***
— Блядь! — с чувством выдаёт Ифань и раздражённо стучит кулаком об руль машины. Та немедленно отзывается недовольным гудком, а Чонин откидывается на сиденье и философски изрекает: — Это и следовало ожидать. — Ву бросает на него тяжёлый взгляд, и ничуть не впечатлённый Ким мирно добавляет: — Эта машина старше нас всех вместе взятых. По крайней мере, тебя и Чондэ точно. Почему ты продолжаешь мучить несчастную Эйприл вместо того, чтобы дать ей мирно дожить свою автомобильную старость в гараже? Почему ты всякий раз упорно надеешься, что она заведётся, хотя она соглашается ехать куда-то только по большим праздникам? Машина Ву, щедро сброшенная любимому внуку с барского плеча его бабулей, представляет собой ярко-красную, изрядно побитую временем крошечную «Тойоту», больше напоминающую детский игрушечный автомобильчик, нежели настоящий продукт японского автопрома. Ифань получил её в подарок ещё в старших классах, и, хотя родители не раз предлагали ему помочь с покупкой нового средства передвижения, он категорично отвергал все намёки и предложения, не обращая внимания на частые насмешки друзей и знакомых. «Я потерял в этой машине девственность и выиграл в лотерею, плюс, она дорога мне как память о юности», — упорно твердил Ву, влезая в свою крошечную малолитражку. Вымахавший практически до двух метров, плечистый и долговязый Ифань смотрелся рядом с ней, как великан возле детской игрушки, и Пак, привыкший к тому, что сноб Ву всегда с лёгкостью расставался с устаревшими и надоевшими вещами, всякий раз поражался и даже в глубине души проникался к нему уважением. Но не сейчас, когда они опаздывали на вечеринку, на которой его ждёт Бэкхён, оставленный на растерзание подружкам его сестры. От этой мысли Паку становится нехорошо, и он неловко елозит на своём месте, упираясь коленками в переднее сиденье. — Эйприл всего тридцать шесть лет, и она не старая, это винтаж, — поджав губы, цедит Ву. Чонин закатывает глаза, а Чанёль, тщетно пытающийся хоть как-то уместиться на заднем сиденье, едко отзывается: — Есть большая разница между «рухлядью» и «винтажом». — В этот самый момент из спинки сиденья в его спину резко врезается пружина, и Пак, негромко выругавшись, подпрыгивает и ударяется головой о потолок. — Пиздец! — резюмирует он, и Ифань злорадно говорит: — А я вам говорил, что не стоит говорить гадости про Эйприл, — он снова вставляет ключ в зажигание и с силой его поворачивает. Машина издаёт недовольное кряхтение, затем чем-то громыхает, но остаётся непоколебимой. Чондэ тяжело вздыхает и достаёт телефон из кармана. — Я сейчас посмотрю, как нам лучше доехать, — говорит он. — Ого, да тут пробки! Значит, такси не вариант. Придётся ехать на метро, а потом — пару остановок на автобусе. — Кстати, почему ты называешь свою машину «Эйприл»? — интересуется Сехун. Ифань снова пытается завести неработающую «Тойоту» и матерится себе под нос на мандарине. Он делает вид, будто не слышит вопрос О, но тот оказывается настойчивым. — Это какая-то твоя родственница или любимая актриса? — Это главная героиня мультиков про Черепашек Ниндзя, — ехидно оскалившись, отвечает Чондэ. Чанёль замечает, как Ву замирает, а кончики его ушей пунцовеют, а друг тем временем продолжает. — Ты что, не помнишь, Сехун? Это же его первая любовь и самая горячая эротическая фантазия. Она и Покахонтас из диснеевских мультфильмов, да, Ифань? — Нам надо выметаться отсюда и ехать на метро, а не то мы опоздаем, — скороговоркой выдаёт Ву и, с трудом открыв дверь, резво выпрыгивает из машины. Чонин хихикает в голос, а Ифань бросает на него недовольный взгляд. — Что ты смеёшься? Или ты хочешь, чтобы Юра и её подружки рассказали До Кёнсу, как ты в шестом классе напился газировки и потом рыгал не переставая два дня кряду? — Отъебись, — бормочет он, но тут же покорно выходит из машины. Чондэ пинает заклинившую дверь и валится на Сехуна, они принимаются толкаться