Baby, Lovin' You Mo'

— Прекрасно выглядишь, — улыбнулся Чан, едва ли скрывая влюбленный восторг. — Издеваешься? — буркнул Минхо, смущенно опустив глаза и порхнув своими длиннющими ресницами в обрамлении аккуратного легкого макияжа. — Вовсе нет. Альфа откровенно пялился и не мог ничего с собой поделать. Старшие омеги нарядили племянника в белую рубашку поверх белой футболки, иссиня-черные шорты, скрывающие колени, белые полосатые носки и радостного оранжевого цвета кеды. А ведь Чану приходилось с боем заставлять племянника надевать что угодно, но не черное, серое или темно-синее. Видеть Минхо таким свежим и сияющим, словно спустившимся с небес ангелом, было для него ново и волнующе. Казалось, сердце пропустило удар, как и в тот раз, когда он впервые увидел омежку после душа — домашним, уязвимым, симпатичным и очень милым. К тому же, слишком привлекательным для мальчишки шестнадцати лет. А теперь посмотрите на него: высокий, по-настоящему красивый, грациозный и откровенно сексуальный юноша. Вот тебе и мышонок. Младший неловко переступил с ноги на ногу. — Я похож на овечку, — пожаловался он на свою новую укладку и попытался расправить волнушку на пряди, но та подскочила обратно. Чан усмехнулся, ведь мальчишка сильно преувеличивал. — В таком случае ты самый прекрасный барашек, которого я только видел. — И много ты их видел? — Я проводил каникулы у деда на ферме, там было много всякой живности, включая маленьких очаровательных барашков, прямо как ты. — Пф, ну спасибо, утешил. — Тебе правда очень идет, — альфа улыбнулся и потянулся рукой к макушке Минхо с намерением потрепать по волосам, но тот вдруг резко исчез из-под его руки под крик Феликса: — Руки прочь! Это стоило половины моей зарплаты и двух часов в салоне! — Я могу вернуть… — Да щас! Это мой подарок племяннику на день рождения! И хотел было альфа возразить, что Минхо только его племянник, но воздержался. Все-таки они семья. Да и омега для него уже не только племянник. Было бы странно теперь кичиться этим. Именинник озирался по сторонам, исследуя местность, про которую столько слышал. Чан и его друзья всегда с трепетом упоминали это место, где провели все свое детство и юность, называя его убежищем. Оно оказалось действительно впечатляющим: большое заброшенное здание где-то на отшибе города, полное разрухи и запустенья. По крайней мере снаружи. Внутри же это был старый всеми забытый когда-то институт ботаники. Он казался одновременно жутким и спокойным. Жутким из-за разбитых окон, порушенных местами стен и перевернутых парт со стульями, а спокойным и мирным из-за льющегося отовсюду теплого солнечного света и кое-где устилающей поверхности дикой зеленой растительности. — Пойдем, — подтолкнул его сзади Феликс, будучи слишком прытким для омеги в положении, — ребята уже там. Кстати, он был одет в широченный пушистый свитер, который ему одолжил отец, что скрывал уже не плоский живот. Да и вообще омега весь светился, как и прежде, словно ничего такого не происходит: и это не прощальная вечеринка под видом заранее празднуемого дня рождения Минхо, и он не улетает завтра утром на другой континент, и не будет разлуки с семьей, друзьями и любимым человеком. Подросток смотрел на него и просто не мог понять, притворяется ли тот или действительно счастлив, что совсем скоро его здесь не будет. В любом случае, это был последний день рядом с другом, и омежке хотелось как можно больше в оставшееся время быть с ним рядом. Чан пытался не отставать от омег, следуя немного позади, и улыбался со светлой грустью, глядя на то, с какой привязанностью они смотрят друг на друга. Все-таки каждый день тренировались вместе и по выходным тоже тусовались. Он знал, что сейчас, как только они выйдут во внутренний дворик и пройдут баскетбольную площадку, то выйдут к павильону, где на старых полосатых диванах их уже ждут друзья с кучей шариков и подарков для его племянника. И нужно будет улыбаться и делать вид, что ты на празднике жизни, тогда как внутри все обрывается от мысли, что завтра утром он посадит на самолет этого солнечного горе-омегу, с которым прошел огонь, воду и медные трубы, а после будет смотреть на тоскующие по другу глаза Минхо. Все обнимали омежку и поздравляли с наступающим днем рождения, говорили пожелания и вручали свертки и коробки. Уже почти семнадцатилетний подросток с очаровательной широкой улыбкой благодарил всех, смеялся и был впервые за долгое время таким искрящимся сгустком счастья. Словно со стороны как в замедленной съемке, Чан смотрел на него и понимал, что им все же удалось вытащить Минхо из бесконечной череды дней, полных беспросветной скорби. Как будто почувствовав пристальный взгляд альфы, омега обернулся к нему и смущенно улыбнулся, когда их глаза встретились. Альфа стоял у выхода, привалившись боком к стене, мягко улыбался с серьезным видом и взволнованно крутил в руках блестящий сверток. Впервые за все время Чан показался ему взрослым степенным мужчиной, а не большим ребенком с детством в одном месте. Но лишь на минутку, потому что старший озорно