Baby, Lovin' You Mo'

Минхо смотрел в зеркало с кислым выражением лица и прикидывал на себя рубашки. Одна была в черно-белую вертикальную полоску и целиком и полностью во вкусе подростка, другая, предложенная Чаном, имела более веселый вид: одна половина в коричнево-черно-белую клетку, а вторая в красно-черно-белую. Альфа заверял, что это самая модная вещь сезона. Да и сам омега видел подобные на прохожих, но надевать такое на себя… — Ну как там? — спросил Чан, который скучал в ожидании за ширмой. — Я это не надену, — категорически отозвался подросток. — Ту черную тоже не наденешь. Голым пойдешь? Минхо раздраженно фыркнул и выглянул из примерочной, слегка отодвинув красную штору. — С чего бы это? — спросил он едва ли не сквозь зубы. — Я просто надену свою футболку и уйду. За те два с лишним часа, что они мотались по торговому центру, Чан порядком вымотал ему нервы, без конца заставляя мерить все то, что выглядит миленько и веселенько. Первый раз ему удалось отстоять черные найки против красно-белых, но потом альфа уперся и перестал уступать. Так в гардероб подростка вошли синие джинсы заместо черных с дырами на очаровательных острых коленках и непонятного золотисто-зелено-болотного цвета бомбер. — Пешком? Не пущу в машину. — Буду жить под ближайшим мостом. — На растерзание альфам без определенного места жительства? — Спорим, что даже им не нужен омега без запаха? Альфа засчитал «камень в свой огород». — Не говори глупости. Дело не в запахе. Омежка поджал губы и отвернулся к зеркалу, закрывшись шторой. После заминки до Чана донесся тихий дрожащий голос: — Ну, да. Дело в родителях. Единственных людях, которые бы поняли и приняли мой выбор. Альфа стоял и невидящим взглядом смотрел в штору. До него вдруг дошло, что глупый ребенок счел себя недостаточно привлекательным для него. А слова Чана в ту ночь — оправданием. — Ты уверен? — спросил он серьезно и вошел в примерочную к омеге. Тот стоял к нему спиной, и их глаза встретились в зеркале. Минхо отвел взгляд, согласно кивнув. — А вот я так и вижу, как брат заносит кулак, чтобы со всей силы обрушить его на мою наглую бессовестную морду, после чего твой папа отвинчивает мне одно место, а потом они вместе спускают меня с лестницы, приказывая никогда не приближаться к тебе на расстояние атлантического океана. Омежка фыркнул со смешком. — Они вовсе не такие. Ты слишком плохо их знал. — И чтобы они сделали по-твоему? Усадили меня за стол и предложили чаю? — Скорее уж виски. — Это не праздник, так что только соджу или водку на стол ставить. — Но и не похороны. — Это как посмотреть. Например, можно похоронить честь семьи… Кстати, насчет похорон, — альфа забрал из рук омеги вешалку с черной рубашкой, — заканчивай этот траур. Омега угнетенно посмотрел на альфу через зеркало. Этот скользкий гад умело свернул тему, вернувшись к спору, бороться в котором у младшего уже не осталось никаких сил. Чан уловил от омеги его бессильное смирение, и ему стало не по себе от этого поникшего вида. Альфа боялся, что мальчик окончательно впадет в апатию. И попытался это исправить единственно-верным способом, который он только знал — затискать в обнимашках. Минхо отвел взгляд, горько улыбаясь и вяло пытаясь отстраниться, но Чан плотно прилип к нему, обвив руками-лианами и умостив подбородок на его плече. Омега был напряжен в его руках, но все же замер, безвольно опустив руки и уставившись в пол. Альфа блаженно прикрыл глаза, чувствуя мальчишеское тепло и его синтетический коктейль запахов из шампуня и геля для душа. Чан и сам не заметил, как этот запах стал ему таким родным. И просто завис, повиснув на плече. Пока не услышал тихий осипший голос племянника: — Не делай так. — Как? — лениво отозвался Чан. Минхо не ответил, и альфе пришлось нехотя раскрыть глаза, сделав очевидное предположение: — Тебе неприятно? Он отстранился, но не выпустил племянника из рук. Омега продолжал смотреть в пол. — Не в этом дело. — А в чем? — осторожно поинтересовался Чан, даже не зная, чего ожидать. Омега замялся с ответом: — Так… Я не смогу перестать надеяться… Минхо был уверен, что теперь альфа отпустит его, и в неловком молчании они отправятся, наконец, к кассе. Но вопреки его ожиданиям, Чан остался все так же рядом. И молчал. Пока все же не произнес