Потерянные

Что за криповые сны мне снятся и, простите, сколько это будет продолжаться? Насмотрелась, называется, фильмов ужасов. Черт, ну и лажа. Надо спать. Загвоздка была в том, что Ева ни разу в жизни не смотрела таких фильмов, а также в том, что сцены и события, преследующие ее во снах, на самом деле происходили с ней. В реальной жизни. В суровой действительности. Однако она давно этого не помнила, что к счастью, иначе чувство стыда, вины и отвращения к себе давно бы сжило ее со свету. Знаете, человеческий мозг уникален. Он считает самой важной единицей мира, вселенной, общей системы организмов жизнь.С одной стороны, это самый наиобычнейший общепринятый факт, но вы только вдумайтесь. Поймите, сколько необычных вещей происходит в мире, где все основано на вере и человеке, и проведите аналогию с центром жизнедеятельности всего живого. Главная задача - жизнь и благополучие. Это первопричина того, что мозг творит парасимпатически до сих пор не известные и не осознанные человеком действа. Это причина того, что воспоминания, связанные с самым темным, мрачным и непонятным моментом жизни Евы, - заблокированы. Выкинуты. Брошены в корзину. Заперты на ключ. И ни фомкой, ни ключом не открыть. Благодаря этому, она может спокойно существовать и не догадываясь о том, что на ее честь и достоинство покушались грязные руки людей, которые не достойны попросту ходить по земле. Единственный человек, который будет заботиться о ней, к сожалению, а может и великому счастью, поскольку никто не сможет сделать этого лучше, - она сама. И пожалуй, нельзя определить, когда именно воспоминания начали терять свой вес и значимость, но в итоге - мы имеем то, что имеем. Но один образ преследовал ее каждую ночь, а иногда, она могла поклясться, что и не только ночь. Говорят, чем в большее скопление народа ты попадаешь, тем сильнее давит на тебя одиночество, но она, по каким-то причинам, его не чувствовала. Ибо она знала на ментальном уровне, что за ней наблюдают. Ведут пристальный смотр. Ей думалось, что она сходит с ума, не иначе. Все блядские психологические и имеющие значительное влияние на человека травмы идут из детства, и, о боги, какую же важную роль в дальнейшем становлении личности играет эта непостоянная и не всегда благополучная пора.

***

- По-моему, с твоей стороны это особенно ахуевше, Ванечка. Мне казалось, мы давно прошли тот этап, когда личные встречи настолько необходимы, что ты срываешься провожать меня вечером до дома, да ещё, видимо, сам не очень-то застрахован от нападок гопарей, раз взял с собой стадо даунов, чтоб надавить на жалость, - дрожащий голос выдавал с головой. Сдавал по полной программе. И единственным и самым, как она считала, оригинальным выходом из ситуации было сделать настолько каменное и непроницаемое лицо, чтоб они были уверены: такой голос у неё всегда и, вообще, ничего она не хаотично думает, как бы поскорее их отшить и при этом не огрести, ибо четыре бухих лба, ростом под два метра, - не самые перспективные собеседники. И почему именно сегодня она решила пойти через Танин дом? Но нет, подождите. Ответ на этот вопрос уже имеется: просто с законом Мёрфи Ева была знакома, едва начала связно разговаривать. Ну и ещё слегка - потому что она-таки стремилась кому-то или чему-то доказать, что она, хоть и любит находить приключений на свою задницу, могла бы найти выход из любой ситуации. - Ев, погоди секунду! - девушка остановилась на окрик, донесшийся со стороны, как она поняла, выхода из школы. Кто бы это ни был, его реплики сейчас не особенно ее волнуют. Планы на ближайшую минуту: смерить самым уничижительным взглядом из всего ее запаса, чтобы этот глупый человек запомнил на всю его жалкую жизнь, что отвлекать людей, как гласит библия, очень хуево. Дойти до дома, сделать злоебучие дополнительные задания, чтобы в конце концов сдать такой же характеристики экзамены - на все полчаса, и, черт возьми, кому она там вообще понадобилась? Что-то ей подсказывает, что она забыла сегодня выпить успокоительные. Решила не поворачиваться. Может, хоть таким образом она покажет, что совсем, черт возьми, не рада, что ей нагло не дали выбора, погодеть все-таки или сломя голову свалить. В любом случае, этот незнакомец все же боялся ее в какой-то