#AvengersMafia

Оказавшись в своей машине, Локи сделал несколько глубоких вдохов и что было сил ударил по приборной панели, по рулю, дверцам, он бился как о прутья клетки, сучил ногами и выл… Как же он устал. Выжат досуха, выпотрошен этими разговорами, этими омерзительными богатеями, смотрящими на него, как на дорогое украшение, как на статусное приобретение, которое пока по карману лишь самому Грандмастеру. Его растили править, учили быть лидером, уметь заключать сделки и принимать решения, а потом сказали, что он вечно будет никем, лишь довеском к родному сыну Одина, и то, если Тор не наиграется. А может Грандмастер прав? Может, лучше быть Королевой, но быть уверенным в завтрашнем дне? Чем так? Чем пытаться казаться незаменимым? Чем глотать отношение Хэль? Может, это честнее к самому себе: ходить в золоте и шелках, с синей полосой на губе, всегда быть желанным? НЕТ! Ноги болели, растертые в кровь пятки щипало, саднило ухо. Локи уперся лбом в руль. Хотелось кричать, но сил не осталось. Казалось, если выдохнет слишком резко, рассыпется, как те звезды — превратится в темно-зеленую пыль. Ему нужен был Доктор. Доктор, который сказал, что будет ждать. — Видит истину сквозь время… Локи уже вставил ключ в замок зажигания, когда рука сама потянулась к мобильнику, где горели непринятые вызовы и несколько сообщений: «Как натрахаешься с Грандмастером, успокой Тора — он нажрался и разнес полдома.» «ТАЩИ СВОЮ ЗАДНИЦУ ДОМОЙ, Я НЕ МОГУ С НИМ СПРАВИТЬСЯ!» «Я умываю руки. Если вернешься на пепелище, сам виноват.» — Проклятье… Мысли о Стивене отошли на второй план — слишком хорошо Локи знал, на что способен его брат, когда не контролирует себя. = "— Ты потерял над ним контроль. Он больше не боится ни тебя, ни меня. — И что с того? — Он уйдет, Тор. Даже ты должен понимать своими куриными мозгами, что он уйдет к любому, кто достаточно правдоподобно соврет ему о любви." Сестра сказала это несколько часов назад, а слова все бьются о стенки черепной коробки и ничем их оттуда не вытянуть, не выбить. Тор пил и, чем больше алкоголя он вливал в себя, тем яснее осознавал, что так и будет. Это неизбежно — Локи уйдет и будет прав, возможно, даже будет счастлив, с кем-то другим, не с ним. И Тор пил снова, еще и еще, и разбивал бутылки, кидая их в стену над головой орущей сестры, а братаны ставили перед ним новые. Никто не любит Локи сильнее, чем он. Никто так не сходит с ума от любви, кипящей в венах как смола, черной, неправильной и такой болезненной. Он хотел его, ничто ему было не нужно, кроме брата. Как он боялся своих мыслей и как был счастлив, когда Локи позволил, когда отдался этой уродливой извращенной жажде. И как сильно избил Тора отец, когда узнал: Один сломал ему несколько ребер, бил ногами, пока не устал. Мечта отца о «правлении его сыновей» была разрушена, Локи узнал, что он приемный, и превратился в тень себя прежнего — все переспрашивал, глаз не поднимал, не улыбался больше, словно страшился, что за привычную его ехидность, его прогонят, как пса. А Тору и не нужно было все это, «правление», не по его это разуму в цифры вникать. Ничто ему было не нужно, кроме Локи. Он хотел его прежнего: такого умного и злого, хитрого противника в битве, надежного союзника за спиной, с растрепанными волосами и кожей, на которой синяки остаются даже от опадающих листьев по осени. Но и от этого Локи, с дрожащими пальцами, путающимися в пуговицах, с пустыми глазами и искаженными в лживой улыбке губами Тор не мог отказаться. Он всегда любил его. Он всегда хотел его… — Какая же ты свинья. Тор облокотился спиной о барельеф камина, пламя грело и отбрасывало алые отсветы на зрячую половину лица, как две полосы. На нем все еще был костюм, уже изрядно помятый, на расхристанной рубашке все еще болталась петля галстука. За необычайно звонким звуком шагов слышался хруст осколков стекла. Локи приблизился и только тогда Тор смог различить туфли на его ногах, туфли на каблуке. — Поднимайся! Не заставляй меня повторять… Одинсон повиновался, он никогда не мог противостоять этим Фриггиным интонациям в голосе брата. Точнее, хотел повиноваться, но смог встать только на колени. Локи