cure for a stranger.

pov harry. Я сгораю снова и снова, когда вижу его, когда целую или просто трогаю моего мальчика. После «Лолиты», которую мы посмотрели вместе, я еле-еле был в состоянии дышать. Мы смотрели друг на друга, а когда он на меня сел, ни я, ни он не смогли удержаться от дикого желания наброситься друг на друга. В какие-то моменты, когда я иду по улице, оглядываясь по сторонам, или из окна моей машины я вижу пару, на которую людям абсолютно наплевать, пусть они идут за руки, даже целуются, или просто громко смеются, но на них особо не обращают внимания и не бросают каких-то укоризненных взглядов. Если бы я шел рядом с Лу и коснулся его руки, удержав это мгновение, то на меня бы смотрели как на урода, который домогается до мальчишки. Только он и я знаем, что этот далеко не глупый мальчик сам разбил все преграды, перепрыгнув препятствия за раз, когда он упал на мою шею, зацепившись короткими ногами за мое тело. Насколько нас не смогут принять люди? Насколько буду казаться ужасным для них я, а вдруг не только я, но и Луи? Эти вопросы так сильно мучали меня, что от страха сжимались все поджилки в моем организме, заставляя продрогнуть. Я действительно боюсь того, что из-за непонятной и случайной ошибки, лишусь того, что имею, это ранит меня острием в сердце, которое бы кровоточило до самоей моей смерти, а после окрасило закат над моей плитой в красный цвет, оставляя вечное напоминание о той боли, что я когда-то чувствовал. Однако, со мной случилась неожиданность, даже скорее неожиданная радость. Все эти раздумья о неслучившейся боли сидя в моей машине довольно сильно наводили на тоску, которая в данный момент была неуместна. Метт пригласил меня буквально вчера на свой день рождения у него на даче, я не в курсе, знает ли об этом мой Лу, но прямо сейчас я еду по узкой дороге, с двух сторон окруженной высокими темными деревьями, на дачу Томлинсонов. Как я понял из своих раздумий, кто-то из гостей отказался, и они решили пригласить меня, скорее всего, ожидая скидку за мою работу по защите его дела. Вы платите мне такую цену, которую назначу я, а не вы, если вы с этим не согласны — идите к другому адвокату, который проводит дела, что длятся месяцами, за копейки. Проблема в том, что вы такого не найдете, всем людям нужны деньги, еда и любовь, или же что-то похожее на нее, любой из видов и консистенций, который нужен для этого человека. Моей любовью, кажется, был мой шестнадцатилетний мальчик, который тогда, в конце лета, украл мое сердце и в любой момент может уронить и разбить. Пятничный вечер наступал с каждой минутой все ближе и ближе, как и я приближался к их даче. Приехал я через час, дорога действительно заняла емкое время, но это того стоило, особенно реакции Лу. Я заехал на территорию участка, окруженного небольшой посадкой и песком, стояло около пяти машин, и припарковав свою, я удивился масштабами дачи Томлинсонов, выйдя из нее, продолжил рассматривать. Два этажа, балкон, небольшая веранда и сзади, кажется небольшой гостиный домик. На заднем дворе я приметил шатер с москитной сеткой и столами, рядом с которыми суетливо бегали люди. Я прошел к ним, держа в руке открытку с деньгами, а в моей сумке лежал подарок для моего Лу. Первым меня заметил сам именинник, подойдя и поздоровавшись, мы обменялись парой фраз, я поздравил его и вручил свой конвертик. Метт пригласил меня осмотреть свое поместье, как он выразился. Кажется, во мне заиграла девичья фантазия и предствил нас с Луи в моем доме, рядом с небольшим озером, где мы бы купались летом, загорали на траве, а потом ели запасы еды из моего старого холодильника, облепленного магнитами. Не знаю, насколько это приемлемо, мечтать о выходных с сыном мужчины, который идет рядом со мной, показывая свой дом. На улице стояла теплая погода, которая холодела с каждым часом, а солнце начинало садиться за горизонт, украшая небо и перекрашивая облака в причудливые тона, наполняя воздух красками. И мы пришли к задней открытой двери со шторками. — Тут вот моя жена и теща, и, кажется, — мы заглянули внутрь и я улыбнулся, — мой сын Луис, я представлял вас друг другу, когда мы завозили документы в конце лета. Надеюсь, вы помните друг друга. Там, около