***
— Это было даже хуже, чем я мог себе представить, — мрачно резюмирует Чанёль и с благодарностью смотрит на Сехуна, протягивающего стакан пива. Нет сил даже стащить с себя идиотские ботинки и галстук, и Пак стоически переносит коллективный припадок хохота, когда он появляется в прихожей после свидания с Бэкхёном в самом что ни на есть помятом и экзотическом виде. — Даже хуже, чем то, как ты сейчас выглядишь? — спрашивает Чонин и вновь принимается смеяться, не обращая внимания на уничижительные взгляды Чанёля. — Классные туфельки и платочек, Кен! Отжал их у своей придурковатой Барби мужского пола? — Его пёс написал мне в кеды, а у него попросту не было другой обуви моего размера! — взвившись, отзывается Пак. — Это который огромная немецкая зубастая собака? Значит, твои кеды благополучно растворились в его кислотной ужасающей моче? — подаёт голос Чондэ. Чанёль вспоминает Кирхгофа, больше смахивающего на особо крупного и упитанного хомяка, чем на «немецкую суровую псину», и кисло говорит: — Это шпиц. Померанский, блядь, шпиц, и я понятия не имею, откуда вы вообще взяли весь этот бред про хозяина-сатаниста и его исполинские размеры! Да, этот засранец умён и хитёр, как китайский банкир, он показывал мне задницу и средний палец лапами, вы представляете? А ещё он попытался меня ударить, когда я хотел его погладить, прямо вот взял и прицельно стукнул! Но он точно не «огромная машина для убийств», и я чувствовал себя идиотом, когда едва там не грохнулся в обморок от страха! — Откуда мы это взяли? Из слухов. — пожимает плечами Чондэ. Его глаза сужаются, и он тихо добавляет: — Слухов много, но они практически всегда оказываются откровенной чушью и враньём. Быть может, и другие сплетни не так правдивы, как ты думаешь? Стоит ли так слепо верить всему, что так самозабвенно пытаются выдать за правду другие? Слухов в университете ходит великое множество, и Чанёль понятия не имеет, на что намекает Чондэ. Он раздражённо стаскивает с шеи галстук Бёна и швыряет его на диван. Рисованные шпицы нагло ухмыляются и смотрят на него маленькими чёрными глазками, точь-в-точь как у их зловредного волосатого прототипа. — Да ладно, мне кажется, в ваших отношениях с Бэкхёном наконец-то наметился прогресс, — елейным тоном говорит Ифань и широко скалится, показывая ровные, идеально белые зубы. — По крайней мере, твоя восхитительная кепка об этом попросту кричит. — Ты про эту? — Чанёль касается бейсболки на своей голове и вздыхает. — Тоже он подсунул. По крайней мере, выглядит стильно и прилично. Тут написано, что я — крутой и сильный мачо, вроде бы так, я не смог сам перевести. Но, когда мы наткнулись на группу иностранцев, они показали мне большие пальцы и стали что-то кричать! Почему эти американцы такие шумные и невоспитанные? — Мне крайне грустно осознавать, что все мои попытки заставить тебя хоть немного понимать английский язык закончились сокрушительным провалом, — говорит Ву и, потянувшись, стаскивает бейсболку с его головы. — Знаешь, что тут на самом деле написано, Чанёль? «Я — принимающий, и я этим горжусь». — Под «принимающим» ты имеешь в виду футбольного вратаря или бейсбольного игрока, ну, того, который принимает мяч? — с глупым выражением лица спрашивает Сехун. Чанёль ощущает нарастающее чувство стыда и громко стонет, закрывая пылающее лицо руками, а Ву качает головой и ласково отвечает: — О, нет, это означает, что наш Чанёлли обожает, когда ключик Бэкхёна попадает в его жаждущую скважинку, причём настолько, что не стесняется сказать об этом открыто и без всяких колебаний. Точнее продемонстрировать этой восхитительной кепочкой. — Этот засранец сказал мне, что тут написано про мачо и что я в ней похож на Квон Джиёна, — страдальчески бормочет Чанёль и едва сдерживается, чтобы хорошенько не пнуть Чондэ, когда тот начинает смеяться в голос. — Откуда у него вообще такая бейсболка? Он надевает её на всех своих ухажёров по очереди, чтобы опозорить их по всем фронтам? — Скорее, опозорить тех, кто не в состоянии перевести простейшие фразы на английском, так что Бэкхён делает благое дело, трудясь на благо корейской системы образования, — серьёзно заявляет Ифань. — И потом, может, он и сам отвратительно владеет иностранными языками? Должно же у вас быть хоть что-то общее! — Мы все оценили твой гейский прикид, но ты так и не рассказал нам в подробностях про ваше свидание, — внезапно спохватывается Сехун, и Чанёль внутренне холодеет. После того, как друзья подняли его на смех из-за идиотской кепки и ботинок, а также пробелов в знаниях иностранных языков, рассказывать про то, как его окатил волной презрения усатый кудрявый продавец ваты, а позже его едва не порвали на множество маленьких Чанёлей агрессивная маленькая ведьма и её перебинтованный дружок, совсем не хочется. Пак представляет себе, сколько оригинальных и малоприятных шуток придумают его сочувствующие товарищи, и бормочет себе под нос: — Может быть, завтра? Я хочу