рассмеялся, зло, ядовито, его, похоже, обуревала истерика. Он наступил носком на лежащий на полу галстук и, склонившись, процедил: — Твой отец умер не от болезни сердца, а от разочарования… Посмотри на себя, разве ты Король? Ты псина бойцовая. Чтобы унять депрессивные настроения Тора, его всегда достаточно было разозлить. Но в этот раз что-то пошло не так: вместо того, чтобы схватить Локи за горло, асгардец приник губами к открытой коже ступни. Тор сел, прижался закрытым повязкой глазом к колену брата, поглаживая горячими пальцами холодную кожу, обводя щиколотку, но не поднимаясь движениями выше. — Я не Король. Королем всегда должен был быть ты… — Не шути так. Не бросайся этими словами, словно они ничего не стоят! — ТЫ занимаешься нашим бизнесом. ТЫ им управляешь. Без ТЕБЯ все бы рухнуло в пекло. — Что бы ты не сказал, НЕ Я сын Одина. — Отец как-то сказал, что любит тебя больше нас… — Не при мне, разумеется, я бы запомнил. — Он сказал, что его семя проклято за все его грехи и потомство его испорчено. Он знал, что я люблю тебя, Локи. Что я желаю тебя. Что я тебя тра… — Хватит! Я не собираюсь выслушивать это! Хочешь напиваться как свинья — вперед! Я просто уйду… Тор не дал Локи сдвинуться с места, обвил его ноги своими сильными руками, шепча, как молитву: — Нет, не уходи, будь моим… Я отдам тебе корону, только будь моим… Никто не будет любить тебя так, как я… — Я не верю тебе. Тор, я лжец и я чувствую ложь… — Я клянусь тебе именем нашей матери, что завтра я перепишу весь наш бизнес на тебя. — И что ты хочешь взамен? — Тебя. Быть рядом с тобой… хоть бойцовой псиной, хоть кем. Я даже Стрэнджа стерплю… Локи, только не уходи… Тор уронил его на пол, но не дал удариться, брюнет буквально упал на его сильные руки, что впоследствии уложили его на мягкую шкуру. Все это болезненно напоминало их первый раз. Изменилось ли хоть что-то? Руки Тора знали, как доставить Локи удовольствие: где коснуться легко, а где провести с силой, заставляя мужчину выгибаться и дрожать. Локи нравился натиск, нравились сила и страсть, горячий и колючий от щетины рот, оставляющий метки на внутренней поверхности бедер. Он слишком устал, чтобы думать и просчитывать вероятность того, вспомнит ли Тор о своих обещаниях. Локи хотел просто забыться в глубоких толчках и накатывающем наслаждении, сбитом дыхании и ударах сердца в мощной груди, совсем рядом, в паре сантиметров. Тор стянул с Локи брюки, поднял с пола и снова надел на холодные ступни туфли, целуя изгиб стопы и поднимаясь выше, к острым коленкам. Он облизал пальцы и, оставляя холодящие дорожки на изрисованных белыми татуировками бедрах, принялся готовить тело брата под себя. Локи откликается, постепенно, а может так только кажется, может все происходит очень быстро, но асгардец видит его всегда как в замедленной съемке. Дыхание становится более поверхностным, медленно учащается, Локи возбуждается, кожа покрывается испариной вдоль висков, блестит потом над верхней губой и в ложбинке на шее. Хочется видеть больше и Тор дергает рубашку свободной рукой, гладит горячую плоскую грудь. Локи твердеет, пальцы внутри него двигаются свободно, оглаживая стенки, сгибаются, чтобы заставить Локи болезненно выгнуться от слишком острого удовольствия. Брат скрещивает ноги на пояснице Тора, царапает и колет острыми каблуками, но от этого даже бессознательного действия у старшего сына Одина сносит крышу - он цепляется за него, он полагается на него. Тор подхватывает Локи под бедра и дергает на себя, заставляя насадиться на свой член, выдыхает в изгиб шеи, наслаждаясь жаром и теснотой, а ещё стоном Локи, от которого резонирует все тело. Локи не любит ждать, он двигается навстречу сразу, не давая себе привыкнуть, он любит боль и, ощутив ее, перестает делать вид, что все происходит не с ним. Локи цепляется за сильные плечи, нарочно сдирая загорелую кожу короткими ногтями, и подается вперед. Он контролирует толчки, водит пересохшими от стонов губами по краю повязки, пальцами - по шраму на виске. Они так близко, словно единое целое. И Тор готов отдать за это ощущение, что угодно, не только корону, даже жизнь. Остается только надеяться, что Локи она не нужна.