трансмиттер

в последнюю неделю ноября в инчхоне пасмурно. югём, озябший и сонный, спускается на первый этаж мотеля, по пути заправляя белую рубашку в брюки. он берёт себе кофе из автомата и подходит к регистрационной стойке — бэм заполняет какие-то бумажки и немного клюёт носом, на столе валяются смятые картонные стаканчики и небольшая книжка (югём приглядывается: гордость и предубеждение с загнутой страницей где-то чуть дальше одной трети). югём хмыкает и приземляется на диванчик. — ты научился читать? бэм отодвигает от себя отчёт и лохматит высветленную чёлку. на его черной водолазке чуть растёрся пепел — югёма так и тянет соскрести ногтём. — с ночными сменами вроде этой и не такому научишься, — он встаёт, чтобы размять ноги и потянуть спину, — ни одного наркомана, приползшего к хёнвону, ни одной разборки, ни одного алкаша в баре. я уж думал, что пропустил какой-нибудь конец света. на часах около десяти. на стоянке несколько машин, но внизу никого нет, только слышно телевизор в какой-то из комнат первого этажа. — в этом месте такое вполне возможно, — югём зевает, — но классические английские романы? серьёзно? — отъебись, мне было интересно, что там у мистера дарси. югём смеётся, запрокинув голову назад. у него урчит в животе, кафетерий уже должен был открыться, но там как всегда задерживаются. с такой погодой хочется только поесть, а потом валяться в кровати до обеда с каким-нибудь ситкомом или книжкой. после обеда тоже вернуться в кровать, только с пивом. — хоть заселял кого-нибудь? бэм хрустит шеей. — да, минут тридцать назад в три номера. — три? китайцы или наркоманы? в августе, когда чонгук и чангюн ещё здесь работали, играли в бинго: пей каждый раз, когда заселяются китайцы, наркоманы, гетеро, электрики или одинокие люди искусства. хёнвон, правда, дал потом по башке за распитие на рабочем месте и пьяного в сопли чонгука. — кажется, ни то, ни другое. их пятеро было, приехали на старой тачке, вон стоит, — бэм показывает на потрёпанную машину за окном, — вроде что-то про субин говорили, я не особо расслышал. — субин? за оружием — и не электрики? бэм пропускает мимо ушей и кое-как прибирается на столе, роняя один стакан на пол. после него на столе всегда беспорядок: упаковки от чипсов, чайные пакетики на блокнотах тэхёна, какая-то мелочь, рассыпанный табак. и чужие зажигалки всегда теряются, а потом находятся под завалами. — кстати там один парень был, пак джинён. я чуть не заржал: прямо как тот, которого по радио теперь крутят. тэхён мне вроде даже диск его дарил. прикольно. у югёма сердце пропускает удар. — как ты сказал, пак джинён? — ну да, — бэм рассеянно выуживает один листок из стопки, — сам посмотри, если хочешь, и какая тебе разница вообще? югём подрывается с места и бегает глазами по строчкам. пак джинён, джейби, марк, хваса, мунбёль — господи, как же тупо было писать своё настоящее имя, почему он так сделал? — счёт за оплату, подпись джинёна — значит, он расплачивался, потому что в полиции муана на него уже забили, а инчхон далеко. югём закусывает губу и не хочет выпускать лист из рук. — сегодня в дневную тэхён? бэм кивает, засовывая в рот пластинку wrigley’s. — выйди за меня в ночную, — просит югём, не отрываясь от подписи джинёна. — а ты не охуел? попроси тэхёна, я скоро вообще с ума сойду! после этого «крика» даже отлить пойти стрёмно, а ты мне говоришь опять в одиночку сидеть? югём кидает бумагу обратно в стопку и закидывает руку на плечо бэма. — бэм-ии, немного совсем, буквально пару часиков, под утро я приду и ты пойдёшь спать, — югём тормошит волосы бэма, — ну плс. на втором этаже раздаются шаги — кто-то идёт в сторону лестницы. — узнал его что ли? — бэм вырывается и пинает югёма по ляжке, — кто это? югём проводит языком по губам. — джуниор. х — юнги просил заглянуть, если я буду поблизости, — говорит марк, лёжа на заправленной кровати. закосы хёнвона