подмигнул и побежал к лестнице, как бы говоря «попробуй догони меня». Минхо буркнул «вот придурок», но все же кинулся следом под громкое «не пропадайте надолго» от Феликса. Омежка бежал вверх по лестнице, едва поспевая, а когда поднялся на второй этаж, то растерянно замер, так как увидел лишь пустой мрачный коридор. — Хен? — позвал он неуверенно, но его голос эхом отозвался от голых стен и смешался с тишиной. Минхо осторожно прошел по коридору, стараясь не споткнуться и заглядывая в дверные проемы. В одной из самых светлых аудиторий он заметил темный силуэт Чана, стоящего к нему спиной на фоне яркого разбитого окна. Омежка поморщился от внезапного света в глаза, тихонько приблизился и встал рядом, посмотрев вниз. Там открывался вид на павильон под огромным куполообразным сводом, где сейчас были все ребята. Это было просторное округлое помещение, полное света и уюта. Ребята с юности обставляли его и каждый привносил частичку себя, будь то едва работающий древний телевизор или магнитофон, угнанная тележка из супермаркета, куча книг, яркое граффити на стене и даже холодильник, тоже не без яркой надписи на нем красным баллончиком краски. Чан с немеренным обожанием смотрел сверху на своих друзей и их общее убежище. Он знал, что близится тот час, когда каждый из них пойдет своей дорогой. А пока они снова все здесь вместе. Сынмин и Хенджин мило болтают о своем, нарезая закуски для барбекю и втихую уплетая сладкую морковку. Уджин с добродушной улыбкой слушает болтовню двух лучших друзей, из которых когда-то выбирал своего омегу, и возится с красными и белыми проводами, чтобы включить музыку. Чанбин и Феликс снова спорят о какой-то мелочи, сидя на диване и распаковывая одноразовые столовые приборы, при этом ноги омеги покоятся на бедрах альфы, словно так и надо. И Чанбин совсем не против и даже «за», а омега смотрит на него так, словно вообще сейчас не в этой галактике. Они оба безумно соскучились. Только не могут сказать. И выражают это, как и всегда, по-своему, обмениваясь только им понятными взглядами. А тем временем Джисон кутает своего маленького Чонини в плед, так как уже холодает, а тот улыбается и краснеет от смущения. Чан поймал себя на мысли, что эти двое действительно хорошо смотрятся вместе, несмотря на пропасть в годах. — Спасибо, что промолчал, когда Джисон-хен представил всем Чонина, — внезапно тихонько поблагодарил омежка альфу. — Кто я такой, чтобы их осуждать, — так же тихо ответил Чан, пожав плечами, все еще глядя вниз. — Но ты не одобряешь. — Не одобряю. Просто наш Ханни не из тех, кто долго ждет. Если ты понимаешь, о чем я… Минхо вскинул на дядю обеспокоенный взгляд. Альфа тихо легко рассмеялся. — Не волнуйся, я дам ему потом парочку наставлений. Омега подхватил его смех: — Только без рукоприкладства, ладно? — Пф, ты думаешь до него без этого дойдет? — Ну хотя бы попытайся. — Только если ради тебя. Омега смущенно отвел взгляд, после чего прильнул боком к альфе, ткнувшись лбом в плечо. А Чан бережно приобнял его. — Вообще-то, у меня тоже кое-что для тебя есть, — Чан помотал перед глазами омеги маленьким прямоугольным свертком. — Что это? — именинник протянул руку, но в последнюю секунду Чан, играючи, отвел его чуть дальше. Минхо снова попытался взять подарок, но альфа опять не позволил ему это сделать. Омега встрепенулся и принялся ловить его активнее, но альфа, смеясь, лишь игрался с ним, то пряча сверток за спиной, то делая вид, что сейчас выбросит в окно, а потом и вовсе подняв на вытянутой руке над головой, как бы говоря «попробуй достань, мелкий». Минхо уже выглядел запыхавшимся и немного в ярости, когда встал в позу «ну и не надо, не больно-то и хотелось», скрестив руки на груди и глядя на дядю исподлобья. Альфа на этот выпад недовольно фыркнул: — Айгу, ну и скучный ты, — при этом все же протягивая подарок. Омежка на это недоверчиво прищурился. Опять играется или правда отдает? — Бери уже, рука устала, — поторопил его с серьезным видом Чан. И Минхо повелся, протягивая руку, да только в самую последнюю секунду альфа снова отвел его. Мальчик раздраженно фыркнул и прытко потянулся за желаемым всем телом, невольно потеряв равновесие и навалившись на альфу. Тот мгновенно среагировал и подхватил омегу обеими руками, все еще со свертком в одной из них. Оказавшись так близко, у Минхо моментально созрел коварный план. Он потянул на себя альфу и, привстав на носочки, прижался своими губами к его, захватывая в плен нижнюю губу. Чан не растерялся и смазано ответил на поцелуй, после чего промычал в губы омеги и сразу же отстранился со словами: — Нас могут увидеть. Минхо понимающе кивнул, облизывая губы. Больше чем какого-то там материального подарка, он хотел бы чтобы сегодняшняя ночь с поцелуями и невинными ласками в его тесной кровати повторилась снова. И, может быть, даже не только невинными. Но все же, вспомнив про загадочный сверток, омежка завел руку за свою спину и хитренько выхватил его, пока альфа пытался совладать с собой после того соблазнительного жеста. С каждым днем ему было все