Baby, Lovin' You Mo'

Омежка почти засыпал под действием обезболивающих, находясь дома в тепле и уюте с перевязанной лодыжкой. Чан с лихвой окружил его вниманием и заботой, будучи медбратом, хеном, папочкой и бойфрендом в одном лице. Пока альфа делал на кухне очередной компресс, Минхо умиротворенно улыбался и на диване кутался в плед вместе с носом. День показался ему невозможно долгим. — О, ты уже засыпаешь, — удивился Чан, вернувшись, на что мальчик отстраненно угукнул, не раскрывая глаз. — До твоего дня рождения всего несколько минут, — прошептал старший, присев перед ним на корточки и нежно погладив щеку мальчика подушечками пальцев. — Ну и ладно, — устало отозвался омега, будучи уже не в состоянии отвечать большими предложениями, и слыша от Чана на грани сознания унылое «ну вот, а я все семнадцать свечек расставил…». Альфа с умилением смотрел на засыпавшего омегу, чувствуя неимоверную нежность к этому маленькому свернувшемуся в клубочек невинному созданию. И все же остался небольшой осадок — Чан запланировал пару вещей на эту ночь, но шоу-программа закончилась, даже не начавшись. Смирившись, альфа погасил свет в гостиной, дотянувшись до светильника на столике у дивана, и, крепко поцеловав своего омежку, тоже отправился восполнять свой весомый недостаток сна, но перед этим задержался в ванной, начисто избавляясь от запаха персика зубной щеткой и смывая с себя в душе прошедший день. Он уже расстелил постель, когда внезапно понял, что не сможет спокойно спать, пока не узнает, как там эти двое. Плюхнувшись в кресло на своем рабочем месте, он взял со стола заряжающийся телефон и набрал быстрый вызов. На экране раскрылась фотография маленького черноволосого альфы, показывающего эгё с очень милой моськой. Чан улыбнулся, припоминая, как когда-то дразнил повзрослевшего друга этим компроматом. — А до утра было не подождать? — полушепотом спросил Чанбин вместо приветствия, сразу же ответив на звонок. — Неа. Как он? Точнее… Они. — Спят, — ответил с теплотой альфа, и в его голосе отчетливо слышалась нежная счастливая улыбка. — Значит, все хорошо? Он останется? — просиял друг, но затем резко нахмурился, услышав после небольшой заминки не тот ответ, который ждал. — Не совсем… — голос Чанбина стал серьезным и даже немного поникшим. — Что? Ты отпустишь его? — неверяще возмутился Чан, подскочив с кресла. — Да щас, конечно, — съязвил альфа, мысленно отправляя другу оплеуху. — Я же сказал, что не совсем. — В смысле «не совсем»? — передразнил его Чан гнусавым голосом, теряя терпение. — Он либо улетает, либо нет, и ты либо с ним, либо нет! — Да тише ты. Есть и другой вариант, на котором мы оба сошлись. — Окей, и что это за вариант такой, что у тебя голос какой-то слишком мрачный для новоиспеченного отца и супруга? — Да просто тебя, идиота, оставляю тут без присмотра. Вот и не прыгаю от радости. На несколько секунд повисло тяжелое молчание, после чего огорошенный Чан все же выдал понимающее: — О. Было слышно, как Чанбин на другом конце провода напряженно завозился, чувствуя сожаление и не находя слов. Всю жизнь они не расставались практически ни на день. Взрослели вместе, учились вместе, дрались вместе, вместе писали музыку, вместе работали в студии, вместе проходили через трудности. Из всей компании эти двое альф были друг другу ближе всех, не разлей вода. Кто бы мог подумать, что обычное желание помочь своему маленькому другу-омежке Феликсу познакомиться с понравившимся альфочкой, вдруг подарит ему лучшего друга на долгие и долгие годы? — Значит, полетишь с ним, — озвучил Чан горькую истину, хотя горькую лишь для него