***
— «С тобой хоть на край света!» — с выражением зачитывает Лухан и изображает приступ дурноты. — Дай угадаю, он берёт все эти высказывания из аккаунта «Худшие пикаперские цитаты мира»? От создателей «Вашей маме зять не нужен?» и «Хочешь попробовать мой рисовый пирожок?». — Зато зацени, с какой скоростью он ответил на моё сообщение, — хихикает Бэкхён и отпивает из бутылки холодное пиво. Они сидят на квартире Чунмёна и самозабвенно рубятся в компьютерные игры на его приставке. Точнее, рубятся лишь Исин и Минсок, выигрывающие друг у друга с переменным успехом и яростно поливающие своих персонажей нецензурной бранью на разных языках. — Такое чувство, что он ночами не спал, сидел на телефоне и ждал, пока наконец богомол Бён проявит какую-нибудь активность! Он окидывает остальных внимательным взглядом и добавляет: — Он спрашивает о месте свидания. Есть у кого какие-нибудь варианты отвратительных мест для первых романтических похождений? — Спортивный бар, — оживляется Лухан. — У нас неподалёку есть один, там вечно какие-то драки между фанатами, разборки, приезжает полиция и суёт всех в каталажку. А ещё там работают одни отбитые долбоёбы и придурки, ни одного адекватного бармена! Исин на секунду отвлекается от игры и элегическим тоном интересуется: — Это ты сейчас говоришь про бар, где я подрабатывал прошлым летом? Значит, я «отбитый долбоёб» и «придурок»? — Ты — исключение из правил, — ласково улыбается Лухан. — Ты просто долбоёб, зато практически никогда не проливаешь на посетителей пиво. Исин размахивается и прицельным броском кидает в него подушку. Та пролетает мимо цели и попадает прямо в большую помпезную вазу, стоящую на столике. Она начинает неумолимо падать, но вовремя соскочивший с дивана Цзытао в ловком прогибе ловит её на лету. Все дружно переводят дух, а Чжан заискивающе спрашивает Чунмёна. — Она же дорогая? — Около двадцати лет твоего круглосуточного рабства, — меланхолично отвечает тот и улыбается. — Если бы я требовал у вас деньги или компенсацию за всё то, что вы уже успели здесь сломать и разбить, то расплачиваться пришлось вашим правнукам. — Слушайте, я, конечно, не против того, чтобы Пака хорошенько помотало, но без фингалов и ушибов, да и мне совсем не хочется огрести за компанию и угодить в кутузку, — отзывается Бэкхён. Кёнсу открывает было рот, но Минсок его опережает: — Ничего такого, что предполагает уголовно наказуемые преступления и административные правонарушения. До тут же осекается, затем снова открывает рот, о чём-то напряжённо думает и, насупившись, скрещивает руки на груди. — Я бы предложил пригласить его к нам на ужин, — подаёт голос Лухан. — На этой неделе как раз очередь Цзытао готовить, а он делает любое блюдо настолько мерзким, что Пака явно ждут как минимум колики и понос. У нас-то желудки уже закалённые, а вот его, бедняжку, явно ждёт нелёгкая ночь в обнимку с белым другом. — Готовка Тао тоже тянет на уголовное преступление, — влезает Кёнсу, и Цзытао моментально надувается, становясь похожим на сердитого зверька. Бэкхён тяжело вздыхает и думает, что даже такая сволочь, как Пак Чанёль, не достойна подобных мучений. — Как насчёт парка в паре кварталов от университета? — внезапно предлагает Чунмён. — Отличное место, куча интересных аттракционов, киосков со всякими вкусняшками и так далее. И, главное, отличные возможности чем-то облить, напугать или же немножечко испачкать дражайшего Пак Чанёля! — Там же вроде шла реконструкция? Ты предлагаешь им гулять вокруг ремонтных ограждений и матерящихся рабочих с кустами и цементом наперевес? — помолчав, говорит Цзытао, и Ким качает головой. — Реконструкция уже два месяца как закончилась, балда. Просто, в отличие от культурных людей, вы предпочитаете проводить время в клоповнике Исина, а не в красивых и ухоженных местах. Исин косится на вторую подушку, затем на вазу, снова стоящую на столике, и, подумав, тяжело вздыхает. Кёнсу берёт со стола папку с досье на Пака и принимается быстро перелистывать страницы. — Мне кажется, что ты неправильно понимаешь нашу основную задачу, Чунмён-а, — недовольно отзывается Минсок. — Это тогда получится не плохое, а на редкость удачное свидание! Сахарная вата и яблоки в карамели, карусельки и картинг, плюс возможность выиграть плюшевые игрушки и отлично провести время на свежем воздухе. Да Чанёль будет счастлив до усрачки из-за такой возможности, у него, судя по всему, психологический возраст на уровне семилетнего ребёнка. — Бэкхён бросает на него скептический взгляд, и Минсок поправляется: — Сексуально озабоченного и очень рослого семилетнего ребёнка. — Он терпеть не может фильмы ужасов, всякие пугающие страшилки, а от быстрых аттракционов он орёт как бешеный и практически ревёт, как испуганный младенец, — медленно тянет Кёнсу, поднимая взгляд от папки и расплываясь в широкой довольной улыбке. Он переглядывается с Чунмёном, и тот кивает, улыбаясь в ответ. — А это значит, что под личиной вашего идеального свидания будет скрываться настоящий форменный пиздец. И нашему храброму малышу Чанёлли придётся постараться, чтобы не обмочить свои модные штанишки. — Погодите, что вы задумали? — быстро спрашивает Бэкхён, ощущая лёгкое беспокойство. Такой Кёнсу его по-настоящему пугает, а уж подобный Чунмён, отличающийся по жизни редкостным миролюбием и добродушием, вводит в состояние душевного трепета. — У вас будет отличное свидание, Бэкхён, — говорит До и аккуратно закрывает папку с досье на Пака. — Уверяю тебя, Чанёль его запомнит очень надолго. От звуков его ласкового, вкрадчивого голоса у Бёна по коже бегут мурашки, и на мгновение Чанёля становится даже немного жаль. Перед глазами возникает его фальшиво улыбающаяся наглая смазливая физиономия, в голове звучат громкие шепотки и мерзкое «настоящий богомол», сказанное противным презрительным голосом Джухёна, и Бэкхён прикусывает нижнюю губу, жмурясь и быстро моргая. Все светлые чувства испаряются, как пыль на сильном ветру, а руки сами собой тянутся к толстой папке с компроматом. — Будь уверен, Кёнсу, я очень для этого постараюсь, — отзывается он и с такой силой дёргает страницу, что едва не вырывает её из стопки. — Как не постараться, он же ради меня готов последовать хоть на край света! В течение этого месяца уж точно.***