локтями, задевая друг друга и подворачивающегося под горячую руку Чанёля, и Пак внезапно ощущает резкий приступ тошноты. Он дёргает на себя ручку двери, и, когда та внезапно с лёгкостью поддаётся, выбирается из машины. Сехун и Чондэ перестают пихаться и смотрят на него круглыми глазами. — Ну, ты и Халк! — говорит Сехун и, кряхтя, вылезает через его сторону. — Эй, Ифань, надеюсь, ты поставишь Эйприл в гараж? Только не возле люка канализации, а то Рафаэль, Микеланджело, Донателло и Леонардо украдут её и твои купоны на бесплатную пиццу. — Да пошёл ты, — бормочет себе под нос Ву и, пихнув покинувшего недра Эйприл Чондэ в бок, щёлкает брелоком сигнализации. Чанёль слушает, как остальные подкалывают огрызающегося Ву, и машинально шарит по карманам, пытаясь нащупать проездную карточку. Договариваться о встрече на шумном мероприятии глупо, ведь с одной стороны плотоядно щёлкают зубами многочисленные приятели Бэкхёна и его собственные друзья, которые даже в метро не перестают пререкаться, обсуждая, кто из Черепашек Ниндзя самый крутой, а с другой — чересчур активная Юра и толпа её друзей и знакомых, вполне способных рассказать Бёну про самые грязные его секретики, например, про Пак Чанми… Перед глазами возникает коробочка с блёстками для лица, перчатки и чулки сестры, которые он напялил на себя в тот злополучный день, и Чанёля невольно бросает в холодный пот. Ифань толкает его в бок, показывая, что им пора переходить на другую ветку, и Чанёль покорно следует за ними. И в то же время он понимает, что больше ждать нельзя. Это чувство вины и недосказанности буквально распирает его на части, так что эти полтора дня ожидания казались ему сущим адом. Хотелось сорваться, приехать к Бёну и, упав на колени, просто покаяться во всех прегрешениях, а после — попытаться заслужить его прощение, тем более, что Бэкхён сказал, что готов выслушать его и простить все его художества, потому как их отношения для него действительно важны. И поэтому нужно сделать всё правильно. Он приедет на эту дурацкую Грушевую вечеринку и мужественно преодолеет все возможные испытания. Сбежит от подруг сестры, от её друзей, явно желающих поболтать с ним на «мужские» темы и, конечно, от сопровождающей его компании и приятелей Бёна, особенно, от До Кёнсу, явно исполняющего в их романтической сказке роль злобного вредного дракона. А после украдёт Бэкхёна и увезёт как можно дальше ото всех, кто может им помешать. В то самое место, где случился их первый поцелуй, туда, где можно будет спокойно выпить холодный кофе с плюшками и поговорить друг с другом начистоту. И на этот раз Чанёль не будет медлить и искать себе оправданий. Потому как времени у него осталось совсем немного. — Сериал про Человека-Паука был круче, чем про Людей Икс, потому что Джин Грей в нём смахивала на старого трансвестита, — врезается ему в сознание голос Чонина. Чанёль вздрагивает и встряхивает головой, выныривая из пучины раздумий. И внезапно понимает, что они уже на месте, и он, погрузившись в себя, даже не заметил, как они добрались до дома Юры. Они стоят напротив лифта, и металлические двери бесшумно открываются. Чондэ покрепче перехватывает коробку с грушевым желе и бросает на него пристальный взгляд. — Что замер? — спрашивает он и хмыкает. — Или тебя тоже утомили эти увлекательные споры про черепашек и пиццу? Пак что-то невнятно мычит в ответ и заходит следом за ним. Двери закрываются, и Чанёль краем глаза замечает, как Чонин украдкой поправляет волосы, глядя в зеркальную внутреннюю поверхность. — Я не выгляжу как дискриминирующий педофил? — внезапно шёпотом спрашивает он Пака. Чанёль ощущает нарастающее удивление и смотрит на Кима в ответ широко распахнутыми глазами. В этот момент лифт останавливается, и все дурацкие мысли вылетают из головы, оставляя за собой лишь нарастающее волнение и липкое чувство страха. Спокойно, Пак, всё хорошо, повторяет себе Чанёль. Сехун нажимает на