***
Прошло уже три дня, а от Гарри ни слуху ни духу, а что если я ему не нравлюсь и мой поцелуй был лишним, Господи, я, что, все испортил? Такой ты дебил, Луи, и прекрати говорить сам с собой в голове. Дни ожидания проходили слишком медленно и я даже не желаю думать о нем. Да кого я обманываю — я постоянно о нем думаю, в не зависимости от времени дня и чем я занимаюсь, потому что даже если я все испортил, то он, как взрослый мужчина, должен был меня об этом оповестить. Я, ускоренным шагом и уверенной походкой, направился к остановке школьных автобусов, чтобы поехать домой и ещё вечер думать о нем. Везде одни дебилы, а особенно Эрик, который пустил слух про то, что я его домогался и умолял себя трахнуть. Какой урод, все было не так! В тот вечер, когда Гарри скурил все мои сигареты, я действительно хотел заняться этим с Эриком, потому что мне казалось, что время пришло, я сел к парню на колени и начал целовать, а когда я достал презерватив, он сказал, что это слишком и было классно тайком целоваться, но вставлять он мне не собирается. Ну, я просить дважды не стану — мне стало резко противно от него и всех его знакомых, поэтому я просто решил уйти оттуда. Но кто мне теперь поверит, да и я доказывать ничего никому не собираюсь, это их дело, что думать, только я и этот придурок знаем правду. Солнце светило мне в глаза и я надел круглые очки, вообще-то мне ещё нравились в форме сердец, но я не нашел такие хорошие и качественные. Покупать дорогое дерьмо не в моем стиле. Лучи отражались от переливающейся нашивки на моей куртке, штаны были подвергнуты и оголяли тонкие лодыжки, на ногах голубые кроссовки. Я был посланником хоть какого-то вкуса в этой части города, пропахшей заводом. Все были одеты одинаково: черные джинсы, белые футболки и кроссовки, или джемпера и синие джинсы. Я не особо этого любил и носил только когда не мог ничего придумать. Я услышал гудок, привлекший внимание и повернулся, узнать откуда раздался этот звук. Там была черная машина и водитель с сигаретой, а его рука свисала из окна, но я мог почувствовать этот взгляд за тысячу миль, потому что это был он. — Луи, садись, — он выдохнул дым в окно, но тут я сделал лицо сучки. Значит, ты можешь не подавать признаков жизни три дня, приехать такой красавчик и я прыгну тебе на шею? Ты прав, так и есть, в этот момент я мог простить ему даже собственное убийство, но надо же хоть как-то показать, что так ему делать нельзя. — Не поеду с тобой никуда, ты мне даже позвонить не смог, а я тут же прыгну тебе в машину? — я отвернулся и медленно пошагал от него, чтобы он догнал. — Сядь в машину и я тебе это все объясню, я купил нам поесть и давай поедем ко мне посмотрим кино, да, малыш? — Гарри выкинул сигарету и явно смотрел своим умоляющим взглядом. — Я сажусь к тебе только потому что я голодный, а не из-за того, что мне больше не не нравится то, как ты поступил. Я быстро открыл дверь и сел на кожаное сиденье, нагретое осенним солнцем, на заднем сиденье лежали пакеты с продуктами. — Я не звонил, потому что не смог бы объяснить, зачем мне, взрослому мужчине, адвокату, разговаривать с сыном моего клиента. Луи, я не смогу быть с тобой, если меня заживо подожгут на твоём заднем дворе, — Гарри звучал довольно серьёзно и я просто не мог с ним не согласиться. Если бы он позвонил и попал на маму, то я бы не смог придумать себе оправдание, а моему мужчине тем более. — Хорошо, Гарри, поехали к тебе? Я хочу посмотреть один старый фильм, — я хитро улыбнулся и лизнул щеку Стайлса, на что он вздрогнул.***
Я удобно устроился на белом кожаном диване в большой гостиной, которая ограждалась от кухни барной стойкой, что была уставлена всякими баночками и тарелками с блюдцами. Осматривая стены, я заметил, что на них не висело семейных фото, ни с родителями, ни с друзьями. Это все наводило на мысль, что его личная жизнь, в данный момент, только я, а больше никого и вовсе нет. Неужели, такой красивый взрослый мужчина был абсолютно одинок и только я скрашивал его время цветами радуги, которые выходили из меня, когда он защекотал мои ребра. Мужчина зашёл в комнату в домашнем наряде. Он выглядел таким мягким и домашним, что мне стало уютнее, чем дома со всеми его наполняющими его звуками и запахами от дел и разговоров. Мы