сложнее придерживаться моральных принципов, так как племянник притягивал к себе словно магнит. А еще эта вседозволенность, с которой он на него смотрел. Чертовски хотелось знать, насколько близко он подпустит, насколько далеко позволит зайти. Азарт и жгучее желание сводили с ума и требовали выход. Особенно сейчас, когда он понимал, что мальчик в эту ночь станет на год старше. На год ближе к тому дню, когда будет можно. Но все еще не сейчас. И даже не ближайшие три года. — CD? — удивился омега, когда в процессе распаковки стал виден кусочек содержимого. — Да. Ты же ненавидишь, когда я трачусь на тебя, так что я написал кое-что и попросил своих ребят записать вокал. Надеюсь, ты оценишь, особенно с твоими проблемами со сном. — Insomnia, — зачитал Минхо надпись на обложке диска с изображением предрассветного неба, — Ты написал для меня песню… Омега испытал смешанные чувства, с одной стороны, стало ясно, почему Чан ложился спать лишь под утро, сутками работая, а с другой… Он написал для него, для Минхо, песню. — Она совсем простая. Надеюсь, это поможет тебе спокойно засыпать. — Колыбельная? — выдвинул Минхо логичное предположение. — О, нет, ты вполне себе сможешь танцевать под нее для разминки, — улыбнулся альфа. — Танцевать? Правда? Танцевальная песня? Только мне? — Да, она твоя. Ты сможешь делать с ней все, что хочешь. — Спасибо, — омежка прослезился и просиял с широкой улыбкой и глазами-полумесяцами, прижав прозрачный кейс с диском к губам, как нечто драгоценное. — С наступающим днем рождения, — с улыбкой прошептал Чан, тоже прослезившись от такой искренней реакции на его подарок. День стремительно погружался в вечер, когда все собрались после праздничного барбекю в кружок вокруг горящей лампадки и пели песни, танцевали и дурачились под гитару, на которой играл Чан. Весь день друзья вспоминали и пересказывали множество забавных и курьезных историй из их совместной юности, одна из которых оказалась крайне неловкой и началась с невинного «а помните» от смеющегося Джисона, радостно лопатящего сидящего рядом Чанбина по плечу: — А помните, как мы притащили тот батут на крышу? Он был такой огромный! Прыгая на нем, казалось, можно до облаков достать, и мы умещались на нем все семеро, даже еще бы на двоих места хватило! — Да, точно! Мы еще спали на нем все вместе, когда Чанбин свалил из дома и боялся оставаться здесь один, — поддержал его Чан, дополнив. — Ничего я не боялся… — тут же в свою защиту буркнул Чанбин, но его возмущение потонуло в тихом басе Феликса: — О, это тот на котором… — и он неловко запнулся, смущенно потупив взгляд. На секунду повисло молчание, которое прервали одновременно Чан, Джисон, Уджин и Сынмин с громким и протяжным: — Неееет! — Серьезно?! — лицо Сынмина исказилось так, словно он слишком поздно узнал, что проглотил уже кем-то изжеванную жвачку. — Черт возьми, вы же рили оставались там одни на вторую ночь, — зажмурился, поморщившись от собственной тупости, Чан. — Так вот почему ты так добренько убеждал меня, что в этот раз я могу ехать домой и нормально поспать, а ты сам о нем позаботишься! — «Позаботился», — выразительно добавил Уджин, усмехнувшись, и посмотрел на своего омегу, сидящего у него под боком, — Боже, мы же с тобой тем днем валялись потом на этом батуте. — Не валялись, а тискались, я все видел, — подловил их Джисон, стрельнув указательными пальцами и поиграв бровями. — А я знал, — внезапно выдал Хенджин, спокойно доедая тортик и облизывая пальцы. Чем снова спровоцировал на несколько секунд полную тишину, не считая работающего радио с какой-то ненавязчивой веселой песенкой. Минхо и Чонин смеялись до слез и ни разу не почувствовали себя лишними, а наоборот словно переживали эти истории вместе с их рассказчиками. И время летело незаметно, а на небе загорались первые звезды. Становилось поздно, и Джисону нужно было возвращать домой своего маленького школьника-омегу. Так было всеобще решено, что пора закругляться. Ребята стали прибирать за собой последствия вечеринки, и Минхо активно всем помогал, пока не заметил, что Чана и Хенджина, которые ушли грузить вещи в машину, уже долгое время нет. Оглядевшись, он увидел в одной стороне воркующих Уджина и Сынмина, на пару складывающих пледики, а в другой Чанбина и Феликса, которые сидели на диване очень близко друг к другу и мирно о чем-то шептались, пока альфа нежно поглаживал ноги омеги, закинутые на его колени. — Это все не важно. Просто поехали ко мне, — альфа пытался быть милым, состроив умолительную мордашку. На что Феликс поднял на него практически пустой взгляд и одними губами повторил: — Не важно? — Мы можем встречаться как и прежде. Это не меняет мое отношение к тебе. — Отношение? У тебя свадьба. — Но я же не люблю его, — как само собой разумеющееся заявил Чанбин с улыбкой. — А меня? — внезапно обронил омега и прикусил губу, сам сожалея о сказанном. Альфа сделал слишком очевидную паузу, облизнув губы в попытке скрыть свою растерянность и даже раздражение, прежде чем ответить: — А разве не видно? Омега разочарованно опустил глаза