Baby, Lovin' You Mo'

— Какого хрена ты приходил к моему папе? Ты же знаешь, как он к этому относится. — Знаю. — Чего ты хотел этим добиться? Его расположения? Ты сделал только хуже! — Знаю. — Так объясни! Нахрена?! — Сам объясни, почему молчал про жениха из Кореи. — Ты мой омега, чтобы я тебе докладывал?! — Я твой друг. — Друзья хлопают по плечу и поздравляют, когда слышат о таком. А не требуют объяснений. — Ненавижу тебя. — Ага, взаимно. Чанбин покинул салон автомобиля с громким хлопком дверью. Очередная попытка выяснения отношений закончилась как всегда. Сейчас бы еще закурить по традициям какой-нибудь сопливой драмы. Альфа вскинул голову и уставился в пасмурное небо. Он знал, практически чувствовал кожей, как там, в машине, утирает скупые мужские слезы Феликс. «Задолбало». Их дружба рушилась ко всем херам. Недоотношения тоже трещали по швам. Ибо заигрались уже. Бин презирал себя за то, что сделал. И сделал давно, еще в школьные годы. И продолжал презирать, делая это снова и снова до сих пор. Остановиться было невозможно, все равно что прыгнуть лицом об асфальт с бешеной карусели. Стоило только омеге сказать своим глубоким голосом: «Бинни, я хочу тебя», — как срывало крышу и душа неслась в рай. Секс всегда был изумительным. Сегодня тоже. Но они уже очень давно не разговаривали. Просто о чем-нибудь отстраненном. Феликс никогда ничего не требовал. И Чанбин свято верил, что тот не очень-то хочет с ним семью. В глазах Бина омега заслуживал чего-то большего, чем он сам. Ведь без своей влиятельной семьи, которая никогда не примет Феликса, он никто. Все их друзья знали, что еще со школы омега мечтает переехать в Австралию и открыть там свою танцевальную школу. «И встретить там австралийского мачо-альфу», — добавлял Чанбин с ревностью. Он же приклеен к своей должности в компании семьи. В голове несчастного альфы все было предельно просто: выбрать Феликса — потерять семью — потерять работу — разрушить его мечту — потерять его. Особенно, если учесть, что все их взаимоотношения ограничиваются сексом. Вот и сейчас, вместо того, чтобы вернуться в салон и поговорить по душам, он просто обошел автомобиль и, открыв дверцу, практически выволок оттуда омегу. Зажав его между собой и машиной, альфа пылко целовал Феликса, который крепко обнимал его и так же отчаянно отвечал. «Вот и поговорили». *** В руках альфы ловко уместились два рожка с мороженым и два стакана кофе. С одной стороны обжигало холодом, а с другой горячим. И ему приходилось лавировать с этим, как жонглеру, среди плотного скопления людей. Нужно было видеть лицо Чана в тот момент, чтобы умиляться детскостью альфы, как это делал Минхо со смущенной улыбкой. Омега занимал столик в уголке у окна, пока дядя выстаивал очередь и пробирался сквозь толпу, так как пришло время обеда и народ двинулся по ближайшим кафешкам. — Крис голоден, — озвучил Чан свою любимую фразу, присаживаясь рядом с Минхо. — Крис всегда голоден, — отозвался омега и принял из рук альфы свои американо и мороженое. Он задумался на несколько секунд и потом все же спросил, — Почему ты не предложил мне называть тебя Крисом? — Это для близких друзей, — просто отмахнулся Чан, безуспешно пытаясь одной свободной рукой снять крышку со своего стакана. — Ты сам как-то сказал, что хочешь стать мне другом, — нахмурился омега, вручая альфе свое мороженое и отбирая у него его кофе, чтобы помочь. — Это другое, — опять же легко ответил Чан, даже не замечая, как помрачнел от его слов омежка, который ловко открыл крышку и уставился на латте с очень приятным терпким ароматом. — Серьезно, и это тоже с карамельным сиропом? — усмехнулся омега, поднимая взгляд и замечая, что альфа слизывает сеточку карамели с ванильного мороженого, — Любишь карамель? — Люблю сладкое, — просто