Квартира Бэкхёна располагается в небольшом уютном доме в паре кварталов от университета. Наверное, здорово жить отдельно, с лёгкой завистью думает Пак, и перед глазами возникает его собственное жилище, которое, как гордо говорит Чонин, выглядит как «настоящая мужская берлога». «Берлога» предполагает разбросанные повсюду носки и трусы, постоянную очередь в ванную, а также коллективный заливистый храп, в который каждый вносит свою посильную звуковую лепту. Пак протягивает руку к дверному звонку и, одёрнув её, застывает в нерешительности. Перед приходом к Бёну друзья великодушно снабдили его новой порцией «восхитительных» слухов о его загадочной пассии, после которых желание заявиться к Бэкхёну в гости моментально упало до нуля. — По слухам, у него есть тайная комната, где он хранит прядь волос и какую-нибудь личную вещь своего бывшего или бывшей, — сообщает ему Сехун и ёжится. — Причём особую страсть он питает к нижнему белью, так что в твоих интересах надеть сегодня самые некрасивые трусы. Например, те, которые с морскими коньками или уродские, с бургерами. — Мне больше всего не нравятся с водорослями, — кривится Ифань. — А те, с хомячками? Они были настолько уродливыми, что я самолично пролил на них кофе, только чтобы Пак их наконец-то выбросил. Возмущение Чанёля достигает критической точки, и он бросает на Ву взгляд, полный здорового негодования. — Это были мои любимые трусы! По-твоему твои синие плавки лучше? — Знаешь, если ты планируешь зацепить Бэкхёна так, чтобы он реально не кинул тебя в течение месяца, то тебе лучше пойти к нему вообще без трусов, — отбивает подачу Ифань. — Такое чувство, будто ты специально подбираешь их таким образом, чтобы максимально увеличить срок своего воздержания! — Самое страшное, что можно встретить в доме Бёна, это его собака, — внезапно подаёт голос Чонин. Желание спорить с противным Ву моментально испаряется. Ладони становятся влажными от подступившего страха, и Пак неуверенно переспрашивает: — Собака? — У Бэкхёна есть собака, — внезапно поясняет Чондэ. — И, по слухам, это какая-то страшная немецкая псина. Огромная и свирепая, которая запросто может порвать тебя на нескольких маленьких Чанёлей, стоит Бёну только приказать. — Говорят, у одной девушки Бэкхёна она сожрала фен в один присест, — шёпотом говорит Чонин. — А одного парня искусала до такой степени, что ему пришлось сделать пластическую операцию и заново пришивать мужское достоинство! И после всего этого оно перестало нормально функционировать, так что бедному бывшему Бёна пришлось уйти в тибетский монастырь и принять вечный обет воздержания. Чанёль непроизвольно прикрывает пах руками и краем глаза замечает, что Чондэ и Сехун делают то же самое. Он нервно сглатывает: воображение рисует огромную, свирепую скалящуюся зверюгу с кроваво-красными глазами и белоснежными острыми зубищами, стоящую рядом с издевательски улыбающимся Бэкхёном. — И кличка у неё какая-то сатанинская. Говорят, она раньше принадлежала какому-то тёмному колдуну, до того, как Бён его себе купил, — заканчивает Чонин и делает большие глаза. — Так что, если она внезапно бросится на тебя, тут же разворачивайся и беги! Беги, плюнув на спор, спасай себя, Чанёль, а не то тебя принесут в жертву собачьему дьяволу! Ты же не хочешь этого, да? — Кстати, имей в виду, что Бэкхён просто обожает приходить на свидания в максимально смущающих образах, — влезает Сехун. — Он запросто может пойти с тобой по улице в сейлор-фуку или в какой-нибудь уродской разноцветной шубе. А если ты попытаешься ему намекнуть на то, что тебе это не нравится, то он жутко разозлится и натравит на тебя своего пса. Одна девушка сказала, что он должен немного поменять причёску, так собака сожрала её волосы, и ей пришлось ходить в парике, пока они не отросли! — Разве собака может жрать волосы? — сипит Пак, ощущая подступающую слабость. О кивает головой и страшным голосом отрезает: — Эта может сожрать всё! Даже тебя, одним махом, стоит только зазеваться! — Не переживай, мы будем за тебя молиться, — спокойно добавляет Чондэ. — Кстати, если что, можно я заберу твой ноутбук? И ту куртку с принтом в виде оскаленных зайцев, мне она всегда очень нравилась! Чанёль вздрагивает и мотает головой, изгоняя из сознания въедливый голос приятеля. Может, всё-таки стоит вернуться домой, мелькает в голове Пака робкая мысль и тут же исчезает, вспугнутая всколыхнувшимся чувством мужской гордости. Чанёль представляет себе ехидную физиономию Ифаня, делано-участливым голосом спрашивающего, смог ли он спасти свой пенис от зубов сатанинской зверюги или всё-таки стоит обратиться к хирургу, и палец сам собой вдавливает кнопку звонка. За дверью раздаётся громкий угрожающий лай, и Пак сглатывает, вжимая голову в плечи. — Иду, — слышится голос Бэкхёна, и дверь распахивается с тихим стуком. На пороге появляется Бён, и Чанёль, успевший нарисовать в воображении самые сумасшедшие образы «бойфренда» для предстоящего свидания, моментально успокаивается. Бэкхён одет в простые джинсы и светло-зелёную футболку, каштановые волосы тщательно причёсаны и уложены в аккуратную причёску, он мягко улыбается и спрашивает: — Ой, что это? Чанёль косится на слегка помятый букет в своей руке и, спохватившись, заходит в прихожую и протягивает их Бэкхёну. — Это тебе, — он слегка мнётся и добавляет: — Я не знал, какие ты любишь, и потому выбрал лилии. — Очаровательно, — соглашается Бэкхён и оглушительно чихает. — Очень люблю лилии, прекрасные, королевские цветы! Обувь, если что, ставь вот сюда, рядом