кнопку звонка, и желудок невольно подскакивает к горлу. Бояться абсолютно нечего, достаточно просто взять себя в руки и перестать трусливо убегать от ответственности. Уже то, что ради Бэкхёна он готов поступиться своими принципами, то, что пришёл сюда и даже не думает в очередной раз попытаться сбежать, это уже самая настоящая победа. — О, это вы, ребятки! — Чанёль видит до боли знакомое улыбающееся лицо и едва сдерживается, чтобы не издать разочарованный стон. Умело накрашенные глаза хищно смотрят на него в упор, и, прежде, чем Пак успевает издать хоть звук, наманикюренные ручки лучшей подружки сестры хватают его за плечи и тянут его на себя. Чанёль буквально врезается лицом в пышный бюст, обтянутый тонким зелёным свитером, а Хёсон радостно щебечет ему на ухо: — Привет, Чанёра! Какой ты у нас уже большой мальчик! — Привет, Хёсон-нуна, — доносится до Чанёля нестройный гул голосов, и Пак готов поклясться, что его приятели сейчас глупо улыбаются и завидуют ему до чёртиков. Он слабо трепыхается и с трудом высвобождается из цепкой хватки Хёсон. Та хватает его за руку и буквально втаскивает его в квартиру, и Пак вваливается в прихожую, едва не толкнув стоящего рядом Ифаня. — Мы уже познакомились с твоим очаровательным другом, — другая подруга Юры, Наташа, отбирает у Чондэ коробку с желе, и хмыкает, делая акцент на слове «друг». — Честно тебе скажу, я давно подозревала, что ты играешь за обе команды. Ещё с тех самых пор, когда при просмотре «Ким Пять с Плюсом» ты постоянно залипал на Рона Так Себе, а не на дерзкую рыжеволосую красотку Ким. Паку до ужаса хочется сказать что-то дерзкое, но Наташа, популярная татуировщица и просто на редкость суровая барышня, ещё с детства вызывает у него благоговейный трепет, поэтому Пак проглатывает рвущиеся наружу ехидные словечки и наклоняется, стаскивая с себя кроссовки. — Я надеюсь, вы задали ему множество провокационных и откровенных вопросов? — интересуется Чонин и мерзко хихикает. Чанёль ощущает, как к ушам приливает краска, и, выпрямившись, громко спрашивает: — Кстати, а друзья Бэкхёна здесь? Где До Кёнсу, я как раз хотел порекомендовать ему интересную книжку по праву! Лицо Чонина моментально вытягивается, и он пихает локтем захихикавшего Ифаня. Хёсон непонимающе хлопает глазами, а Наташа кидает на Кима острый взгляд и делает приглашающий жест рукой. — Прошу! — говорит она, и Пак вступает в комнату, ощущая, как ладони становятся влажными. В гостиной так много народа, что на мгновение у Чанёля буквально голова идёт кругом от обилия звуков, красок и мельтешащих туда-сюда людей. Такое чувство, что сестра пригласила на свою Грушевую вечеринку добрую половину Сеула, и Пак принимается пробираться сквозь толпу, скользя по оживлённо болтающим гостям внимательным взглядом. Как среди них найти Бэкхёна? Интересно, он одет во что-то зелёное или тоже посчитал, что подчиняться идиотским задумкам Юры глупо? Кто-то трогает его за локоть, и Чанёль резко оборачивается, ощущая, как вздрагивает в груди вспугнутое сердце. Нутро заполняется острым чувством разочарования, когда он видит перед собой Минсока, сжимающего в руках стакан с грушевым пуншем. — Привет! — громко говорит он, силясь перекричать музыку, и Пак выдавливает из себя дружелюбную улыбку. — Привет! — отвечает он и смотрит за спину Кима. Бэкхёна нигде не видно, и Чанёль с тоской думает, что у него нет времени, чтобы вести пустые разговоры. — Отличная вечеринка, не правда ли? — Замечательная! — с деланным энтузиазмом отвечает он. Обижать друга Бёна не хочется, хотя больше всего на свете Пак хочет закончить этот бессмысленный разговор. — Я думаю, что… — Он стоит там, где висят синие грушевые шары, — внезапно прерывает его Минсок и показывает куда-то за спину Пака. Чанёль смотрит в указанном им направлении, и сердце невольно ёкает, когда он видит прислонившегося к стене Бэкхёна. В горле моментально пересыхает, и он поворачивается