одного, ведь он больше не сможет каждый день видеть своих дорогих друзей и их маленького малыша. Он так верил и надеялся, что они останутся в городе, что сейчас для него рухнули все воображаемые счастливые моменты как минимум на десять лет вперед. Столько раз они представляли, как будут семьями жить по соседству и водить своих детей в один детский сад, и собираться на пикники по выходным. А тут все. Финиш. — Ты же скажешь родителям? — Да, завтра перед аэропортом заеду к ним попрощаться, — отозвался бесцветным голосом Чанбин. Чан схватился за голову, просто не переваривая всю безысходность ситуации и устало осел на кровать. — Черт возьми, ты уверен? Дом, работа, семья, друзья… Все. — Прости. Для меня теперь нет ничего важнее Фэла и малыша. Ты, наверное, и сам понимаешь, — альфа сделал неловкую паузу, невольно вспоминая сегодняшний инцидент. — Как там Минхо? Он в порядке? — Да, в порядке, — Чан улыбнулся, с нежностью думая о своем мышонке. — Тоже уже спит. Хотел поздравить в самую первую секунду, как ему стукнет семнадцать, а он уснул от обезболивающих. Теперь придется встать пораньше, чтобы сделать это сразу, как проснется. — Да ты по уши… — хмыкнул Чанбин, по-доброму насмехаясь, а после серьезно продолжил. — Фэл рассказал мне о ваших отношениях и… Я придурок, можешь ударить меня при встрече. — Да нет, я, правда, заслужил это, — покачал головой альфа. — Он еще маленький, и я это понимаю, но все равно не могу сдерживаться. — Знаешь, когда он толкнул меня, защищая тебя… Не такой уж он ребенок. Да и если учесть, сколько лет было Фэлу, когда мы с ним в первый раз… — Айщ, нет, молчи! Это другое! Ты был глупым подростком с гормонами, а я не могу поступить так же безрассудно. — Эй, я сделал это не только потому, что хотел секса, — обиженно пробурчал черноволосый. — Вот ты бы отказался, если бы в один день тебе представился шанс взять омегу, на которого ты всегда в тайне дрочил по ночам, а днем восхищенно смотрел издалека как на полубога, не веря, что у тебя есть хоть единый шанс? — Серьезно? — в шоке выдал Чан, глупо хлопая глазами. — Почему ты мне не говорил? — Ну, он же как ангел тогда был. Красивый и милый с этими золотистыми кудряшками и веснушками, словно херувим. Весь из себя трогательный, невинный, недоступный… Он никому не позволял прикасаться к себе. Кроме тебя. — Боже, серьезно? — альфа почти взвыл. — А что мне было думать? Вы всегда тусовались и дурачились вместе. Рядом с тобой его глаза искрились. Да еще ты, его личный хранитель, волком смотрел на любого, кто не так на него посмотрел. Вот я и старался не задерживать на нем взгляд. Даже в шутку потискать было страшно подкатить. А тут хоп — у него течка, и мы только вдвоем на многие километры, и он сам просит меня помочь. — Да уж, дружище. Только ты мог быть таким дебилом, чтобы не замечать, какими глазами он на тебя смотрел. И его глаза искрились не из-за меня, а из-за того, что где-то рядом со мной всегда был ты. — Да в том-то и дело, когда я на него смотрел — он смотрел на меня как-то странно, словно с сожалением. По крайней мере, мне так казалось. Только во время секса он становился другим, но я же не знал, что это из-за меня, а не из-за того, что я всегда готовый альфа, а он время от времени текущий омега. — Да просто два дебила — это сила. Вы стоите друг друга, — с усмешкой заключил Чан, откинувшись на подушки. — Кто бы говорил, — парировал Чанбин, тихонько посмеиваясь. — Он ни с кем не встречался и строил из себя недотрогу, просто потому что хотел быть только с тобой, — озвучил Чан тайну, с которой когда-то пообещал Феликсу умереть. — Ну и