с моими кроссовками. Пак стаскивает с себя ботинки и покорно ставит их на симпатичный цветастый коврик. Страх уходит, и Чанёль ощущает нарастающее удовлетворение. Пока свидание идёт как по маслу, собаки на горизонте не видно, да и с цветами он угадал. Вполне возможно, что в итоге… — Как жаль, что у меня на них жуткая аллергия, — гнусаво говорит Бён и, вновь чихнув, опускает букет на пол. — Пойду-ка я высморкаюсь, а ты пока познакомься с моим псом! «Ох, чёрт!» — обречённо думает Чанёль, а Бэкхён разворачивается и громко кричит: — Кирхгоф! Из глубин квартиры раздаётся страшное сопенье, затем оглушительный топот лап. Бён вновь улыбается, как на секунду кажется Паку, с нескрываемым злорадством, затем открывает одну из дверей и исчезает в ванной, откуда немедленно доносятся звуки льющейся воды. Топот становится всё громче, Чанёль вжимается в дверь, молясь всем известным ему божествам и испытывая невероятное желание заорать в голос и сбежать из квартиры прочь как можно скорее. Пока дьявольское создание не сожрало его с потрохами, оставив лишь одни предварительно снятые кеды. Из-за угла выбегает маленькая рыженькая собачка, похожая на пушистую лисицу, и, приблизившись к Паку, останавливается, наклонив ушастую головку. Пёс смотрит на хранящего шокирующее молчание Чанёля наглыми, совершенно человеческими изучающими глазами, затем презрительно фыркает и внезапно показывает Паку розовый язычок. — О, вижу, вы с Кирхгофом уже познакомились, — радостно говорит Бэкхён, появляясь из ванной. Нос его заметно покраснел и слегка припух, он громко шмыгает и добавляет: — Кирхгоф, поздоровайся с нашим гостем! Пёсик окидывает Пака насмешливым взглядом, затем демонстративно зевает и поворачивается к нему пушистым светлым задом. Чанёль смотрит на скрученный бубликом объёмный хвост и, сглотнув, сипло спрашивает: — Это и есть твоя большая и страшная немецкая собака? Других у тебя нет? — А как же, Кирхгоф — настоящая немецкая боевая машина, пять килограммов чистой померанской ярости, — кивает Бэкхён и косится на собачку. — Да, приятель? Шпиц встаёт и снова поворачивается к Паку. Тот вытягивает руку, чтобы погладить пушистую шёрстку, и недоумённо спрашивает: — А почему у него такая кличка? В честь прошлого владельца-сатаниста? В этот момент собака с силой бьёт его лапой по протянутой ладони. Пак громко ойкает, а Кирхгоф смотрит на него, как на настоящего идиота, так что Чанёлю невольно становится обидно: маленькая псинка всем своим видом показывает, что явно не считает его достойным уважения почётным гостем. — Откуда у тебя вообще такие сведения? — хмыкает Бэкхён и, наклонившись, гладит Кирхгофа по пушистой спинке. Тот моментально принимается улыбаться и счастливо махать хвостом, затем вновь косит на Пака хитрым чёрным глазом и показывает ему язык. Чанёль едва сдерживается, чтобы не ответить противной псине тем же, а Бэкхён тем временем спокойно добавляет: — Я купил Кирхгофа, когда ему было пару месяцев, а зовут его в честь известного учёного, гениального физика и математика. Слышал же про законы Кирхгофа? Какое дурацкое имя, думает Пак и кивает головой, хотя в душе не разумеет, о ком говорит Бён. Нет, чтобы назвать такую волосатую мелочь нормальным именем. Например, каким-нибудь Виви или Монгу, хотя бы можно сразу нормально выговорить. Сбоку раздаётся тихое журчание. Чанёль поворачивает голову в сторону источника звука и цепенеет, не в силах выдавить из себя ни звука. Наглый Кирхгоф, издевательски ухмыляясь, преспокойно справляет малую нужду прямо на новенькие кеды Пака, совсем недавно купленные в фирменном магазине. — Кирхгоф, да что ты вытворяешь! — ахает Бэкхён, а пёс, закончив процесс, вытирает попу об второй кед и, быстро развернувшись, пробегает мимо Бёна и стремительно исчезает в недрах квартиры. Пак едва сдерживается, чтобы не погнаться за наглой животиной и хорошенько не наподдавать ему испорченной обувью, а Бэкхён сокрушённо качает головой и участливо говорит: — Ты ему явно понравился, Чанёль. Тем, кто ему совсем не симпатичен, он всегда какает в ботинки или кладёт туда кусочек своего паштета. Вляпываешься в него и потом ходишь и воняешь индейкой с рисом или ягнёнком с овощами. — Я очень польщён, — цедит Пак и бросает полный тоски взгляд на почившие в бозе ботинки. Спокойно, Чанёль, настойчиво говорит в голове внутренний голос. Это ещё одно испытание, которое ты должен преодолеть. Главное, что эта мерзкая микроскопическая лисица в итоге не укусила тебя ни за что жизненно важное. Только морально унизила и стукнула лапой, прямо как человек, хитрая рыжая скотина! — У тебя есть какая-нибудь обувь на замену? — спрашивает Пак, поднимаясь на ноги и белозубо улыбаясь. — Мне не терпится поскорее отправиться на наше свидание, а без кед я пойти никуда не смогу. Как можно дальше от твоей вредной псины, мысленно добавляет он. Словно подслушав его внутренние метания, из-за угла выглядывает хитрая мордочка Кирхгофа, и пёс вновь скалится, высунув розовый язык. — Какой у тебя размер? — спрашивает Бэкхён, развернувшись к шкафчику, а Пак, улучив момент, показывает собаке средний палец. Чёрные, похожие на бусинки глаза слегка сужаются, и Кирхгоф фыркает, вытягивая лапку вверх. Это смотрится как ответный малоприличный жест, и Чанёль, стиснув зубы, отвечает: — Сорок четвёртый. — А у меня сорок второй, тебе всё будет мало, — сообщает Бэкхён, продолжая копаться на полках. Шпиц тем временем поворачивается к Чанёлю пушистой задницей и вновь демонстративно исчезает, а Бён издаёт победный клич и радостно говорит: — О, нашёл! Он разворачивается и с гордостью показывает Паку ботинки, при виде которых он начисто теряет дар речи. Ярко-розовые, сделанные из какой-то блестящей резины, с кислотно-жёлтыми шнурками, они выглядят ожившей мечтой какой-нибудь девочки-волшебницы из подросткового аниме. Чанёль молчит, контуженный подобной красотой, а Бэкхён продолжает