к Киму. Тот кивает в сторону и говорит: — Он разговаривает с Юрой, но та как раз пошла за пуншем в дальний конец комнаты. Я отвлеку её разговором, а ты — иди туда, пока к нему не прискакали подруги твоей нуны и не утащили его в своё девичье царство, — он строит забавную рожицу, и нутро Пака заполняется острым чувством благодарности. — Спасибо, — тихо говорит он, и Минсок неловко кивает. Затем пихает ему в руки оба стакана с пуншем и разворачивается, принимаясь деловито прокладывать себе дорогу сквозь толпу. Он специально подошёл и помог ему, этот парень с сокрушительными щелбанами Ким Минсок. Возможно, друзья Бэкхёна действительно его приняли и относятся к нему достаточно благожелательно? Нет, об этом он подумает позже, а пока надо торопиться. Чанёль сжимает в руках пластиковые стаканчики с пуншем и, огибая людей, движется к Бэкхёну, неотрывно глядя на него в упор. Волнение уходит, остаётся лишь нарастающее чувство радости и долгожданного облегчения. Всё наконец-то хорошо, шепчет ему внутренний голос, и Пак мысленно с ним соглашается.***
— И тогда Чанёль спросил: «А если северные олени не едят лампочки, почему тогда у них светятся носы?» — говорит Юра и звонко смеётся. Бэкхён машинально смеётся вместе с ней и отворачивается, окидывая внимательным взглядом толпу. Он замечает Ифаня, возвышающегося над остальными, как телевышка над жилыми зданиями. Ву самозабвенно о чём-то переговаривается с Сехуном и с аппетитом поедает грушевый кекс, и взгляд Бёна скользит дальше и цепляется за мрачного Кёнсу, сжимающего в руках стакан с каким-то напитком. Сбоку от него переминается с ноги на ногу Чонин и, глядя на До взглядом нашкодившего щенка, что-то бормочет ему на ухо. Значит, и он тоже здесь, мелькает в голове Бэкхёна, и он невольно вздрагивает, когда запястья касается тёплая ладонь. Он отворачивается в сторону и встречается взглядом с Юрой. — Бэкхён-а, ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает нуна, и в её голосе столько искреннего волнения и участия, что Бёну становится неловко за своё индифферентное поведение. Он вновь улыбается и неловко бормочет: — Всё в порядке. Просто тут душно, и мне немного хочется пить. — Тогда я схожу и принесу нам пунш, — моментально отзывается девушка, и Бён тут же протестующе качает головой. — Нет, не хватало ещё, чтобы ты приносила нам напитки! Я сам… — начинает было он, но Юра резко разворачивается и, прежде чем Бён успевает закончить, буквально пропадает в толпе. Настолько стремительно и быстро, что Бён замирает с открытым ртом, наблюдая за тем, как её хрупкая фигурка ловко пробирается к столикам с напитками. Это какая-то магия, не иначе. Пить действительно хочется, а ещё ему жарко и душно, и Бён незаметно вытирает влажные ладони о джинсы. Он поворачивается в сторону неплотно зашторенных окон: в гостиной Юры есть выход прямо на просторный открытый балкон, и Бён думает, что стоит ненадолго переместиться туда, чтобы хоть немного отвлечься и остудить голову. Внезапно его запястья касается тёплая рука, и Бэкхён говорит, поворачиваясь назад: — О, ты уже вернулась! А я как раз хотел… И замолкает, встретившись взглядом с Чанёлем. Пак стоит напротив него и улыбается настолько тепло и радостно, что жажда, духота, громкая, давящая на голову музыка, всё моментально теряет свою значимость и влияние, остаётся лишь нарастающее облегчение и безумное желание оказаться к нему ещё ближе. Там, где им наконец-то не смогут помешать. — Привет, — говорит Бэкхён, и Чанёль, наклонившись, тихо отвечает: — Привет, — он легко касается губами его щеки, и от простого прикосновения по коже проходится жаркая дрожь. — А я искал тебя. — Отвратительно искал, — тихо хмыкает Бэкхён. Он кивает в сторону и улыбается в ответ. — Я уже успел по нескольку раз услышать самые шокирующие факты из твоей биографии. — О, нет, надеюсь, они не поведали тебе о моей детской страсти к «Скиттлс»? — деланно ужасается