пожал плечами Чан. Минхо подзавис, глядя на дядю задумчиво-насмешливо-загадочным взглядом и покачал головой, словно говоря «вот же дитё», на что альфа не выдержал, громко возмутившись, — Ну и что?! Это у тебя вкусы как у старикана! Кто в твоем возрасте пьет американо? Минхо лишь легко рассмеялся, на время забывая, о чем они вообще перед этим говорили. Чан подхватил его смех, так как омега был очень заразителен. И они даже не заметили, как к ним подошел прохожий: — Вы прекрасная пара! Позвольте фото! — сказал он на ломанном английском с доброжелательной улыбкой, оказавшись явно иностранцем европейской внешности. — Но… Мы… — мямлил альфа, сбитый с толку, так как их осветило чередой фотовспышек. Рефлекторно он приблизился к мальчику и приобнял, чтобы в случае опасности закрыть собой. — Я даже издалека видеть, как сильно вы нравиться друг другу, — продолжил фотограф, которому, как оказалось, и не нужно было разрешение, — Вы идеально смотреться вместе, словно истинный. Ваши дети будут очень красивый. Пожалуйста, будьте счастливы. Мужчина помахал застывшей в шоке парочке рукой и так же быстро, как появился, ушел. Первым ожил Чан и неловко рассмеялся, пробормотав «странный человек», в попытке тем самым скрыть свое крайнее смущение. Минхо уткнулся лицом в плечо альфы, чувствуя то же самое. А еще много щекочущего счастья внутри вперемешку с горечью. — Мороженое слишком быстро тает, ешь, — предупредил старший и вручил рожок мальчику. Минхо согласно кивнул и откусил большой кусок, чувствуя холод внутри подтаявшего лакомства. — Не так много сразу, заболеешь! — тут же среагировал Чан, готовый в любую секунду отобрать конфетку у ребенка, раз тот не умеет ее правильно есть. — Да все нормально, — отмахнулся омега и снова откусил кусочек, но в этот раз все же поменьше. — Не будешь слушаться — пойдем домой, — сказал Чан любимую угрозу всех в мире родителей. Минхо посмотрел на него скептически, а тот увлеченно с серьезной миной и важным прищуром глаз вылизывал свое мороженое. Младший прыснул со смеху. Чан не смог сдержать свое строгое родительское лицо и тоже широко улыбнулся. Немного в стороне от странной парочки, которые вроде как дядя-племянник и в тоже время альфа-омега, была игровая комната, на которую им открывался отличный обзор. Сегодня у кого-то из детей здесь проходил день рождения с кучей таких же маленьких гостей и подарков. Шарики, блестящие обертки, красивые костюмы и платья принцев и принцесс… Чан и Минхо невольно увлеклись наблюдением, постепенно доедая лакомство и запивая его кофе. — Ты хочешь детей? — внезапно, задумавшись, спросил омега. Чан поперхнулся своим карамельным латте и заподозрил, что вопрос с подвохом. Ведь теперь отцовство для омеги под большим вопросом. — Только честно, — Минхо сразу же пресек любые тактичные отговорки от альфы, наблюдая за его реакцией. — Хочу, конечно же, — сдался старший, с тяжким вздохом. Альфа чувствовал, что у омеги сейчас очередной раз переворачивается вся жизнь. Он ожидал, что тот как всегда промолчит о своих чувствах и мыслях, но Минхо внезапно тихо заговорил, а Чан замер и задержал дыхание, боясь спугнуть момент. — А мне никогда не хотелось. Отцовство… Было для меня чем-то отталкивающим и пугающим. То есть, я понимал, что однажды это случится, но когда-нибудь совсем-совсем не скоро. Я даже не мог представить себя с ребенком на руках. А теперь, видимо, и не смогу никогда. Омега затих, глядя на то, как там, в игровой, папа помогает своему маленькому омежке открывать подарки под шумное улюлюканье других ребятишек. — У тебя все еще впереди, малыш, — прошептал рядом альфа, потрепав волосы Минхо, который сейчас осознавал себя лишенным чего-то более важного, чем просто природного запаха. — Пойдем отсюда, я тебе что-то покажу. Пройдясь