***
В школе пахло моющим средством, духами и едой из столовой, каблуки приглушенно топали по гладкой поверхности, отражающей потолок. На стене висел длинный плакат с огромными буквами: Нашей школе уже 45 лет! По бокам стояли синие шкафчики с кругленькими замочками, а за высокой дверью играла громкая музыка. Я зашел в зал с приглушенным светом, кидая взгляд на часы, опираясь плечом о выступ стены. Помещение было наполнено родителями, школьниками и учителями, а я одиноко стоял около лестницы, на ступеньках которой стояли те, кому не хватило сидячих мест. Прошерстив ряды взглядом, я заметил знакомые седые виски и волнистые волосы цвета коньяка, родители Луи. Надо уйти прежде, чем они встанут и направятся к выходу. Засунув руки в карманы брюк, я следил за школьным концертом. Выступил хор, драматический кружок поставил веселую, по их мнению, сценку про учителей. Зато работники смеялись. Всегда поражался этими людьми: каждый день терпеть несносных и неконтролируемых детей и злорадствующих подростков, а потом проверять их тесты по ночам. Лучше защищать всяких отпетых говнюков в суде, чем работать учителем. Вышла пожилая женщина с «улиткой» на седой голове, а костюм в цветочек строго сидел на ее фигуре. — Луи Томлинсон, ученик десятого класса, и школьная инди-группа, похлопаем ребятам. Я поднял руки и хлопал, пока мальчик не вышел на сцену. Впервые я видел его в чем-то официальном. Белая рубашка с розовым цветочком на кармане, черные джинсы, даже без порватых колен, и начищенные ботинки с растительным узором по бокам. Он посмотрел на меня и улыбнулся, когда заметил мои большие пальцы поднятые вверх. Софиты были направлены на мою букашку, а чувство гордости переливалось через края, заставляя сердце биться сильнее. — Будешь ли ты все так же любить меня, когда я перестану быть юным и прекрасным? Будешь ли ты любить меня, когда у меня не останется ничего, кроме истерзанной души? — он смотрел только на меня, редко отводя глаза в сторону родителей, — Я знаю, что будешь. Я знаю, что будешь. Я уверен, что ты все ещё будешь. Будешь ли ты любить меня как прежде, когда моя красота померкнет? — голубые огоньки не переставали гореть, зажигая мой зеленый огонь, давно потухший в душе. Этот мальчик — мое спасение, мое лекарство, — Он — мое солнце, и я сияю ярко как бриллиант. Лу закончил свое выступление, глядя на меня, и, сделав изящный поклон, удалился за кулисы. Я достал пачку сигарет, выходя из зала, и направился к машине, припаркованной подальше, чтобы ее никто не заметил. Дым приятно и успокаивающе разливался по телу, а перед глазами стоял мальчишеский прекрасный юный образ, не выходящий у меня из памяти. Недавно мне приснился сон, даже не знаю, плохой или хороший. Букашка сидел у меня на коленях, а я прижимал его к себе, боялся отпустить. Маленькое, но сильное тело дрожало, пробиваясь мурашками, его всего трясло. Через свою одежду я чувствовал страх, исходящий от него. Я все шептал ему согревающие слова, пока его грудь не перестала тяжело вздыматься. Он взял мое лицо с легкой щетиной в свои ладошки и, сжимая, притянул для поцелуя. Я сидел и ждал, наблюдая через тонированное стекло, как мой мальчишка идет рядом с учительницей, переговариваясь, но потом женщина ему помахала, мило улыбнулась, и пошла в сторону небольшой красной машинки. Луи подбежал к машине, дергая ручку, влетая, как разъяренная пчела, в салон и громко захлопывая дверь. — Тебе понравилось? — спросил, улыбающийся во все свои зубы, Лу, хватая меня за руку, — только не говори, что нет, а то я убью тебя, мистер Стайлс! — Конечно, ты был просто прекрасен, лучше всех, даже так могу сказать, — я поцеловал его в руку, восхищаясь мягкостью кожи. — Льстец! Этот вечер мы с мальчиком провели вместе, наслаждаясь компанией друг друга. Мы посетили ресторан, прогулялись в парке, где он кидался в меня маленькими мятными конфетками, пока я не отнял их, не отдавая, пока Лу не пообещал больше так не делать. Солнце медленно шло по небосводу, когда я купил ему большую розовую сахарную вату, а продавщица, в сотый раз, спросила, молодой ли я отец или нет. Я любил делать ему разные подарки: неважно, что это и сколько стоит. Может быть это вата или золотая подвеска от Пандоры с цепочкой. Довольно часто мне удавалась возможность всячески похвалить букашку: буквально недавно он сдал на восемьдесят процентов тест по химии, которую вместе подтягивали. Потом мы зашли в магазин и купили розовое шампанское, чтобы отметить его выступление, и направились в мою квартиру. Пока мы ехали, меня не покидало чувство, что за нами следят, но машины двигались в своем потоке, и я скинул это просто на очередной приступ недоверия и паники. Со мной такие бывали часто: иногда, засыпая вечером перед телевизором, я резко просыпался, весь в холодном поту, от того, что во сне ко мне в квартиру стучала полиция и предъявляла обвинение, совращение несовершеннолетнего и сексуальная связь с лицом не достигшим совершеннолетия, но достигшим уровня согласия. Я давно подготовился к тому, что меня могут арестовать из-за какого-либо случайного прокола. Мне было не страшно провести свою жизнь за решеткой, в ужас меня приводила мысль о том, что я лишусь любви всей моей жизни и умру в одиночестве, стариком с разорванным в клочья сердцем. Солнце село за горизонт, окрашивая небо в розовые тона и превращая воздух в легкую прохладу. Я, как интеллигентный мужчина, открыл перед мальчишкой дверь, пропуская его внутрь. Только чувство преследования не покидало меня, даже когда железная дверь закрылась.***
За сорок восемь часов до выступления Лу.