Пак, и Бэкхён смеётся. — Нет, но зато я узнал о твоём нездоровом увлечении мармеладными мишками. Почему-то исключительно зелёными. — Пойдём отсюда, — внезапно серьёзно говорит Чанёль и протягивает ему руку. В горле пересыхает, и Бён буквально ощущает, как подгибаются колени. Он протягивает Паку ладонь в ответ, и Чанёль разворачивается, делая первый шаг… — А теперь — общий танец! — радостно объявляет диджей, и собравшиеся гости издают дружный счастливый клич, бросаясь на середину комнаты. — Вы хотите неслабо зажечь? Тогда для вас — новое задание! Я включаю музыку, и мы все вместе танцуем «Каннам стайл»! Все знают движения? — Да! — дружно кричат гости, и Бён ощущает, как по венам разливается липкое чувство разочарования. — Раз-два-три, поехали! — кричит диджей и включает знаменитый хит корейского рэпера. Толпа моментально пускается в пляс, и Чанёль раздражённо чертыхается себе под нос. — Так мы ни за что не пройдём! — наклонившись, кричит он на ухо Бёну. Тот кивает и внезапно видит, как сбоку, двигаясь буквально по стенке, к ним приближается раскрасневшаяся Юра, держащая в руках два ярких стакана. Сердце ёкает от подступившего чувства вины, и он хватает Пака за воротник футболки. Тот покорно наклоняется, и Бэкхён говорит, чувствуя, как быстро и всполошено бьётся чужой пульс: — Надо дождаться окончания этого прекрасного «танца» и заодно попрощаться с Юрой. — Пак корчит рожицу, и Бэкхён настойчиво повторяет: — Нет, серьёзно, она пошла мне за пуншем, потому что волновалась за меня, она весь вечер пыталась меня расшевелить и развлечь, а я возьму и сбегу, даже не сказав ей «спасибо». — Пак тяжело вздыхает, затем кивает и вновь наклоняется к нему, так что их лица оказываются друг напротив друга. — Подожди меня на балконе, хорошо? — спрашивает Бён. Юра неумолимо приближается, и близость Пака отвлекает и будоражит, заставляя его ощущать нарастающее напряжение в кончиках пальцев. — Я подойду к тебе, может, мы даже сможем поцеловаться, а потом мы и сбежим под шумок, пока остальные будут отходить от диких плясок. — Кажется, я видел, как Ифань танцует вместе с Луханом, и мне точно нужно выйти на свежий воздух, чтобы выветрить из памяти это ужасное зрелище, — говорит Чанёль, и Бэкхён вновь смеётся. Внезапно Пак подаётся вперёд и воровато касается губами его губ. — Я буду тебя ждать, — шепчет он, отстранившись, впихивает ему в руку стакан с пуншем. Затем разворачивается и быстрым шагом идёт к балкону. — Я найду того, кому в голову пришла потрясающая идея коллективно танцевать «Каннам Стайл», и заставлю его жрать свои трусы, — гневно говорит Юра, поравнявшись с ним и громко выдыхая. Она опускает взгляд на стакан в руках Бёна и округляет глаза. — Как ты ухитрился его раздобыть? — спрашивает она, приваливаясь к стенке рядом с ним и шумно вздыхая. — Я едва пробралась сквозь толпу, а ты свеженький как огурчик! Или тебе кто-то его принёс? — Принёс. Губы всё ещё горят от чужого прикосновения, и Бэкхён залпом допивает пунш, силясь унять нарастающее волнение. Он поворачивается к Юре и, прочистив горло, начинает: — Нуна, тут такое дело… Ты не обижайся, но… — Сука… — внезапно хрипло шепчет Юра, и нутро Бэкхёна сжимается от нехорошего предчувствия. Нуна смотрит куда-то перед собой, взглядом, наполненным нескрываемой яростью и неверением, и Бён поворачивает голову, сглатывая. — Как эта дрянь сюда попала? Кто, чёрт возьми, позвал сюда эту шалаву? Ох, я знаю, наверняка это Донхён, будь он неладен! Я же предупреждала, чтобы никто, никто не смел никогда притаскивать её сюда! Чтобы ноги её не было в моём доме! Взгляд Бёна невольно цепляется за хрупкую, невысокую девушку, которая стоит неподалёку от них и оглядывается, видимо, пытаясь кого-то разыскать. Незнакомка выглядит настоящей красавицей: огромные карие глаза, длинные блестящие чёрные волосы, мягкой волной струящиеся по плечам, белая кожа и правильные, точёные черты лица, как у