и горько усмехнулся, после чего резко попытался встать, но у него не вышло — он осел обратно и резко зажмурился от боли. — Ты в порядке? — заволновался альфа, всем нутром чувствуя неладное. И даже сам не понимая, почему. Он протянул руки к омеге, намереваясь поддержать и помочь, но Феликс, зыркнув на альфу, грубо отмахнулся, краем зрения заметив, как Минхо сорвался к нему на помощь. — Эй, почему ты так реагируешь? Что я опять сделал не так? — негодовал Чанбин, хмуря брови и выражая полное непонимание с того, что его снова отталкивают. Как и несколько недель до этой встречи. Омежка подлетел к другу и сразу же протянул руку и подставил плечо. Феликс, стиснув зубы, поднялся и шепнул Минхо «в машину». — Феликс?! — тем временем не унимался альфа, хватая омегу за плечо, удерживая и предчувствуя с дрожью, что это, возможно, последняя их встреча. Минхо встал между сложной парочкой, и, смело оттолкнув руку альфы, посмотрел на него со всей своей решимостью и обидой за всю эту ситуацию: — Не трогай его. — Что с ним? Он болен? — Чанбин не на шутку испугался, игнорируя и напирая на Минхо, который уже упирался ему рукой в грудь, лишь бы не подпускать к омеге, — Фэл? Как ты? Что с тобой? — Пусти! — воскликнул омежка, все еще стоически исполняя роль стены, чем привлек внимание парочки женатиков. — Эй, что происходит? — вмешался Уджин, схватив и удерживая друга за плечо. — Да я сам уже ничего не понимаю! — вспылил альфа дрожащим голосом и нервно дернулся в попытке освободиться. — Все в порядке, — внезапно подал голос Фэл и слабо улыбнулся, — Я просто не выспался и у меня сильно болит голова. Я не хотел вас никого беспокоить. Простите. Рука Чанбина в бессилии соскользнула с плеча Минхо, отпуская. Он прекрасно понял, что это просто отговорка. Потому предпринял последнюю попытку остановить: — Эй, я же постоянно думаю о тебе. Ты динамишь мои звонки. Я так не могу… — Когда ты уже поймешь, что все кончено? — резко оборвал его омега стальным голосом, — Я не хочу видеть тебя больше. Чанбин сначала посмотрел на парня словно громом пораженный, а потом криво ухмыльнулся, кивая, как бы говоря «понял, принял», и отвернулся. Феликс поджал губы и тоже отвел взгляд. Ему казалось, что он задыхается. От того черного дыма, который догорал на углях его пламенных чувств. Уджин с глубокой печалью в добрых понимающих глазах утешительно похлопал Чанбина по спине. Сынмин переглянулся со своим парнем, альфа показал, что останется с другом и кивнул на Феликса и Минхо, обозначая, чтобы тот шел с ними. Сынмин ответил ему теплым взглядом и присоединился к омегам, оказывая помощь. Трое омег шли по заброшке в полном молчании под тихое шмыганье носом от Фэла. Он пытался сдерживать напрашиваемые слезы. А Минхо и Сынмин сочли ненужным комментировать произошедшее. На полпути к стоянке послышались громкие голоса и тихое хихиканье. Сынмин и Феликс понимающе переглянулись, ведь там, где громко — там Джисон. Со стороны выхода к машине возвращались Хан и Чонин. По всей видимости, уже погрузившие часть вещей. Альфа обнимал младшего, и глаза у обоих играли счастливыми искорками. Омеги сразу смекнули, что эти двое не иначе как целовались где-то в укромном месте. Минхо заволновался: не было ли это укромное место рядом с авто, потому что ни Чана, ни Хенджина там нет? — О, а мы за вами. Чего так долго? — бодро сообщил альфа, когда поравнялся с друзьями, держась за ручку со своим омежкой. Но увидев то, как переглянулись омеги, принял серьезный вид и прищурился. — Мы немного отвлеклись, — оправдался за всех Феликс и вымученно улыбнулся. Джисон хотел было открыть рот, чтобы спросить, что стряслось, но заметил как позади Феликса Сынмин предупреждающе мотает головой, и понял, что ему следует заткнуться. — Чан-хен в машине? — неловко спросил Минхо, чувствуя свой вопрос неуместным, но сейчас это волновало его ничуть не меньше. — Нет, я думал, он с тобой, — искренне удивился в ответ Джисон. — О, тогда, я пойду, найду его… — сказал заторможенно мальчик и уже хотел было последовать своим словам, но внезапно Феликс схватил его за руку и очень выразительно посмотрел в глаза. Он просил не искать. И тут мальчика словно ударило током от осознания — они всегда знают друг о друге абсолютно все. Фэл и Хенджин. Омежка отшатнулся. — Принесу оставшиеся вещи, — улыбнулся он через силу и мягко вызволил свою руку из захвата, — я быстро. Мальчик спешно вернулся в павильон, игнорируя по пути Уджина, который прогулочным шагом возвращался к стоянке, и бросил беглый взгляд на Чанбина, который в одиночестве на диване залпом допивал оставшийся с вечеринки алкоголь, не обратив на него ни малейшего внимания. Подхватив готовые для перевозки пледы и развернувшись к выходу, омега внезапно замер, приметив ту самую лестницу, по которой поднимался за дядей. Он даже не осознавал, как сорвался с места к лестнице и нырнул вглубь заброшенного здания, спотыкаясь о камни и едва разбирая дорогу. Блуждая по коридорам он заглядывал в каждую аудиторию, за каждый угол, в надежде заметить светлую макушку альфы. И