под лав-мотель — очень креативно, считает марк. в корее таких сотни — убежище на одну ночь. минимум подозрений на шум посреди ночи, равно как и на тишину. в номерах на втором этаже одна двуспальная кровать, на первом, кажется, есть раздельные, но они перманентно забронированы или заняты. предположительно для постоянных клиентов — марку довелось остановиться там пару раз. в первый он объебался с хёнвоном, юнги и каким-то китайцем, имени которого он так и не вспомнил на следующий день (только то, что перевод значит что-то вроде «король»), а во второй ему чуть не прострелили голову (смутно помнит за что: то ли за вопрос о работе вонхо в муане, то ли за что-то другое). — надолго? — спрашивает джинён. марк перебирает волосы на его затылке, руку немного покалывает из-за головы джинёна на ней, но менять позу не хочется — так очень приятно. хочется, чтобы навсегда. — не знаю, — марк усмехается, — смотря в каком виде его застану. джинён в своей серой худи кажется очень мягким, он закрывает глаза и немного дует губы — то ли обижается, то ли хочет, чтобы марк его поцеловал. в груди — что-то пушистое, урчащее, неподходящее им с джинёном. потому что у них задымлённое что-то — нурофеновое, смазанное, обходящее по дуге. марк понимает, что это мимолётное чувство, которое наверняка скоро растворится морской пеной от набегающих волн. — иди-иди, — говорит джинён и тычется носом ему в грудь. по радио штормовое предупреждение: сильный ветер и мажущие взгляды. марк невесомо касается губами его лба, а потом садится в кровати. джинён переворачивается на спину и сгибает одну ногу в колене — марк спиной чувствует, что смотрит. хёджин и мунбёль спускаются в кафетерий, чтобы позавтракать. там не очень богатое меню, да и то — половину как-то не очень хочется проверять на вкус. хёджин держит мунбёль за рукав, и ей кажется, что из-за этого на них могли бы косо смотреть. но никто не смотрит — мунбёль говорит что-то вроде «чего ещё можно было ожидать от лав-мотелей». кто-то курит прямо за столом, а кто-то даже ничего не заказывает, просто постоянно оглядывается по сторонам. — ого, — говорит мунбёль, глядя куда-то за спину хёджин. хёджин поднимает глаза от меню и хмурит брови, следит за взглядом мунбёль и уже хочет обернуться, но мунбёль сжимает её руку. — там тот парень в берете с заправки. не оборачивайся сейчас, он смотрит- но хёджин всё равно резко поворачивается, не дослушав, и сталкивается с ним взглядом. мунбёль фейспалмит, но парень, сидящий у окна, улыбается с глазами-щёлочками и салютует им своим кофе. джебом просыпается около четырёх часов дня, чувствует себя немного лучше и у него даже не раскалывается голова. он в этом номере один, так что включает радио, выбирая станцию с бодрой музыкой, а потом не торопясь принимает душ. он пишет на запотевшем стекле JB, потом хочет добавить что-то ещё, но останавливает палец в нескольких сантиметрах от зеркала. — как же тупо, — бубнит под нос, рисует по-детски плюсик и сразу же протирает стекло ладонью, сталкиваясь со своим отражением. выглядит не особо — бледное, осунувшееся лицо с торчащими скулами и синяки под глазами. джебом зализывает мокрые волосы назад и чистит зубы, напевая что-то под нос (эта come back home опять прицепилась, когда уже марк перестанет включать её в машине). у него настроение относительно нормальное, терпимое — точно, хотя бы не хочется завязать себе глаза на ближайшие три часа. джебом надевает чистые вещи, которые джинён заставил купить ещё на мёндоне: чёрные брюки-дудочки и белую футболку; небрежно заправляет футболку над ремнём. джебом накидывает пальто, бросает в карман кошелёк и сигареты и спускается вниз; он хочет покурить и позавтракать, но сначала, конечно, первое. когда джебом садится за столик на первом этаже и берёт в руки меню, кто-то тянет его из рук. — тут всё равно невкусно, пошли поедим в другом месте, — и