говорить: — Здоровские, правда? Остались с прошлого Хэллоуина, в них был Цзытао, когда изображал Марио. Он забыл их у меня, когда уходил домой, я запихнул их в шкаф, хотя сначала собирался выбросить, и как хорошо, что в итоге оставил! — Он протягивает Паку тошнотворные ботинки и выжидающе смотрит на него. — Надевай и пошли, а то уже время поджимает, скоро в парке будут толпы народа. Чанёль не помнит, чтобы крутой итальянский водопроводчик Марио, долгие годы мужественно поедающий грибы и скачущий по пиксельным долинам ради спасения принцессы, носил нечто, больше подходящее дешёвому стриптизёру. Пак откашливается и, поколебавшись, неуверенно говорит: — Мне кажется, что они мне немного… не подойдут. Может, попробуем поискать другой вариант? Глаза Бэкхёна темнеют и наполняются нескрываемым разочарованием. Он поджимает губы и печально отвечает: — Но это единственная обувь сорок четвёртого размера в моём доме. Если ты не наденешь эти ботинки, то это значит, что у нас не получится никуда пойти, — в его голосе появляется металл, и Бён вкрадчиво интересуется: — Значит, Чанёль, ты хочешь отменить наше первое свидание? Свидание, которого мы с тобой так долго добивались и которое определяет развитие наших дальнейших отношений? Пак ощущает себя мышью, на которую скалится хитрая жирная кошка. Словно почуяв надвигающийся скандал, в прихожей вновь появляется Кирхгоф и таращится на него в упор наглыми чёрными глазищами. Что, сдрейфил, будто бы говорит взглядом шпиц и вновь по-хамски улыбается маленькой пастью. Я смог обломать твои отлично начинающиеся планы, глупый человек? — Конечно же, я надену их, Бэкхённи, — цедит Пак и тянется к ожившей мечте придурковатой Барби. — Ты же знаешь, что я готов на всё ради нашей с тобой прекрасной любви! Он наклоняется и быстро натягивает на ноги обувь. Ощущение такое, будто бы он надел гигантские презервативы, которые противно чавкают при малейшем его движении и туго обтягивают потеющие ступни. Чанёль косится на себя в зеркало и внутренне стонет: он похож на Микки-Мауса, с огромными дурацкими ботинками и внушительными оттопыренными ушами. — А тебе идёт! — одобрительно заключает Бэкхён и скрещивает руки на груди. — Выглядишь, как какой-нибудь модный фэшн-блоггер! Я думаю, что под эти ботинки как раз здорово подойдёт мой подарок! — Ты приготовил мне подарок? — радостно спрашивает Пак и тут же затихает, когда Бён жестом фокусника достаёт из кармана галстук. Ярко-синий, украшенный многочисленными оранжевыми собачками, точными копиями Кирхгофа. Шпиц при виде аксессуара издаёт подозрительное хрюканье и принимается размахивать пушистым хвостом, а Бэкхён встаёт на цыпочки и ловко накидывает ему на шею отвратительную вещицу. — Здорово, правда? — абсолютно серьёзно спрашивает он Пака, несколькими точными движениями завязывая галстук классическим узлом. — Почему-то мне сразу показалось, что вы с Кирхгофом поладите, вот я и купил его для тебя, чтобы у тебя всегда было напоминание о моём любимом питомце! Знаешь, он ведь для меня не просто собачка, — он кивает в сторону наглой псины и ласково улыбается. — Он для меня как сыночек. И потому я никогда бы не смог сойтись с человеком, которому не нравится мой шпиц. Он же очаровашка, правда? Кирхгоф подходит к Паку практически вплотную и шумно обнюхивает ботинки. Затем отворачивается и начинает громко кашлять, вновь демонстративно поворачиваясь к Чанёлю задом. Спокойно, Пак, говорит закипающему парню внутренний голос. Всё могло быть намного хуже, и это не самая противная выходка богомола Бёна из всех, что можно было себе представить. Он просто проверяет тебя на прочность и ждёт, пока ты сломаешься и дашь пинка его гадкой собаке, но не дождётся, потому что ты умнее и хитрее. Ты в курсе его игрищ и интриг и потому должен во что бы то ни стало выдержать это испытание и переиграть эту невинно улыбающуюся скотину. — Конечно, он прекрасен, — отзывается Пак и выдавливает из себя очередную счастливую гримасу. — Он ведь даже не кусается, очень добрая и очаровательная собачка! — Конечно, не кусается, он же очень брезгливый. Кирхгоф не будет брать в пасть непонятно какую гадость, — фыркает Бэкхён и заботливо поправляет галстук. Чанёль молча переваривает сомнительное высказывание в свой адрес, а Бён накидывает на себя тонкий кардиган и берёт с комода небольшую спортивную сумку. — Пойдём? — спрашивает он, и Пак, выдохнув, кивает. В голове вспыхивает ликование, и Чанёль поздравляет себя с тем, что самый сложный этап позади. Гадкие ботинки надеты, мерзкий галстук принят и одобрен, а самодовольный хитрозадый шпиц останется дома и больше никак не сможет ему напакостить. Бён берёт его под руку, Чанёль вдыхает исходящий от него приятный запах туалетной воды и шампуня и почему-то окончательно расслабляется, но вдруг Бэкхён бросает на него задумчивый взгляд и тянется к стойке с крючками. — Вот, а то будет светить солнышко, и тебе будет некомфортно, — заботливо говорит он и надевает Чанёлю на голову тёмно-синюю бейсболку с надписью на английском языке. Та выглядит нормально и вполне невинно, и Пак машинально надвигает её чуть пониже, поправляя выбившиеся волосы. — Что тут написано? — спрашивает он, наблюдая за тем, как Бэкхён, помахав Кирхгофу, захлопывает дверь и принимается закрывать её на ключ. Губы Бёна дёргаются, как будто он вот-вот собирается рассмеяться, но он суёт ключи в сумку и, повернувшись к Паку, серьёзно говорит: — Прямо точно перевести не смогу, но вроде как «Я — самый настоящий плохой парень». Мне её друг из Штатов привёз, правда, прикольная? — Отличная кепка, — соглашается Чанёль, потому что всё, что не сделано из розовой резины и не украшено принтом в виде волосатых вредителей, сейчас кажется ему идеальным и прекрасным. Бэкхён вновь берёт его под руку и нежно улыбается, заглядывая ему в глаза. Сердце Пака невольно ёкает, и он улыбается в ответ, слегка касаясь чужой ладони пальцами. В конце концов, кто ещё настоящий плохой парень, если не он? Пак Чанёль — покоритель женских сердец и укротитель стервозных богомолов, способный справиться с любой поставленной задачей. Он не боится ровным счётом ничего. Разве что того, что его приятелям взбредёт в голову прогуляться в парк, чтобы проследить за ним, и они увидят его новый восхитительный наряд. Хотя, главное, что Бэкхёну нравится, и он улыбается так нежно и влюблённо, глупо думает Чанёль, и губы сами собой растягиваются ещё шире. А всё остальное сейчас почему-то не кажется важным.***