степени, потому что Ева почувствовала дуновение ветра у своей спины. И все. Больше ничего. Ни слова, не подхода ближе или хотя бы в поле ее зрения. Как ей все это надоело. - Камон, что еще? - это была Таня. Обычная, ее Таня, которая вот уже вовсю светила милой извиняющейся улыбочкой. Таня, которая весь день не могла удостоить и приветствием, а сейчас внезапно поняла, что вела себя, как конченная? Да не, бред какой-то. Ее препараты все же были не психотропные, чтоб от них так развозило. - Есть пара минут? - она подошла ближе и так и не решилась посмотреть в глаза. Ее волнение выдавало все: начиная с подрагивающих рук, теребящих полы джинсовой юбки; заканчивая позой - шея вжата в приподнятые напряженные плечи, ноги стоят близко друг к другу, создавая эффект устойчивости на земле. - Да не тяни нищего за хуй, а. Ты уже тратишь мои минуты, которые я могла бы потратить на более полезные дела. На отправку тебя к Ване на... к Ване, как пример, - девушка дернулась, будто от пощечины. Это было обычным делом, что Ева грубила, когда злилась, что касалось не только посторонних людей, но и самых близких. С горем пополам выдавив из себя улыбку, Таня продолжила. - Я знаю, что тебе не нравится моя.. Кхм, связь с ним. И не делай вид, что тебе все равно теперь на меня и ты такая вся не нуждаешься в социуме и друзьях. Я вижу, как наша дружба разваливается на глазах из-за какого-то пацана. Боже, почему ты такая категоричная? - девушка тоже начала злиться и возмущаться. Таня не понимала и была действительно расстроена: всеми фибрами души ненавидела, когда они ссорились. Она считала, друзья обязательно примут тебя таким, какой ты есть. Но проблема была в том, что Ева ее принимала. Принимала ее некоторую несерьезность, легкую натуру, в какой-то степени инфантильность, но с выборами своей подруги мирилась не всегда. - Я тебе не раз говорила, что не.. - ТАК! Стой, хорошо, забей, я не за этим к тебе. Я была немного сбита с толку, но Ваня спрашивал о том, какой дорогой ты идешь домой, и подожди, пожалуйста, дай договорить. Я уверена, ничего из ряда вон выходящего он не собирается делать. Может, он хочет поговорить с тобой насчет нас с ним? Он знает, что в последнее время наши с тобой отношения очень натянуты, и хочет, как лучше. Ева, если я для тебя все еще хоть что-нибудь значу, всего один разговор, - лицо Тани начало краснеть, а губы - дрожать. Все признаки, как говорится, налицо. Она на грани того, чтоб разрыдаться в голос. "Если у вас все так хорошо, так зачем твой Вантуз лезет постоянно ко мне со своим мерзким острым языком и не пропускает ни единого случая задеть меня, на что мне тоже приходится отвечать грубостью, а когда его шавки впрягаются, тратить свой запас ненормативной лексики еще и на их?" - хотелось сказать Еве. - Один. И не плачь никогда при нем, стремная пиздец становишься, - на деле сказала она, развернулась и так быстро, насколько это возможно, зашагала восвояси. Будучи тоже не пальцем деланной, Таня всего скорее наперед продумала действия Евы и решила сказать дорогу, по которой та ходит очень редко, когда не хочет никого видеть и подольше идти. А ход своих мыслей объяснила своему молодому человеку и его друзьям. Дело в том, что дом Тани стоит рядом со школой, но с другой стороны от входа, рядом же с ним - автобусная остановка, на которой останавливается единственный автобус, который едет практически до самого Евиного дома. Поскольку дом Евы находится много дальше Таниного, километра так на 2 точно, она обычно ездит на автобусе. Но в особенно раздражающие дни ходит пешком через Танин дом, ибо находит утешение в прогулках и спокойствии. Как мы все уже поняли, Таня угадала ход мыслей Евы и то, что несмотря на свои слова, подруга все же сбежит. Да и дело-то тут не в трусости: опуская на все разногласия, Ева все еще была готова ради Тани на все, это естественный ход мыслей адекватного человека, который очень долгое время считал кого-то своей семьей, поскольку не было своей собственной; а это значило, что она попросту не хотела расстраивать и снова доводить подругу, которая была невыносимо чутка к мелочам такого рода, своими препираниями с ее предметом обожания. И без этого бы не обошлось, она уверена. Не потому, что у Евы была личная непереносимость