хватают за руку. в голове чайками — возмутиться, отдёрнуть руку, охуеть, в конце концов. но джебом поднимает глаза: минхёк. он не узнаёт его по голосу, но совершенно точно — по волосам, всё таким же белым. в этот раз он без друга, по крайней мере его не видно поблизости. минхёк уверенно ведёт его куда-то по улице, идёт чуть впереди. джебом рассматривает его спину, небрежно накинутый на затылок капюшон — одно резкое движение головой, и свалится. минхёк держит руки в карманах толстовки и не особо смотрит по сторонам. — я могу хотя бы спросить- — нет, не здесь, — коротко отвечает минхёк и заворачивает на более оживлённую улицу. джебом старается не отставать. он сравнивается с минхёком и всё-таки успевает заметить 005 на запястье левой руки, когда тот смотрит на часы, проверяя время. — ошиваться около хёнвона, будучи тобой — плохая идея. — ошиваться около меня, если мы незнакомы — тоже, — отвечает ему джебом, так и не поняв, кто такой хёнвон. минхёк улыбается, но не поворачивает голову. в этом джебом читает смешливое «и что ты мне сделаешь?». джебом ему ничего не сделает, именно поэтому минхёк указывает ему на ресторан через дорогу. — фьюжн, — говорит минхёк, — плюс винный бар. и всегда забитый зал: деловые встречи, свидания. разве не лучшее место? джебом скидывает пальто с плеч. — а у нас деловая встреча или свидание? — выбери сам, — лукавит минхёк и улыбается официантке, которая приносит им меню. минхёк начинает рассказывать джебому про европейскую кухню и в особенности пиво; трещит о вегетерианстве, сыроедении; предлагает обсудить разные вина и с чем что лучше идёт, а потом незаметно перескакивает на античную литературу и спрашивает что-то про гомера (кажется, во всём виноват дионис). джебом в каждую тему вставляет по несколько предложений: в гастрономии он не силён, учитывая его рацион питания. вино, кажется, последний раз пил в пусане, и то — выбирал не по качеству/предпочтениям, а по акции. — минхёк, так и будешь лапшу на уши вешать? — интересуется джебом после пересказа истории об одиссее, — если ты хотел поговорить о гомере, тебе стоило позвать джинёна. минхёк складывает вилку и нож возле недоеденного стейка. — всё-таки знаешь, как меня зовут? после заправки, да? — минхёк немного удивляется. — прикольно. джебом. джебом хмурит брови — вот он точно именем нигде не светил, а в мотеле записал «джейби». — ещё до заправки, — честно отвечает, потому что нет смысла скрывать. — откуда? — видел. — понятно. кстати, когда последний раз был в муане? джебома пробирает. три года назад, и желательно никогда больше — перед глазами снова — лаборатория, халаты, запах хлорки — темнота. джебом думает, что и через пять, и через пятнадцать лет будет способен детально воспроизвести «свою комнату». голые стены, кушетка жёсткими прутьями в спину, мигающая лампочка раз в семьдесят три секунды. рисунок цветными мелками над изголовьем — маленький джебом и его мама, вместо лица смазанное пятно. у минхёка глаза блестят пылающей идеей, шаловливым пламенем. он напоминает ему что-то из прошлого, не очень далёкого, из той части, где всё вокруг полыхает — первая встреча с джинёном, может, вторая, когда горела машина электриков. джебом напрягается. — не хочешь вернуться? х хосок говорит марку, что юнги не было в студии какое-то время, но он вернётся сегодня вечером. марк думает, что они могли бы пересечься у хёнвона (наверняка он был там, где ещё), но хосок неожиданно рассказывает, что юнги с каким-то писателем поехал к горам — ему всегда горы нравились, говорит, ну, пейзажи все эти романтические, воздух — а марк не может вспомнить, с каким пор юнги стал пейзажистом. — ну и ещё дурь у намджуна конечно улётная, — хосок отмывает руки от грифеля и вытирает об джинсы, — хёнвонова даже рядом не стояла. марк присвистывает. — ты завязал? — спрашивает хосок, заваливаясь на кресло, и собирает валяющиеся вокруг