***
Луи схватил тележку и смеясь, покатил ее в сторону продуктов. Мы с ним решили зайти в магазин на краю города, там где нас с ним точно никто не увидит. Вся эта осторожность и конспирация была просто необходима, потому что мама Луи думает, что он с друзьями, которые, вроде как, тоже должны были уехать из города. Да, обманывать женщину, которая вырастила это прекрасное существо, было плохо, но разве у нас есть хоть какой-то выбор в наших действиях? Или мы расстаемся навсегда, забывая о существовании друг друга, или прячемся, сохраняя наши отношения в тайне, пока ему нет восемнадцати, потому что, я надеюсь, что мы с Луи пробудем вместе долго, ведь это все, что мне надо от этой жизни. — И что же можно брать? — спросил Луи, смотря на меня, держа за локоть на несколько мгновений — это все, что было дозволено. — Все в пределах разумного, — ответил я ему, рассчитывая на его взрослость. Ну, наверное, он пока не дозрел до этого, ведь я пошел брать молоко, сыр и овощи для салата, а он постоял со мной несколько минут и направился в сторону замороженных полуфабрикатов, а потом вовсе потерялся в сладостях, набирая все, до чего только могла достать его рука. Мальчик вернулся ко мне, вываливая все, что он набрал в глубокую товарную тележку, посмеиваясь, а стоящая рядом женщина оглянулась, я удивлен, что он не показал ей язык. Я с улыбкой посмотрел на него и среди всех тянучек, двух пицц, гордо лежали блестящие презервативы, в этот момент мои глаза были размером с большую монету, и, кажется, я найду у себя еще один седой волос, потому что я еле успел кинуть на них курицу, когда эта тупая тетка посмотрела на нас еще раз. Да что ей, блять, надо?! — Луи, мать твою, — прошипел я, укатывая тележку от этой любопытной дамочки подальше. — Но ты же говорил, что… — на секунду он даже показался каким-то расстроенным. — Малыш, я же взрослый человек и все готовлю заранее. Он улыбнулся и я хотел поцеловать его, но он меня быстро остановил, крутя головой и оглядывая зал. — Пошли отплатим покупки, а то не успеем до заката, — Луи покатил тележку, предварительно выкинув интимную вещь оттуда. Что этот подросток делает со мной? Убивает изнутри и снаружи? Потому что все мои органы поражены именно им, а сердце выбивает его имя. — Красный Мальборо и Кэмел, — сказал я, доставая из кармана толстый кожаный кошелек, оплачивая покупки. Я взял все сумки и мы направились к выходу, двери раскрылись, обдавая нас холодеющим воздухом, а солнце горело оранжевым пламенем, освещая наш с ним мир. — Поехали, Гарри, у нас с тобой будет самый лучший ужин в истории всех лучших ужинов, — сказал мне мальчишка, целуя в щетинистую щеку, и надел мои новые очки, — я взял с собой диск с хорошей музыкой, сегодня мы танцуем все танцы мира, папочка. Вспоминая о его вещах — он действительно хорошо одевался, потому что вся его одежда кричала о его характере и манере говорить. Его футболка, голубая и привычная толстовка, подвернутые черные джинсы, из-под которых торчали новые носки, голубые кроссовки. Мне кажется, если он надел бы мои туфли, то утонул бы в них. Даже интересно, как он бы выглядел в костюме, а это я узнаю точно, и как без него. В черной машине только моя букашка, закинувшая ноги на переднюю панель, за что сразу получил по ляжке, я, с растрепанными из-за него волосами, и вафли с черникой. Разве мир идет дальше мальчика с русыми волосами, чей смех разносился и впитывался в кожаную обивку, а мы с ним пели, раздирая горло. — You can be my daddy tonight, night, night, — прошептал он, смотря на меня своими хищными глазенками, в которых отражалось почти севшее солнце.***
Я и мой Лу добрались до моей дачи примерно через час и когда мы въехали в лесополосу, то мальчик открыл окно и включил свой диск почти на полную громкость, взъерошивая мои волосы своими маленькими пальцами. Солнце следовало за мальчиком куда бы он не шел, будь то поход в магазин за замороженной курицей или свидание со мной. Возможно, Луи и был нашим солнцем, потому что если он перестанет гореть, то я точно умру. Лучи освещали остывшее озеро, которое отражало небо от своей гладкой поверхности даже не встревоженной ветром. Как только я остановил машину, то Луи выбежал буквально за секунду, вытягиваясь и выгибаясь до хруста в спине. Ну что за непоседливый