где логика, если каждый раз после течки он делал вид, что ему никто не нужен, включая меня самого? Он никогда не говорил, что я ему нравлюсь как парень. А потом вообще не в течку с другими спал… Я думал, он так мстит тебе за Хенджина. — Дурак, он хотел, чтобы ты сам в него влюбился, без каких-либо подталкиваний от друзей или от него самого, но ты продолжал держаться за секс по дружбе, сыкуя быть отвергнутым. Вот он и пошел на отчаянный шаг, только бы вызвать твою ревность и показать себя доступным, чтобы тебя встряхнуть. Но ты отреагировал вообще иначе: определил себя как недостойного альфу, который сгодится разве что только во время течки. Он считал, что ты излишне самолюбивый, а ты просто трус с заниженной самооценкой. Боже, я мечтал сказать это тебе уже лет шесть, но поклялся не вмешиваться. Какое счастье, что в нашей жизни появился Минхо и помог все расставить по местам. — Так, погоди-ка, — альфу внезапно осенило, словно ему припечатали ботинком по лицу, — так ты все знал! И про ребенка знал! И ты собирался молчать?! И если бы он улетел, ты мне так и не сказал бы?! Возмущению Чанбина не было предела. Хотелось разбить другу не только губу, но и висок, и нос, и скулы… — Эй! Я был почти уверен, что сегодняшняя встреча все изменит, и мне даже не придется вмешиваться! — Почти?! По твоей милости я чуть не потерял своих омегу и ребенка! — По моей милости?! — повторил Чан, едва не задохнувшись от возмущения. — Да ты сам едва не потерял их от своей тупости! — Хорошо, я тупой. Но ты-то у нас умный, так какого черта? — Я боялся, что ты скажешь, что ему будет лучше без тебя! И тогда я бы убил тебя на месте! — Ты правда думал, что я мог такое сказать? Что моему ребенку будет лучше с каким-то там австралийским дядькой? — горько усмехнулся альфа. — Хорошо же ты меня знаешь, дружище. — Прости. Я, правда, не представлял, как ты поведешь себя в этой ситуации. И сможешь ли пойти против родителей. Ты же их с детства хоть и не понимаешь, но безмерно любишь. Как-то ты сказал мне, когда мы оставались вдвоем в убежище, что живешь только чтобы делать родителей счастливыми. Бинни, ты же их единственный ребенок… — И потому, я верю, они поймут меня, когда я им все объясню. Я их не брошу. Буду стучать в закрытые двери, пока они не примут меня и мою семью. Уверен, они не выстоят перед нашим крохой, как только увидят, — альфа шмыгнул носом, слишком растрогавшись. Перед его глазами мелькали счастливые картинки, где его папы берут на руки самого красивого и удивительного малыша, с ангельскими кудряшками, большими глазами и рыжими веснушками, как у его папочки. — Боже, Чан, он еще не родился, а я уже люблю его просто невозможно. До смерти люблю. И Фэла. То есть, его я вообще всегда любил, люблю и буду любить. Когда смотрю на него, как он спит, как улыбается, как хмурится во сне… Аж в груди все сжимается. Так люблю, что кажется, сердце не выдержит. — Айгу, ты там поосторожнее со своим сердцем, тебе еще семью кормить, — усмехнулся Чан, прослезившись от счастья за друзей. — Эй, так почему вы решили улететь? Почему нельзя остаться? Со мной, с Джисоном, с Хенджи… — Не продолжай, пожалуйста. Нам это решение тоже тяжело далось. Просто, это всегда было его мечтой — Австралия, а мой папа первое время вряд ли позволит нам спокойно жить, когда у него весь город как на ладони. Он постарается сделать все, чтобы нас разлучить, и женить меня на том омеге, которого он для меня выбрал. Ты же знаешь, один его звонок — и нас не возьмут ни на одно даже самое паршивое рабочее место, а Фэла не примут ни в одной из достойных поликлиник. — Я мог бы замолвить