наброски (на каких-то марк успевает уловить лицо того мальчишки, который был с хосоком, когда марк ещё зависал с ними) — типа того, — марк ведёт плечом, и хосок предлагает ему присесть куда-нибудь. в студию задувает из открытого окна, всё-таки уже почти зима, зябко. хосок во фланелевой рубашке бордового цвета кажется немного бледнее, чем на самом деле. — влюбился что ли? марк усмехается. треплет волосы. — есть такие люди… не влюбиться нельзя. а любить не получается. хосок кивает головой, молчит. а потом тихо смеётся, кидая все бумажки на журнальный столик — чимин смеётся в ответ с наспех набросанного скетча. — а ты? — спрашивает марк. хосок поднимается и хлопает марка по плечу с улыбкой. у него огненно-рыжие волосы — что за закономерность выкрашивать волосы, сгорая? — юнги вернётся вечером, будет круто, если ты зайдёшь. я даже куплю пива. и уходит куда-то в сторону холодильника. хосок всегда был мастером уходить — от ответов, от людей. марк возвращается в мотель со смешанными чувствами. машины нет на парковке — наверное, хёджин и мунбёль куда-то поехали, больше за руль никто бы не сел. он поднимается в их с джинёном номер и застаёт джинёна спящим, кровать расправлена только с одной стороны. джинён практически не спит днём, марк вообще не может такого вспомнить, но сейчас он не спал всю ночь до этого, так что понятно, почему не удержался. что-то кажется марку странным, неорганичным, он не может понять, что именно. марк присаживается на подоконник, загораживая собой солнечный свет, и смотрит на джинёна, чуть прищурясь. а потом понимает: джинён в его футболке, которая без рукавов. это выглядит не как в милых моментах из фильмов — потому что вещи марка не на несколько размеров больше джинёновых или потому что джинён даже во сне кажется каким-то подавленным, уставшим. (всё равно красивый — плавными штрихами, без резких движений. что-то лёгкое — акварель или растушёванный грифель. марк смотрит — дышит через раз) джинён обычно не носит вещи без рукавов. предпочитает рубашки, худи. летом, когда особенно жарко, вечно в каких-то лонгсливах, воздушных рубашках. марк как-то не замечал особо: за исключением одной недели лето было прохладным, когда они встретились. когда они спали вместе, джинён всегда засыпал позже, когда они спали вместе, на нём всегда болталась расстёгнутая рубашка или руки были на спине марка. чёрная футболка чуть задирается, и между спортивками и её тканью светится полоска кожи на боку. марк поджимает губы: не хочет смотреть, не хочет знать или догадываться. присаживается рядом всё равно — дерёт изнутри, подкатывает к горлу. руки немного трясутся — нетнетнет, пожалуйстатольконе — и не выдерживает. чуть наклоняется вперёд, чтобы посмотреть. на запястьях джинёна пара белых затянувшихся шрамов. марк шумно выдыхает и прикрывает глаза. трёт лоб. когда открывает, эти уродливые полоски всё ещё на месте. — почему ты хотел убить себя, пак джинён? — рвано, на выдохе, скребуще-осколочным. марк уходит минут через сорок, когда джинён начинает ворочаться. он не хочет, чтобы джинён знал, что марк видел шрамы — если джинён привык их скрывать, то пусть, наверное, будет так. (марк не думает о том, что джинёну могло бы стать легче) (марк не готов сделать первый шаг) х югём читает весь день, развалившись в кресле. бэм отсыпается у себя после ночной, поэтому не с кем даже сыграть в карты или сходить до ближайшей забегаловки. но это, наверное, и хорошо — аппетита нет совсем, как и желания случайно столкнуться с кем-нибудь внизу. внутри патокой тянется предвкушение встречи. за окном всё так же пасмурно, влажно. небо очень низко над землёй — вот-вот поглотит окончательно. югёму думается, что такая погода подходит джинёну больше всего. напряжение перед грозой, которая никак не нагрянет, а только нагнетает весь день — и потом ярко сверкает посреди ночи. под вечер, когда начинает темнеть (югём