по торговому центру, и поднявшись на нескольких эскалаторах, они оказались в самой дальней части здания, вывеска у которой подтверждала худшие опасения омеги, как и несколько людей в огромных смешных костюмах, зазывающих шариками и листовками малышню и их родителей. — Нет… Нет… Неееет, — озвучил Минхо свои мысли и уже развернулся, чтобы сбежать, но оказался пойманным альфой. — Да ладно тебе, это весело, — с садистской улыбкой, как это показалось младшему, пропел Чан и подтолкнул мальчика вперед. — Там нет ничего, что лично мне может понравиться, — омега снова предпринял попытку извернуться и пойти в обратном направлении. И у него даже почти получилось, но Чан успел удержать его за запястье. — Минни… Ну пожалуйста… Я обещаю, что тебе не придется делать ничего такого, чего бы тебе не понравилось. — И что ты сделаешь, если не сдержишь обещание? — спросил Минхо с недоверчивым прищуром. — Ммм… Сможешь сам придумать наказание. — И ты выполнишь все, что угодно? — Все-все-все, что только скажешь. Чан солнечно улыбнулся и снова потянул мальчика вперед, ненавязчиво перехватывая его изящную омежью руку и переплетая пальцы. А Минхо, словно околдованный, поддался. — О, это прямо для тебя, — просиял альфа и взял с прилавка ободок с черными круглыми ушками и большим красным бантиком в горошек. — Ты действительно в детстве называл меня Минни? — спросил омега, покорно принимая обруч на свою голову и нежное приглаживание темных волос от старшего. — Ага. Я же еще мелкий был и не особо понимал все эти ваши корейские суффиксы к именам. Твой папа ласково называл тебя Мин-и, а я решил, что это твое краткое имя. А потом уже было лень переучиваться. Да и зачем. Ты же мой родной племянник, как хочу — так и называю. Чан самодовольно улыбнулся и по-детски протянул «Минниии», улыбаясь глазами-полумесяцами. Минхо смутился и, легко ударив дядю по плечу, отвернулся к прилавку с обручами. Пока Чан изображал вселенскую боль, потирая побитое место, младший достал ободок с чем-то ярко-красным, что походило на большие кроличьи уши. Привстав на носочки, он легко надел его на Чана. Тот же изобразил кислое выражение лица и покачал головой с твердым «нет». Минхо красноречиво поднял брови, одними глазами говоря «почему я должен носить это дерьмо, а ты нет?». — А можно мне черный? — спросил альфа, сканируя взглядом прилавок. Минхо обернулся и действительно заметил недалеко такой же, только черный. Альфа покорно опустил голову, чтобы омеге было удобнее поменять обручи. И когда на его макушке оказались черные кроличьи уши, он расплылся в довольной улыбке и закивал: — О да, черные. Минхо улыбнулся, в сотый раз убеждаясь, что его дядя слишком ребенок, и едва слышно буркнул «придурок», глупо улыбаясь. Все же он считал альфу к тому же слишком милым. — Ты решил меня добить? — спросил смиренно омега, оглядываясь по сторонам и чувствуя тошнотворный комок в горле от всех этих качелей-горок-каруселей, где истошно вопили люди, взлетая в вышину. — Ты настолько плохого мнения обо мне? — почти обиделся альфа. — Тогда что мы здесь делаем? — Пойдем. Чан схватил мальчика за руку и, качая из стороны в сторону своими забавными длинными ушами на макушке, почти бегом потащил его за собой. Минхо сразу понял что к чему, как только они приблизились к фотобудке, сияющей гирляндами. — Я плохо выгляжу сейчас… — сразу же стушевался омежка, вырываясь из захвата альфы в очередной попытке сбежать. — Ну, перестань. Ты прекрасно выглядишь, — старший состроил умоляющую мордашку и притянул племянника к себе за талию, — Всего один раз. — Можно прийти потом, когда я буду выглядеть лучше. — Так не интересно. Такие фото делают как раз тогда, когда выглядят хуже всего. — Вот видишь, сам признал, что сейчас я выгляжу хуже всего. Поедем домой. — Малыш, ну