он ее заметил, когда та показалась из-за другого темного силуэта в руках альфы, обращенного к нему спиной. Шаги Минхо затихли. Он остановился и прислушался. Пульс стучал в висках, но даже так он прекрасно мог расслышать мокрые звуки поцелуя. И он смотрел вперед во все глаза, в то время как глаза Чана были закрыты, пока его губы и язык пылко целовали Хенджина. Омежка мгновенно почувствовал дикую слабость во всем теле. Пледы, что он держал, словно сами выпали из рук в пыль и грязь к его ногам. Чтобы не рухнуть на месте, мальчик сделал неловкий шаг назад, случайно толкнув подошвой камешек, а тот громко ударился о стену, и звук достиг ушей альфы, раскрывшего глаза. Чан увидел перед собой побелевшее лицо племянника с таким выражением, словно из него выбили дух. И смотря в эти родные растерянные глаза напротив, Минхо очень горько улыбнулся одними уголками рта и кинулся прочь в неизвестном направлении. Лишь бы подальше. — Минхо! — прокричал альфа, незамедлительно бросившись за ним, оставив шокированного Хенджина. Омежка бежал не разбирая дороги из-за пелены слез. И задыхался, потому что ему казалось, что он не может вдохнуть воздух из-за давящего кома в горле. Хватаясь за стены, он продолжал идти, заплетаясь ногами, пока стопа не зацепилась за железный прут. Словно скошенная травинка, мальчик всем телом рухнул на холодный бетонный пол, чудом не впечатавшись в него лбом, в последний момент подставив руки. Шипя от боли, он медленно поднялся и сел, осматривая местами содранную на ладонях и предплечьях кожу. Но это был пустяк по сравнению с тем, что он ощутил, оглядев себя — вся его новая одежда, с такой заботой подобранная и подаренная старшими омегами, превратилась в тряпки: дыра на колене, черные разодранные локти на белой рубашке, отлетевшие пуговицы и разорванные петли, а еще наполовину оторванная подошва у одного из теперь уже грязно-оранжевых кед. Омега прослезился и прокашлялся от поднявшегося облака пыли, а после разревелся как ребенок, чувствуя себя самым никчемным в мире созданием. — Минхо! — недалеко послышался очень обеспокоенный голос Чана, — Где ты?! Ты меня слышишь?! Умоляю, не делай глупостей! Пожалуйста, вернись! Здесь очень опасно, здание слишком старое! Омега притих, надеясь, что дядя его просто не заметит. Но проносясь рядом, альфа все же разглядел своего мышонка в облаке пыли и кинулся к нему с громким: — Минни! Боже, ты цел?! Малыш, ты в порядке?! — Чан протянул руки к своему омежке, желая прижать к груди и больше никогда не отпускать. Но его грубо отпихнули в эту самую грудь. — Не трогай меня! Мальчик вскрикнул это так громко, что альфа почувствовал себя оглушенным и нерешительно замер, глядя в заплаканное лицо мальчика. Он выглядел как маленький загнанный в угол зверек, который от отчаяния готов на все — даже умереть от разрыва сердца. — Не надо, — жалобно и обреченно тихо попросил мальчик. И Чан окончательно впал в ступор. Прямо как в детстве, когда он, будучи мальчишкой, остался с маленьким Минхо один на один нянчиться, а тот громко разревелся и никак не успокаивался, повергнув старшего в панику. Он ведь так и не смог справиться, разревевшись вместе с малышом. В том случае ему помог папа. А сейчас он сам этому ребенку заместо родителя. Вот только замена из него… отстой. Альфа медленно опустился на колени перед омежкой. — Прости меня, — прошептал Чан с пеленой из слез на глазах. — Позволь мне помочь тебе. Омега зажмурился и яростно покачал головой, поджимая ближе ноги. — Пожалуйста, Минхо… — альфа предпринял попытку приблизиться, но омежка отполз от него дальше, подволакивая одну ногу. Чан ужаснулся, он переживал, что у его мальчика может быть перелом. Все внутри его существа рвалось на части и било тревогу, а тело застыло в нерешительности и бессилии. Он уже мысленно изжил себя со свету от чувства вины. И отправил гореть в аду. Но внезапно его самоедство прервал Минхо, снова горько улыбнувшись и тихо заговорив: — Знаешь, я всегда думал, что если ты меня не выберешь, то я смогу отпустить. Думал, что смогу быть просто твоим племянником. Дружить с твоим мужем, нянчить твоих детей как старший брат. Оставаться всегда твоим на расстоянии. Думал, буду счастлив, если где-то рядом будешь счастлив ты… — Малыш, что ты такое говоришь, — вмешался в монолог альфа, не выдержав представления подобной перспективы. — Подожди, я хочу сказать, — настоял мальчик дрожащим голосом. — Я думал, что смогу, но я… Мне лучше уехать. — Боже, мышонок, я же говорил, что никуда тебя не отпущу. — Но я не могу видеть тебя с ним! — резко воскликнул омега срывающимся голосом, после чего тише продолжил, — Или с кем-то еще. Я задыхаюсь, если знаю, что ты с другим. — Ты все не так понял… — Ты целовал его! — снова надрывно повысил голос мальчик, вложив в слова всю боль своей неуемной ревности. — Только на прощание! — всплеснул руками Чан, понимая, как это хреново звучит, — Мы расстались окончательно. Это был поцелуй на прощание. Он попросил меня. Прости, я не хотел, чтобы ты это увидел. То есть нет! Я вообще не должен был этого