще один симптом ее больного разума.       Принцесса поклялась убить частичку себя — ту, которая болела всякий раз, когда она смотрела на него, смягчалась от его прикосновений, заставляла Азулу чувствовать то, на что больше не имела права. Она будет пустой внутри, как и всегда.       — Я закончила, — сказала Азула, закрывая флакон. — Тебе лучше подождать, пока они высохнут, прежде чем надевать рубашку. — Она встала и потянулась за плащом. Сокка наблюдал за ней с мрачным выражением лица.       — Куда это ты собралась?       — Мне нужно подышать свежим воздухом, — пробормотала Азула и выскочила на улицу, прежде чем он успел что-то сказать. Она обошла замерзший пруд, радуясь тому, как снег и холод обжигают ее кожу. Принцесса позволила им наполнить себя, отказавшись использовать свою ци, чтобы согреться.       Холод и пустота. Она никогда ничего не почувствует. Ни для Сокки. Ни для кого-либо другого. Азула больше не была той девушкой. Не могла себе этого позволить. Она была лишь тенью, эхом, плодом ее воображения, как и многое другое ранее.       Когда она подняла голову, то увидела две фигуры, наблюдающие за ней с опушки леса. Их зеленая одежда выделялась на фоне снега. Азула уставилась на мужчин. У них не было лиц. Никогда. Ни в ее кошмарах, ни в воспоминаниях, ни даже сейчас, когда они стояли перед ней во плоти.       Это было не по-настоящему. Эти люди мертвы. Азула сожгла их заживо вместе со всеми остальными в том лесу. Она сожгла все вокруг себя под затихающие крики, стоя нетронутой в пепле — девушка огня и мести.       Азула смотрела на двух мужчин, а они смотрели на нее своими безликими лицами, и хотя у них не было ртов, она слышала их голоса, эхом отдававшиеся в воспоминаниях.       — О, она не сдастся просто так, да? Мне нравится, когда они сопротивляются!       — Я получу ее первый, Лу. Ты был первым в прошлый раз!       — Меня это устраивает, Ксан, ты же знаешь, что я люблю их сломленными! Надеюсь, эта не будет кричать, как предыдущая.       — Просто заткни ей рот грязью, если не выносишь крики. Что по мне? Я люблю, когда они кричат. Это значит, я хорошо справляюсь.       Смех пронесся у Азулы в голове, когда она отступила на шаг, скользя по мокрому снегу и камням на краю пруда. Она зажала уши руками, чтобы заглушить звуки, но это не имело значения. Нельзя было остановить воспоминания о том, что произошло позже.       Точно так же, как не было никакой возможности остановить их тогда, когда она была одна в лесу, наполовину потеряв сознание от удара камнем в затылок. Слишком слабая от голода и холода, чтобы сделать больше, чем бросить несколько горстей огня, прежде чем они одолеют ее.       Слишком слабая, чтобы даже создать молнию, что всегда так легко получалась. Тогда у нее ничего не осталось. Принцесса умирала еще до того, как мужчины ее нашли. Как же она была счастлива, увидев их, прежде чем они показали свое истинное лицо. До того, как напали.       Слишком слабая.       Слишком одинокая.       Вот кем она была. Кем всегда будет. Азула была ничем. Они превратили ее в ничто. Опустошили ее.       Нет. Это было не так. Не опустошили. Вовсе нет.       Они изнасиловали ее, и даже после того, как она сожгла их заживо, превратив в пепел, все равно что-то осталось после них… Что-то, что она была обязана вырвать из себя, хоть это почти стоило ей жизни. Это стоило ей больше, чем она ожидала.       — Вы ненастоящие, — прошептала Азула, зажмурившись и отступая, но это не имело значения. Когда-то они были настоящими. Людьми из плоти и крови.       То, что они сделали с ней, было по-настоящему, и всегда будет, и она уже никогда не будет прежней… Никогда не сможет любить, что-то чувствовать или быть кем-то другим, кроме той девушки, которая очнулась несколько дней спустя в фургоне торговки с ублюдком под сердцем и яростью, спалившей весь лес до основания.       Азула наступила на покрытый льдом камень, поскользнулась и оказалась на поверхности ледяного пруда. Она судорожно пыталась вздохнуть в течении одного долгого мгновения.       Тонкий лед треснул, разламываясь под ее ногами. Затем вода поглотила принцессу. Она даже не успела вскрикнуть, все произошло так быстро.       Ледяная вода сомкнулась над головой. Азула тонула, тело сковало холодом, сломанные ребра разрывались от яркой боли, когда вес одежды и ботинок тянул ее вниз. Она боролась, сумев достичь поверхности и ухватиться рукой за тонкий лед, но он сломался, отправляя обратно на дно. Последние остатки воздуха покинули ее легкие, глаза закатились и все вокруг почернело.