запоздало обращает внимание на то, как сократились дни), югём замечает марка за окном, спустившись к работающему тэхёну. югём никогда не видел его раньше, да и не заинтересовался бы, только он точно заселился ночью — яркий цвет волос бы запомнился — а среди друзей джебома было два незнакомых имени, и одно из них мужское. марк разговаривает с хёнвоном под козырьком мотеля, выглядит это так, будто они уже давно знакомы — хёнвон не со всеми так разговаривает. — тот парень на улице с хёном, — югём опирается локтями на стойку рядом с тэхёном, — клиент что ли? тэхён отрывается от чтения манги, цепляет прямоугольные очки на голову. — не похоже, — тэхён приглядывается, зевает, — он несколько часов у хёнвона сидел. знакомые, ну или поставка. марк хлопает хёнвона по плечу, и хёнвон смеётся. кажется, марк собирается уходить: втаптывает в землю бычок, а хёнвон протягивает ему руку для рукопожатия. — не поставка, — югём качает головой, — он ночью заселился. тэхён незаинтересованно жмёт плечами и перелистывает страницу. хёнвон заходит внутрь, поправляя галстук. он выхватывает взглядом свободного югёма, открывающего банку с холодной колой, и наклоняется к нему: — когда приедет вонхо, скажи мне, — спокойно говорит хёнвон и скрывается за поворотом коридора. югём тупо опускает руку, чуть не расплескав газировку. первая мысль — самая тупая мысль — соврать вонхо, что хёнвон уехал. потому что у вонхо, может, и выходной, но он вряд ли позволит себе упустить им джебома, которого они ищут уже — сколько? три года? капли конденсата неприятной влагой остаются на пальцах. югём пустым взглядом смотрит на стоянку. джебом ему никто, как и джинён теперь, по крайней мере в настоящем времени. джебом на прощание только потрепал его по волосам и сказал прилежно учиться. джинён вообще ничего такого не сказал, оставил только разодранное в клочья, нацепил свою дурацкую маску «пак джинён любезен и абсолютно в порядке». только у югёма больше нет этого преданного, щенячьего, точно знает — не проскочит, не сорвётся. но джинёна заберут вместе с джебомом — и это югём знает тоже. «встретимся какой-нибудь другой зимой» вонхо и шону приезжают на рабочей машине с логотипом несуществующей энергокомпании — югём молится всем богам, чтобы джебому хватило мозгов сидеть в своём номере или не возвращаться в мотель ночью. югём посылает к чёрту всё сразу: хёнвона, его любовника, лабораторию в муане, джинёна. проверит ли шону списки? найдут ли джебома? югёму нравятся эти острые ощущения, как будто он идёт по канатной дорожке над бесконечной пропастью. но страшно всё равно. югём думает про то лето, бракованную сегу, которую они чинили втроём под слабо жужжащим вентилятором. про заботливого джинёна, ворованные из чужого сада персики, тёплый летний дождь в волосах. про то, как мама ворчала, когда югём приходил поздно, но не ругалась всерьёз — он приходил счастливый, даже если вымокший, голодный, валящийся с ног. югём думает про долгую зиму после, про отцовские непогашенные долги, про колючее одиночество свистом под рёбрами. про подработки в кафе, на автомойке, в стрёмных районах. про смерть матери. про хёнвона… помочь джебому и его друзьям? или только джинёну? или — всем, кроме джинёна? югём поднимается наверх как только видит, что вонхо закрывает за собой дверь, а шону подсаживается к знакомым в кафетерии. югёму почему-то кажется, что стоит ему увидеть джинёна, всё вокруг станет неважным: задержка зарплаты, джебом, глобальное потепление. югём кусает губу и толкает дверь в номер. дыхание перехватывает сразу же. джинён сидит в кресле и читает, югёму видно его профиль в приглушённом свете — горит только торшер рядом с джинёном и настольная лампа на другом конце комнаты. югёму хочется ткнуть в него пальцем: настоящий? реально настоящий? — ты как-то рано, — говорит джинён, не отрываясь от книги. югём опирается плечом на дверной