слова, заставившие племянника поднять голову и удивленно встретиться с теплым улыбчивым взглядом дяди. Пронзив тишину своим уверенным и беззаботным голосом, тот сказал: — Не переставай. Омега одним лишь лицом выразительно изобразил «что, опять издеваешься надо мной?». И альфа, усмехнувшись, снова покрепче обнял младшего, чтобы тихо сказать ему то, что останется их секретом на двоих в этой маленькой тесной примерочной. — Пройдут года, ты станешь взрослым двадцатиоднолетним мужчиной. И если даже тогда ты не перестанешь надеяться… То… Не нужно было продолжать, чтобы омега пораженно выдохнул, до этого даже не дыша, и резко обернулся к альфе, настойчиво глядя в глаза. — Обещаешь? — Обещаю. — Правда? — Я когда-нибудь нарушал свои обещания? — И ты подождешь? — Да. Но… Ты тоже кое-что пообещай мне. Что будешь стараться жить полной жизнью: заведешь много друзей, будешь гулять с ребятами своего возраста, ходить с ними на свидания… Что не станешь себя ограничивать и замыкаться на таком старом извращенце как я. — Ты не старый извращенец. — Это пока что. Представь меня всего через двадцать лет. Из меня начнет сыпаться песок, я облысею, а мое тело будет похоже на желе. — Через двадцать лет тебе будет еще только сорок шесть — это еще не старость. — Как же не старость, если это уже почти половина от ста? Люди на пенсию уходят в этом возрасте. Ты еще юный, и даже не представляешь каково осознавать, что тебе половина от пятидесяти. — В твоем случае это не ощущается. Ты все тот же шестнадцатилетний подросток, которому хочется писать музыку и быть независимым. А точнее не обремененным. — Хочешь сказать, я безответственный инфантильный раздолбай? — В некотором роде. — Ах ты ж… Иди сюда, я покажу тебе… Минхо залился звонким смехом, изо всех сил стараясь выпутаться из рук альфы, который щекотал живот и пощипывал чувствительные бока мальчика. Оба вздрогнули, когда где-то рядом раздалось тактичное постукивание, а после приоткрылась шторка и показался раздраженный продавец-консультант. — Кх-кхм. Молодые люди, покиньте примерочную, — его рука картинно указала на табличку, где были изображены перечеркнутые переплетенные символы альфы и омеги и подпись «никакого секса и поцелуев в примерочных». А прохожие зеваки кидали свои любопытные взгляды, жирафами сворачивая и вытягивая шеи. Альфа примирительно поднял руки ладонями, добродушно и смущенно улыбнувшись: — Все не так, он мой племянник. Чан словно в подтверждение потрепал омегу по волосам, как старший хен. — Ага, а я его бабушка, — съязвил работник-альфа и вежливо указал на выход. Чан закипал. Минхо это видел и осторожно взял его за руку, но дядя вырвался вперед, сверху вниз глядя на наглого представителя персонала, давя своим авторитетом и возрастным превосходством. — Эй, я могу и пожаловаться. Однако молодой альфа нисколько не смутился, глядя на старшего сильного альфу с уверенностью и легкой полу-улыбкой. Его скользкий взгляд мазнул по Минхо. — Сколько лет вашему «племяннику»? Вы же не хотите, чтобы его отвезли в участок за административное нарушение? Чан едва сдержался, чтобы не врезать наглецу. Читая между строк, тот явно намекал, что Чан растлитель малолетнего школьника, и угрожал полицией. А в участок обязательно вызвали бы родителей мальчика. И это еще одна угроза о раскрытии их отношений. Таким образом, альфа вычислил целых два оскорбления: что он педофил, а его омежка малолетняя шалава, скрывающая от родных свои похождения со взрослым альфой. Разве такое можно так просто спустить? Чан добродушно улыбнулся, хотя улыбка больше напоминала оскал. — Только в том случае, если вы жаждете получить повестку в суд за клевету, — «а вы же не хотите лишиться работы и остаться без штанов?». — Хен, давай просто уйдем, — вмешался Минхо и потянул дядю к выходу. Его дико смущала вся эта ситуация, заинтересованные бесплатным зрелищем зеваки и ребяческое поведение альфы, которому лишь бы доказать свою правоту. Чан, наконец, заметил, как пристыжен его подопечный, и это его еще больше задело. Работник стушевался, снова глядя на омежку, засомневавшись в своей правоте. Но как не смотрел, все же был уверен, что между этими двумя что-то есть. Только вот доказательств никаких. Особенно учитывая то, что он никак не мог уловить запах омеги. Как ни крути, а