спать, просто не могу, дайте мне допить пиво и спокойно провалиться в царство Морфея, пока Ифань не начал сотрясать стены своим многодецибельным храпом. — Мне нравится, как ты пытаешься отмазаться от разговора, параллельно проезжаясь по моей скромной персоне, — хмыкает Ифань. — Давай, колись! Или дай угадаю: он потащил тебя кататься на американских горках, и ты так перепугался, что едва не сожрал свою гомопозитивную кепку? Чанёль совсем не боится американских горок, по крайней мере, меньше, чем ужастиков, насекомых и комиксов про маньяков и психопатов. Он открывает было рот, чтобы наконец-то послать окончательно распоясавшегося Ву куда подальше, но в этот момент его телефон принимается требовательно вибрировать. — Интересно, кто это собирается тебя побеспокоить в такое время? — изумлённо спрашивает Чондэ. Чонин отпивает пиво и пьяно хихикает: — Может быть, это Бэкхён? Хочет узнать, не отжали ли сказочные феи у Пака кошелек, телефон и его ботинки с галстуком? Чанёль смотрит на экран телефона и едва сдерживается, чтобы не заорать. В голове возникает идиотская мысль выбросить телефон в окно и как можно скорее спрятаться там, где его никто не сможет найти, даже настырный и въедливый Бэкхён, но Пак представляет себе последствия этого поступка и, сглотнув, нажимает на зелёный значок. — Привет, нуна, — нервно говорит он и демонстративно зевает. — А что ты так поздно звонишь? Если ты не помнишь, то твой брат — прилежный студент, которому надо рано вставать на пары, а ты беспокоишь его в такое… — Прижми свою хитрую задницу, Чанёль, и прекрати вешать мне лапшу на уши, — менторским тоном отвечает Юра. — Я прекрасно знаю, что у тебя начались каникулы, и ты сейчас сидишь в одних трусах в вашей захламленной квартире и пьёшь пиво со своими приятелями. — Я не в трусах, — зачем-то уточняет Пак и тяжело вздыхает. Врать нуне абсолютно бесполезно — она, как породистая ищейка, чувствует его ложь за версту. Он косится на валяющиеся на полу журналы Сехуна и разбросанные повсюду разномастные носки и добавляет: — И что за наглый поклёп, у нас вполне себе чистая и аккуратная квартира, мы только недавно делали генеральную уборку! — Это просто замечательно, — отзывается Юра, и есть в её голосе нечто такое, отчего у Пака по коже пробегает целый табун мурашек. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? Какие-нибудь интересные свежие новости? — Понятия не имею, о чём ты, — говорит Чанёль и судорожно пытается припомнить все свои последние прегрешения, о которых сестра может иметь хоть какое-то представление. — Или ты по поводу эссе по английскому? Я в итоге его сдал, всё хорошо, мне немного помог Ифань. — На этой фразе Ву, написавший работу Пака целиком и полностью, от самой первой буквы и до заключительной точки, громко фыркает и закатывает глаза. Чанёль показывает ему средний палец и бодро продолжает: — И экзамены я сдал тоже очень хорошо, особенно матанализ! — О, как здорово! — елейным тоном отвечает Юра. — Наверное, все твои друзья просто счастливы за тебя! И больше всех твой очаровательный парень Бэкхён, о существовании которого ты как-то забыл меня предупредить. Если сейчас потолок обрушился и в комнате появилась Сандара Пак, распевающая филиппинские песни, Чанёль был бы контужен и шокирован намного меньше. В помещении воцаряется тишина, прерываемая лишь громким сопением его друзей, изо всех сил пытающихся подслушать их с Юрой разговор. Пак сглатывает и невнятно блеет, отчётливо понимая, что он попал: — О, так вы с Бэкхёном… — Ты, Чанёль, хитрый свинтус, — тем временем частит сестра. — Поставил статус «в отношениях», но почему-то скрыл профиль Бэкхёна, видимо, для того, чтобы я не смогла его найти. Я всё гадала: кто же та таинственная девушка, заставившая нашего Чанёля публично признать свои отношения? Ранее ты как-то не горел желанием показывать нам своих подружек, и мне приходилось наблюдать за твоей личной жизнью только через фотографии и общие посты! Как хорошо, что Бэкхённи нашёл меня на Фэйсбуке и лайкнул моё фото, я зашла к нему, увидела статус, ваше фото и всё поняла! Именно на это и был расчёт, думает Пак и прикладывает ладонь ко лбу. Первый и последний раз, когда он решил познакомить свою очередную подружку Суён с сестрой и родителями, всё закончилось тем, что те постоянно спрашивали о «его очаровательной невесте» и предлагали как можно скорее назначить дату свадьбы. Чурающийся постоянных связей Пак, успевший к тому моменту благополучно разбежаться с девушкой, невразумительно мямлил и что-то бормотал про «непримиримые разногласия», в душе дав себе твёрдое обещание никогда и ни за что не допускать контакта очередной пассии с родственниками. И никто из его девушек до сих пор не демонстрировал особого желания это сделать. Никто, кроме настырного, вредного, въедливого Бэкхёна, с лёгкостью ухитрившегося за его спиной связаться с нуной и, судя по её «Бэкхённи», виртуозно задурить ей голову. — Ты же знаешь, что