за тебя слово в студии. — И что твое слово против слова моего отца, который, между прочим, один из ведущих спонсоров? Я благодарен тебе, каждому из наших ребят, но… Для Феликса и малыша будет лучше где-то подальше от компании моей семьи. — Угх, — Чан накрыл глаза рукой, стараясь не расплакаться очередной раз за этот слишком тяжелый день. Теперь он окончательно осознал, что его лучшие друзья завтра покинут этот континент, и без вариантов. — Не реви там. Двадцать первый век на дворе — буду каждый день доставать тебя видео-звонками. А в день рождения Енбока в гости позовем, — с напускной веселостью утешал друга Чанбин, сам едва не плача. — Енбока? — непонимающе переспросил альфа, хотя догадывался о чем речь. — Ага. Уже обговорили перед сном имя. Фэл сказал, что так хотел назвать его папа-омега, если бы они переехали в Корею, то есть это могло бы быть его второе корейское имя. Но денег на переезд у них тогда не было, они копили, но… Ты сам знаешь, чем закончилась эта история. Поэтому Енбок, в память о его папе. — Омо, — только и вырвалось из Чана, который уже хлюпал носом и не находил слов. После чего повисла продолжительная пауза. — Айщ, буду чертовски скучать по тебе, — выдал все же Чанбин, понимая, что пожалеет, если не скажет этого. — И я, — альфа сглотнул тяжелый ком в горле и продолжил с улыбкой, — обещай не отдаляться. — Обещаю, — со всей серьезностью заверил черноволосый альфа на другом конце провода, тоже с горечью широко улыбаясь. Дверь в комнату Чана тихонько отворилась, и за ней показалась темная макушка сонного Минхо с совсем тихим голосом: — Хен? Ты не спишь? — он неловко замер на пороге. — Увидимся в аэропорту, — наскоро прервал разговор с другом альфа, поднимаясь с постели и убирая телефон обратно на стол, после чего обратился к омеге. — Еще нет. Ты чего встал? Минхо не ответил, опустив глаза и состроив несчастное лицо. Чан понимающе вздохнул и вплотную приблизился к нему, задавая риторический вопрос: — Опять плохой сон? — Можно я с тобой? — робко спросил мальчик, подняв на дядю сонный вымученный взгляд. — Ты же знаешь, что нельзя. Пока ты маленький, тебе не место в моей постели, — мягко возразил Чан, запустив руку в волосы омежки и нежно массируя затылок. — Нечестно, — буркнул Минхо, уронив голову лбом на грудь альфы, млея от движений его пальцев. — Сегодня вечером ты сказал, что хочешь меня в своей постели. Чан смутился, решив, что его омежка совсем распоясался. — Хотеть и делать — разные вещи. — То есть на деле ты меня не хочешь? — спросил мальчик, все так же глядя в пол и пряча лицо. Альфа усмехнулся, заметив, как покраснели его кончики ушей. — Хочу, но не позволяю себе делать глупости. — Поменьше бы ты хотел и побольше себе позволял. — Айщ, мелкий, иди уже спать в свою комнату, — не выдержал Чан, отлепляя от себя омежку и, словно куклу, разворачивая к двери. — Без тебя не хочу, — уперся Минхо, хватаясь за альфу и разворачиваясь к нему лицом, настойчиво глядя в глаза. — Мало ли чего ты не хочешь, — возразил старший, пытаясь подталкивать омежку вперед. — И вообще, что за капризы? Минхо обиженно надул губы и нахмурился. — Но я же… — омежка снова ловко извернулся, оказываясь слишком близко к Чану. — У меня день рождения! Старший тяжело выдохнул, закатывая глаза к небу, в очередной раз мысленно себя ударив. — Черт… Стой здесь! Никуда не уходи! — протараторил альфа, убегая на кухню. Омежка в непонятках остался на месте, неловко переступив с ноги на ногу. А через минуту, не выдержав, отправился следом. Приближаясь по коридору к арке, он уже мог разглядеть теплое свечение в сумраке квартиры. Его