рисковать он не мог. Спина сама согнулась в поклоне, и он принес свои «искренние» извинения. После неприятного инцидента, Чан решил запить горький осадок колой. И пока стоял в очереди к кассе, в то время как племянник занимал им места, думал о произошедшем. Что, возможно, он поспешил, когда дал это глупое обещание в примерочной. Всю жизнь им придется сталкиваться вот с таким отношением людей. Ладно, если бы они встретились когда-нибудь, когда Минхо уже не школьник. И не его подопечный. Но здесь это совсем другое. Это стыдно и низко. И если у Минхо появится метка, это станет очевидным для всех и каждого. Неужели они смогут забыть про гордость? А его омежке придется испытывать те же чувства, как сегодня, всю оставшуюся жизнь. Разве можно обрекать на такое человека, которому больше всех на свете желаешь счастья? Он, определенно, был слишком импульсивен, чтобы ляпнуть такое. Остается лишь убедить омежку, что ему это не нужно. Но как это сделать, чтобы при этом не оттолкнуть от себя? С такими мыслями Чан возвращался к столику. Но за несколько шагов до него, был сражен: Минхо сидел у окна, объятый пушистым теплым светом солнца, с лучистыми карими глазами и такой же яркой улыбкой с этими по-кошачьи приподнятыми уголками рта. Улыбкой, полной надежды. Уже спускаясь к выходу из торгового центра на эскалаторе с кучей пакетов с покупками, альфа заметил ювелирный магазин и почти силком затащил туда омегу, который был искренне возмущен таким количеством затрат на него одного. Вопреки ожиданиям Чана, Минхо старался даже не смотреть на украшения, так что не было возможным вычислить его предпочтения. Однако взгляд подростка невольно косил в сторону колец. — Эй, ну хоть что-то выбери. Даже я ношу украшения, а ты вообще омега, ты должен бегать от стеллажа к стеллажу с сумашедшим взглядом и мерить все, на что только падает вгляд. А потом строить губки бантиком, бровки домиком и просить купить тебе ВСЕ. — Я не такой, как твои прежние омеги, — буркнул мальчик, задрав нос и отвернувшись. Чан понял свой прокол и приобнял племянника как старший хен. — Да, точно. А я и забыл. Но чего ты сопротивляешься? Я же знаю, как ты любишь украшения — в детстве стащил у моего папы шкатулку и вертелся перед зеркалом. И фотографии, которые мне присылал брат — на них у тебя всегда были красивые серьги и цепочки. А сейчас ничего не носишь. Омежка смутился разоблачением. Он действительно с рождения любил украшения. Но… — Я носил лишь то, что мне дарили родители. Каждый раз, когда я смотрю на их подарки, я грущу. А ты просил не грустить. Чан понимающе промолчал. После чего схватил руку омеги и потащил его за собой к давно знакомому продавцу, с которым уже успел поболтать, пока наблюдал за Минхо. — Чарльз, моему племяннику очень нужно что-нибудь красивое и подходящее. Посоветуй. — Нет-нет-нет, мы уже уходим, все в порядке, извините, — тут же отозвался омега, стараясь вырваться из захвата. — Мы уйдем только после того, как что-нибудь наденем на тебя. — Я не позволю тебе покупать мне что-то настолько дорогое и бесполезное! Ты и так слишком много сделал для меня! Я же никогда не расплачусь! — шепотом «кричал» омега, все так же вырываясь. — О какой такой «расплате» речь? Что ты несешь? — … Омежка замер и затих. Как сказать дяде, что хочет быть ему равной партией, а не нахлебником и довеском? Озвучь он это, дядя бы умер со смеху. А для него это важно. Быть омегой, достойным своего альфы. Но прежде чем Чан снова потребовал ответ, в разгар «войны» вмешался позабытый Чарльз со спокойным и бархатистым голосом. — Позвольте предложить вам отличный вариант — серебряное кольцо высшей пробы с оригинальным дизайном в виде скругленной булавки. Оно будет не только прекрасно смотреться на пальчике вашего омеги, но так же означать, что вы являетесь участником акции в поддержку прав и свободы детей. Оно предоставляется в подарок каждому, кто внесет небольшое пожертвование в фонд помощи детям. Мудрый пожилой продавец достал красивую синюю коробочку из-под прилавка и открыл бархатистую крышку, где лежало воистину симпатичное колечко. Простое и изящное. — Мы берем, — тут же согласился Чан, как только уловил промелькнувший восторг в глазах Минхо. Омега очень хотел возмутиться, но слова сами застряли в горле, когда Чан