я не люблю афишировать свою личную жизнь, — сердито говорит он и мысленно обещает себе отомстить наглому Бёну за всё хорошее. — И я не мог тебе об этом сказать потому, что… Потому что это всё — нелепый спор, и ты хорошенько наподдаёшь мне за то, что я занимаюсь такими аморальными и постыдными вещами. — Потому что ты играешь ещё и за другую команду? — по-своему истолковывает его молчание Юра, и её голос заметно теплеет. — Ну, что же ты такой глупенький? В этом нет совершенно ничего страшного. Главное, чтобы это был хороший человек, который будет любить тебя в ответ всем сердцем. Искренние отношения, построенные на взаимном уважении и настоящих чувствах. Чанёль косится на Ифаня и ощущает острый укол стыда. Желание признаться в своём скверном поступке становится практически непреодолимым. Он выдыхает и тянется к пиву, бессознательно ероша волосы, а Юра ласково добавляет: — И потом, чего ты боишься? Я прямо сейчас переписываюсь с Бэкхёном, и он кажется очаровательным и забавным парнем! Он прислал мне снимки своего шпица, он такой милашка, я визжала при виде той фоточки, где он спит! Чанёль выплёвывает пиво прямо на колени Сехуна и ошеломлённо переспрашивает: — Вы с ним переписываетесь?! — Да, я добавила его в друзья, но ты не бойся, я пока не спрашивала его о подробностях ваших отношений, — спокойно отвечает Юра. Сехун вытирает футболкой колени и показывает ему средний палец, а нуна добавляет: — Об этом вы расскажете мне завтра, когда мы с вами встретимся. Чанёль снова плюётся пивом, но на этот раз бдительный Сехун успевает вовремя увернуться. Он вытирает влажные губы тыльной стороной ладони и ошарашенно восклицает: — Завтра встретимся?! Но как, почему вы решили это без меня, может, у меня завтра дела? — У тебя нет никаких дел, ты на каникулах и пока нигде не подрабатываешь, — фыркает Юра. — Я знаю, к чему ты клонишь, но у тебя не получится отвертеться, Чанёль. Я хочу познакомиться с твоим парнем, и ты тоже будешь на встрече, несмотря ни на что. Даже если мне придётся перерыть весь Сеул вдоль и поперёк, я всё равно тебя туда притащу! Так что даже и вздумай рыпаться, дурачок. Спорить со старшей сестрой — всё равно, что пытаться пнуть движущийся на тебя асфальтоукладочный каток. Чанёль тяжело вздыхает и бьёт себя ладонью по лбу, мысленно кляня Бэкхёна, Юру и Ифаня, который ухитрился превратить его жизнь в идиотский мексиканский сериал. — Помнишь тот симпатичный итальянский ресторанчик недалеко от места, где я раньше работала? — тем временем говорит нуна. — Я уже скинула Бэкхёну адрес, так что завтра в шесть часов вечера жду вас обоих там! Я угощаю, и даже не вздумайте опаздывать. Ты меня понял, Чанёль? Это катастрофа. Если Юра и Бэкхён встретятся, то это грозит Чанёлю настоящим катаклизмом. Нуна совсем не умеет держать язык за зубами и отличается слоновьей памятью, и ей ничего не стоит разболтать самые смущающие подробности детства и юности блистательного сексуального красавца Пака. Чанёль представляет себе лицо Бёна, дорвавшегося до источника такой ценной и полезной информации о своей очередной зазнобе, и невольно передёргивается. — Конечно, понял, нуна, — мрачно отзывается он и яростно пинает стол. Тот отзывается громким стуком, а Чанёль добавляет сквозь зубы: — Мы с Бэкхённи будем счастливы с тобой повидаться. Ифань выпучивает глаза и издаёт невнятный клёкот, Чондэ подскакивает на диване, едва не сбрасывая на пол вазочку с орешками, а Юра мягко отзывается в ответ: — Вот и замечательно! А теперь скорее ложись спать, завтра тебе надо быть самым красивым на встрече со своим возлюбленным! Доброй тебе ночи, Чанёлли, нуна тебя очень любит. — Я тоже тебя люблю, — говорит Пак, и это чистая правда, потому что, хоть нуна та ещё заноза в заднице, ему меньше всего на свете хочется её огорчить. — Сейчас пошлю Бэкхёну пожелания доброй ночи. Увидимся завтра, пока! — Только не говори, что завтра ты, Бэкхён и Юра-нуна встречаетесь, дабы обсудить вашу бурную личную жизнь! — выпаливает Сехун, едва Пак кладёт телефон на стол. Чанёль награждает его мрачным взглядом, и О потрясённо выдыхает: — Охуеть! — Я бы дорого заплатил, чтобы за этим понаблюдать, — вздыхает Чонин и качает головой. — Снимаю шляпу перед богомолом Бёном. Он виртуозно находит твои слабые места и играючи по ним проходится, как будто управляет тобой, как марионеткой. Что, Чанёль, по-прежнему думаешь, что сможешь продержаться ещё три недели? Может, просто разденешься и покончишь с этим лютым пиздецом? Пак не отвечает. Он берёт в руки телефон и пишет Бэкхёну сообщение. «Ах ты, маленькая, гадкая, хитрая сволочь!» Пальцы нажимают на «стереть», и Чанёль, вздохнув, набивает сообщение заново: «Спокойной ночи, Бэкхённи! Я так счастлив, что мы с тобой стали ещё ближе! Жду завтрашней встречи с тобой и нуной с огромным нетерпением». Маленькая, наглая, хитрая скотина. Удивительно красивая, с мягкой очаровательной улыбкой и мягкими руками, так осторожно сжимали его ладонь, когда они прогуливались по тому злополучному парку. Даже себя поцеловать не дал, сволочь, тоскливо думает Чанёль и наконец-то допивает залпом выдохшееся пиво. Интересно, о чём они там переписываются? Пак пинает смеющегося Ифаня и мысленно просит всех известных ему богов, чтобы о сериалах или вредной собаке Бэкхёна. — Я даже не боюсь, у меня нет никаких смущающих секретов, — гордо говорит он. И про себя орёт благим матом, потому что их много, и Бён Бэкхёну о них не стоит знать ни на что на свете.***
