Baby, Lovin' You Mo'

— Нет повода переживать — у тебя крепкое омежье здоровье. Неделя, полгода или год — запах вернется. А вместе с запахом и течки. Ты еще юный, и время на твоей стороне. Все дело здесь, — ладонь омеги-врача мягко опустилась на грудь Минхо рядом с сердцем, — надо лишь отпустить. Лухан — так звали лечащего врача и по совместительству близкого друга Исина — оставил последнюю запись в карте и очередной раз кинул на омежку сочувствующий взгляд. Мальчику нравился этот человек: он был внимательным, тактичным, с глазами, искрящимися изнутри, и теплым медовым природным запахом. К тому же красивый и изящный, словно кукла. Правда, он был уже не молод, но старость, казалось, только украшала его. — Пригласи, пожалуйста, сюда Чана. Хочу поговорить с ним с глазу на глаз. Лицо Минхо невольно вытянулось. По фильмам он как-то видел, что если врачи приглашают родителей, то это чтобы вынести не очень хороший приговор. Лухан это заметил и легко улыбнулся с игривыми морщинками вокруг глаз. — Не волнуйся так, все в порядке. Я всего лишь хочу дать ему несколько советов, как начинающему отцу-одиночке взрослого омеги. Мин заторможенно кивнул, доверяя словам врача, и вышел в коридор, прикрывая за собой дверь, где его ждал нервно расхаживающий Чан. — Ну, что? — Там это… Начали они одновременно и неловко замолчали. Альфа был взволнован и молился всем богам, только бы с его близким человеком все было в порядке. Он прекрасно понимал, что для омеги быть без запаха и не иметь детей — все равно, что крах всей жизни. Его племянник и так остался без родителей, поэтому он искренне не желал ему подобной участи. Лицо омежки было печальным, а это плюс десять к волнению и переживаниям. — Доктор просит тебя зайти к нему… — тихо проговорил мальчик и опустил глаза, не выдержав тяжелого выжидающего взгляда напротив. — О… Меня… — стушевался напугано альфа, зная по опыту из детства, что в тайне от больного просто так врачи не разговаривают. Но все же переступил порог больничного кабинета. — Здравствуй, Чан. Давненько не виделись, — встретил его приветливо врач. — Здравствуйте, дядя Лу, — Чан уважительно поклонился, как это принято на родине омеги. — О, ну что ты, мы же не в Китае, — отмахнулся Лухан и приобнял сына своего школьного друга. — Привычка, — пожал плечами альфа с застенчивой улыбкой, чувствуя себя снова ребенком. Доктор жестом предложил присесть на диванчик, а его лицо вмиг стало серьезным. Чан напрягся до сжатых в кулак пальцев. — Плохи дела у нашего Минни, — вздохнул омега и устало потер переносицу, прикрыв глаза, — последствия аварии здорово на нем отразились. — Последствия? Разве он был там? — неверяще спросил Чан, огромными глазами уставившись на Лухана. — Да, в момент столкновения он спал на заднем сиденье в обнимку с большой мягкой игрушкой, которая спасла его, смягчив удар. Ты не знал? — искренне удивился омега. — Мы не говорили об этом… Он ничего мне не рассказывает… — оправдался опекун с горьким комом в горле. — Что ж, теперь ты знаешь. Физически он уже полностью восстановился, но его психическое здоровье… Потребуется время, чтобы все пришло в норму. И много положительных эмоций, — на последних словах омега снова добродушно улыбнулся. — Помоги ему развеяться. И уделяй много внимания — омеги это любят. — Значит, все в порядке — запах вернется? — спросил с надеждой Чан, готовый уже выдохнуть с облегчением, но омега снова стал серьезен с сожалением в больших искрящихся глазах. — Все зависит только от него самого. А тебе, как его приемному отцу и единственному родному человеку, нужно быть готовым к тому, что он останется таким. И быть рядом, когда надежды уже не останется. И продолжать верить за двоих. Альфа сел в машину на свое водительское место и, устало откинувшись на спинку, молча наблюдал за племянником, пристегивающимся на заднем сиденье. Его одолевали совсем невеселые