какой-нибудь принцессы со старинной картины. Стройную фигурку обтягивает дорогое платье из тёмно-синего шёлка, и Бён отстранённо думает, что такие девушки обычно не ходят на подобные мероприятия «для своих». Они улыбаются многочисленным фанатам, выступая в составе модных популярных групп, и вышагивают по подиуму в нарядах от именитых дизайнеров. Интересно, кто это такая? Одна из коллег или подруг Юры? Внезапно красавица поворачивает голову и встречается с ним взглядом. Её чёрные глаза смотрят в упор, что почему-то Бэкхёна передёргивает, а нутро наполняется неприятным тянущим чувством. Пухлые розовые губы изгибаются в насмешливой улыбке, и Бён слышит, как Юра гневно выдыхает: — Надо срочно прогнать её, пока эта сволочь не натворила каких-нибудь дел! Вот сука, знает же, что здесь её никто не хочет видеть после того, что она сделала с Чанёлем, но нет, ей нравится издеваться над другими! Нравится мозолить мне глаза и являться сюда незванным гостем! Я ей говорила, я предупреждала, нет же, она… Сделала с Чанёлем? Бён резко разворачивается к Юре и видит, что та, не мигая, смотрит прямо на таинственную незнакомку. К горлу подкатывает горький комок, и Бэкхён тихо спрашивает: — Ты про ту девушку в синем платье? Кто она? — Мерзкая отвратительная интриганка и сука, которая посмела прийти сюда даже после того, как я хорошенько оттаскала её за волосы, — шипит Юра, становясь похожей на рассерженную кошку. Она поднимает голову и говорит, облизывая губы: — Моя бывшая одноклассница Им Кёнри. Первая любовь Чанёля и та расчётливая стерва, которая сделала ему мучительно больно. Та, кого он не может забыть до сих пор, та, что является причиной всех его бед, как бы сильно он ни старался с этим справиться. Что-то щёлкает в голове, и кусочки пазла складываются воедино. Бэкхён машинально ставит стакан на пол и выпрямляется, ощущая, как к голове приливает жаркая волна. И он видит её. Им Кёнри собственной персоной, ослепительно красивую и элегантную, настоящую принцессу во плоти. Которая медленно заходит на балкон, осторожно прикрывая за собой прозрачные шторы, чтобы никто не мог нарушить её королевский покой. Первая любовь Чанёля, несчастная и болезненная, та самая девушка, о которой Юра вспоминала с такой неохотой. Та самая, о которой Чанёль должен был ему рассказать, если бы захотел.***
Пунш приторный и больше смахивает на липкую газировку, чем на алкогольный напиток. Чанёль брезгливо смотрит на стакан и ставит его на парапет, мысленно обещая себе в следующий раз взять с собой на торжество сестры фляжку с чем-то приличным, например, виски или коньяком. За спиной раздаётся тихий шорох, и сердце ёкает от радостного предвкушения. Пак расплывается в широкой улыбке и говорит, разворачиваясь назад: — Ты что-то долго. Что, нуна задержала? И замирает, когда видит перед собой до боли знакомое лицо. Она делает шаг ему навстречу и, поправив волосы эффектным движением, улыбается в ответ. Мягко, нежно, так, что очень легко обмануться и повестись на эту очаровательную гримаску. Кому-то, но не Паку. Ведь он прекрасно знает, какую уродливую сущность скрывает за собой привлекательная яркая оболочка. — Нет, нуна не задержала, и хорошо, думаю, она вряд ли была рада меня видеть, — в её глазах мелькает нескрываемая насмешка, и Пак прислушивается к себе, пытаясь понять, вызывает ли у него Кёнри хоть какие-то положительные чувства. Но он ничего не ощущает, кроме раздражения и безумного желания вытолкнуть нахалку прочь отсюда, как можно дальше от нуны, себя и, главное, Бэкхёна. Он криво усмехается и отвечает: — Что, я вижу, ты отрастила волосы, которые нуна выдрала тебе в прошлый раз? — В больших глазах Кёнри мелькает злой огонёк, и она приближается к нему практически вплотную. — А я вижу, наш неловкий увалень отрастил зубки? — Её наманикюренные пальчики касаются его локтя, и она вкрадчиво шепчет: — И кто это у нас так вырос и возмужал? Какой ты стал