— Как же тут красиво! — восторженно говорит Бэкхён, и Чанёль полностью с ним солидарен. Громкая музыка, яркие огни, разноцветные цветы, растущие на ухоженных, тщательно подстриженных клумбах, и множество маленьких палаток и павильонов, в которых можно купить всякие разные вкусности или же выиграть приз в каком-нибудь тире. Настроение Пака не портят даже люди, которых, кажется, буквально гипнотизируют его восхитительные ботинки и идиотский галстук. Они проходят мимо группки иностранцев, густо обвешанных фотоаппаратами, и один из них, заметив Чанёля, окидывает его с ног до головы недоумённым взглядом. Его зелёные глаза расширяются, он пихает в бок другого мужчину, и они принимаются громко смеяться, не стесняясь, таращась на Чанёля в упор. Паку становится неуютно, и он едва сдерживается, чтобы не показать иностранцам в ответ малоприличный жест. Одна из туристок что-то кричит ему на английском и поднимает вверх большие пальцы. Чанёль наклоняется к Бёну и недоумённо спрашивает: — Ты понял, что она только что сказала? — У меня плохо с английским, но кажется что-то про то, что ты круто выглядишь, — спокойно отзывается Бэкхён. — Вроде бы ты ей напомнил ДжиДи из BIGBANG, такой же стильный и продвинутый! — Он радостно восклицает и тянет его в сторону одной из палаток. — Смотри, это же сахарная вата! Я так давно не ел сахарную вату, купишь мне порцию? Чанёль ощущает урчание в животе и понимает, что последний раз ел утром, причём завтраком послужил пакет чипсов, забытый Чонином в гостиной. Он кивает в ответ, и они подходят к киоску, за прилавком которого стоит высокий парень в форменной рубашке и шапочке, надвинутой на лоб, из-под которой торчат вьющиеся мелким бесом рыжие волосы. Под носом красуются неестественного вида курчавые усы, и Пак прищуривается, потому что этот рыжий чудак кажется ему смутно знакомым. При виде них с Бэкхёном парень немедленно подрывается с места и выпрямляется, глядя на них в упор. Он скользит по Паку цепким взглядом, и Чанёль невольно ёжится: продавец ваты смотрит на него так, будто Пак только что совершил что-то ужасное и отвратительное. Вполне возможно, что ему тоже не нравится его нынешний наряд, думает Чанёль и мысленно фыркает. Уж кому, но не придурку с идиотскими усами и кудряшками стоит судить его чувство стиля. Парень вновь бросает на Чанёля убийственный взгляд, с силой сжимает в ладони лопаточку и гнусавым голосом спрашивает: — Вы что-то хотите? Пак косится на Бэкхёна: тот таращится на продавца во все глаза, и в душе Чанёля что-то ёкает — он выглядит так, как будто только что увидел страшное пугающее привидение. Пак осматривает прилавок и замечает аппарат с ватой, почему-то имеющей приятный ярко-зелёный оттенок. — Нам, пожалуйста, по одной порции, — просит он и протягивает продавцу деньги. Тот вырывает их из его рук и вновь смотрит на Чанёля, настолько возмущённо, что в душе Пака начинает зарождаться слабое чувство вины. Парень отворачивается, принимаясь колдовать над автоматом, а Пак наклоняется к притихшему Бэкхёну и шёпотом спрашивает: — Ты что, его знаешь? Бэкхён вздрагивает и поворачивается к нему. Затем улыбается и качает головой: — Нет, просто он чем-то похож на одного телеведущего. Ну помнишь, он ещё ведёт то шоу, где все друг друга перебивают и обсуждают разные новости? Таких шоу на телевидении вагон и маленькая тележка, думает Пак, но с энтузиазмом кивает в ответ. — Ваша вата! — возвещает продавец и торжественно пихает ему в руки зелёную шарообразную массу на палочке. Затем он отдаёт другую порцию Бэкхёну и внезапно приветливо говорит: — Приятного аппетита! Бён медленно кивает в ответ, и они отходят от прилавка, возвращаясь обратно на пешеходную дорожку. Продавец вновь кидает на Пака пристальный взгляд, от которого по коже проходится целая армия мурашек, и он поспешно отворачивается, косясь на довольно улыбающегося Бэкхёна. Подобная разница в поведении кажется Чанёлю обидной, тем более если учесть, что за вату платил он. Неужели чары богомола Бёна действуют, и этот усатый придурок пытается подкатить к его «парню»? Чанёль поджимает губы и машинально вгрызается в вату зубами. И замирает, не в силах вымолвить ни слова, ошеломлённый открывшейся ему феерией вкуса. Вата горькая и кислая одновременно, отвратительно воняющая чем-то рыбным, яблоками и почему-то лекарством от кашля, которым когда-то в детстве подчевала Пака любимая бабушка. — Правда, вкуснятина? — весело говорит Бэкхён. — Обожаю сахарную вату, настоящий вкус праздника! Если, конечно, за праздник можно считать жуткую изжогу и пищевое отравление, думает Чанёль, машинально проглатывает кусок, стекающий по пищеводу, словно вязкий клейстер, и таращится на Бэкхёна во все глаза. Тот уписывает мерзкую субстанцию за обе щеки и выглядит абсолютно счастливым и довольным. — Тебе это нравится? — с ужасом спрашивает Пак и ощущает резкий приступ тошноты. Бэкхён смотрит на него абсолютно искренним взглядом и удивлённо спрашивает: — А тебе что, нет? — На его лицо наползает расстроенное выражение, и он отворачивается, тяжело вздохнув. — Для меня так важно, чтобы наши с партнёром вкусы совпадали, — с грустью в голосе говорит Бён, и Чанёль кожей чувствует исходящее от него разочарование. — Всем моим предыдущим вторым половинкам очень нравились те блюда, которые нравились мне. Как можно