— Расслабься, — говорит ему Чонин и громко зевает, почёсывая поясницу. — Ну, подумаешь, пообщается он немного с твоей сестрой. Она же просто замечательная, с ней всегда можно отлично поболтать. В этом-то вся и проблема, мрачно думает Чанёль, поправляя воротничок рубашки. Нуна опять будет ругаться, что она поглажена плохо и местами, и Пак косится в сторону валяющегося на диване кардигана. На улице царит замечательная погода, и Чанёль думает, что, в конце концов, сестра наверняка будет взбудоражена их встречей и посему не будет обращать внимание на всякие мелочи жизни. — Я уже придумал план, с помощью которого я сокращу их общение до минимума, — гордо говорит он, и вошедший в комнату Ифань округляет глаза. — Надо же! И в чём он заключается? Каждый раз, когда кто-то из них будет открывать рот, ты будешь затыкать их хлебными палочками? Или ты намажешь им губы табаско так, что они не смогут разговаривать? — Я же не какой-нибудь там придурок, — хмыкает Чанёль. — Я убью двух зайцев одновременно. Всякий раз, когда Юра будет пытаться его что-то спросить, я буду её перебивать и начинать говорить о том, какой Бэкхён замечательный, и перечислять все его достоинства. У Бёна же самооценка высотой с Токийскую башню, он будет слушать и млеть, и тем самым мы избежим разговоров на другие темы. Бинго! — Например, на тему того, сколько женщин было у тебя до Бёна, или что ваши отношения построены на твоей лжи и мерзком желании получить халявные зачёты по нелюбимому предмету? — с непроницаемым лицом спрашивает Ифань, и Чанёль косится на него в упор. Совершенно не понятно, укоряет ли его Ву или же, напротив, в очередной раз ёрничает, но почему-то Паку становится неуютно. Он поводит плечами, а Чонин добавляет: — Тебя же бесит Бэкхён. Ты уверен, что сможешь перечислить такое количество его достоинств? Ну, помимо смазливого личика и потрясающей способности завлекать в свои сети наивных глупых мотыльков? Бэкхён странный и переменчивый. То он занудный и въедливый, то — молчаливый и тихий, то очаровательно милый и улыбчивый, такой же, каким он отпечатался в памяти Пака в день их самой первой встречи. Он вызывает разные эмоции, и, несмотря на все не самые приятные эпизоды их совместного времяпрепровождения, Чанёль отчётливо понимает, что не испытывает к Бэкхёну реальной неприязни. И в самых глубинах души, там, куда Пак предпочитает не заглядывать лишний раз, таится понимание того, что подобные эмоциональные американские горки и постоянные внезапные выкрутасы Бёна вызывают у него чувство азарта и восторга. Как будто что-то безумное и неуправляемое ворвалось в его привычную жизненную рутину и щедро измазало всё, попавшееся на его пути, яркой люминесцентной краской. — Ты сомневаешься в моих ораторских способностях? — хмыкает он и достаёт из кармана мобильный телефон. Времени до встречи остаётся не так много, нужно удостовериться в том, что Бэкхён в очередной раз не выкинул фортель и не забыл про их рандеву, дабы Пак не получил по шее от разгневанной сестры. Пак набирает номер Бёна и терпеливо слушает протяжные гудки. В динамике раздаётся какой-то шум, затем отдалённые звуки музыки и весёлый голос Бэкхёна: — Алло! Это ты, Чанёль? — Алло! Бэкхён-а, я хотел тебя спросить… — начинает было Пак, но замирает и едва не роняет телефон из рук, когда слышит в трубке знакомый женский голос. — Так мило, что он постоянно тебе звонит, — возвещает голос, и его обладательница громко вздыхает. — А вот мне приходится постоянно его вылавливать, чтобы хоть немного с ним пообщаться. Этот мальчишка с детства был таким, особенно, когда они с друзьями играли в юных детективов и расследовали происшествие с украденной вывеской цветочного магазина. — И как, в итоге преступление было раскрыто? — заинтересованно спрашивает Бён, и Юра хихикает. — Как оказалось, она упала от сильного ветра и завалилась за прилавок. Вывеска маленькая была, но тогда им казалось, что это огромный светящийся биллборд, как на Таймс Сквер. Чанёль издаёт контуженное мычание, и Бён, будто бы вспомнив о его существовании, восклицает: — О, Чанёра, совсем забыл тебе сказать! Я сегодня вышел прогуляться с Кирхгофом и купить ему корм и консервы, и, представляешь, встретил твою сестру у входа в магазин! Мы с ней разговорились, и она предложила поехать сразу же в ресторан, чтобы мы могли пообщаться и подождать там тебя. — Чанёль цепенеет, а Бэкхён безмятежно продолжает: — Я хотел тебе написать, но