собственнически взял его руку и примерил на палец кольцо. Минхо вскинул потрясенный взгляд на альфу, пытаясь прочитать, осознает ли тот, что это палец для помолвочного кольца. И едва не задохнулся от чувств, когда обнаружил лицо альфы серьезным и сосредоточенным. Чан смотрел на руку Минхо в своей и понимал, что, возможно, совершает самую большую ошибку в своей жизни. Но даже если так, он готов пожертвовать всем, что у него есть, даже гордостью, только бы этот упрямый мальчишка всегда был у него под крылом. А еще можно этим пользоваться в воспитательных целях. Альфа ухмыльнулся, осознав, какая теперь власть в его руках. И тут же ей воспользовался: — Если хочешь, чтобы я его вернул — откажись от моего обещания. Омега прищурился. В его голове так и светилась вывеска «шах и мат» рядом с ухмыляющимся лицом старшего. А Чан просто чувствовал себя так, словно ему на блюдечке с голубой каемочкой предоставили инструкцию по укрощению строптивого подростка. Минхо обувал новые кроссовки в раздевалке, неотрывно глядя на свое новое колечко. Перед тем как зайти в школу, альфа попросил переодеть его на другую руку. По понятным причинам. И омеге стало немного горько. Впереди еще несколько лет неопределенности. — Так долго… — едва слышно пробормотал он себе под нос, после чего все же поднялся со скамейки и направился в зал. По выходным здесь проходили платные занятия для обучающихся свадебному вальсу. Последнее время омега ловил себя на мысли, что завидует всем этим людям. Ведь даже если они с Чаном будут вместе, у них не может быть пышной свадьбы. А еще сюда часто приходили отцы со своими омежками на выданье. Традиционный свадебный вальс отца-альфы и сына-омеги — тоже одна из воскресших древних традиций, ставшая почти неотъемлемой частью свадебного торжества. И от этого становилось еще горше. Тоже по понятным причинам. Придется ли ему однажды просить Чана об этом самом танце как отца?.. — Переоделся, — с улыбкой озвучил альфа, подкравшись к застывшему племяннику со спины. Омежка вздрогнул прямо как в первый день их встречи. Но в этот раз не посмотрел на альфу как на чужого незнакомого человека, а тепло улыбнулся в ответ. — Нравится? — спросил Чан, кивнув на пары, танцующие вальс. Минхо смущенно кивнул. — Ты когда-нибудь танцевал бальные танцы? — Нет. Даже просто парных, — омежка отвел взгляд, — Это слишком смущает. — Да брось, это весело! Минхо даже не заметил, как его утащили на танцпол и засыпали кучей инструкций, после того как Чан закинул одну его руку себе на плечо, при этом подставив под нее свою почти под прямым углом, придерживая плечо омеги, а вторую руку взял в свою ладонь и вытянул, словно их руки крыло самолета. — Подними подбородок, это важно, — альфа мягко коснулся лица омеги и приподнял голову, — Живот и бедра подбери. На «раз» мы начинаем подъем на цыпочки, на «два» заканчиваем и на «три» спускаемся. И не двигай голову вместе с корпусом, смотри только на меня. Я буду наступать на тебя, а ты двигайся от меня, словно мое отражение. Не успел омега протянуть непонятливое «эээ», как альфа начал движение вперед. Минхо быстро сориентировался, так как все-таки часто видел кусочки этих занятий. И они медленно поплыли по залу, а омега пару раз отдавил Чану ноги, так как тот не позволял опускать подбородок и велел двигаться глядя ему в глаза. И он смотрел, чувствуя как весь мир вокруг исчезает. — Почему ты остался? — спросил Минхо, когда двигался уже на автомате, ощущая лишь легкость и запах дяди, кружащий голову. — А мне нельзя провести выходной со своим омежкой? — ответил уклончиво Чан с виноватой улыбкой. И Мин сразу понял, что в этом есть скрытый мотив. — Мы же обещали говорить друг другу все, — припомнил омега, нахмурившись. Альфа стушевался. Но под пристальным обиженным взглядом омеги тяжело выдохнул, сдавшись. — Звонил Хенджин… — у омеги сердце ухнуло в пятки, — сказал, что Феликс хочет мне что-то сказать… — Что сказать? — Это мне и предстоит узнать. Я только надеюсь, что он не влип опять в какую-нибудь историю. — Почему ты не вмешиваешься? Ты же можешь поговорить с Чанбином-хеном. — Это то, что они должны решить сами. Ты же вот, к примеру, все равно никого не слушаешь, сколько бы раз тебе не говорили, к чему это приведет. Омега смутился таким примером, остановившись