косяк. боится закрыть дверь за собой, как будто если он её закроет, то ему будет окончательно некуда бежать. — меня ждал, хён? — голос немного хрипит. джинён медленно поворачивает голову, и югём опять задыхается под этим равнодушным взглядом, как было год назад, когда они расставались. хочется верить, что джинён просто себя контролирует, что он чувствует хотя бы половину тех взрывов, которые сейчас шумят в голове югёма. на джинёне рубашка, расстёгнутая на две пуговицы. несколько секунд они просто смотрят друг на друга, и югём ждёт ответа джинёна как приговора об исполнении смертной казни. — конечно, гём-и, — он просто. улыбается. «пак джинён любезен и абсолютно в порядке» — чего ты встал в проходе? — джинён смеётся, и напряжённая атмосфера рассыпается разбитым стеклом от его смеха, — можешь закрыть дверь и пройти, я не укушу. — врёшь, ты вечно кусаешься, — отвечает югём и отворачивается, чтобы закрыть дверь (спрятать покрасневшие щёки). джинён хмыкает. он кладёт закладку в книгу и закрывает её, кидая на журнальный столик. и наконец-то смотрит: складывает руки на груди, наблюдает, как югём переминается с ноги на ногу, чувствуя себя неловко, и незаметно впивается ногтями в запястье. джинён отмечает, что югём, кажется, подрос за это время. а ещё стал выглядеть более зрело. красивый, думает джинён. — ты тоже, — тихо говорит югём. — тоже что? — изменился. джинён опять смеётся. — а ты не так уж и изменился, — притягивает югёма к себе и треплет по волосам, приподнимаясь на носочки. — как мама? я же не особо ей нравился, да? югём представлял их встречу тысячу раз. думал, что зацелует его или что повиснет на шее и никогда больше не слезет. или что вмажет ему по лицу, но потом всё равно полезет целоваться. в красках представлял дыхание джинёна, как будет стягивать футболку. но сейчас ему хочется просто уткнуться ему в плечо и заплакать. джинён вроде и чужой человек уже, но у югёма не было никого ближе, и теперь он просто чувствует себя беззащитным ребёнком перед ним. югём сильнее давит ногтями на кожу. — не дожила, чтобы сказать тебе это лично, — югём не хочет поднимать глаза. и это, кстати, неправда. она ворчала на джинёна, потому что югём вечно задерживался с ним, но она видела, какой югём был довольный и улыбчивый. — оу. мне очень жаль. прости. мне не стоило, — джинён впервые отводит глаза от югёма с момента их встречи. — всё нормально, — тихо отвечает югём. джинёну кажется, что между ними стена. раньше он бы нашёл способ закомфортить югёма, нашёл бы нужные слова. но сейчас он думает, что не может даже сделать шаг в его сторону, хотя руки зудят от того, как по привычке хочется погладить югёма во волосам или по спине. джинён закуривает, присаживаясь на подоконник. какие-то импортные сигареты с мёндона, которые раньше никогда не мог себе позволить. предлагает югёму, но тот отказывается — до сих пор не курит, джинён даже немного гордится. югём смотрит на то, как затягивается джинён, ему кажется очень красивым, как он выдыхает и как тень от ресниц падает на кожу, когда он прикрывает глаза. — я скучал по тебе, — выдыхает вместе с дымом практически югёму в лицо. лицо джинёна так близко, и югём думает, что никогда не простит себе, если не поцелует его сейчас. даже если всё это неправда, а джинёну просто хочется надавить. всё равно. джинён смотрит выжидающе: опять играет в свои игры, это никогда не закончится. югём и раньше не был особенно осторожным в своих ходах, но сейчас смотрит в ореховые напротив, и, в общем-то, ему уже нечего терять — проиграл ещё прошлой зимой — и прижимается губами. а потом всё правда как в дымке, за запотевшими стёклами, между белыми шумами. югём проталкивает пуговицы в отверстия, и рубашка распахивается на груди джинёна. джинён не спешит скинуть её себя, мягкая ткань плавным движением сползает с плеч, когда джинён откидывает голову назад, чтобы подставить шею