тут Юра-нуна достала фотоальбом… Конечно же, это была совершенно случайная встреча. Бэкхён, живущий практически на другом конце Сеула, пошёл покупать корм именно в том районе, где работает Юра, а сестра машинально прихватила с собой один из толстенных семейных фотоальбомов, в котором скрупулёзно и во всех подробностях запечатлена частная жизнь Пака. Чанёль резко подскакивает и несётся к выходу из комнаты, едва не сбив с ног вытаращившего на него глаза Ифаня. — Я буду буквально через пятнадцать минут! — кричит он, не глядя запихивая ноги в кеды и бросаясь к входной двери! — Ничего без меня не смотрите! Ни-че-го! Сехун что-то кричит ему вслед, но Пак его не слушает. Он сбегает по лестнице, тяжело дыша, и, кажется, ставя личный рекорд по скорости. В душе загорается огонь негодования, и Чанёль мысленно ругается в адрес Бэкхёна, сумевшего в очередной раз обломать его перспективные планы, Юры, горящей желанием узнать как можно больше о его новой пассии и ради этого пошедшей на обман родного братишки. И Ифаня, просто потому, что у него наглая и противная рожа, и он всё время смотрит на Пака свысока. Вокруг него одни гадкие заговорщики, готовые на всё, лишь бы пошатнуть его репутацию крутого парня. То, что он сам — главный заговорщик и интриган, Чанёль предпочитает не задумываться.***
— Ты тоже любишь супергероев? — спрашивает Юра и протягивает Кирхгофу маленький ломтик огурца. Тот с аппетитом съедает подношение и лижет девушке руку, на что та умилённо улыбается и принимается сюсюкать с разомлевшим шпицем. Кирхгоф — настоящая лакмусовая бумажка, по поведению которого всегда с лёгкостью можно определить намерения человека. Сестру Чанёля он принял сразу же, позволив ей взять себя на руки и почесать пушистое мягкое брюшко, что разрешалось далеко не каждому. Точнее, хитрый пёс всегда давал ничего не подозревающему человеку посадить к себе на коленки, а позже — радостно прудил лужу прямо на попавшего в немилость простачка. И если изначально у Бэкхёна ещё были какие-то подозрения относительно Юры, то после того, как он увидел, как она общается с Кирхгофом, он понимает, что сестра явно не в курсе выкрутасов своего наглого братца и захотела встретиться с ним не ради того, чтобы запудрить ему мозги и заставить потерять бдительность. Да и сложно думать о чём-то таком, потому что нуна Пака оказывается по-настоящему очаровательной девушкой. Настолько, что Бэкхён отбрасывает все свои сомнения и кивает в ответ. — Да. Чанёль мне тоже рассказывал, что он обожает фильмы про супергероев. — Но он наверняка забыл сообщить тебе о том, что в детстве он сам был супергероем, — хихикает Юра и переворачивает пару страниц в фотоальбоме. Взгляду Бэкхёна предстаёт маленький Чанёль, на котором красуются обтягивающие лосины, разноцветные мужские трусы и смешная вязаная шапочка с ушами. — Он и сейчас помешан на Рилаккуме, а в то время он обожал шоу «Забавные мишки», которое крутили каждое утро по телевизору, — говорит нуна, и Бэкхён усмехается, когда представляет, с какой супергеройской скоростью сейчас сюда несётся любитель косолапых Пак Чанёль, явно не желающий, чтобы его «бойфренд» увидел его смелые модные образы в лосинах. — Он говорил, что хочет стать настоящим супергероем, поэтому придумал себе имя «Мишкомэн». Это такой борец за справедливость, который ест много сладкого и использует магию мёда, чтобы сражаться со злом. Он воровал наши колготки и переодевался так до десятилетнего возраста, пока, наконец, не наткнулся на комиксы про Человека-паука и не нашёл себе новых кумиров. — Неужели он забыл про Забавных Мишек? — демонстративно ужасается Бэкхён, и Юра смеётся так, что давится соком. — Он до сих пор играет в игру по сериалу, и, если хочешь знать, никто не смог побить его поставленный шесть лет назад рекорд по сбору баночек с мёдом, — заговорческим тоном говорит она. — Он, хоть и любит рисоваться и изображать из себя классного парня, на самом деле тот ещё задрот. Один раз он играл в какую-то онлайн-стратегию всю ночь, и у него так шарики за ролики заехали, что он оделся и пошёл в школу в воскресенье, и его встретили лишь обалдевший от такой наглости сторож и местная собака по кличке Ёнсу. При слове «собака» Кирхгоф поднимает голову и тихонько ворчит, и Юра даёт ему ещё один кусочек огурца со своей тарелки. Она подмигивает Бёну и достаёт фотографию из файла. — Не хочешь сделать пару кадров на свой телефон? Я знаю, что братец очень скрытный, так что вряд ли он расщедрится на какие-нибудь милые снимки из детства. — А можно? — робко спрашивает Бэкхён, и Юра кивает в ответ. Бён представляет себе оргазмический восторг Кёнсу и остальных заговорщиков, когда они увидят снимок Чанёля в нежном возрасте, облачённого в женские колготки и смешную шапку с помпоном, и, не сдержав смешок, достаёт из кармана телефон. — Чанёль только корчит из себя мачо, но в реальности он та ещё мягкая плюшка, — говорит нуна и переворачивает страницу. — Вот, как