***
Каникулы нашей компании прошли весьма спокойно, без особых происшествий. И вот уже снова нужно идти на учёбу; только теперь они уже на класс старше, а Кёртис с Куртом так вообще школу закончили. Надо сказать, что Гордон и Сэндо очень не хотели их ухода. Это же немыслимо — их компашка распадётся?! Но те успокоили их и остальных, сказав, что будут приходить, гулять и играть в LBX, как и раньше. Правда, это будет продолжаться только до осени — Кёртис собирался ехать дальше учиться за границу, и Курт тоже хотел уехать — обратно в Вечный город. В целом это было, конечно, печально. Сэндо и Гордон в последние дни каникул ходили скучные, унылые и даже почти не ссорились! «Словно соблюдают траур по умершим…» — сказал тогда Хиро. Остальные же пришли в школу с настроением более-менее оптимистичным, полные новых надежд и ожиданий. Например, Хиро вдруг воспылал желанием стать отличником. И хотя Кацу прошептал Вану, что Озоре до отличника как до Эвереста, все одобрили его решение и пожелали ему удачи. Итак, началась учёба. В этот знаменательный день, шестого апреля, случилось сразу два из ряда вон выходящих события: первое — Хиро не опоздал, а второе — опоздала Ами. Из-за этого Юки и Аска отобрали у Сэндо карты Таро и ходили по двору со зловещими предсказаниями: мол, случились такие страшные вещи, это нельзя пропускать, это знамения… Дурачились, в общем-то, но тем не менее Ран поверила. Кацу не верил, но шутил, что Мизере удалось оптимизировать Хиро, и теперь это будет уже не совсем Хиро, а наполовину гуманоид с планеры Нибиру. Впрочем, на второй урок Хиро опоздал с перемены, так что можно было за него не волноваться — Хиро остался прежним. Ну, а Ами опоздала случайно, и шумиха вокруг этого происшествия вскоре тоже улеглась. Гордон и Сэндо, наконец отобравший у этих томатных маньяков свои карты, ушли в свою старшую школу, препираясь, как всегда. — Цитирую себя: время идёт, а они не меняются, — сказал Ван, задумчиво глядя в небо. — Хм, может, в LBX? Что думаешь, Джастин? — Давай.***
— Здравствуйте, дети, — в класс зашла сенсей Яна, по которой они успели слегка соскучиться. — Начинаем первый урок в этом учебном году — конечно же, урок литературы. Ван и Кацу переглянулись. Пожалуй, можно было ещё поскучать. По крайней мере, по литературе они не соскучились. Проходил обычный школьный день. Аска и Юки опять напились томатного сока и высказывали на уроке совершенно нелепые и абсурдные теории. Яна только и успевала, что фейспалмить. Ван зевал, Хиро, по собственному выражению, «старался стараться», Кацу рисовал карикатуры, Нильс читал под партой мангу. Джессика училась, только иногда шепчась с Джастином. Тот тоже учился, ну и конечно, иногда шептался с Джессикой. Ран смотрела в окно, а когда Хиро не видел, то на Хиро; Ами тоже читала под партой, Мика была в депрессии, потому что Гордон не заметил её новые браслеты (а он вообще когда-нибудь что-нибудь замечал?) Нина слушала учителя, рисуя что-то в тетрадке. Мизере писал план дня, но слушать тоже успевал. Хорошо, что хотя бы сегодня уроков немного, а иначе они бы сразу, скорее всего, не влились в учёбу. Но с другой стороны, потом ещё экзамены сдавать, так что учиться в любом случае надо было.***