сидели у него уже час и сделали общими усилиями алгебру с историей. У него такая хорошая память на все это, Гарри учился очень хорошо на праве, раз помнит даже историю. У меня же память куриная: лица людей я плохо запоминаю, не могу представить их целиком, только какими-то частями. Было прекрасно и удобно делать уроки с мужчиной, который заинтересован в том, чтобы мне помочь, потому что мои дела его волновали. Гарри лег рядом со мной и я вновь вдохнул этот запах дезодоранта с потом, который щекотал мои носовые рецепторы и мне жутко это нравилось. — Поцелуешь меня, Гарри? — я посмотрел на него, словно сейчас он скривит лицо и отпрянет от меня, но такого не могло быть и Стайлс наклонился, целуя меня нежно и тепло, я скользнул по его губе язычком, а мужчина меня укусил за верхнюю губу. Губы его были такими мягкими, а кожа немного шершавой, но это не делало его каким-то дурным, только добавляла шарма. — Я бы целовал тебя вечность, но нам же надо развиваться в духовном плане, раз ты сказал, что этот фильм по книге, да, Лу? — мужчина отстранился, сползая с кровати и взяв пульт от большого телевизора, включил фильм. Я фыркнул, как маленькая пони, но все равно следил за каждым его движением. Он не казался неуклюжим, но абсолютно решительным и рациональным в своих поступках. Это объясняет тот факт, что с первой нашей встречи я чувствовал, что мужчину тянет ко мне всеми внутренностями, но Гарри не давал чувствам, которые как щупальцы лезли ко мне, желая обхватить, захлыснуть его высокой волной, что накрыла бы его с головой, не позволяя думать. А это бы подставило под угрозу его свободу и безопасность, даже ту же самую карьеру, которую он строил десять лет. На экране появилось лицо седого мужчины, который вел машину, держа руль окровавленными руками. » — Но в моих объятиях она всегда была Лолита.Свет моей жизни, огонь моих чресел, грех мой, душа моя, Лолита.» — и мой мужчина замер на этих словах, смотря на меня, и будто не дыша, эти слова Гумберта он воспринял глубже любого другого человека, который мог смотреть этот фильм в моей компании. — Лолита… — еле слышно прошептал он, я где-то глубоко у себя в голове понял, что он сравнивал наши имена с героиней романа Набокова. В этот момент, я понял, что выбрал нужный фильм, который мы с ним, обладатели таких странных чувств, запретных всеми, ограниченных обществом, могли посмотреть. Когда мы были вдвоем, где никакие глаза посторонних людей нас не могли увидеть, наши души начинали сплетаться, а сознания становились похожими, улавливая мысли друг друга. С каждой минутой, я разжигал в нем костер, который освещал ему дорогу домой, где он мог лечь рядом и тихо смотреть, боясь моргнуть и упустить момент. Я знал, что он восхищается каждым взмахом моих ресниц, и упускать это чувство я не хотел. Гарри с каждым моим взглядом становился все красивее и красивее, мужественнее и прекраснее. Мускулы выделялись на его теле, а когда он смеялся, то выступали ямочки на немного впалых щеках, кудри, довольно коротко подстриженные, украшали его светлую кожу, а зеленые глаза горели такого же цвета пламенем, когда он на меня смотрел. Фильм для него пролетел за одно мгновение, и мне действительно самому понравилась картина, которая описывала чувства, что светились через экран телевизора. — Можно скажу тебе кое-что? — прошептал Гарри, как будто, он собирается рассказать мне главный секрет, который прятал у себя в душе, я кивнул ему в знак согласия, — ты — моя нимфетка, Лу, но только мужского пола и старше, я надеюсь, что более глубокий смысл этого слова разрешит мне тебя так назвать, — он все продолжал мне шептать, наверное, боялся, что я убегу, или его заберут от меня. — Ты можешь называть меня так, как только тебе угодно, папочка, — я сел на него сверху и когда наши взгляды встретились, то нас ударило током, а молния проскочила между глазами. Он набросился на меня, а я на него. Мы целовались несколько минут абсолютно непрерывно, забывая о кислороде и пожирая наши души, я чувствовал, как его руки сжимали мое тело и хотел еще, желал большего, чтобы первый раз и хотя бы на время насытиться наполненностью и жаром моего мужчины. И в этой сумасшедшей агонии, я услышал как он, сжав мой зад через темную ткань джинс, прошептал: — Моя букашка…