тебе это фото? Бён кивает в знак благодарности официанту, поставившему перед ним тарелку с аппетитно пахнущими спагетти. Он наклоняется к Юре, машинально поглаживая по голове дремлющего Кирхгофа, и смотрит на фотографию. На снимке красуется долговязая девица лет пятнадцати, затянутая в вульгарное алое платье. Тёмные волосы вьются мелким бесом, пряди украшают дурацкие заколки в виде блестящих бабочек, губы густо намазаны оранжевой помадой, а большие карие глаза неровно подведены ярко-синими тенями. Нимфетка стоит на сцене, демонстрируя кривые тощие ноги в сетчатых чулках, и томно улыбается. Выглядит неземная красота точь-в-точь, как малолетняя путана, и Бён озадаченно щурится, потому что странная незнакомка сильно смахивает на Юру. — Это какая-то ваша дальняя родственница? — недоумённо спрашивает он, и Юра, захихикав, говорит сдавленным голосом: — Присмотрись-ка внимательно. Бэкхён вновь вглядывается в девушку на снимке и замирает как вкопанный, когда замечает до боли знакомые оттопыренные уши и кадык. — Ну, нет! — выпаливает он, и Юра заходится в хохоте. — Только не говори мне, что это Чанёль! Да он выглядит тут как дешёвая шалава! Как он вообще на это согласился? — О, всё просто, — отсмеявшись, отвечает девушка. — Этот снимок я сделала тогда, когда братик учился в выпускном классе средней школы. Он как раз в то время вместе с одноклассниками готовил спектакль, и кто-то из них поспорил с ним, что он не сможет выйти на сцену при всех учениках и учителях в образе легкомысленной девушки. И как ты думаешь, что победило: азарт или здравый смысл? — Я догадываюсь, — медленно произносит Бён, ощущая неприятный укол в груди. — Он вообще, судя по всему, на редкость азартный парень. Ни перед чем не остановится, чтобы выиграть пари. — Так на свет появилась Пак Чанми, шаловливая блудница из Пусана, — продолжает Юра. — Чанёль терпеть не может вспоминать об этом случае и всякий раз, когда видит этот снимок, рвёт его на части, но он понятия не имеет, где я храню флэшку с оригиналом, так что я просто всякий раз печатаю новую копию. — Внезапно она подмигивает и достаёт фотографию из альбома. — Возьми её себе. Брат становится шёлковым, стоит только припугнуть его Пак Чанми, так что пусть у тебя будет контраргумент на случай какого-нибудь спора. — А вдруг в этом споре буду виноват я? — усмехнувшись, спрашивает Бэкхён. — Так не бывает, — категорично заявляет Юра и смотрит куда-то за спину Бёна. — О, а вот и пожаловал сам герой нашего разговора. Прячь скорее фотографию, а не то взбесится и снова её порвёт! Бён покорно пихает снимок в сумку и оборачивается назад. Его взору предстаёт всклокоченный, потный Чанёль, который буквально влетает в зал и идёт к ним на крейсерской скорости, едва не сбивая с ног замешкавшегося официанта. — Почему ты опять так поступаешь со мной? — выпаливает он, плюхаясь на стул рядом с Бёном. Бэкхён лучезарно улыбается Паку, ощущая лёгкое злорадство при виде его красного, как помидор, лица и неровно вздымающейся от тяжёлого дыхания груди, обтянутой мятой рубашкой. — Мы же договорились на другое время. Ты поставила меня и Бэкхёна в неловкое положение! Я, конечно, не торопился сюда, зная, что вы и так отлично поладите, но это всё равно жутко безответственно! — Конечно, не торопился, — хмыкает нуна, протягивая ему меню. — Именно поэтому ты запыхался так, как будто только что убегал от толпы своих бывших девушек, твоя рубашка выглядит так, будто её только что прожевала корова, а ещё на тебе разные кеды, синий и зелёный. Или это так сейчас модно, выглядеть как городской сумасшедший? Чанёль краснеет ещё сильнее и, бросив на Бёна быстрый взгляд, обиженно шепчет: — Нуна, ну что же ты! — Он замечает лежащий на столе фотоальбом и издаёт вопль раненого бизона. — Ты что, показывала Бэкхёну мои фотографии?! Нуна, ты совсем сбрендила, что за позорище? — Что ты кричишь на нуну? — строго заявляет Бён, внутренне забавляясь при виде такой неподдельной реакции Чанёля. Кирхгоф согласно гавкает с его коленей, и Пак, заметив шпица, нервно вздрагивает. — Мы потрясающе провели время. Кстати, — добавляет он елейным тоном, — у меня тут недавно стали соседи шуметь, не знаю, как с ними справиться. Может, сильный супергерой Мишкомэн придёт ко мне на помощь? Пак багровеет и оттенком кожи сравнивается с вишнёвым соком в стакане Бэкхёна. Юра громко смеётся, а Кирхгоф злорадно смотрит на Чанёля и довольно похрюкивает, виляя пушистым, скрученным в бублик хвостом. — Я и не знал, что тут пускают с собаками, — бормочет себе под нос Пак, и Бён едва сдерживается, чтобы не сказать ему, что раз его сюда пускают, то значит и Кирхгофу сюда можно. — Нуна, почему ты решила, что ему интересно смотреть на все эти скучные снимки? Неужели нельзя поговорить о других, более интересных вещах? Например, о том, как сильно я люблю его красоту, обаяние и… — Кстати, как вы познакомились? — перебивает его Юра. Пак, явно не ожидавший, что кто-то прервёт