— Хей, вы! — зашептал Хиро на перемене, отведя Кацу, Вана, Ран, Мику, Ами и Джессику в сторону. — Что с Мизере-то делать будем? Я абсолютно точно знаю, что он в неё влюблён! — Тихо, что ж ты орёшь так! — зашипела Ами, оглядываясь. — Давай по порядку. Хиро рассказал всё, что узнал во время выполнения своей «миссии». Он рассказал это только сейчас потому, что на каникулах про это всё дело как-то позабыли. — Надо их окончательно зашипперить! — воскликнул громко Кацу и тут же испуганно оглянулся и зажал себе рот. — Давайте устроим им какую-нибудь этакую ситуацию, — сказал он уже тише, — ну, знаете, типа как в манге, чтоб нельзя было не признаться нам, что они неровно дышат друг к другу. — Да ну, бред какой-то, — пожала плечами Джессика. — А по-моему, отличный план! — поддержал товарища Хиро. — Пошли, Кацан, сами всё мигом сделаем! — И я с вами, — тут же отозвалась Ран. — Это обещает быть очень интересным! Мика вздохнула, Джессика тоже. Ами, наморщив лоб, подумала с минуту и сказала, что поговорит с Джастином и Нильсом, и позвала Вана с собой. Аске и Юки решили про всё это дело не напоминать, а то слишком уж они бешеные. Хотя Кацу сказал «план», на самом деле никакого плана не было. Они с Хиро долго и напряжённо думали, и тогда Ран предложила: — Может, какую-нибудь записку подложить? Ну, что-то вроде «приходи туда-то и туда-то в такое-то время»… Каждому из них. — Хм, — сказал Хиро с важным видом, снова войдя в столь любимый им образ Капитана. — А что, отличная идея. Пошли! Вскоре на партах Нины и Мизере лежало по записке. Девушка почти нашла свою, а вот Оптимизатора нигде не было видно. — Неужели наш план провалится? — прошептал Кацу Хиро и Ран, прячась вместе с ними за дверью. — Ты мне попредсказывай тут! — пригрозил Капитан. — Сглазишь, и всё вправду провалится. — Ш-ш-ш, это он! — зашикала на них Ран. — Молчать, а то он услышит, и точно ничего не получится. Мизере задумчиво прошёл мимо парты, постучал пальцами по ней, увидел записку. Медленно поднял, прочитал. Записка была написала весьма милым языком (писала её Ран), и отказаться было нельзя. Но на лице Мизере практически ничего не отразилось. Только чуть улыбнувшись уголками губ, он скомкал бумажку и выкинул её. — Что за чёрт? — удивлённо прошептал Хиро. Кацу и Ран только плечами пожали. — А она там, наверное, ждёт… — пробормотал Хиро печально. — Мда, тут всё очень запущено, он, наверное, стесняется или боится чувств… Надо сказать остальным.***
Нина сложила учебник по алгебре в сумку и вздохнула. Весна началась так хорошо, а теперь и не скажешь… Какая-то тоска сдавливает грудь, в голове словно туман. Но причина этого ясна. Мизере. Она любит его, теперь не было сомнений, но вот он… Как она могла так обмануться насчёт него? Нина выходит из класса и прислоняется к стене коридора. Как это было глупо — так просто открыться Мизере. А она-то думала, что ему всё-таки не чужды человеческие чувства! Нет, похоже, он так и останется холодным, а она просто наивная дурочка, решившая, что она особенная. А может, ещё не всё потеряно? Может, она себя накручивает? Надо просто поговорить с ним, узнать, в чём дело, может быть, он просто растерян и не знает, что ему делать… Она улыбается, пытаясь себя успокоить, и быстро заходит обратно в класс. Гдн же Мизере? — Нильс, послушай, — обращается она к читающему книгу Рихтеру, увидев его рядом с партой Оптимизатора, — не знаешь, где Мизере? Мне нужно его найти. Нильс поднимает глаза и странно смотрит на неё. С полминуты он молчит, как будто обдумывая, что сказать, потом оглядывается зачем-то на Ами и Мику и говорит: — Не знаю. Раздаётся звонок, и времени для разговора с Мизере не остаётся. «Ничего, — думает Нина, — у меня ещё будет возможность сделать это, надо просто дождаться момента». Но поговорить с Мизере у неё не получается уже неделю. А сам он с первого учебного дня ни разу с ней не заговорил. Ни разу. Даже простого «привет» она от него не слышала. «Такое ощущение, что для него теперь меня не существует, — мысленно сказала себе Нина. — Что же происходит, в конце концов?» Гоняясь за шансом поговорить с Мизере, она не замечала, как странно ведут себя остальные — следят, постоянно шепчутся. Впрочем, они, как это ни прискорбно, ничего