встречаться с кем-то, когда понимаешь, что его раздражают дорогие тебе вещи? Не делай этого, орёт его внутренний голос. У этого богомола Бёна, похоже, желудок сделан из стали, иначе как объяснить, что он запросто жрёт эту гадость. А вот тебе потом будет плохо, вторит ему инстинкт самосохранения. Чанёль агрессивно вгрызается в вату и, стараясь не дышать, сипит, выдавливая из себя улыбку: — Что ты говоришь, конечно же, мне очень нравится! Глаза Бэкхёна моментально загораются, а Пак глотает вату, не жуя, ощущая, как живот начинает интенсивно бурчать. — Это очень вкусно, Бэкхённи, как мне может не нравиться то, что нравится тебе! — Ты такой милый, Чанёль, — умилённо говорит Бён и, потянувшись, стирает налипшую вату из уголка его рта. — Может, тебе купить ещё порцию? Съедим её вдвоём! — Нет! — практически кричит Пак, едва не давясь остатками злополучной сладости. Бэкхён изумлённо округляет глаза, а Чанёль судорожно сглатывает и, выкинув в мусорный бак палочку, сипло бормочет: — Я не хочу забивать себе желудок, ведь так много всего вкусного. Смотри, сколько вокруг палаточек с всякими крендельками, мороженым и так далее! — Отлично, может, купим что-нибудь выпить? — оживляется Бэкхён. В желудке происходит настоящая буря, и Пак бурчит себе под нос, утыкаясь взглядом в свои уродливые ботинки: — Микстуру для пищеварения и большую бутылку соджу, чтобы вытравить из памяти эту сраную вату. — Ты что-то сказал? — переспрашивает Бэкхён, бросая на него быстрый взгляд, и Чанёль вновь выдавливает из себя радостную улыбку. — Я бы выпил латте с сиропом, Бэкхённи, — говорит он и откашливается. — Может… — Обалдеть! Смотри, это же дом ужасов! — внезапно восторженно восклицает Бён и с силой тянет его за руку, что Чанёль с тоской понимает, что палатка с кофе стремительно удаляется из поля его зрения. Он поворачивает голову и моментально холодеет: перед глазами возникает искусственно состаренная, ржавая вывеска, на которой кроваво-красными буквами написано «Обитель кошмаров». Чанёль нервно сглатывает и едва сдерживается, чтобы не заорать в голос. Есть люди, которые обожают ужастики и всё, что с ними связано, и готовы часами наслаждаться всякими кошмарными фильмами про страшных девочек из телевизоров или зубастых кровожадных вампиров. Пак относился к прямо-таки противоположной категории обывателей и подобных личностей считал редкостными идиотами, стараясь держаться как можно дальше от всего, что связано с монстрами. Вампиры его пугали, призраки — вводили в полуобморочное состояние, а от всяких страшилок и городских легенд хотелось орать в голос и спрятаться под кроватью с включённым фонарём наперевес. Стыдно признаться, но суровый и крутой парень Пак Чанёль, герой девичьих грёз и настоящий мачо, месяц спал с включённым светом после просмотра пары особо страшных серий «Сверхъестественного» и никогда не смотрел «Звонок» или «Проклятье», боясь, что описанные там напасти случатся и с ним. Ведь кто их знает, этих мстительных призрачных сущностей? Загадочные тёмные места и дома ужасов Чанёль обходил стороной на крейсерской скорости, пугаясь каждой тени и доносящихся оттуда потусторонних звуков и нагнетающей обстановку музыки. И вот теперь Бён предлагает ему добровольно обречь себя на страх и ужас? — Я так люблю подобные места, в них всегда очень забавно! — радостно говорит Бэкхён и, прежде чем Чанёль успевает издать хоть один звук, обращается к билетёру: — Нам два билета, пожалуйста! — Может, лучше просто покатаемся там в чашечках? — блеет Чанёль, с ужасом глядя на поскрипывающую дверь, из-за которой разливается алый свет. — Смотри, какие красивые чашечки, Бэкхённи! Мы можем сесть в ту, которая твоего любимого цвета, пойдём, я сделаю наши фоточки на телефон… — Обязательно покатаемся, но пока давай сходим сюда, — заявляет Бён и тянет его за собой. Он бросает острый взгляд на Пака и проникновенно говорит. — А то я боюсь один, и мне нужно мужественное плечо, в которое я могу уткнуться, если будет совсем страшно. Ты же меня спасёшь от любого монстра, ведь так? Там могут быть монстры, мелькает в голове Пака жутковатая мысль, и желание сбежать как можно дальше, к красивым чашечкам, становится просто непреодолимым. Но Бён цепко держит его за руку и смотрит восхищёнными, широко распахнутыми глазами, так, что паковские инстинкты самосохранения вновь оказываются задавленными чёртовой мужской бравадой, и Пак неуверенно бормочет: — Конечно, я защищу тебя… — Я так и знал, что могу на тебя рассчитывать! — умилённо восклицает Бэкхён, и на долю секунды в его карих глазах мелькает нечто, смахивающее на откровенное злорадство. Он дёргает Пака за собой, и они оказываются в узком грязном коридоре, залитом красным светом. С потолка висит рваная паутина, звучит жутковатая заунывная музыка, и Чанёль еле сдерживается, чтобы не заорать, когда поворачивает голову и встречается взглядом с оскаленной головой мумии, которая весело смотрит на него светящимися фосфором огромными глазами. Мумия выглядит вполне себе приветливо и дружелюбно, чем-то напоминая его бывшую учительницу математики, но Пака это отнюдь не успокаивает. Сердце ухает куда-то в низ живота, когда кто-то резко хватает его за локоть, и Чанёль совершенно немужественно визжит, отшатываясь и едва не падая на Бэкхёна. Тот громко ойкает в ответ и вовремя успевает удержаться на ногах. — Что с тобой? — недоумённо спрашивает он, и Пак приглушённо бормочет: — Меня что-то схватило! Что-то меня потрогало, понимаешь? Бён заглядывает ему за спину и вскидывает брови вверх. — Это ты про вот эту искусственную сову? Чанёль оборачивается и видит за своей спиной весьма дёшево сделанное чучело полярной сипухи, механически дёргающей головой вверх-вниз. Страх уходит, остаётся лишь чувство лёгкой досады, и Пак выпаливает: — Но зачем они поставили её так низко? — Может, чтобы пугать карликов? — выдаёт совершенно идиотскую догадку Бэкхён. Он