ребенок? — Гарри, тут на самом деле ужасно красиво, я это еще в тот раз заметил, — сказал Луи, и начал снимать свои голубые кроссовки с розовыми носками, наступая на холодную землю босыми ногами. Этот мальчик был моим чудом, без обуви, жуя жвачку с запахом вишни, и вытягиваясь, держа край рукава теплой толстовки. Прошло столько времени с того момента, как я увидел его прямо на этом месте в тот жаркий день, и он зацепил меня на свой крючок, а я был только рад этому, позволяя себе умирать. — Догоняй, старичок! — сказал Луи и босые ноги прошлепали по остывшему песку, загребая его под себя пальчиками на ногах, а я побежал следом, быстро догнав и схватил своими руками его тело. — Во мне еще полно сил, Лу, — и я поднял его, всматриваясь глаза, такие яркие, как вспышка. Мальчишка наклонился, целуя меня, хватая за волосы и сжимая в кулаке. — Отнесешь меня в дом? — спросил Луи, улыбаясь своими белоснежными зубами, — только надо кроссовки взять, — мальчик вытянул за моей спиной голую ногу. — Хоть на край света. Мы разобрали сумки, а потом Луи начал возиться в своих вещах, быстро стягивая и меняя на другие. Я сосредоточил свой взгляд на ямочках в конце его спины, которые плавно переходили в круглые ягодицы, и непроизвольно сжал челюсть. Честно говоря, я никогда не хотел никого сильнее, чем это игривое и девственное существо, которое так сильно любило дразнить меня. Иногда положит руку на коленку и хлопает ресницами, будто не понимает, что делает, или начнет сжимать и гладить мои кудри, завивая их на палец: все это заставляло меня колотиться, а слюна выделялась сильнее, ток бежал по моим венам, когда он назвал меня папочкой. Мне кажется, что от него всегда пахнет чем-то сладким, как он сам, розами и вишней, пыльцой и целым набором луга, на котором меня похоронят и я всегда буду чувствовать его рядом. После этого мы начали готовить есть: мальчик резал овощи, при том очень старательно, и наблюдал, как я кромсаю сырую курицу. Я стоял в черной майке и спортивных штанах, натирая ее специями и маслом, пока Луи жевал капустный лист, смотря на меня, как на статую в музее, а его глаза были такими хитрыми в тот момент, что он был похож на лисицу. Мальчишка слез с высоко стула и подошел ко мне, обнимая со спины, скользя руками по груди и животу, от чего пресс напрягся, ручка остановилась около серых штанов с немного ослабленной резинкой. Он провел кончиком пальца по краю резинки, напевая всю ту же песню, и скользнул рукой под резинку, сжимая меня через ткань, я услышал, как он часто задышал, сильнее прижимаясь. В этот момент я забыл и про курицу, и салат, и чай-каркаде, хватая Луи, даже не успев помыть руки. Я положил его на барную стойку, горячо целуя, чувствуя, как его язык начал вылизывать мои губы. Стянув с него растянутую футболку, я кусал и лизал каждый кусок кожи, потому что нас никто не может остановить. Здесь только я, он и чувства, которые как пепел летали между нами, даже не оседая, находясь в хаотичном движении. Я наслаждался глубокими вздохами и выдохами подростка, который ощущает такое впервые, а я в первый раз в своей жизни сгорал изнутри и снаружи, а кожа была как раскаленный металлический шар, прикоснувшись — обожжешься. Я не планировал нагибать Луи над барной стойкой вылизывая все, что можно, поэтому хочу я того или нет, но я должен остановиться и отлепить свое красное лицо от прекрасного и мокрого тела. — Давай сделаем это, Гарри, ну давай же, не бойся, — прошептал мне мальчик на ухо, кусая мочку, — я написал письменное разрешение для тебя, я согласен и уверен в этом на все сто. Я поцеловал его еще раз и отпрянул, хотя этого и не хотел. — Луи, ты особенный человек, твой первый раз должен будет особенный, а не на капустном листе, рядом с натертой курицей, которую я сейчас быстро пожарю, — сказал я, облизывая губы, смотря на полуголого и возбужденного Луи, и я точно знал, что смотрю на него как хищник на добычу. — Лучше бы меня отжарил, — сказал Луи, опустив голову. Мальчишка еще не понимает всех моих побуждений на счет него и то, что я не восемнадцатилетний парень, который готов присунуть при любой удобной ситуации, но я в этом его не виню. Главное, чтобы он чувствовал себя любимым и красивым, несмотря ни на что. Поэтому я снова схватил его, прижимая к себе, чтобы он сам все почувствовал, и прошептал, что хочу сделать с ним, а это говорить громко вслух нельзя, а его щеки покраснели. — Я же говорил, Лу, а теперь нужно заварить чай, займись этим, — я указал на пачку с заваркой и налил масла на сковороду.***