ты чего? Не хочешь совместное фото со мной? Лицо Чана стало всерьез грустным и даже подавленным. Он отпустил омегу и неловко переступил с ноги на ногу. Младший не отвечал, глядя на него своими большими глазами, и альфа даже успел подумать, что попал в самую точку. Однако омега в отрицании замотал головой и, вплотную приблизившись к старшему, тихо сказал: — Очень хочу. Но только самое лучшее. Самое красивое. Альфа выдохнул с облегчением, усмехнулся снисходительно и обвил руками плечи мальчика, заглядывая ему в глаза. — Мышонок, самое лучшее фото — самое дебильное фото. Уж поверь мне. И гораздо дороже сердцу как раз-таки те моменты, которые случайные, живые, смешные, а не постановочные. Говоря все это Чан рефлекторно коснулся волос омеги, потому что те выглядели слишком притягательно, слегка топорщась завитком. А опомнившись, сделал вид, что решил просто помочь убрать выбившуюся прядку за ушко. Лицо Минхо при всем этом выражало мученика, которого подвергают пыткам. А в его голове роились мысли вроде «и буду я выглядеть гадким утенком на фоне всех твоих бывших омег». Альфа усмехнулся и продолжил с улыбкой: — Так что сделай лицо попроще и вперед. — Тогда ты выполнишь мое желание, — уперся Минхо, все же следуя за альфой в кабину. — И какое же? — Еще не знаю. Скажу, когда придумаю. Но ты выполнишь. — Выполню, — согласился альфа и притянул омежку к себе ближе за талию, — Только повторяй за мной. Чан изобразил лыбу во все лицо со своими очаровательными ямочками на щеках и глазами-полумесяцами. Минхо без всякого усилия над собой отзеркалил его выражение, глядя в камеру, и успел вовремя, так как сработал звоночек. Чан не сдержал смеха, когда увидел фотографию. Мальчик ринулся тоже посмотреть, но старший, играючи, спрятал карточку за спиной. Ухохатывался сам и обещал показать попозже. Минхо готов был обидеться и уже успел напридумывать кучу всего ужасного о том, как он получился. И представить, как избавится от этой бумажки, закопав на заднем дворе. Все же он бы не смог уничтожить фото, каким бы хреновым оно не было. Ведь это их первое. Следующим пунктом назначения по плану Чана оказалась карусель. Но не из тех сумасшедших, от одного вида которых хочется блевануть, а красивая медленная карусель с лошадками и вся в огоньках и позолоте, словно с обложки журнала. Как символ чего-то по-детски чистого, невинного и романтичного. Даже посреди буднего дня это место имело довольно большую популярность: карусель была очень большой по вместимости, при этом почти заполненная самыми разными по возрасту людьми и преимущественно туристами, которым нетерпелось сделать селку во всей этой красоте. — Серьезно? — безэмоциально очередной раз за этот день спросил омега и скрестил руки на груди. — Ты не помнишь совсем, но это первое место, куда Чанель привел тебя и Бекхена, когда вы впервые прилетели к нам погостить. Тебе было всего два с половиной, — Чан говорил это с легкой ностальгической улыбкой, глядя на карусель, где, казалось, перед глазами мелькали картинки из прошлого, — Папа позвонил мне и сказал после школы прийти сюда, чтобы встретиться с братом и его семьей. Я тогда уже знал о твоем существовании, но и подумать не мог, что ты настолько очаровательный ребенок. Чан перевел взгляд на младшего. Минхо напряженно смотрел на вращающиеся огоньки вдали, как будто силясь хоть что-то вспомнить. «Как я мог забыть что-то настолько важное?!» — негодовал внутри омега, сожалея в первую очередь об утраченном драгоценном воспоминании о родителях, и уже потом, о первой встрече с Чаном. — Как… Как папа представил мне тебя? — спросил омежка, подавляя в себе рвущееся наружу притупившееся со временем чувство безграничного горя. Альфа усмехнулся своим воспоминаниям. — Чанни-хен. Но ты никогда не говорил