его пламенный льстивый монолог, осекается, а в голове Бэкхёна красным цветом загорается сигнал мобилизации. Надо срочно воспользоваться ситуацией, пока Чанёль не пришёл в себя и не начал нести очередную витиеватую благочушь. — Мы познакомились в баре, где он пил с друзьями по случаю сдачи экзаменов, — радостно заявляет он. Пак давится воздухом и таращит глаза, а Бэкхён продолжает: — Мы перекинулись парой слов, и, к сожалению, он уже был слишком пьяным, чтобы со мной общаться. Я пару раз смотрел в его сторону, надеясь, что мы сможем поговорить ещё раз, но он был очень занят: засыпал начос за шиворот своим друзьям. — О, я узнаю нашего дорогого Чанёля, — бормочет себе под нос Юра и смотрит на Пака укоризненным взглядом. — Будущее светило экономики Южной Кореи. — Но зато потом он нашёл меня в университете, и это несмотря на то, что у него было жестокое похмелье. — Пак контуженно мычит, а Бэкхён бросает на него нежный взгляд и умилённо цокает языком. — Он признался, что я ему нравлюсь, и предложил встречаться. И, конечно, я согласился, хотя от него так жутко пахло перегаром! Истинная любовь не знает преград, да, Чанёлли? — Мхм, — откликается Пак и осоловело смотрит на тарелку с равиоли, принесённую услужливым официантом. — Да, но… — Да, как я понимаю, знакомство и начало отношений у вас было не самым романтичным, — качает головой Юра и хихикает, когда Кирхгоф тычется в её ладонь холодным мокрым носом и лижет её руку розовым языком. — Но ведь потом Чанёль реабилитировался? У вас же было настоящее свидание, ведь так? — Да, разумеется, — скороговоркой выпаливает Пак, прежде чем Бэкхён успевает что-то сказать. — Мы прекрасно провели время, прекрасно, понимаешь, да? Мы ходили в парк, ели изумительную сахарную вату, которая мне жутко понравилась, потому что она понравилась моему дорогому Бэкхённи, потом мы прошлись по дому ужасов, где я ни разу не испугался, а закончилось всё тем, что мы очень романтично прокатились на колесе обозрения! Шикарное свидание, и потом всё будет ещё лучше, я постараюсь, можешь быть уверена! Бэкхён мысленно восхищается тем, как быстро Пак сориентировался в ситуации и приложил все усилия для того, чтобы не дать ему возможность вымолвить хоть слово. Юра откусывает от хлебной палочки и, слизав крошку с губ, говорит: — Это чудесно, что у вас всё прошло хорошо. Правда, я немного в шоке от того, что ты добровольно согласился пойти в дом ужасов. Ты же боишься всего, что с ними связано, ты даже хэллоуинские спецвыпуски «Симпсонов» отказываешься смотреть, а тут такой самоотверженный шаг! Видимо, тебе настолько не хотелось выглядеть трусишкой в глазах Бэкхёна, что ты был готов даже на такой поступок! Юра, сама того не подозревая, самозабвенно втаптывает в грязь всё то, что остаётся от псевдокрутого имиджа Чанёля, думает Бэкхён, наблюдая за тем, как пунцовеет лицо Пака. Точнее, от того, что он сам по какой-то причине себе представлял, будучи твёрдо уверенным в том, что богомол Бён покупается на его распущенный павлиний хвост. — Так, значит, ты боялся? — фальшиво удивляется Бён, и Чанёль давится равиоли, принимаясь громко кашлять. Бён хлопает его по спине и озабоченно говорит: — И спешил ты всё-таки не в туалет, да? Бедненький, если бы ты сразу сказал, что тебя испугала искусственная сова, мумия, затянутая в дешёвую туалетную бумагу, и ведьма в пледе из Икеи, я смог тебя утешить и успокоить! Это так мило, что даже у Мишкомэна есть свои слабости. — Я не боюсь, я уже из этого вырос, — бормочет Чанёль, и его уши становятся красными, как спелая свёкла. Смущённый и начисто выбитый из колеи Пак — это настоящая услада для взора и повод для внутреннего ликования Бэкхёна, пока обходящего своего визави по всем фронтам. Стыдно признаться, но такой Чанёль выглядит по-настоящему очаровательным. Настолько, что Бён утыкается взглядом в тарелку и мысленно напоминает себе, для чего это всё, собственно, и было затеяно. Ради мести. Ради хорошего урока бабнику и беспардонному наглецу, твёрдо уверенному в собственной абсолютной безнаказанности. — Я пойду руки помою, — бурчит Пак и встаёт из-за стола. — А вы пока закажите десерт. Только не тирамису, он тут слишком сладкий. Бэкхён поднимает голову и молча наблюдает за тем, как он идёт в сторону уборной. Высокий, статный, красивый, самый настоящий принц, и вновь становится грустно и тошно. Потому как, вопреки сказочным канонам, принц оказывается не таким добродетельным и прекрасным, каким казался на первый взгляд. Неожиданно его ладони касается мягкая рука. Бэкхён вздрагивает и поднимает голову. Он встречается взглядом с Юрой, которая смотрит на него в упор. — У меня такое чувство, что ты чем-то опечален, — мягко говорит она, и её пальцы ласково гладят его запястье. — Я тебя чем-то расстроила? Прости, я порой бываю чересчур активной и беспардонной. — Нет, нуна, что ты, — искренне возражает Бён и неловко улыбается. — Просто… И замолкает, потому что объяснить Юре