симпатичный, Чанёра… Наверное, девушки не дают покоя? Или парни? Ведь, как мне тут недавно сообщили, ты, после моего маленького урока, кажется, начисто разочаровался в общении с девушками и стал заглядываться на невзрачных мальчиков, — она мягко смеётся и качает головой. — Это не дело, определённо. Кёнри улыбается и с придыханием шепчет: — Хочешь, я займусь твоим лечением? Теперь ты подходишь нуне, Чанёра. Нуна с радостью обратит на тебя внимание, ведь ты больше не то унылое недоразумение. От её касаний становится противно, и Пака невольно передёргивает. Он наклоняется, вглядываясь в её тщательно накрашенное смазливое лицо, и думает, что да, она права. Мальчик вырос и потому стоит и совершенно не понимает, как он мог на неё повестись. Как он не мог разглядеть за этой деланной мишурой расчётливую мерзкую пустышку, подбирающую себе ухажёров лишь по известным ей одной псевдовысоким стандартам. Она думает, что он не может её забыть и что ему до сих пор больно. Что Бэкхён для него — это замена и способ утешения для несчастного, глупого малыша Ёлли. — Слушай сюда, уродливая сука, — чётко и медленно говорит он, хватая её за плечи и отстраняя от себя. — Ты и ногтя его не стоишь, поняла? И если я ещё раз увижу тебя в доме Юры или где-то поблизости с моими друзьями, то я не посмотрю на то, что ты дама, и спущу тебя с лестницы. — Глаза Кёнри темнеют от гнева, и Пак встряхивает её за плечи. — Убирайся прочь и больше никогда ко мне не лезь. Я скорее сделаю себе лоботомию, чем позволю себе с тобой связаться. Это похоже на то, будто кто-то взял и вытянул из него что-то тяжкое и давящее, что служило для него гнётом все эти долгие годы. Чанёль смотрит на её красивое лицо и вспоминает себя, глупого маленького мальчика, влюбившегося в идеально вылепленную маску. Сейчас отчётливо видно, что она другая. Особенно, когда черты её лица искажены злобой так, что кукольная красота пропадает, и сквозь умело наложенный макияж проступает её истинная сущность. Злобная и жестокая, точь-в-точь, как у хищной ядовитой змеи. Стоило взять и наконец-то сказать ей всё, что у него накопилось. Чтобы глубоко выдохнуть, заново пережив ту сердечную боль, и понять, что она не стоила этих мучительных и долгих лет, проведённых в безуспешных попытках забыться и забыть. Что он, как дурак, действительно повёлся на фальшивую личину, а теперь наконец-то может увидеть её истинное лицо без розовых очков. Пропустить это вновь через себя и резко выдохнуть. А потом — двигаться дальше, навсегда оставив её в далёком прошлом. Там, откуда она больше никогда не сможет до него добраться. — Значит, прощаешься? — шепчет Кёнри. — Хорошо, я тебя понимаю, Чанёра. Ты вырос и разлюбил жестокую и гадкую Кёнри, которая всего лишь преподала тебе важный жизненный урок и дала надежду глупому уродливому сосунку, что ты так и не смог понять и оценить по достоинству. Внезапно она резко подаётся вперёд и с силой тянет его на себя. Чанёль рвано выдыхает и слышит её вкрадчивый ядовитый шёпот: — Но ты же подаришь нуне последний поцелуй? Ты же так мечтал о нём когда-то, ведь так? Она дёргается, как кобра перед броском, и к губам Пака прижимаются её холодные губы. Пальцы с силой впиваются в его плечи, до боли, и Чанёль хватается за её талию, пытаясь отстранить девушку от себя. И замирает, когда видит стоящего позади них Бэкхёна. Бён смотрит на него не мигая, и в его глазах Пак видит такую боль вперемешку с отчаянием и отвращением, что у него невольно темнеет в глазах. Она всё рассчитала. Хитрая мстительная сука, ни за что на свете не желающая оставить его в покое и дать ему обрести долгожданное счастье. Она знала обо всём заранее и решила в очередной раз над ним посмеяться, не догадываясь, что на этот раз на кону стоит некто слишком ценный и важный для Чанёля. Она знает, что Бэкхён стоит за его спиной. И поэтому тихо смеётся в поцелуй, глядя на него торжествующими змеиными глазами.