все вместе. Всегда либо «Чанни», либо «хен». Когда что-то показывал, то кричал «хен, смотри!», а когда просился на ручки, то пищал «Чанни», при этом призывно протягивал ко мне руки и требовательно сгибал-разгибал пальчики, как когда ребенок просит «дай!». Чан хотел сказать что-то еще, но от младшего послышалось характерное хлюпанье носом. Омега стыдливо прикрыл рукой лицо. — Нет-нет-нет, мышонок, только не плакать! — старший прижал к себе омежку за плечи и, не задумываясь, поцеловал в макушку. — Я же не за этим привел тебя сюда. Что такое? Тебе неприятно? Минхо постарался успокоиться и покачал головой. — Ты помнишь, а я нет. Чан улыбнулся такой наивной причине для расстройства. — Глупый мышонок. Нашел повод. Я буду помнить за двоих, Минхо. И все всегда тебе рассказывать, — альфа говорил это с нежностью, но затем его настроение резко сменилось, и он решил подшутить над младшим, — Например, как ты описался прямо на моих коленках. Омега резко отпрянул и посмотрел на дядю с диким смущением, готовый сиюминутно провалиться сквозь землю. — Шутка, — объявил альфа, довольный произведенным эффектом. Минхо нахмурился. Двинул Чану кулаком под дых и обиженно прошествовал к карусели. Альфа стоически перетерпел боль и, снова изображая побитого старикана преклонного возраста, поспешил за племянником. Мальчик ловко запрыгнул на движущийся манеж и остановился возле белой коняшки с позолоченными гривой и хвостом, не решаясь оседлать. — Боишься, что лягнет? — издевательски спросил старший, оказавшись прямо за спиной Минхо. — Нет, — буркнул омега и все же сделал, что должен, удобно устроившись на ненастоящем красном седле. Чан посмотрел на свободную парную коняшку рядом, которая вроде как ему предполагалась. Затем воровато оглянулся по сторонам. — Что ты делаешь? — недовольно пропищал мальчик, когда альфа сел с ним рядом, стараясь при этом не касаться спины омеги. — Просто будь лапочкой и чуть-чуть подвинься — мне неудобно. — Тут рядом место свободное! — продолжал едва слышно возмущаться младший, боясь привлечь внимание других людей. — Ой, да ладно тебе, все родители с детьми так делают. — С детьми! Я уже не ребенок. — Ага, скажи это службе опеки. — Мы выглядим как… Как… — Как кто? — Как парочка… — Ну и что? — Это… Смущает. Повисло молчание. Альфа тяжело вздохнул. — Хорошо, я пересяду, — сдался он и уже поднялся, как в его кофту на предплечье вцепились тонкие пальцы. Омега старался не смотреть на старшего. — Сиди теперь уже. Чан просиял довольной улыбкой и на радостях обнял мелкого, чуть не свалив с лошади. Минхо заулыбался в ответ, но все еще неловко посматривал по сторонам. И ведь никому не было до них дела. Со стороны они самая обычная парочка. Осознав это, он расслабился, но дядя уже отпустил его и отстранился, сохраняя дистанцию. — Я боялся, что ты так и будешь на меня дуться. Или грустить, — поделился альфа. Говорить о своих мыслях, глядя на затылок племянника, было несколько проще. Омега не знал, что ответить. Его мучило осознание того, что альфа близко, но опять совсем не касается его. — Минхо? — позвал младшего Чан, обеспокоенный его молчанием, и положил руку на его талию, чтобы обратить на себя внимание. Племянник прикрыл глаза и легко улыбнулся краешками губ. А затем со словами «все в порядке» сделал то, чего альфа никак не ожидал — откинулся на него всем телом, словно на спинку кресла, и удобно устроил голову на его плече, щекоча волосами шею. Старший рефлекторно придержал его обеими руками, при этом пребывая в некотором недоумении от внезапной близости. — Вот теперь мы точно выглядим как парочка. — Ну и что, — вернул племянник фразу альфы. — Все равно это изначально выглядит как свидание. Даже тот аджосси с камерой принял нас за пару, хотя мы не делали ничего такого. Так