рыжего деревянного стола, стоял мой мальчик, который поедал зеленое яблоко, а сейчас он замер, и его рука дернулась, потому что по привычке он хотел побежать ко мне в обьятия, чтобы я прижал его к своей твердой груди и поцеловал в теплую щеку. — Привет, Луис, рад тебя снова видеть, ты, видимо, подрос с конца лета, возмужал, — я ему улыбнулся, а он все стоял с непрожеванным яблоком во рту, но вышел из непонимания и подыграл мне. — Здравствуйте, мистер… — мальчик действительно умел хорошо врать. — Стайлс, Луис, Стайлс, — Метт растормошил этот неловкий, по его мнению, момент Но только мы вдвоем знали, что он кричал мое имя, когда я щекотал его ребра, пока он бил меня своими ручками по спине. Между нами не было какой-то неловкой тишины, которая бы нас смущала, только напряжение и скрытая внутренняя страсть. — Гарри, пойдем, я покажу тебе плитку в ванной, которую мы выбирали три часа, — сказал Метт и взглянул на жену, — милая, определи Гарри место для сна и все собираемся в шатре через пятнадцать минут. — Конечно, пошли. Я пропускал мимо ушей рассказ о сантехнике, делая заинтересованный вид в его отделке туалета, и вслушивался в разговор на кухне. — Луи, пусть он спит в другой комнате на диване в этом домике, что тебе с этого, — старалась тихо говорить мама Луи, но у нее плохо получалось. — Я не хочу спать рядом с этим мистером, как его там… — Стайлсом. — Вот именно, что хорошего в этом? Было слышно, что женщина вздохнула, что-то обдумала и продолжила говорить: — Ты давно просил отпустить тебя на какие-то выходные, ставлю условие: ты и мистер Стайлс ложитесь в домике, а я отпускаю тебя туда. Луис, нам некуда его класть, пойми. Меня начала волновать мысль: куда же собрался мой Луи? Почему он мне об этом не сказал?

***

Весь вечер я думал о том, что ещё мог скрывать от меня Луи, и вдруг, это все было притворством, и ему я был не нужен? Тогда мне уже проще прямо сейчас повеситься на этой люстре в их доме, чем ждать пока это все раскроется. Все люди вокруг меня пили, веселились, ко мне даже пристала какая-то седая женщина, а я просто стоял в углу, иногда присаживаясь на стул, когда затекали ноги. Мой прекрасный Луи глядел на меня каждые полторы минуты, посылая еле заметную улыбку. Он так красив, когда сидит за столом, откусывая кусочки какой-то еды, когда копошит салфетку, или считает зубочистки от смертельной скуки. На нем футболка, штаны, которые он по обыкновению подворачивал, открывая голые лодыжки, фиолетовые кроссовки и бордовая олимпийка. Я чувствовал завязывающийся узел в животе, когда он, глядя мне в глаза, очистил банан и быстро съел его и медленно откусывал клубнику, спелую и красную с жёлтыми семенами. Эта клубника почему-то ассоциировалась у меня в воображении не только с чем-то пошлым, но и с более глубокими значениями. Где-то в потайных углах моего подсознания, я сравнил себя с этой счастливой клубникой, которая побывала у него во рту, и без разницы, что после этого он ее прожевал своими белыми зубами и проглотил. Я был не против такой участи. — Луи, потанцуй с нами, — громко проговорила его мама рядом с ним, — мы включим ту песню, которую ты слушаешь у себя в комнате, прошу тебя, милый. Мальчик думал не очень долго, сначала он посмотрел на меня, ловля на себе взгляд пожирающего мужчины, и встал с белого стула. Мама его чмокнула в щеку и потянула за руку на середину шатра. Заиграла приятная музыка, которая заставляла подсознание представлять золотой свет, что отражался от бедер Луи, и блестела из его голубых глаз, ослепляя меня. Мальчик начал медленно покачивать бедра, глядя в мои глаза, проводя руками по своему телу, в тот момент, я мечтал прислониться к нему, чтобы я прильнул так близко, что этого расстояния между ними не было вовсе. Сейчас я желал чувствовать его горячее тело прижатое к моему. Я не смог отвести от него взгляда ни на мгновение, ни на долю секунды, только глядел на его руки, тело, короткие ноги, неширокие плечи и иногда плавно дёргающееся адамово яблоко, на котором должен был быть мой язык, оставляя мокрый след. А эти слова, повторялись, крутились на моем языке: — Двигайся, детка, двигайся, я влюблен. Я влюбился в эти плечи, небольшие изгибы юношеского тела, тонкие лодыжки