мысли: «Он был там. Все видел. Был напуган. Потому и не садится вперед». Мальчик тоже чувствовал, что обстановка безрадостная. Но нарушать это хрупкое тяжелое равновесие было слишком неприятно. Молчаливый Чан казался ему натянутой струной, которая вот-вот порвется и ударит. Но на его удивление, когда он поднял свои глаза на зеркало и столкнулся в нем со взглядом Чана, тот солнечно улыбнулся и спросил: — Может, в кино и по мороженому? — А твоя работа? — неуверенно спросил Минхо, в очередной раз чувствуя себя персональным разрушителем личной жизни дяди. — Я отпросился на весь день. Вчера мы не смогли поехать в больницу, потому что ты учудил. А у Лу-хена сегодня только с утра смена. Повезло, что один из пациентов отменил свой прием. Иначе ждали бы еще неделю. Минхо даже спрятал в ладонях лицо, в очередной раз осознавая, как виноват. — Все в порядке, сегодня нет ничего важного, я поеду в студию вечером. Ну, так что? Комедия или триллер? — спросил с бодрой улыбкой Чан и выехал на дорогу. Минхо посмотрел на Чана удивленно и даже с некоторой иронией, когда альфа заказал два небольших ведерка попкорна: одно с соленым, по просьбе омеги, а другое со сладким в карамельном сиропе. — Что?! — возмутился Чан, заметив на себе этот насмешливый взгляд младшего, — Я просто люблю сладкое. В разгар рабочего дня людей в торгово-развлекательном центре было совсем немного. Кроме них и еще парочки школьников на задних рядах, прогуливающих занятия, в зале больше никого не оказалось. Они устроились в середине на своих местах. Перед их глазами открылся вид на пустые спинки сидений и большой экран. Чан всячески ухаживал за своим омежкой, таская сам и еду, и напитки, опуская для него кресло и помогая устроиться. Мин невольно краснел и бледнел, чувствуя себя как на свидании. Он просто не мог не думать о дяде как об альфе. Это смущало его. А еще он намеренно выбрал хоррор-фильм. Чтобы как тогда, в самолете, Чан его приобнял и взял за руку. От собственной расчетливости ему становилось противно: все же дядя столько делает ради него, жертвуя своим личным временем, а он тут со своими нечистыми помыслами… Фильм оказался довольно неплохим, но скорее жутким, чем страшным. Минхо морщился от мерзких трупов, живых мертвецов и отвратных на вид призраков. И вздрагивал на неожиданных моментах, сотрясая спинку кресла, а Чан не спешил обнимать его, лишь неслышно посмеиваясь над мелким. Оба невольно увлеклись сюжетом и, внимательно глядя на экран, молча хрустели попкорном, запивая колой. Однако к середине, как обычно, события несколько затянулись, вызывая у альфы и омеги скучающие позевывания. И тут эффект неожиданности! Но не выскакивающий чудик из-за угла, а постельная сцена высокого рейтинга. Альфа чертыхнулся, тут же закидывая руку на плечи младшего и закрывая ладонью глаза. — Что за черт?! Разве фильм для взрослых?! — шептал возмущенно Чан, сам не зная, куда девать глаза. Казалось, он смутился этого даже больше, чем сам омежка. — Ну да, на флаере внизу было написано. Я думал, ты видел… — С какого тогда они продали тебе билет? — В сопровождении взрослого — можно. — Вот же… — хотел выругаться альфа, но сдержался. — Извини, — отозвался омега, все еще с темнотой перед глазами в таких желанных объятьях. А на экране тем временем актеры громко стонали, изображая оргазм и сцепку. — Фи. И как такое в прокат пустили, — поморщился Чан, сожалея, что у него нет еще пары рук, чтобы закрыть мелкому уши, которые, кстати, покраснели до самых кончиков. — Может, свалим отсюда? И так понятно, что убийца — дворецкий, — шептал ему альфа, пытаясь за шуткой скрыть неловкость. — Я… Хочу досмотреть. «Не хочу, чтобы ты убирал руку». — Как ты досмотришь, если тебе нельзя такое смотреть? — Тогда дослушать. — Тебе рано еще такое слушать. — Сам-то… В моем возрасте, — на грани слышимости буркнул младший, смущаясь. — В смысле? — не понял