крепче перехватывает руку Чанёля и кивает в сторону коридора. — Пойдём? Осталось совсем немного! «Спокойно, Чанёль! — категорично заявляет внутренний голос, который почему-то до одури похож на ехидный баритон Ифаня. — Ты уже надел уродские ботинки и галстук, испортил свои лучшие кеды, поцапавшись с его мелкой немецкой шавкой с невыговариваемым именем и сожрал эту мерзкую сахарную вату. Неужели ты не выдержишь пять минут в компании пластмассовых вурдалаков?» — Я так и понял, что это сова, я просто хотел прижаться к тебе поближе, — храбро говорит он, и Бэкхён моментально расцветает. — Ты такой милый, — воркующим тоном говорит он, и Чанёль давится воздухом, когда проходит мимо очередной страшилки, весьма натурального вида окровавленной ведьмы с большим бородавчатым носом. Рядом с ней стоит невысокая мумия, и Пак невольно восхищается мастерством реквизиторов, потому что эти жутковатого вида куклы смотрят на него как живые. С нескрываемым презрением и ярко выраженной жаждой крови. — Выглядят как настоящие, — почему-то шёпотом говорит Бэкхён, и в этот самый момент ведьма резко подаётся вперёд и хватает его за плечи. От накатившего ужаса Чанёль даже не может орать, а колдунья свирепо смотрит на него и говорит низким, гнусавым голосом: — Я насылаю на тебя проклятье, потому что ты — мерзкий потаскун и мудак, Пак Чанёль! Перестань вести себя как штопанный гондон, а не то будет тебе кара! Настоящая кара! Единственная кара, с которой Пак бы не отказался встретиться, была популярная к-поп группа, от которой он фанател в средней школе. Из его горла вырывается сдавленный писк, Бэкхён издаёт контуженный вздох и прижимается к нему всем телом, резко наступая ему на ногу. Внезапно мумия делает шаг по направлению к ним и шипит потусторонним голосом: — Ты не уважаешь чувства других… И у тебя маленький член, похожий на ссохшийся кайенский перец… — Чёрные глазищи мумии прожигают его насквозь, а ведьма вдобавок больно пинает его по заднице. — И да падёт на тебя гнев тысячи солнц! И да засыплют тебя пески древней долины Нила! Чанёль скашивает взгляд в сторону Бёна и видит, что тот таращится на мумию и её подругу широко распахнутыми глазами, не в силах выдавить из себя ни звука. Приблизительно так же его мама смотрела на упаковку презервативов в его руках, когда маленький Пак нашёл их у неё в тумбочке и с радостным воплем прибежал к родителям, приняв кондомы за жвачки. Нутро заполняется странным предчувствием, таким, что страх слегка притупляется. Интересно, что это… — Я сожру твои мозги! — Мумия делает ловкий прыжок в его сторону, и Чанёль моментально отмирает. Издав громкий вопль, он хватает Бёна за руку и, вырвавшись из хватки ведьмы, быстро бежит по коридору. В спину ему доносится леденящий кровь злобный смех и невнятное бормотание, об лицо бьются свисающие с ниточек пластиковые пауки, от которых Чанёль отфыркается, продолжая нестись к выходу. На повороте их встречает скелет, которому Пак на всякий случай ловким движением руки прописывает в челюсть так, что голова отваливается и падает прямо ему под ноги. — Чанёль, успокойся, почему ты так бежишь? — звучит за спиной запыхавшийся голос Бэкхёна. — Ты что, хочешь в туалет? Такое чувство, что он — биоробот, переваривающий даже несъедобные продукты не моргнув глазом и не боящийся ровным счётом ничего, мрачно думает Пак и не сдерживает облегчённого вздоха, когда видит перед собой просвет. Они выбегают из дома ужасов, и он останавливается, едва не крича в голос от накатившей эйфории и пытаясь перевести дух. Бэкхён выпускает его руку и, наклонившись, заботливо шепчет: — Вон там, возле палатки с мороженым. Мне сходить с тобой? — Эти ведьма и мумия были настоящими! — выпаливает Чанёль, ощущая, как подрагивают конечности. Бэкхён недоумённо смотрит на него, затем громко хихикает и хлопает его плечу. — Ах, Чанёль, ты сейчас так натурально изображаешь безумного параноика! Ты хочешь меня напугать, но твой Бэкхённи совсем не трусишка, который готов обмочить штанишки при виде резиновой совы! — Паку кажется, что в его глазах мелькает нечто, похожее на насмешку, и тут же испаряется, сменяясь искренним весельем. — Ты слышал, да? Она назвала меня по имени, сказала «Пак Чанёль»! — не сдаётся Пак, выпрямляясь. Бэкхён изумлённо округляет глаза и, помолчав, говорит: — По-моему, она сказала «Плакала ель». Да, точно, это такое ведьминское заклинание. Идиотское какое-то заклинание, хочет сказать Чанёль, чувствуя нарастающее беспокойство. И почему она пригрозила ему подобными карами, назвав «бабником» и «мудаком»? Как будто она его бывшая подружка. — И это не куклы, это просто переодетые актёры, только и всего. У многих домов ужасов такие примочки, — тем временем заявляет Бён и вздыхает. — Причём грим сделан так дёшево и ненатурально, что только последний кретин может на такое повестись! Мумия как будто обёрнута туалетной бумагой, а у ведьмы бородавки из пластилина! — Чанёль в очередной раз за вечер чувствует себя полным идиотом, а Бён тем временем бодро спрашивает: — Так, почему мы так быстро бежали, Чанёра? Ты уже перехотел в туалет? Он над ним издевается. Смотрит своими широко распахнутыми наивными глазищами и воркует так, будто жутко о нём переживает и заботится. — Солнце заходит за горизонт, и я хотел, чтобы мы с тобой полюбовались этим прекрасным закатом, — широко улыбнувшись, говорит он, включая всё своё обаяние. Как правило, он использует этот приём, когда хочет раскрутить очередную подружку на активный петтинг, переходящий в секс, где-нибудь на природе или смотровой площадке. На девушек подобные фразы действуют обычно безотказно, и Бэкхён не становится исключением, смущённо улыбаясь в ответ и поднимая на него взгляд. Чанёль продолжает улыбаться, ощущая, как где-то глубоко внутри интенсивно трясутся поджилки. Это не свидание, а какая-то сплошная катастрофа, которую не спасти ни вкусным кофе, ни посиделками