то, что его в реальности гложет, невозможно. На душе становится гадко и тоскливо от того, что приходится врать и утаивать правду от такой милой и замечательной девушки. Кирхгоф, почувствовав настроение хозяина, тыкается носом во вторую руку и ласково лижет его пальцы. Бэкхён невольно улыбается и гладит его по пушистой спине, а Юра внезапно серьёзно говорит: — Слушай, если честно, когда я узнала, что у вас с Чанёлем отношения, я была действительно в шоке. Ты, наверное, не знаешь об этом, но до этого он встречался с огромным количеством девушек, и тут такой внезапный поворот… Нет, не подумай, я ничего не имею против подобных романов, главное, чтобы вы оба были счастливы, а остальное неважно. Но когда я пообщалась с тобой вживую, я, кажется, поняла, чем ты его зацепил. И увидев, как он смотрит на тебя и ведёт себя в твоём присутствии, я окончательно в этом убедилась. — В чём? — спрашивает Бён, и нуна отвечает: — В том, что ты для него действительно особенный. — Нонсенс, чушь, звучит в голове Бэкхёна, а Юра тихо добавляет: — Знаю, это звучит глупо, но… Когда я до этого общалась с его девушкой в его присутствии, ему было на всё наплевать. Он, конечно, тоже реагировал на мои подколки и провокации, да-да, я всё это делаю специально, но это было исключительно из-за того, что он всё время был в своём дурацком образе. Ему так важно сохранить этот имидж крутого, не зависящего ни от кого любимца женщин и мачо. Она говорит не стесняясь и без прикрас. Бён молча смотрит на неё не мигая, и нуна сжимает его руку своими тонкими пальцами. — А вот сейчас он был настоящим. С тобой он был настоящим. И волновался он не потому, что ему был важен какой-то имидж, а потому, что он хотел выглядеть потрясающим именно в твоих глазах. Не ради своего собственного тщеславия, а ради того, чтобы ты им восхищался. — Бён сглатывает, а Юра, мягко улыбается. — Уж поверь мне, я знаю своего братца как облупленного. С тобой он выглядит таким, каким был до всей этой истории с Кёнри и… Она резко осекается и замолкает, будто только что сказав нечто запретное. Сердце Бёна невольно ёкает, и он медленно переспрашивает: — Кёнри? Юра прикусывает нижнюю губу и выглядит виноватой и растерянной. Нутро заполняется неприятным царапающим чувством, а девушка, поколебавшись, говорит: — Я не могу об этом рассказывать, это секрет Чанёля. Я думаю, он и сам скоро с тобой поделится, только немного подожди, хорошо? Он будет в ярости, если узнает, что я проболталась тебе про неё, так что не выдавай меня, пожалуйста. Просто будь с ним мягче и относись с пониманием к его выкрутасам. Если он сможет тебе довериться, тогда ты поймёшь, почему он порой ведёт себя как редкостный придурок. Кто такая эта Кёнри? Как она связана с Паком, и почему при упоминании о ней Юра моментально поникает лицом и выглядит расстроенной и сердитой? Всё это не его дело, говорит себе Бэкхён и кивает в ответ. Лицо Юры моментально светлеет, и она с облегчением улыбается ему, наливая себе в стакан ещё минеральной воды. Какая ему разница насчёт прошлого Пака и какой-то там девицы с претенциозным именем? Это фальшивые отношения, фальшивые, как и всё, что связано с Чанёлем и его так называемой трепетной любовью и особенными чувствами. Но на душе всё равно скребут кошки, и Бён отгоняет от себя все подобные мысли, мягко сжимая руку Юры в успокаивающем жесте. — Это будет наш с тобой секрет, — говорит он и искренне улыбается. Меньше всего на свете ему хочется огорчать нуну Пака, поэтому ради этого он готов промолчать и забыть. Кирхгоф требовательно ворчит, трогая его лапкой, и Бён вздыхает, протягивая ему кусочек ветчины со своей тарелки. — О, смотри, кто возвращается, — Юра кивает в сторону Чанёля, идущего к ним, и хихикает. — Я заказала ему две порции тирамису. Будет знать, как прятаться от сестры в социальных сетях и вести себя как врунишка. Бэкхён смеётся вместе с ней, а подошедший Пак обиженно бормочет: — Что вы там опять обсуждаете, гадкие заговорщики? Он протягивает руку к Кирхгофу, и тот моментально шлёпает его лапкой по ладони. Чанёль одёргивает пальцы и обиженно щурится, Юра громко хохочет и пытается сфотографировать их на мобильный телефон, шпиц довольно скалится и смотрит на Пака взглядом триумфатора. Бэкхён ощущает, как чувство напряжения, возникшее после упоминания загадочной Кёнри, утихает, и невольно улыбается, наблюдая за надувшимся Паком, который сейчас больше смахивает на расстроенного маленького мальчика, чем на взрослого классного парня. И понимает, что не будет показывать фотографии Чанёля никому из друзей, ни за что на свете. Это будет его маленькая тайна. Его, Мишкомэна и его чудесной сестры, после встречи с которой желание издеваться над Паком заметно ослабевает. Чанёль никогда ему не откроется и совершенно точно не расскажет ему о тайнах своего прошлого. Бэкхёну должно быть наплевать, но почему-то чувство обиды и горечи жжёт нутро, как раскалённое пламя сжигает тонкую бересту.