Заиграла музыка. Приглушенный свет делал эту комнату новой и загадочной, а я лежал около камина, наблюдая за тенью, которая, переступая с ножки на ножку, на носочках, вышла из-за угла. Я приподнялся на локтях на мягком покрывале, поправляя волосы наверх. Темп ускорился и в комнату зашел Луи, а мое дыхание замерло, мальчик покачивал своими шикарными бедрами, проводя руками с них и до талии, закидывая голову назад, и резко смотря прямо в мои широкие глаза прожигая дыру. В комнате пахло чаем из розы и моим дезодорантом, а теплота заполняла пространство вокруг нас. Он выглядел таким прекрасным и моим в этих бордовых гольфах до колена, черных трусах, моей расстегнутой рубашке, которая соскальзывала с его плеча, и такими пушистыми волосами. — Ты можешь быть моим мистером Лакомым Кусочком, невозможно аппетитным, и я сжую тебя, как жвачку, — пропел он своим тонким голосом, а с плеча снова упал короткий рукав, — можешь быть моим папочкой сегодня, этой ночью, ночью, я неоновый, фосфоресцирующий, открой меня, как рождественский подарок. Сегодня ты можешь быть моим папочкой. И он поднял руки вверх, шевеля бедрами, настолько заманчиво, что, казалось, у меня нет времени, оно закончится с этой песней, а я даже не мог вдохнуть обжигающего кислорода. Я наслаждался и не моргал весь его танец, потому что никто никогда не мог даже заставить меня чувствовать что-то подобное. А этот подросток, который достает только до моего плеча, с этими яркими глазми и звонким смехом, который всегда звенит у меня в душе, смог сжечь меня полностью, но я — феникс, восстающий из пепла каждый раз по его зову. Я притронулся к его холодной коже, проводя по ней горячей ладонью. — Ты правда этого хочешь, Лу? Сделать это со мной, или потом будешь жалеть, что впервые отдался старому мужику? — спросил я со страхом в глазах, боясь, что сейчас он ответит, что это все было глупой шуткой. — Я никогда не пожалею, что был с тобой сегодня, или завтра, ты — нужен мне, Гарри, — я сжал его ягодицы в моих больших ладонях, — ну давайте же, мистер Стайлс, сделайте это по-взрослому. Я положил его на живот, сняв рубашку с него и кидая в пыльный угол, расцеловывая спину, проводя руками по бедрам и стягивая боксеры. Где-то в душе я даже не мог поверить, что это на самом деле, но в данный момент я чувствовал себя мужчиной, который займется любовью с этим чудесным существом. Проведя и шлепнув по ягодице, я получил одобренный вздох, и уткнулся лицом между них.***
Это был теплый полдень субботы, нашей субботы. Луи лежал на качелях на веранде, закинув ноги в фиолетовых носках на меня, он жевал сладости, которые купили вчера, пока я гладил его голени, которые были такие мягкие и почти гладкие, засунув руку под спортивные штаны. Можно было подумать, что хлопкоробы шестнадцать лет назад собрали самый лучший и мягкий материал, а искусные мастера потом создали этот теплый шедевр, который был очень важным для моей собственной вселенной. После ночи мы стали еще ближе и, казалось, мальчишка стал доверять мне на все сто процентов, потому что рассказал мне о своем самой большой странности в нем, по его мнению. Это произошло, когда я просто лежал прикрыв глаза, теребя его волосы и чувствуя горячее дыхание на своей груди, что обжигало кожу. — Мне страшно, Гарри, я никогда не был так готов бросить все и отправиться так далеко, как только можно. Я готов прямо сейчас сесть с тобой в машину и ехать на другой конец штата, не спрашивая разрешения у мамы, просто раз — и меня нет, — прошептал он вчера, будто боялся, что ангелы услышат его и осудят, — это, наверное, делает меня ужасным сыном и человеком в целом. Просто я не могу сдерживать этот порыв у себя в душе. Я больше, чем просто подросток, который не знает, что ему делать через год. — Луи, я готов бросить все ради тебя, увезти тебя туда, куда ты только захочешь, потому что ты — лучшее, что со мной случалось в моей не настолько длинной жизни, — я прижался губами к его затылку, вдыхая аромат шампуня из циструса и меда. Скажите мне год назад, что я буду покорен мальчиком-подростком, что