югёмовым губам. акт милосердия — югём прокладывает дорожку касаниями губ: от ключиц вверх по шее, к линии челюсти. рубашка натягивается на спине, когда джинён протягивает руки к плечам югёма; югём шарит руками под ней, путается в складках. — сними её, — говорит полушёпотом югём и коротко прижимается к приоткрытому рту джинёна. джинён замирает — позволяет югёму стянуть рукава самому, а потом обнимает его за шею. — не прячь руки. чего я там не видел, — всё так же негромко говорит югём, сжимая джинёнов бок. джинён пытается откинуть это, расслабиться, но где-то на периферии всё равно маячат привычные действия. это заставляет его почувствовать себя каким-то слабым: раньше югём всегда таял от его прикосновений, югём говорил, что из-за джинёна чувствует себя красивее, увереннее, лучше. а теперь получается как-то наоборот, образ джинёна и всё напускное покрывается трещинами, которые югём точно заметит. если плохая пародия на любовь заставляет джинёна чувствовать себя таким слабым, то он не хочет знать, что из себя представляет настоящая. джинён не сразу замечает, что они перестают целоваться и теперь просто сидят на кровати, прислонившись друг к другу лбами. он пытается восстановить дыхание, а югём как будто не хочет на него смотреть, поэтому не отстраняется. — это же привычка, да? джинён не отвечает, и югём откидывается головой на подушку. — ты ему не рассказывал, — говорит югём с тихим смешком, — марк правда не знает? что это, хён? боялся напугать? постеснялся? это всё как-то не в твоём стиле. югёму видно только спину джинёна и его затылок — как всегда держит осанку и старается выглядеть более расслабленным, чем он есть на самом деле. — хотел привязать к себе? к образу? не знаю, гём, это же ты так хорошо меня читаешь. джинён даже не спрашивает, откуда югём знает имя марка. он видел югёма за стойкой утром, но решил, что столкнуться на первом этаже будет на самом деле не в их стиле. но югём… он бы пришёл всё равно. джинён знает, что не удержался бы, увидев настолько знакомое имя. джинён даже может представить, как его старый псевдоним соскальзывает с губ югёма. — у тебя это и раньше получалось, хён. джинён вздыхает. — марк… не такой. — может всё гораздо проще? — югём вздыхает и улыбается (не зло, скорее как-то иронично), и джинён это слышит, — может ты просто его любишь? югём не видит, но джинён улыбается ему в ответ. потому что это тот же югём, спустя столько времени до сих пор склонный романтизировать и упрощать вещи, когда они не касаются его самого. в его упрощениях часто есть смысл, но в голове джинёна усложняется как-то неосознанно. джинён сам не понимает. становится холодно без рубашки, поддувает из раскрытой форточки. джинён накидывает рубашку обратно. — тебе идет. джинён одёргивает брюки. — джебом тоже рад был бы увидеть тебя. югём лениво потягивается и поудобнее разваливается на подушке в чужом номере. югём хотел бы встретиться и с джебомом, этот хён всегда относился к нему так, как относятся к надоедливому младшему брату, которого по секрету всё-таки любят. но в этот раз не сложилось. в груди стучит, он надеется, что джинён не слышит. — кстати о нём. знаешь известную на всю корею несуществующую энергокомпанию? так вот. они здесь. у джинёна мгновенно пересыхает во рту. не может быть. — они не могли нас выследить за такой промежуток. — они и не за вами, — югём запускает руку в волосы, — два электрика здесь частые гости, потому что один из них спит с хёнвоном, но им ничего не стоит узнать джебома посреди кафетерия или в курилке. ну и они, кажется, главный источник доходов субин и её друзей. за окном шумит почти зимний ветер. джинёну становится стрёмно, потому что джебом, кажется, правда ушёл из своего номера, а судьба никогда не бывает к нему благосклонна. джинён хватает пальто, а потом замирает в дверях. югём смотрит как будто расфокусированным взглядом. не хочет