что, какая разница. — Изначально? Ты на свиданиях-то вообще был? — Был. — И как оно? — Почему ты спрашиваешь? — Да просто интересно какие нынче у молодежи свидания. — Тоже мне пещерный человек. Ничего особенного. Ходили в кино. — И? — Что «и»? — И чем занимались? — Тем же, что и мы сегодня — смотрели фильм, ели попкорн, пили колу. — И все? Это не похоже на свидание. Вы хоть целовались? — … — Серьезно? — альфа еле сдержал смешок. Омежка смущенно отвернулся в сторону. — Он только держал меня за руку. Я все ждал, что он меня поцелует. Но он не стал. — Поцеловал бы сам. — … — Минхо снова многозначительно промолчал. Глаза альфы медленно расширились от невероятнейшей догадки, а лицо озарила почти сумасшедшая улыбка. — Так ты… Еще никогда… — Ни разу, — с тяжким вздохом совсем сконфуженно подтвердил мальчик. — Охренеть, — только и выдал старший, невольно стискивая омегу покрепче в объятьях. — Ты бесценное сокровище, ты в курсе? — Ну да. Бесцветные неопытные омеги сейчас в моде, — совсем уныло пробормотал младший с ироничным смешком. — Перестань. Запах вернется. И ты станешь самым завидным омегой. А мне придется запереть тебя на самом высоком холме в самой высокой башне, пока не найдется достойный тебя альфа. — Что-то мне подсказывает, что я состарюсь к тому времени. — Вполне возможно. Но кому попало я тебя не отдам. Даже не надейся. — И не буду. «Никому меня не отдавай». — Что ты думаешь о домашнем обучении? — Это еще зачем? — Мне теперь страшно тебя в школу отпускать. — Почему это? Я же не пахну, забыл? — В свое время это не мешало мне целоваться с симпатичными бетами. — И ты ходил с ними в кино? — Ага. Вот только само кино мы не смотрели. — И? — Что «и»? — И чем вы занимались? — Состаришься — узнаешь. — А чтобы увидеть наше фото, мне тоже нужно состариться? — Какое фото? — Чан даже прищурился, напрягая память. Минхо картинно закатил глаза. Альфу сразу же осенило. — А, черт, забыл про него. Старший достал карточку из кармана толстовки и передал ее младшему, как бы заодно заключая его кисти рук в свои. Омега опустил голову, поднявшись с плеча Чана, после чего настала очередь альфы опереться подбородком на плечо омеги, тоже глядя на фото. — Пф-ха-ха, — вырвалось из Минхо, — мы похожи на двух дебилов, рекламирующих зубную пасту. — Так и подпишу, — улыбнулся альфа. — Отдашь ее мне? — Вот еще. — Эй, она и моя тоже. — Вот именно. Ключевое слово «тоже». — Если не отдашь, то я буду называть тебя Крисом. — Даже не думай. — Почему это? Ты мой родной дядя — как хочу, так и называю. — Я же уже говорил, Крис — это для близких друзей. Омега даже отстранился от альфы в возмущении. — А я, значит, тебе не близкий человек, да? Минхо нервно выбрался с коняшки, при этом чуть не свалившись, но благо его успел подхватить Чан. Однако омега резко вырвался из его захвата и обиженно зашагал прочь. — Это еще что за истерика? — старший догнал мальчика и небрежно развернул к себе, невольно причиняя боль в плече, — Ты мой самый близкий человек! — Тогда почему я не могу называть тебя так же, как они?! — вспылил младший, глядя на дядю решительно и ущемленно. — Потому что Крис — это для друзей! А ты… Ты — моя семья. У Минхо перехватило дыхание. — Ты единственный, кто может безнаказанно выносить мне мозг всю оставшуюся жизнь, — заключил альфа со светлой грустью. — Ну, так что? Никакого Криса между нами? Омега тепло улыбнулся с сияющими слезинками на глазах и, смущенно изобразив пальцами то самое требовательное движение из детства, едва слышно прошептал «Чанни-хен». Сокрушенный наповал Чан сам едва не прослезился и притянул омегу к себе в объятья, зарывшись лицом в его волосы. И все бы хорошо. Но в следующую минуту рядом с обнимающейся парочкой раздалось удивленное и несколько осуждающее «Кристофер Бан?».