делать! Прости меня. Я идиот. Ну ты же знаешь, какой я придурок? Знаешь же. — Я больше не верю тебе! — Да я бы и сам себе не поверил, — согласился альфа, тяжело выдохнув. — Что мне сделать? Хочешь, я больше никогда в жизни с ним не заговорю? Вообще ни с одним омегой кроме папы и Феликса. — Это глупо, — буркнул в ответ мальчик, постепенно оттаивая, но все еще относясь к ситуации с недоверием. — Ради тебя я сделаю любую глупую позорную вещь. Что бы ты не попросил. Все-все. Потому что единственный, кто мне важен и нужен — ты. Чан говорил все это смотря прямо в глаза омеги. И Минхо не хотел поддаваться сладким речам, но уж больно заманчиво оно звучало. Он отчаянно нуждался в альфе, и если тот говорил правду, то это должны были быть те самые слова, которые Минхо мечтал от него услышать. Омежка прищурился: — Все-все? Даже сожжешь те снимки на стене? — Если ты хочешь этого — то да, — без колебаний ответил Чан со всей своей серьезностью. — Но ты же их так любишь. — Люблю. Но есть одна заноза в заднице, которая мне дороже чего бы то ни было, — предельно искренне ответил Чан с легкой полуулыбкой. — Ты и вправду ужасен, — выдохнул омега со всхлипом и смешком от легкой истерики. — А ты еще сомневался? — усмехнулся старший. — Немного, — улыбнулся в ответ Минхо. Альфа облегченно вздохнул, снова увидев на лице своего сокровища улыбку, и неуверенно потянулся к омежке с тихим и хриплым: — Иди ко мне. И омега, так же неуверенно и робко поддался. Ощутив теплые руки, которые укрыли его и прижали к себе, и горячие губы, что прижались к его виску, он даже не нашел в себе сил отстраниться. — Где болит? Можешь пошевелить? — между тем шептал Чан омежке, мысленно себя проклиная и осматривая племянника на наличие травм, которые, к счастью, оказались не так трагичны: ушиб запястья и вывих лодыжки. Но даже этого для альфы было достаточно, чтобы корить себя всю свою оставшуюся жизнь. — Знаешь, мы определенно стоим друг друга — каким же глупеньким надо быть, чтобы носиться в сумраке по незнакомой заброшке, — бормотал Чан для того, чтобы отвлечь омежку, пока сам подбирался к его лодыжке с намерением вправить вывих. — Пф, если бы ты не был таким прид… А! — омега вскрикнул, запрокинув голову и прикусив губу, после чего с чувством продолжил, — Дурком! — Прости, прости, прости… — зашептал альфа, снова прижимая к себе в объятья омегу. — Ненавижу тебя, — от боли прошипел сквозь зубы мальчик, ткнувшись лицом в ключицы старшего. — Ну, от любви до ненависти, как говорится, — усмехнулся альфа, успокаивающе похлопывая Минхо по спине. — Не дождешься, — буркнул он в ответ, чувствуя, как физическая боль постепенно отступает, и, сделав затяжную паузу, внезапно выдал то, чего сам от себя не ожидал, — Возвращайся к своему Хенджину. — Эй, ну я же нежно вправил. Признай, что стало легче. — Не в этом дело. — А в чем? Минхо помедлил с ответом. Альфу накрыло дежавю. Кажется, он уже сотню раз слышал от омежки «не в этом дело» и осторожно задавал на это один и тот же вопрос. И каждый раз ответ мальчика его если не удивлял, то озадачивал. Как и сейчас. — Он любит тебя. Чан невидящим взглядом уставился в одну точку в мучительном анализе подбора правильных слов. — Но я не чувствую к нему того же. То есть, я тоже люблю его, но только как друга. Он заслуживает большего. Понимаешь? — омега поднял свое лицо и посмотрел альфе в глаза, а Чан приласкал его щеку пальцами, — Лучше быть с тем, кого действительно хочешь в своей постели, даже если он тебя ненавидит. Альфа улыбнулся на последних словах, сделав недвусмысленный намек. Минхо смутился: — Но у меня даже запаха нет. Он, должно быть, в сто раз приятнее меня. — Малыш, это не имеет значения. Я хочу тебя таким, какой ты есть, — альфа провел пальцем по губам омежки, заставляя их разомкнуть. — Правда? — только и успел пролепетать Минхо, краснея до кончиков ушей, тогда как его губы накрыли губы старшего, такие горячие и с ненавистным привкусом персика. Чужой омежий запах ударил по рецепторам, и омежка, невольно, уперся в грудь альфы, не подпуская ближе. Но в этот раз старший оказался более жадным, что редко себе позволял, и не дал Минхо отстраниться, силой прижав к себе и скользнув языком меж губ. Просто он так испугался, что потеряет своего омежку, что сейчас все его инстинкты требовали обладать. Младший протестующе замычал в поцелуй, ощущая вкус персика на языке. И он бы точно врезал Чану за эту пытку, если бы со стороны не раздалось громкое: — Что за нахрен?! Чанбин смотрел перед собой на лучшего друга и его племянника, все еще не веря своим глазам. Только что язык альфы был во рту младшего? Альфа делал это силой? Он правда это видел? Чан подскочил на ноги, развернувшись всем корпусом к другу и закрыв собой омегу. Его лицо выражало серьезность, сожаление и безмерную вину. Чанбин отшатнулся, осознав, что он видел то, что видел. — Ты сказал мне, что все это бред. — Прости. — Ты сказал, что не способен на такое! — Прости. — Ты солгал мне? — альфа резко приблизился к другу и схватил за грудки, — В лицо солгал?! Чан лишь