губы сами расплылись в широкой улыбке, когда он увидел своего дядю со спичкой в руках, зажигающего последнюю свечку на небольшом радужном тортике. В груди омеги стало так уютно, спокойно, и радостно, что по всему телу разлилось необъяснимое тепло. И пока он пытался совладать с волной накрывших его эмоций, Чан заметил приблизившегося омегу и смущенно улыбнулся, застанный врасплох, после чего все же поднял тортик с горящими свечками и медленно направился к имениннику, тихо напевая всем известную поздравительную песенку. Минхо был поражен мягким и бархатистым голосом своего альфы. Он звучал так красиво и так исцеляюще в этой темноте, в этой тишине, с этими огоньками. И только для него одного. Что сердце замирало. Чан смущенно улыбался, глядя в глаза напротив, где плескалось тихое счастье. И осознавал, что еще не видел ничего прекраснее, и хотел бы смотреть в эти глаза всю свою оставшуюся жизнь. — Загадай желание, — прошептал Чан, когда закончил напевать песенку и поднес торт к лицу омеги. Минхо коварно ухмыльнулся и без всякого стеснения озвучил: — Пусть этот альфа навсегда станет моим, — и, не позволив раскрывшему рот старшему вставить и слово, быстро задул все свечки. Чан сперва неловко замолк в облаке белого дыма, но потом все же сказал, что хотел: — Но я же и так твой. — Еще не совсем, — покачал головой омега, смущенно улыбаясь и краснея кончиками ушей, в то время как его рука выразительно скользнула по уязвимой жилке на шее. — Ох, и что мне с тобой делать? Ты же просто каждый день дразнишь меня, — едва не взвыл альфа, развернувшись вместе с тортиком обратно к кухне. — Ну-у-у, — игриво протянул Минхо, как будто бы долго думая над вопросом, — может быть, все, что хочешь? Чан резко развернулся у обеденного стола и кинул на омежку укоризненный взгляд. — Ладно, ладно, я пошутил, — младший, сдавшись, выставил ладони вперед. — Но почему мне нельзя хотя бы просто спать с тобой? Я не буду приставать. Альфа на это скептически поднял брови. Омега смутился, признаваясь: — Ну, разве что чуть-чуть. Чан аккуратно оставил тортик на столе, накрыв коробкой, после чего вернулся к омеге, который присел на подлокотник дивана, не сводя глаз со своего альфы, который смотрелся очень привлекательно в тусклом свете ночника и комфортной домашней одежде с короткими рукавами, из которых были видны красивые мужественные руки с притягательными линиями выступающих вен. Чан приблизился к Минхо и обхватил своими большими ладонями его маленькое лицо, заставляя смотреть себе в глаза и поглаживая пальцами его мягкие щечки. — Да просто потому что я голодный серый волк. И съем тебя, если будешь нарываться и спать в моей постели. — Ну так съешь. — Дерзкий, да? — И что ты мне сделаешь? — омежка нагло вскинул брови, явно провоцируя. — Отшлепаешь? Альфа просто выпал. Отшагнув, он поставил руки в боки и протянул, офигевая, в негодовании: — Ва-а-а-а-а. Никакого уважения к своему хену. — Укуси меня, — все так же дерзко и прямо в глаза. Чан даже раскрыл рот и прищурился от возмущения, после чего скрестил руки на груди и серьезным тоном приказал: — В свою комнату. Живо. Минхо недовольно закатил глаза, понимая, что опекун не шутит, и его гнусный план по соблазнению через провокации не сработал. Разочарованно поджав губы, он поднялся и медленно поплелся куда ему велели, всем своим видом выказывая недовольство. Альфа провожал его непоколебимым взглядом, но лишь до тех пор, пока его снова с лихвой не захлестнуло чувство вины при виде хромающего племянника с перевязанной ногой. — Подожди, — остановил его Чан в темном коридорчике, протягивая