в танце, и Чан остановился вместе с ним. К большому удивлению альфы, Минхо защитился искренне-наивным откровением: — Просто я знаю, что ради тебя смогу это все преодолеть. Чего бы мне это не стоило. Альфа смущенно улыбнулся, едва не прослезившись. То ли от смеха, то ли от нахлынувших чувств. — Прозвучало почти как признание, — неловко пошутил Чан, отстранившись. — Вот еще, до свадьбы даже не мечтай, — отшутился омега, тоже смутившись. И альфа потрепал Минхо по волосам, оценив его смелость и искренность. — Как мило. Вы новенькие? — обратился к парочке миловидный омега с очаровательной улыбкой, года на три старше Минхо, оба растерянно уставились на незнакомца, — Ох, извините, я случайно слегка подслушал. Вы так красиво танцевали вместе. Давно занимаетесь? — О, мы… Первый день, — промямлил альфа, мысленно прикидывая, как бы сбежать, пока к ним не подошел Лей, чтобы представить друг другу. — О, правда? — искренне поразился омега, — А мы уже неделю учимся, но так и не достигли такой легкости в танце, как у вас, — омега сложил губки бантиком, глядя на своего альфу, который как раз танцевал с учителем, — Наша свадьба уже через три дня, а ваша? Чан и Минхо неловко переглянулись, словно спрашивая «а правда, когда?», чем вызвали у незнакомца добродушный смех: — Ох, вы такая забавная пара! И когда альфа уже решил, что они пропали, спасение пришло откуда никто не ожидал: — Всем привет, — раздался низкий бархатистый голос Феликса, — а я вас ищу. У нас с вами индивидуальные занятия в другом зале, как вы могли забыть? Ваша свадьба уже завтра, так что мы будем тренировать вас по ускоренной программе. Вперед-вперед, у нас очень мало времени. Омега с ходу начал ловко врать, и альфа выдохнул с облегчением, глядя на него с благодарностью. Оказавшись в комнате для индивидуальных занятий, Чан повис на плече у Феликса, называя того спасителем и обещая вкусняшку. Феликс мягко улыбался в ответ, пытаясь отлепить от себя альфу. А Минхо просто был рад видеть вполне себе здорового и активного старшего омегу. — Ты хотел поговорить? — вспомнил альфа, обеспокоенно глядя на названного брата. Омега кивнул. — Пойдем в студию, — бросил он как бы невзначай, но Чан понял, что это должен быть разговор один на один. И Минхо тоже это понял, потому оставил старших и принялся разминаться перед тренировкой. Когда прошел достаточно большой промежуток времени, и альфа так и не вернулся, омежка заволновался и решил сделать перерыв. Словно ужаленный, он не мог усидеть на месте, потому решил прогуляться по прохладному коридору. И как бы он не сопротивлялся, но ноги сами привели его к ранее упомянутой студии, в том уголке здания, где все еще шел ремонт и не было ни души. Дверь в студию оказалась со стеклянным окном, и омежка как бы невзначай заглянул в него, как если бы просто проходил мимо. Но то, что он увидел, заставило его замереть на месте: Феликс сидел на диване, а рядом с ним, напротив, на стуле находился Чан. Их головы и колени почти касались друг друга, а руки альфы крепко сжимали в своих ладонях маленькие ручки Феликса. Оба смотрели в пол и почти плакали со слезами на глазах. Из-за слегка приоткрытой двери донесся тихий голос Чана: — Хочешь, я поеду с тобой? — И все бросишь? — Да. — Нет, ты не сможешь оставить Минхо. Я знаю, как вы дороги друг для друга. Чан виновато посмотрел на друга, и, не выдержав, зажмурил глаза и спрятал лицо в ладонях. Минхо в ужасе распахнул дверь, привлекая тем самым внимание старших, лицом выражая немые вопросы «что случилось и что происходит». Альфа молча отвел взгляд, выглядя еще бледнее, чем обычно. Омега же тепло улыбнулся, глядя на младшего, и после недолгого угнетающего молчания, смущенно пробасил: — Я стану папой. Минхо едва не рухнул на месте. Ноги оказались как никогда ватными. — А… Чанбин-хен… Он…? — Он не знает. И не должен узнать, — ответил омега, продолжая тепло и со светлой грустью улыбаться. Минхо неверяще качнул головой, постепенно видя омегу перед собой все более расплывчато из-за слез. Феликс усмехнулся и протянул к мальчику руки. Омежка кинулся в предложенные объятья, чувствуя омежье тепло и немного округлившийся живот. Уверенность старшего омеги и его радость постепенно передались ему самому, и он так же тепло, как этот будущий папа, улыбнулся тоже.