с болью посмотрел в ответ, ведь у него нет никаких оправданий. Чанбин отчаянно пытался увидеть в глазах Чана хоть какое-то объяснение или раскаяние, но тот только смотрел на него как старый верный побитый пес, даже не сопротивляясь. И черноволосый альфа просто отпихнул его от себя, словно тряпичную куклу, взглянув на юного омегу за его спиной. Тот успел подняться на ноги и теперь с сожалением и тревогой наблюдал за ссорой двух лучших друзей. — Минхо, ты в порядке? Он приставал к тебе? — альфа хотел подойти к младшему, но Чан остановил его, крепко сжав плечо. Чанбин попытался отмахнуться, но друг перехватил его другой рукой, и черноволосый снова пихнул его от себя. Однако Чан все равно не позволил альфе приблизиться к его омеге. Мальчик совсем растерялся, глядя на эту нешуточную потасовку. Он знал, что является ее причиной, и от этого становилось еще более не по себе. В один момент он понял, что если не вмешаться, то быть беде. Минхо смело кинулся к альфам, забыв про все свои травмы, и просто схватился за первую попавшуюся руку с криком: — Нет, пожалуйста! Остановитесь! Хватит! Но от толчка в грудь просто шмякнулся обратно, не удержав равновесия. Альфы разом остановились, обращая все свое внимание на омегу, шипящего от боли на бетонном полу. Оба растерянно переглянулись, после чего сиюсекундно оказались рядом с омежкой, помогая подняться. — Прости, малыш, сильно ударился? — спросил Чан, приобнимая омежку, чтобы тот мог опереться на него всем весом, — Прости, это опять по моей вине… — Лучше оставь его! — прошипел Чанбин, который придерживал омегу под локоть и просто не верил, что тот спокойно принимает помощь от своего дяди-извращенца. — Он мой омега, — возразил Чан как неоспоримый факт. — Он не может быть твоим омегой! — парировал друг, тоже, казалось бы, самую очевидную для него вещь. — Ты умом двинулся? — Давай оставим это на потом! Сейчас Минхо нужно в машину с аптечкой, а не смотреть, как мы грыземся! — Ты просто отсрочил свою смерть, понял?! — предупредил альфа с вызовом, после чего уже мягко обратился к омежке, — Мелкий, идем, я помогу тебе. Минхо словно затюканный испуганно помотал головой, вырывая свою руку, и прижался к Чану, позволяя понять, на чьей он стороне. Чанбин на это непонимающе моргнул, раскрыв рот. Возможно ли, что ребенок просто боится чего-то? Стокгольмский синдром? Что? Как это вообще? Как можно доверять альфе, который применяет по отношению к тебе силу и проявляет совсем не родительский интерес? Пока лучший друг (возможно, уже бывший лучший друг) мучительно анализировал ситуацию, Чан присел к ногам омежки, предлагая свою шею и широкую спину. Минхо, не задумываясь, обнял старшего и навалился на него сверху, а альфа, подхватив младшего под бедра, легко поднялся, и, позволив мальчику устроиться поудобнее, отправился с ним к стоянке. Чанбин тенью последовал за ними, как ни странно, но помогая освещать дорогу фонариком на телефоне. Все же он беспокоился о своем старом друге-извращенце и не хотел, чтобы тот вместе с мелким на спине провалился в какую-нибудь дыру в полу. Альфа вдруг стал понимать, что никогда не сможет отвернуться от этого идиота, даже если тот кого-нибудь прикончит. Да он даже труп поможет закопать и улики скрыть. А если даже загребут, то исправно будет навещать в колонии и подачки присылать. Иначе зачем еще нужны близкие друзья? Но с другой стороны, он все еще не мог поверить и принять, что его честный, надежный и, вообще, весь такой из себя положительный Чан мог совратить ребенка. Невинного беззащитного ребенка. И эта мысль закрутилась у него в голове настолько быстро, что он даже не успел подумать, прежде чем его кулак обрушился на лицо друга, когда тот передал мальчика в заботливые руки омег, столпившихся рядом с шокированными лицами. Чан отшатнулся, но ничего не ответил с опущенной головой, понимая, что заслужил. — Ты что творишь? — со всей серьезностью спросил Джисон, пихнув друга в плечо в попытке привести в чувства. Все присутствующие альфы напряглись и собрались в круг, готовые в любой момент вмешаться. Омеги тоже замерли, не понимая, что происходит. — Что творю? Это я-то? На себя посмотри, тот, кто встречается со школьником! — швырнул Чанбин свое негодование другу в лицо, после указав рукой на Чана с разбитой губой и с горечью продолжил, — И вон на того посмотри, кто сосется со своим родным племянником! Теперь непонимающие шокированные взгляды от тех, кто был еще не в курсе, перекинулись на Бана. Тот тяжело дышал все так же глядя в землю за занавесом разлохмаченной длинной челки. Феликс придерживал Минхо за руку и успокаивающе гладил, как бы говоря «все хорошо, я с тобой, я на твоей стороне», а сам напряженно смотрел на альф, чувствуя жалость к Чану, ведь тот не выбирал, в кого ему влюбляться, и омега это как никто из присутствующих очень хорошо понимал. — Бинни, ты много выпил. Давай я отвезу тебя домой… — мягко вмешался Хенджин, развеивая напряженное молчание. Но реакция альфы оказалась взрывной: — Хочешь сказать, я в нетрезвом уме?! Это вот он явно думает