Вани, нет. Все было слишком просто: он ни во что не ставил Таню и ее просьбы, в этом она давно его раскусила. Только почему он позволял себя обожать - непонятно. На обычное тщеславие это не было похоже, слишком уж все просто. А Ваня далеко не самый простой персонаж во всей этой истории. И теперь, когда шок спал, и Ева трясется больше от злости, чем от волнения, можно начать думать. С одной стороны, она давно хотела высказать всем этим угашенным на голову, что они именно таковыми и являются, но с другой стороны, Ваня не выглядел, как человек, который встретился просто поговорить. Ебучий сталкер. И с каких пор поговорить с подругой твоей бабы выступают полчищем? Легионом, блять. Зовите его - центурион. Но внезапно в ее голове одна за другой начали всплывать картинки, словно наваждение, - еще одно, мать его, наваждение - и пелена постепенно съезжала с глаз, как после неудачного прихода. А что если все именно так, как она думает? У нее перед глазами, как сейчас, пронеслось событие недавно минувших дней - Ева выползает из классного кабинета, подбирая гору бумажек, именуемых дополнительными заданиями по истории, которые она взяла у учительницы с целью наиусерднейшего штудирования, умудрившись их уронить, а после стоять и откровенно тупить, смотря как двадцать листов разлетаются на метр от нее. Вот же день-то,а. Давайте еще эшафот, гильотину и самого батюшку Люцифера ругалась про себя Ева, да так увлеклась, что не заметила, как половина листов куда-то делась с пола. Подняла взгляд - пожалела. Ну и как мы пропустили эшафот с гильотиной? Обманчиво-дружелюбный вид, который прямо намекает друг, ты чего, друг, я твой друг, держи ножечек в лоб. - Ты всегда такая рассеянная? - протягивая стопку, иронично поинтересовался Ваня. - А ты всегда такой галантный, когда тебе что-то нужно? - прищурившись, но все же забрав бумаги, чуть ли не прорычала Ева. - Для тебя я буду каким угодно, - улыбнулся во все зубы. Чеширский монстр. И как только улыбальник не треснул от самодовольства. - Тогда будь ушедшим на хуй, пожалуйста. - Я тебе не грубил, - резко перестав улыбаться, отрезал парень. Взгляд зеленых глаз стал жестким, и Ваня в этот момент казался гораздо старше своего возраста. - А ты думаешь, что можно подойти повонять тут своим обоянием, и все? Ох, и как на тебя злиться, пупсеныш, конечно, давай зароем топор войны. Хаха, нет. Я зарою его в твоем черепе, и тогда мир вздохнет спокойно, ощущая, что на одно говно в нем стало меньше, - переборщила. Но правда любит правду. Терпеть вечные нападки в ее сторону и слишком переменчивое настроение и отношение этого не пойми чего добивающегося от нее тела уже надоедает. У меня ангельское терпение, конечно, но характер дерьмовый. Она толком и не поняла, как это произошло, но вот видит: стоящий напротив замахивается, и уже думает, что пизда котенку, сушите весла, а в следующую секунду холодный воздух обдал правую скулу и вспотевшая ладонь легла на ее шею с такой нежностью, что челюсть-таки помахала ей ручкой. Однако Ваня и обескураживать людей - это взаимозаменяемые понятия: быстро пропихнул большой палец свободной руки в открывшийся от удивления рот, надавил на язык. Цель сего действия была простой: заткнуть рот. Но это произвело несколько иной эффект. Ева, просто рассвирепев от такой наглости, попыталась сбросить его руки, которые, казалось, везде, - гребаный спрут, - но завидев наперед, поняла, что попытки не увенчаются успехом. Рефлекторно дернулась, когда горячий рот оказался прямо у уха: - Я тебе обещаю: наступит момент и ты захочешь, чтобы я "вонял обоянием", но вместо этого пойдешь по рукам всех моих друзей, - одернул руки, поморщившись. Как будто это не он только что смотрел на неё, как наркоман на шишечку гашиша в темные времена. А дошло сказанное до обоих очень запоздало. И если сказать, что он этого не имел в виду, - значит соврать. Эта фраза всплыла откуда-то из самого далекого и тайного уголка его противоречивой души. Он не хотел этого говорить, но раз уж на нее так сильно подействовало его высказывание, пожалуй, повторит еще раз, чтобы от смуты в мыслях и страха, потихоньку закрадывающегося в сознание, было нечего сказать. Они шарахались друг от друга три недели. - Ева, ты, блядь, тупая или прикидываешься?