видеть, как джинён снова убегает. — спасибо… что сказал. ты же думал о том, чтобы не говорить, правда? — джинён усмехается. югём кусает губу: видимо, они друг друга всё ещё отменно читают. — правда, — у югёма глаза закрываются, — но я поступил правильно? теперь иди. у джинёна уже второй раз сжимается сердце, когда он видит его таким. не то чтобы он был сильно привязан к югёму: смог уйти в первый раз, сможет и во второй, дело не в этом, просто видимо в глубине души ещё что-то к нему осталось. какая-то нежность? — может быть, мы в последний раз видимся. в этот раз хотя бы честно. — о боже, только не делай всё хуже, — югём переворачивается на живот, утыкаясь лицом в подушку. — даже не обнимешь? опять играет. югём не хочет, честно не хочет — пролежать бы вот так всю оставшуюся ночь, чтобы потом проснуться и принять всё это за сон. и все эти полуулыбки, и губы- — дурак, если ты не будешь потом жалеть, то я буду. иди сюда, — расставляет руки в стороны, как будто заранее знает. и не ошибается, потому что югём всё-таки поднимается, и джинён обнимает его за шею. югём сцепляет руки на его талии. не расцеплять бы. глаза щиплет, и югём ужасно боится того момента, когда нужно будет отстраниться и посмотреть джинёну в глаза. когда этот момент наступает, джинён улыбается — мягко, немного благодарно. какая-то нечестная игра. улыбка-обещание. югём валится обратно на кровать, когда дверь закрывается. на фоне барахлящий телевизор светится «лабораторией декстера» на беззвучном. х дальний фонарь мигает раз в несколько минут. минхёк, накинув капюшон, стоит, облокотившись о стену. джебом смотрит на него немного недоверчиво. спалить к чертям место, которое испортило тебе жизнь — это, конечно, сильно, но джебом всё ещё не уверен в том, что оно того стоит. — я должен посоветоваться с друзьями, — начинает джебом. минхёк поднимает глаза на небо, усмехаясь. делает вид, что не чувствует желание джебома сорваться прямо сейчас; он ненавидит лабораторию, может, даже сильнее минхёка, потому что последствия побега не лишали минхёка дорогих ему людей. — конечно, только сделай выбор сам. я думаю, ты уже решил для себя, но я понимаю, что нужно подумать. у тебя много ужасных воспоминаний, связанных с лабораторией, и у меня тоже, так что мы можем помочь друг другу. джебом хмыкает. он весь вечер пытался вычислить, что за способности у минхёка, всю голову сломал: телепатия? ясновидение? беспалевный пиздёж? джебом в любом случае не умеет доверять. ему нужно поговорить об этом с джинёном, относиться ко всему этому более скептично, иначе эта тупая надежда и идея мести могут засесть у него в голове намертво, и он может сделать всё только хуже. — что бы я не решил, — джебом делает паузу, потирая рукой шею, — это будет взвешенное решение. минхёк довольно улыбается. джебом его не понимает вообще, но он отдалённо помнит его лицо: пересекались в лаборатории точно, только если минхёк не умеет проворачивать ту же штуку, что и джебом. но с другой стороны, если он умеет, то это также значит, что он из лаборатории. и пытается заставить джебома ему поверить. всё это странно, джебому кажется, что его вот-вот как-то крупно обманут. — одна только просьба, — говорит джебом, щуря глаза. — слушаю. — докажи, что не пиздишь. минхёк кивает с серьёзным видом, джебом чувствует, как он сдерживает улыбку. минхёк решает для себя, что джебому не обязательно знать всё. его сомнение ощущается как собственное, но показать эмпатию кому-то сложнее, тем более минхёк до сих пор не научился её контролировать. он чувствует все сильные эмоции, а от джебома просто несёт его паранойей. минхёк щёлкает пальцами, и мусорка возле остановки через дорогу вспыхивает. джебом смотрит на яркий огонь. пирокинез. ну конечно. — в десять часов у церкви, которую вы проезжали по пути сюда, — бросает минхёк удовлетворённо, уже направляясь в противоположную от мотеля сторону.