не тем местом, когда силой пихает свой язык в рот подопечного! Или я один так считаю? — Чан, это правда? — неверяще тихо обратился к другу Уджин. Альфа просто поднял голову и молча посмотрел в лица друзей. Виновато, пристыженно и сломлено. — О, боже, — выдохнул Сынмин, прикрыв лицо ладонями. — Все не так! — воскликнул Минхо, вырываясь из рук Феликса. — Я хотел этого! Чанбин-хен просто не так все понял! — Нет, он прав, я единственный, кто должен извиняться, — внезапно отозвался Чан, с нежностью глядя на вступившегося за него омежку. — Что он с тобой сделал? Ты хоть понимаешь, насколько все серьезно? Минхо, ты официально его ребенок! Всего лишь ребенок! И тут произошло то, чего никто никак не ожидал. Омежка смело приблизился к Чанбину и со всей своей яростью толкнул его в грудь со словами: — Лучше о своем ребенке позаботься! — Что ты несешь?! — возмутился альфа, хватая мальчика за руку, — Я отвезу тебя в дом к Исину! — Не смей! — рыкнул Чан, кинувшись на защиту своего омеги и схватив друга за ту руку, которой он держал Минхо. — Так, ребят, — попытался вмешаться Джисон, чувствуя, что сейчас появится второе побитое лицо, стеной вклинившись между альфами, и рискуя стать тем самым побитым лицом, — давайте сядем и мирно все обсудим… — Я вовсе не тот, кого нужно спасать! Ну же, хен! Очнись! Твои отцовские чувства зашкаливают, и как ты думаешь, почему? А ведь я уже не ребенок! Ты пытаешься удержать не т…! — омежка не смог договорить, так как его рот накрыла ладонь Чана. — Ты и так слишком много сказал, малыш, — тихим шепотом на ухо оправдал свои действия опекун. — Ч-что? — в смятении вырвалось из Чанбина, нахмурившего глаза и брови. По обыкновению, когда чего-то недопонимал, он просто посмотрел на Феликса, сердце их компании, которого обнаружил крайне побледневшим и со слезами на глазах. Омега тяжело дышал с опущенными глазами, словно выброшенная на берег рыбка, хватая ртом воздух, и неосознанно поглаживал живот. Альфа невольно шагнул к Феликсу. На него вдруг свалилось столько всего: воспоминания, обрывки фраз, взгляды, улыбки, слезы… Как он мог не понять? Насколько тупым и бесполезным альфой нужно быть, чтобы сразу не понять? — Почему ты не сказал? — сдавленно прошептал он в полной тишине, когда омега поднял на него свои стеклянные глаза. — Я… Нам надо поговорить, — тихо признал Фэл, глядя прямо в самые любимые и самые родные глаза, которые впервые за все время смотрели на него иначе. С бесконечным трепетом. — Мы вас оставим наедине, — объявил Чан, приобнимая своего омежку и направляясь к машине, подавая тем самым всем остальным пример. — Не думаю, что кто-то из них потом сможет сесть за руль, так что подожду их в салоне и развезу по домам, — разумно заметил Хенджин, заботливо предлагая себя в качестве извозчика. На что Чан согласно кивнул. От Минхо не укрылось, что они обменялись особенными взглядами. Он ведь так и не дал им нормально попрощаться. — Подожди, так что происходит… Между вами двумя? — нагнал их у машины Сынмин, когда Чанбин и Феликс остались позади. Он выглядел обеспокоенным. Уджин тоже остановился около водительского места и завис с распахнутой дверью. — Мы вместе. Минхо мой омега. Это было обоюдным решением. Я пойму, если… При очередной случайной встрече вы сделаете вид, что мы не знакомы, — Чан обвел всех присутствующих сожалеющим взглядом со светлой горькой улыбкой. В воздухе повисла напряженная пауза. — Не говори ерунды, — легко улыбнулся Уджин, развеивая неловкость, — В семье не бросают. — Какая нелепость, что ты мог так подумать о нас, — подхватил слова парня Сынмин, тоже искренне улыбнувшись. — На самом деле, я даже счастлив за вас. Всегда думал, что если бы не ваша… Айщ. Просто вы отлично подходите друг другу. — Поздравляю, — был краток Джисон, хлопнув друга по лопатке с улыбочкой а-ля «я всегда все про тебя знаю». Минхо и Чонин тоже обменялись взглядами, на лице самого младшего было написано, что тот безмерно счастлив за друга. И Минхо с теплотой улыбнулся ему в ответ. — Ребят, это… Правда… Вы лучшие, — Чан уже почти плакал от навалившегося счастья и облегчения. Тяжело выдохнув, он прикрыл лицо рукой и опустил голову, даже не зная как выразить всю свою благодарность за поддержку, — Я люблю вас. Со всех сторон раздался легкий дружный смех. — Дурачок, мы тоже тебя любим, — тихо рассмеялся Джисон, потешаясь над потугами альфы не разрыдаться. — И всегда будем с тобой, — добавил Сынмин, как ребенка обнимая плачущего альфу. — Групповые обнимашки! — радостно пропищал мультяшным голосом Джисон и тоже прилип к Чану. А к ним присоединились и остальные, раскачивая бедного альфу, который терял связь с реальностью из-за нахлынувших чувств. Глаза Минхо мерцали как звезды, когда он с улыбкой наблюдал всю эту картину. Его переполняло ощущение легкости и правильности происходящего. Но он не забывал о Феликсе. С тревогой омега обернулся и увидел, как в сумраке два силуэта стоят в обнимку, крепко держась друг за друга, и рыдают. Омежка улыбнулся. Он чувствовал, что теперь у этих троих все будет хорошо.