и шершавые щеки, мягкие ткани на его бежевой коже, которые ластились на нем, яркие голубые глазенки с играющим златом в них. Танец закончился, он улыбался, а я сидел с приоткрытым ртом, глубоко вдыхая прохладный воздух, охлаждающий мои горячие лёгкие, я был не в состоянии вдохнуть или даже выдохнуть. Было ощущение того, что мальчик ждёт особенной реакции от меня, я встал со своего стула и аккуратно поправил брюки на промежности, подмигнул ему, перед этим проверив, не наблюдает ли за мной кто. Такого рода зрелище меня возбудило: на этом сыграло и мое сексуальное неудовлетворение, и то, насколько сильно этот мальчик заставлял меня сгорать изнутри. Я взял со стола ещё один бокал шампанского и выпил залпом, я привык к крепкому алкоголю, который приятно жег горло и желудок. Как бы сильно я его не хотел, я не могу сделать ему больно никакими способами: я бы прикрыл его от пули и вызвался умереть за него, лишь бы моё солнце светило вечно, я бы не дал в обиду свою маленькую букашку, оберегая и боготворя. Я стоял в окружении посторонних мне людей, которых я видел впервые в жизни, и чувствовал себя некомфортно: все они мешали мне насладиться компанией Луи. Мне действительно нравилось проводить с ним время, и я бы разделил с ним участь состариться вместе и жить в горе и радости, пока смерть не разлучит нас. Но я не хотел портить ему юность своими старперскими заскоками насчет ужина и программы, дачи и цветов перед ней, какими они будут: розовыми или красноватыми, дизайном обоев и выбором табуреток. Вся эта жизнь была не для подростка, который еще даже не выбрал себе профессию, и просто наслаждался жизнью, не имя огромного количества проблем именно в домашнем типе, а я даже боюсь представить, чтобы я отнял у него все молодое и новое, что жизнь могла ему преподнести. Мой мальчик стал моим лекарством от чужих людей, и находясь посреди этого зала, я мог только смотреть на него и то, как он танцует и улыбается, а смех моего собственного божества отражался от стен и был направлен ко мне. И Лу, как сироп, стекал по моему сердцу, оставляя сладкий осадок, не позволяя никому окислить его своим ядом.

***

Я лег на раскладной диван, который жалостно скрипнул подо мной. В домике было очень тихо и, кажется, он даже не пропускал звуков с улицы. Я смотрел на потолок, положив одну руку под себя, а другую на живот, ощущая то, насколько сильно бьется мое сердце. Вокруг меня была сплошная темнота и я, по обыкновению, сжал в руке серебряный крестик, благодаря Бога за еще один прожитый счастливый день. Понятия не имею, насколько я в его праведных глазах грешен, но я молился за благополучие Луи. А после просто прикрыл глаза, потому что не знал, когда прилетит ко мне моя букашка, и я могу спросить у него про эту поездку с этими непонятными людьми. Я проснулся от того, что какое-то тело плюхнулось на меня, придавливая к пружинам и заставляя это старье скрипеть. Открыв глаза, я увидел Луи в длинной майке и трусах, который улыбался, сидя на моем животе. — Привет, Гарри, — мальчишка прижался к моим губам своими, и я был абсолютно счастлив в этот момент, кажется, я буду самым счастливым мужчиной рядом с ним. — Привет, Лу, как ты? Все хорошо? Он лег на меня всем телом, распластавшись по всему периметру дивана, и мы с ним говорили о его школе, новых очках, которые нам с ним нужно купить. Поэтому я решил поднять тему и этого маленького отпуска. — Луи, а куда ты собрался? — спросил я, смотря в голубые глаза, чью красоту я не смог бы сравнить даже с тем же самым непостоянным океаном или небом. — Ну, когда-то давно я упрашивал маму поехать на дачу со своими бывшими друзьями, и она абсолютно и наотрез отказывалась, и… — Я бы тоже тебе отказал, — прервал его я, а он захохотал и продолжил свой рассказ. — Теперь я с ними не общаюсь, потому что нашел себе компанию поумнее и повзрослее, да, Гарри? — сказал он, чмокнув меня в губы. Как я понял, он очень любил спонтанные поцелуи в рандомные места, просто дотронуться и сразу убрать, будто сделал что-то плохое, — а теперь я выбил из нее эту поездку и мы с тобой можем сьездить куда-нибудь. — А куда ты хочешь? — В Сан-Франциско или Лас-Вегас, чтобы мы там были вдвоем и ходили, держась за руки, покупая