альфа, открывая лицо омежки и заглядывая ему в глаза, развернув к себе за подбородок. У Минхо перехватило дыхание — губы Чана оказались слишком близко. Он робко перевел взгляд на его шею. — Как будто ты в моем возрасте был невинным, — все же осмелился мальчик, в очередной раз заливаясь краской. — То другое. — Потому что альфа? — Да. — Дискриминация. Чан улыбнулся, с нежностью глядя на омежку, и покачал головой. — Забота. — Неправда. — Еще какая правда. Я оторву голову любому, кто посмеет тебя тронуть до свадьбы. — А если я сам захочу? Улыбка стерлась с лица старшего, и он серьезно посмотрел на мелкого. — Все равно оторву. Минхо невольно усмехнулся, отводя взгляд. Чан залюбовался омегой с красивейшей открытой улыбкой и сияющими глазами. Да, от него не укрылось, что племянник был слишком доволен и смущен его ответом. И его немного напрягало, что разговор, да и вообще вся эта ситуация, набирает какую-то интимную окраску. Обоим уже стало наплевать на фильм. — Но как ты узнаешь, если я не скажу? — Минхо попытался придать голосу шутливо-игривый тон, однако Чан этого не оценил, до боли сжав плечо омежки все той же рукой, которой приобнимал. Мин удивленно посмотрел на альфу, снова оказываясь очень близко к его серьезному лицу. — Почувствую, — его голос звучал устрашающе, — Никаких альф, ты меня понял? По телу омеги прошла дрожь от этого почти рычащего тона. Ему очень хотелось верить, что тот ревнует, а не проявляет родительские чувства. Сам же альфа пытался убедить себя в обратном. — Да кому я таким нужен, — пробубнил себе под нос Минхо и уставился в пол. Чан стушевался. Он не ожидал, что этот разговор состоится так скоро. — Эй, не говори так. Альфа не придумал ничего лучше, кроме как обвить руками талию мальчика, притянув к себе ближе, и прижаться губами к виску омеги. Это было даже скорее инстинктом, а не осознанным действием. Волосы Минхо приятно пахли шампунем с каким-то мягким сладким ароматом. Но для альфы запах все же был искусственным. И это, возможно, оттолкнуло бы любого другого, но только не Чана. Омега замер от неожиданности и прикрыл глаза. Он даже боялся сделать вдох. Он мог бы вообще не дышать, только бы старший не отстранялся, но это все же произошло. — Есть еще тысяча причин, чтобы влюбиться в тебя, — шептал альфа, обдавая горячим дыханием и соприкасаясь с младшим лбами. — Например? — так же шепотом поинтересовался омега и накрыл ладонями руки Чана на своей талии, чувствуя как дрожь окутывает все тело. — Ты сильный духом, терпеливый, трудолюбивый. Я же вижу, как ты стараешься научиться готовить. Самокритичный: винишь во всем только себя. Не перечишь старшим. Беспокоишься за других больше, чем за себя. Заботливый. Бываешь ершистым и вредным, но все же ласковый, как котенок. А еще танцуешь так, что можешь довести до инфаркта. Оба неловко тихо рассмеялись с последних слов альфы. — Я серьезно. Еще пара лет тренировок — и сможешь любого сразить наповал. Чан перехватил ладони омеги и переплел пальцы, сжимая руки в замок. Ему хотелось навсегда остаться вот так: в полумраке, где их никто не видит, не слышит и не знает, только вдвоем. И шептать омежке приятные глупости, заставляя краснеть и прикрывать пушистыми ресницами искрящиеся счастьем глаза. — Ну, а ко всему прочему, ты такой красивый и милый, что хочется затискать, — сообщил он с хитренькой улыбкой и принялся душить младшего в объятьях, раскачивая из стороны в сторону. Минхо отреагировал тихим писком и широкой улыбкой, пытаясь выбраться из удушливого захвата. Чан стал его передразнивать, и так оба тихонько вопили в шуточной потасовке, пока альфа, наконец, не отпустил бедного ребенка, который кинулся из зала наутек, вынуждая старшего сыграть с ним в догонялки. Омега был просто слишком счастлив, взбудоражен и дико смущен, чтобы сидеть на месте. А еще он надеялся, что Чан поймает его и снова затискает в наказание.