небольшой прямоугольный сверток в красной переливающейся оберточной бумаге, — еще подарок, не считая торта. Омежка замер, принимая коробочку, по форме и размеру напоминающую небольшую книгу. — Что это? — Увидишь, — таинственно улыбнулся альфа, огибая племянника с намерением скрыться в своей спальне. — Подожди, а как насчет нейтральной территории? — вдруг спросил омега, ухватив Чана за футболку. — Ну, диван там… Или моя кровать. — Спокойной ночи, — очень выразительно с нажимом проговорил Чан, примирительно ероша волосы подростка. Минхо обиженно отстранился, бурча себе под нос: — Просто супер, у меня день рождения, поврежденная нога, и я наказан. — Айщ, — выдал на это альфа, прекрасно понимая, что мальчик давит ему на жалость, но все же резко развернул его к себе лицом и припечатал его хрупкую фигурку к своей, сразу же бесцеремонно целуя. А через пару секунд резко отстраняясь с тихим: — Ауч, — Чан коснулся своей разбитой губы. — Ой, извини, больно? — тут же заволновался Минхо, принявшись легонько дуть на ранку, сложив губки трубочкой и посылая потоки прохладного воздуха. — Уже нет, все в порядке, — улыбнулся Чан, глядя на обеспокоенного омегу. — Прости, плохой из меня сегодня любовник. — Он из тебя и до этого дня не очень был, — усмехнулся омега с серьезным видом. Брови Чана невольно поползли вверх. — Значит, вот как, — почти обиделся, но больше удивился альфа. — Я в том смысле, что ты отказываешься со мной спать и изменяешь. — Йа! Не изменял я! — взорвался альфа, невольно повышая голос, как ребенок которого несправедливо упрекнули. — И спим мы вместе гораздо чаще, чем могло бы быть. Хочешь сказать, вчера ночью тебе было не хорошо со мной? — Хорошо. Но я хочу большего, — честно признался омега, смущенно глядя в пол. — Мы же договорились, помнишь? Пока ты не станешь двадцатиодноле… — Да знаю я, — мягко перебил его омежка, — но ты же не сможешь столько без омеги. А я не хочу, чтобы ты даже смотрел на кого-то кроме меня. — Эй, — альфа приподнял подбородок Минхо, заставляя посмотреть себе в глаза, — я гораздо сильнее, чем ты думаешь. — Значит, пока ты меня ждешь, ты не будешь делать это с другими? — спросил омежка, даже затаив дыхание. — Не буду, — улыбнулся Чан, глядя в большие молящие глаза напротив. — Правда? Обещаешь? — Обещаю. Минхо на это улыбнулся так светло и легко, словно с его души свалился груз. Он нежно поцеловал альфу в щеку, вложив всю свою немереную благодарность. Чан же ответил трепетным поцелуем в хрупкое запястье мальчика, прижав ладошку к своей щеке. Оба разошлись по своим комнатам на хорошей ноте и с легким сердцем. Минхо присел на диванчик у окна, включил ночник и еще раз внимательно посмотрел на сверток, что вручил ему Чан. В тусклом свете оберточная бумага переливалась словно темное красное вино, завораживая. Омеге вдруг показалось странным, что альфа выбрал именно этот цвет. Не какой-то нежный или радостный, а именно вот такой. Вроде бы торжественный, но в то же время не для мальчика семнадцати лет. Пальцы аккуратно разрывали обертку, глаза внимательно изучали содержимое, меж бровей появлялась складочка. Дыхание участилось, рука прикрыла рот ладошкой. В белой деревянной рамке под стеклом он рассмотрел полную огоньков и лошадок карусель, а перед ней своих родителей, которые стояли по обе стороны от мальчика-школьника со светлой копной непослушных кудрявых волос и лучезарной улыбкой, направленной на маленького непослушного ребенка у него на руках, который смотрел на своего нового хена огромными непонимающими глазенками, в то время как папы указывали ему на камеру, где уже «вылетела птичка».