он станет моим лекарством от всех бед жизни и сглаживал бы все мои неровности и недостатки, заполняя пустоту в душе — я бы вам не поверил, но сейчас это именно так. Небо казалось таким голубым и светлым, даже не было облаков, которые бы прятали этот свет, но я знал, что это все из-за Луи, который облизывал пальцы в кислой пудре из-под мармеладных червячков. И я наблюдал за ним с упоением, не знаю, смотрел ли я хоть раз на него без обожания и внутреннего пожара, а букашка знал, что ему сделать, чтобы этот огонь был сильнее меня, чтобы он рушил все преграды в моем разуме. Луи провел язычком по пальцу, от кончика до начала, и я видел, как посыпка таяла в его маленьком ротике, и как можно смотреть на это просто так, без чувств, вылетающих с каждым выдохом? — Ты знаешь, что ты очень красивый мужчина, Гарри? Твое тело лучше парней моего возраста, — сказал мальчик, засовывая в рот очередную мармеладину, он опустил ножку на мою промежность между разведенных ног, — и никто бы из них не повторил то, что ты делал вчера, — Луи начал поглаживать меня сквозь все те же спортивные штаны. Я бы сдерживал себя изо всех сил, если бы рядом находился хоть кто-то, но не позволил никому забрать у меня то, что получил: мой лакомый кусочек, который хотел так давно, что голод мучил меня так сильно. Та жажда, что преследовала месяцы, была неутолима, а я повиновался ей и пытался притупить резкое желание. — Лу… — прошептал я, наклоняясь ближе к его лицу, чувствуя, как сам он тянется все сильнее, — ты, — я не успел договорить, как мальчик провел острием языка по моим губам, — прекрасный. Мальчик кинул пакетик со сладким на деревянный пол, на котором были фантики и две чашки чая, и запрыгнул мне на колени, цепляясь за короткие кудри, вылизывая рот. Я стянул с него футболку, а он кусал мою шею своими белыми зубами. Кажется, я продал себя и свою душу демону, который мог заполучить тысячи таких. Сжимая и поглаживая все, что мог только потрогать, я почувствовал, как он пытается стянуть с меня штаны. Быстро сняв свои до половины бедра, я освободил его ягодицы от ненужной вещи, а он быстро и со стоном, немного шипя, присел на мою раскаленную плоть.***
Ветер мягко шевелил деревья в медленном темпе, из дома звучала музыка, которая наполняла это тихое место, абсолютно безлюдное и обитаемое только насекомыми и мелкими грызунами, жизнью. Я стоял около двери, оперевшись на косяк, и курил сигарету, всматриваясь в фиолетовое небо вдалеке. Неожиданно меня толкнули и мой юный фавн, что пел мне песню прямо на ухо, выбежал из дома. Луи танцевал, смотря прямо мне в глаза, а потом повернулся и быстро сбежал с трех ступенек, запрыгивая босыми ногами на остывшую землю. Мне было ужасно любопытно, когда он успевает их снимать? И тут я заметил за его ушком белую сигарету, которую он быстро взял и зажег, вдыхая дым, как кислород. Я покачал головой и направился к нему. Меня охлаждало каждое дуновение медленного и легкого ветра, которое шевелило пушистые волосы моего Лу, а он улыбался, его носик морщился, из-за чего он был похож на маленького злорадствующего ежика. — Луис, отдай мне сигарету, — сказал я, выкинув свою в маленькую урну около перила, а что я получил в ответ, он убежал дальше и показал мне язык, — я тебе не разрешал курить. — А то, что? Накажешь меня, отшлепаешь, а, папочка? — сказал он, быстро делая длинную затяжку, выдыхая дым по направлению ко мне. — Да, а потом еще и прочитаю лекцию о вреде курения, особенно для подростков, — я вытянул руку вперед, маня его указательным пальцем. Это создание подошло ко мне, выдохнув дым в лицо, а я схватил его, перевалил через плечо и ударил по крупной ягодице, которая находилась на уровне моей головы. — Пошли, не зря же я купил ликер, — я забрал у него из руки сигарету и зажал ее между губ. — Напоишь меня и убьешь, — сказал Луи и ущипнул меня за внутреннюю часть коленки, а перед лицом вертелась маленькая пятка, которая была вся в песке, и я начал ее отряхивать, слыша смех снизу. — Бога не убьешь, — прошептал я, заходя в дом и ставя мальчика на деревянный пол. Я открутил металлическую крышку зеленого цвета от стеклянной бутылки, наливая непрозрачную жидкость в два стакана. Мы пили мятный ликер, а с каждым глотком я все сильнее прижимал Луи к себе, боясь отпустить и потерять.