безделушки, — Луи сплел наши пальцы и ударил по моему кольцу пальцем, — чтобы я ходил там в дурацких очках, а ты в зеленой рубашке с цветами. Сейчас я готов разбиться о скалы, убиться об землю, донести его на руках до этих городов, стирая ноги в кровь, но выполнить его желание, потому что я дам ему все, что он только захочет. — Пока что я могу предложить тебе только свою квартиру или дачу у озера, смотря, что тебя больше привлекает, — прошептал я и взял его личико в свои ладони, смотря в его глаза. — Дачу, потому что там мы сможем делать все, что угодно, мистер Стайлс, — прошипел он мне, как маленькая змея, и шмыгнул рукой под одеяло, направляясь к моим спортивным штанам. Пока не время, не сейчас, он пока не готов к этому, надо немного подождать. Я повторял это у себя в голове, как мантру, чтобы прямо сейчас не стянуть с него его трусы и долго растягивать, а потом… Еще секунда раздумий о том, что будет после этого потом, и я наплюю на все свои слова и обещания, продолжая делать то, о чем пожалею. Но он схватил меня за промежность, шепча: — Я знаю, что тебе понравилось, как я танцую, теперь ты мне покажи, что ты умеешь, папочка, — томно протянул он, акцентируя на окончании. В этот момент я чувствовал тяжелый узел, который оттягивал меня прямо в ад, стаскивая с этого дряхлого дивана прямо в огонь, что прожигал во мне дыру. Мальчишка сводил меня с ума с каждой секундой все больше и больше. Я был абсолютно и полностью подчинен ему. Мой разум, моя душа принадлежала подростку, который еще не знал, что ему делать с собой и как прожить эту чертову жизнь, чтобы потом не сожалеть о том, что сделал или наоборот. Если бы я мог дать понять, что все будет хорошо и чтобы он жил так, как угодно его душе, которая поглотила мою, выкидывал ненужных людей из своего круга общения. Личная жизнь должна быть, как граница государства: ты или хочешь жить в этой стране, или уходишь из нее, никаких лишних людей, которые подрывают ее изнутри, как террористы, нарушающие покой мирного населения, никаких иммигрантов, которые просто прибились к тебе, но не хотят долго жить рядом. Только граждане, которые доказали то, что им нравится это государство. В моей стране был единственный житель, который командовал всем, наводил порядок и, иногда, устраивал хаос — Луи Томлинсон. — Малыш, тут нельзя таким заниматься, — он опять фыркнул, как лошадка, — представь, сейчас твоя мама зайдет посмотреть, хорошо ли мы устроились, проверить спишь ли ты, а ты тем временем стонешь подо мной. Что будет потом? Меня сразу заберут, они даже не послушают тебя, как бы ужасно это не звучало, — он убрал свою руку и глубоко вздохнув, лег мне на грудь, — я тебя хочу очень сильно и никогда не желал чьего-то тела сильнее, чем твое, такое красивое и неповторимое, поверь мне. Давай поедем на следующих выходных ко мне на дачу и там уже посмотрим, чем займемся вечером, при приглушенном свете и включенной музыкой, да, Лу? — сказал я, ожидая понимания здравого смысла и чистоты моих помыслов. — Ты действительно хочешь меня? — спросил Луи, смотря прямо в мои глаза. — С первого взгляда, — я поцеловал его и продолжил, — у меня есть подарок для тебя. Я встал с дивана, а он снова жалобно скрипнул, подойдя к своей кожаной сумке, я вытащил оттуда очки в форме сердец и розовые носки с надписью «4EVER», потому что они мне понравились. — О Господи! — мальчишка взял их у меня из рук, рассматривая при отсутствие света, а потом резко встал и прыгнул на меня, обхватывая руками мою шею, а я мог только сильнее прижимать такое крошечное существо к себе, чтобы согреть его холодную кожу, — ты самый лучший, давай пойдем завтра к тебе? — А уроки? — я поднял брови и посмотрел на него, — ты же хороший мальчик и прилежный ученик, сделаешь уроки и позвонишь мне, скажешь, что дельфины умные, и я приеду к дому на углу, буду ждать тебя. — Ах, — он откинулся назад, свисая головой вниз, и расправляя руки, как птица крылья, — хорошо. Я постараюсь все сделать побыстрее, чтобы мы с тобой пособирали пазл. Я смотрел на мою букашку и радость проливалась за края моего сознания, а душа светилась и шумела океаном в моих ушах. Я был счастлив и останусь таким навсегда, покуда этот мальчишка рядом со мной.