толкового пока тоже не придумали. Ами как-то спросила, почему Нина ходит такая печальная. Спросила тихо, с участием в глазах, но так, как будто сразу знала ответ. Нина улыбнулась и сообщила, что всё в порядке, но она за последнее время и вправду стала какой-то более грустной. Нет, в депрессию впадать она пока не собиралась. Она наблюдала. Мизере стал такой странный в последнее время. Никогда не сидит без дела, ходит такой серьёзный, деловой. Он сейчас уже вполне на официальном уровне занимается своей этой «оптимизацией». Помогает директору и учителям; говорят, он уже внёс какие-то свои коррективы в работу школы, и его теперь снова просят помогать в других делах. Кажется, ему должно быть хорошо — он ведь хотел именно этого. Но он тоже выглядит как будто несчастливым, и его глаза пустые и холодные. «У него печальный взгляд», — думает Нина. Она не знает, что он, когда она не видит, подолгу смотрит на неё немигающим взглядом.***
Мизере шёл на третий этаж занести бумаги, когда заметил на лестнице чью-то знакомую фигуру — красная рубашка, головоломка в руках… точно, Атару. — Приветствую, — усмехнулся тот. Мизере протянул ему руку, и Атару, чуть подумав, пожал её. — Снова головоломка? — спросил Мизере. — Да, — ответил Атару. — Кубик рубика четыре на четыре. Соберёшь? Впрочем, о чём я, разумеется, соберёшь. Мизере усмехнулся, а затем похлопал ладонью по бумагам: — Пока не могу — нужно занести это. В другой раз. В золотых глазах Атару вдруг зажглись какие-то шаловливые огоньки. — А как дела у Нины? — спросил он совершенно серьёзно, но глаза всё так же смеялись. Мизере сощурился. — Почему ты решил, что она… моя девушка? — спросил он осторожно. — Это не так. Атару снова усмехнулся, но на этот раз он говорил действительно серьёзно: — Не обманывай себя, Оптимизатор. Свои чувства не ты обманешь. Мой тебе совет: признай это. Мизере промолчал. Атару взглянул на часы и произнёс: — А теперь у меня лабораторная по химии. Я должен идти. Бывай, — и он, спустившись по лестнице, скрылся в кабинете химии на втором этаже. Мизере молча смотрел ему вслед. Затем нахмурился и продолжил путь.***
— Мизере! — вскрикивает Нина, хватая его за рукав. Сейчас, когда они так неожиданно оказались одни в коридоре, она не может больше ждать. Она должна с ним поговорить. — Слушаю, — это первые слова, обращённые лично к ней, за это время. Но как официально, по-деловому они звучат! Мизере повернулся и посмотрел ей в лицо. Нина чуть отшатнулась, почти испуганно. Мизере кто-то подменил? Что с ним всё-таки происходит? — Мизере, я… — начинает она неуверенно, но все слова, всё то, что она хотела ему сказать, вдруг смешивается в голове, уходит куда-то, и она просто смотрит на него. Просто смотрит и молчит. — Что ты хотела мне сказать? Я… жду ответа, — голос Мизере, хотя кажется холодным, чуть-чуть дрожит, но Нина не замечает этого. — Я просто… — Нина опускает взгляд и начинает разглядывать пол под ногами. — Я хотела спросить… Что с тобой, Мизере?! — полные горечи слова вылетают сами. Он отшатывается, словно от пламени, а его глаза широко раскрываются. И Нине кажется, что она видит в них… боль? Но сразу же его лицо снова становится маской, как будто он упрямо не хочет менять какое-то решение или кому-то подчиняться. — Ничего, — отчеканивает он. — Ты… тогда сказала мне, что любишь меня, — его голос делается хриплым и как будто осторожным. — И теперь я говорю в ответ: я… не люблю тебя, — эти слова даются ему с трудом. Сразу же повернувшись, он быстро уходит, скрываясь за поворотом. По щекам Нины медленно текут слёзы. Она опускается на пол и закрывает лицо руками. И не видит, что Мизере за поворотом останавливается, прислоняется к стене и, стоя неподвижно, долго смотрит в окно.