в симпатичном летнем кафе, ни даже каруселями-чашечками, при виде которых у Пака начинается морская болезнь. Взгляд цепляется за виднеющееся на горизонте колесо обозрения, и Чанёль едва сдерживается, чтобы не издать ликующий вопль. Отлично. Никаких собак, никаких жутких ряженых монстров, никаких туристов, только он и Бэкхён, в тесной и уютной кабинке. Он кивает в сторону колеса и проникновенно бормочет: — Может, пойдём туда? Вид на закат и город оттуда явно будет намного лучше? Колесо совсем невысокое, и максимум, что там можно разглядеть, так это пресловутый парк и прилегающую к нему парковку, но, к счастью, Бэкхён не имеет об этом никакого понятия, поэтому радостно кивает в ответ. — Это так здорово, как будто во всяких комиксах! Ну, знаешь, все эти романтические вебки и так далее? Я вообще не читаю сёдзе, у меня друг — фанат подобных вещей, вечно покупает себе томики и прячет, потому что мы все над ним начинаем стебаться, — говорит он, и Чанёль внезапно ощущает лёгкий укол в груди. Потому что удивительным образом Бён выглядит и воспринимается совсем иначе. Может быть, потому, что на него падают лучи закатного солнца, отчего светлая кожа кажется позолоченной и какой-то эфемерной, а черты лица смягчаются, и сам Бэкхён улыбается широко и искренне. — Я сам больше люблю сёнен. «Наруто» или «Ванпанчмен». И фильмы про супергероев, мы пару раз с ребятами устраивали себе настоящие марафоны. — Я тоже обожаю фильмы про супергероев! — поражённо отзывается Чанёль, — Какой твой любимый из них? Наверняка Бэтмен или Спайдермен, от них все тащатся! Они подходят к кассе, и Чанёль расплачивается, забирая у кассира два билета. Очереди на удивление практически нет, перед ними всего несколько человек, и заспанный контролёр провожает их в кабинку. — Нет, я люблю Железного Человека, — Бэкхён прижимается к стеклу лбом и будто завороженный смотрит на город. Чанёль сглатывается и придвигается ближе, ощущая, как ладони почему-то становятся влажными. — Это здорово, когда человек меняется и из помешанного исключительно на деньгах и удовольствиях придурка становится тем, кто хочет помогать другим и поступать правильно, — его голос слегка понижается, и Бён тихо добавляет: — Некоторым совсем не мешает этому научиться. Железный Человек — и его любимый супергерой, потому что он смешной, красивый и классный, запросто меняющий девчонок направо и налево. У него полно денег, и он с лёгкостью может крутить людьми как хочет, стоит ему только чего-то захотеть. Чанёль хочет сказать это вслух, но внезапно Бэкхён резко вздрагивает и встряхивает головой. Флёр очарования моментально рассеивается, и сам Бён поворачивается к нему, широко улыбаясь. — Но Бэтмен тоже прикольный, — говорит он, и отблески из его глаз пропадают, а улыбка становится какой-то дёрганной, как будто Чанёль только что сделал нечто такое скоропалительное и ненужное. — У него тоже нет суперсил, но он хорошо умеет драться и очень накачанный! Ты никогда не думал одеться так на Хэллоуин? Я вот пару раз… Нужно его поцеловать, звучит в голове набатом внутренний голос, и Пак нервно сглатывает. Колёса обозрения как раз же для этого созданы, для таких романтичных и памятных моментов, и Чанёль опускает взгляд на розовые губы Бэкхёна, ощущая нарастающее волнение. Губы красивые, но они совсем не девичьи, лишённые привычной мягкости и лёгкого шлейфа оттеночного тинта, которым так любят краситься его подружки. И целовать их, наверное, будет совсем не так, как губы той же Хёён или Юри, потому что Бён Бэкхён — чёртов парень, и если до этого Паку было на это глубоко наплевать, то сейчас он сглатывает и замирает, пытаясь подавить мандраж. Это не противно, нет. Это просто слишком волнительно и важно, потому что Пак отчётливо понимает, что тут нельзя облажаться. И это будет совсем по-другому, так, как он, возможно, не умеет. Вдруг Бэкхён тоже привык вести и доминировать в поцелуе? Какая разница, вновь заявляет внутренний голос. Это единственное, что сделает это идиотское свидание хоть немного лучше. Это отличная возможность продвинуться в их отношениях как можно дальше, привязать его к себе и очаровать Бёна, заставив его забыть про все свои богомолские штучки. Чанёль подаётся вперёд и медленно кладёт руку на колено Бэкхёна. Лучи солнца запутываются в его рыжеватых волосах, а карие глаза расширяются, когда Пак облизывает пересохшие губы и начинает приближаться, сокращая расстояние между ними практически до сантиметра. От Бэкхёна пахнет мерзкой сахарной ватой, но почему-то Чанёлю совсем не противно. Он чувствует на своих губах чужое жаркое дыхание и внезапно с лёгкой эйфорией думает, что вот он, лучший момент сегодняшнего вечера. Мгновение, которое не сможет испортить ни противный Кирхгоф, ни всякие ряженные пугающие ублюдки. — Апчхи! — внезапно громогласно возвещает Бён и со вкусом чихает ему прямо в лицо. Затем ещё раз, и ещё, и так несколько раз подряд, пока Чанёль не остаётся заплёванным буквально до бровей, ошарашенно вытаращив глаза. Бэкхён отстраняется и, неаппетитно шмыгнув носом, страдальческим тоном возвещает: — Аллергия на лилии. Всё-таки достала меня, гадина! Он достаёт из кармана платок и принимается шумно сморкаться, что слышно, кажется, за пределами кабинки. Чанёль медленно стирает ладонью чужие слюни с лица и едва сдерживается, чтобы не завыть в голос, хорошенько приложившись лбом об чистое стекло кабинки. Мгновение, которое не мог испортить никто, кроме них двоих, и Бён незамедлительно этим воспользовался. — Хочешь вытереться? — спрашивает Бён и протягивает свой грязный платок. Да с ним даже целоваться не хочется. С противным, сопливым и зловредным фанатом Летучей Мыши в латексе. По крайней мере, Чанёль себя в этом старательно пытается убедить. Наверное, недостаточно успешно, потому что всё равно становится обидно. Пожалуй, лучшего завершения сегодняшнего дня никак нельзя было представить.