А может...

Мы пили чай. Мама предусмотрительно снабдила поднос конфетницей, так что горечь жизни притуплялась сладостью развивавшегося диабета. Впрочем, сладко мне было не по этому. Я, словно ценитель искусства, приклеился взглядом к картине маслом "Толик", пытаясь найти хоть одну неточность или погрешность произведения, но тщетно. Тол был нарисован не иначе как Васнецовым. Два других богатыря запили и на демонстрацию не явились, однако это ничуть не портило идиллию восприятия пьющего, но чай, парня. Если подумать, это было уже не просто странно, а и впрямь по-гейски... В час обещала заявиться Кристина, не думал, что Толька придет так рано, но я не жалел. Я упоенно пялился на уничтожающего запасы сладкого и не мог отвести взгляд. Что там взгляд - я моргнуть не смел, боясь пропустить что-то важное. Тол изредка поглядывал на меня, но мои желания явно изничтожили последние попытки стыда вставить свое слово, и я в наглую разглядывал сидящего напротив, подставив руку под подбородок. - Что? - наконец, не выдержал он и вопросительно посмотрел на меня. - Абсолютно однозначно ничего, - задумчиво ответил я и зачем-то добавил: - Да ты пей, пей. Понимаю его озадаченность, но толи я еще не проснулся, толи мне действительно наплевать на то, что я так откровенно палюсь... Но Толика, кажется, это не смущало. Да и вопрос он задал чисто из позывов логически отреагировать на чужой пристальный взгляд. Чай был допит. Фантики оригинально украшали опустевшую конфетницу, сверкая своим глянцем на появившемся на смену дождю солнце. Мы продолжали сидеть друг напротив друга, не решаясь констатировать факт окончания чаепития, ибо перспектива перейти к другому занятию печалила своим немногообразием. Я крутил в руках отбившийся от себе подобных фантик, однако оригами решительно не хотело получаться. - Слушай, Яр. Насчет вчера, - Толик оторвался от безделья и серьезно посмотрел на меня. - Я не жалею. - сходу выпалил я и сам себе удивился. - Правда? - недоверчиво переспросил собеседник. - Несомненно, - по окончании фразы Толь расплылся в какой-то странной улыбке. Еще секунду спустя он закрыл глаза и подавшись назад обессилено откинулся на кровать, на краю которой сидел. - Тол, что с тобой? - я вскочил со стула и нагнулся над лежащим другом. Глаза собеседника тут же открылись, и тихий приятный голос мягко произнес: - Абсолютно однозначно ничего. Толик смотрел на меня чуть прикрытыми глазами. Лицо его выражало спокойствие, и лишь еле заметная улыбка давала понять, что с ним действительно все хорошо. Наверное в любой другой раз я бы демонстративно отругал его, за то, что он так меня пугает, но сейчас... Это лицо приковывало мой взгляд. Я мог лишь смотреть на него и осознавать, что все потребности в чем-то еще, одна за другой растворялись, вместе с моими извечными мыслями. Разум будто отказывался думать, освобождая дорогу единственной константе в сложном уравнении моих постоянно меняющихся идей. И этой константой был единственный человек, который все десять лет неизменно был рядом, поддерживал, когда я больше всего в этом нуждался, помогал, когда помощи ждать было не от кого. Тот, человек, которые за последний месяц стал занимать все мои мысли. - Я хочу тебя, - тихо, чтобы не разрушить царившую вокруг тишину проговорил я. Тол сглотнул. Не понимаю, что на меня нашло, и почему я так осмелел, говоря все эти слова, но каждая секунда проведенная с ним заставляла меня желать его все сильнее и сильнее. На лбу появилась испарина. В мгновение стало жарко. Я больше не мог ждать. Страстно я вцепился в губы Тола, припадая к нему всем телом, заставляя почувствовать каждый изгиб моего. Наши языки безудержно крутили самые причудливые фанты, проникая все глубже. Я завел руки ему за голову, ероша его волосы, изучая каждый сантиметр его тела. - Все-таки гей! - словно гром среди ясного неба раздался как будто насмешливый и такой знакомый голос. Сомнений не было. Я медленно повернул голову с широко раскрытыми глазами. На пороге, прикрыв за собой дверь, стояла Кристина, с улыбкой глядя на нас. Я пытался уговорить сердце не лишать меня возможности опровергнуть эти слова, но оно, очевидно, уже прощалось со своим самым преданным на протяжении стольких лет миокардом, потому что в глазах потемнело, а уши настроились на волну, по которой передавали шум океана. Казалось, еще чуть-чуть и я отброшу коньки. - Да не волнуйся ты так. Я все поняла: третий - лишний, - улыбнулась на прощанье Кристина и закрыла дверь с другой стороны.