pov author Джоанна сидела в кресле в зале, пялясь на свои любимые подушки, которые никому не нравились, и держала в кулаке клочок бумажки. Она не понимала, что происходит в этом мире, и материнское начало подсказывало, что что-то не так и ее сын ей лжет, уже давно. Все ее подозрения начались еще давно, когда две недели назад Джо встретила Райана и его компанию в магазине, покупающих водку и кучу пива, но с ними не было Луи, хотя она его отпустила именно к одноклассникам. Женщина не обратила внимание на это, скинув все на то, что ее чадо в другом месте, а может просто ждет где-нибудь еще. Она замечала следы спермы не только на одеяле, как привыкла, но и на мальчишеских трусах, но не на той стороне, где надо, как бы противно это не звучало. Потом, на следующей неделе, выходя в магазин за едой, Джоанна заметила снова компанию своего сына, без него, разгуливающими в полном составе по моллу. Они сели за столик почти рядом с ней и две девушки с парнем стали обсуждать какого-то их одноклассника, который «ебется за бабло со взрослым мужиком», но Джо сделала вид, что не слушает их, а читает свой ежедневник. Ей было противно от мысли о том, как ее ровесник сношается с ребенком, школьником. Поэтому женщине просто пришлось спросить сына о том, с кем он проводит время. Джо, как мать, действительно переживала за Луи. Его жизнь и будущее: она хотела ему всего самого лучшего, желала, чтобы его муж дарил ему цветы и нектарины каждую неделю, целовал перед сном и обнимал, когда тому страшно. Она мечтала о счастье своего ребенка. — Метт, мне кажется, что Лу нам врет, — прошептала женщина, уткнувшись мужу в грудь, — не может двадцатилетний студент подарить золотую подвеску и цепочку, — он обнял супругу, прижимая сильнее к себе, — я не знаю, что мне делать, понимаешь? Что нам делать? — Если хочешь, я могу завтра проследить за ним, да? Хочешь? — Джоанна закивала, позволяя грубым мужским пальцам вытереть слезы с ее щек, — хорошо, не переживай. Хоть я и не его родной отец, я все равно считаю, что он — мой сын. Он — наш сын, и мы его защитим. Я люблю тебя, — Метт поцеловал ее в макушку, зарываясь пальцами в мягкие волосы. Отчим и вправду проследил за ним. Мужчина стоял в кустах около школы, наблюдая за входом. Без пяти половина третьего подъехала черная машина, а через десять минут его пасынок выбежал, треся своим тестом в воздухе, и запрыгнул в нее. Сэдимен узнал номер, марку и модель этой дорогой машины благородного цвета вороньего крыла, он точно знал, кому она принадлежит. Вернувшись домой, Метт увидел свою жену на кухне, режущей салат, и ему так не хотелось рушить надежды в ее прекрасных глазах, но он не мог. Его супруга заслуживала правды. — Джо, я не уверен на все сто процентов, но вряд ли его парня зовут Джонатан и ему двадцать. Я думаю, что это Гарри, — она закрыла лицо руками, - Гарри Стайлс. Нельзя передать словами то, что чувствовала мать Луи, услышав это. Иногда, кажется, лучше не знать правды вовсе, чем ощущать дикую пустоту в душе и тошноту. В ее голове летели тысячи мыслей, но больше всего она злилась на этого мудака, который был всего на три года младше ее самой. Как он мог так поступить с ней, с ее сыном? Неужели, этот педофил считает, что у него есть право прикасаться к ее ребенку, трогать его во всех неприличных местах и целовать губы? Она его вырастила добрым, милым, хорошим, приняла его ориентацию, и никогда не переставала любить не для того, чтобы в конечном итоге отдать его какому-то старому педофилу-извращенцу. — Метт, ты понимаешь, что он три раза был у нас в гостях? Как мы могли не заметить этого, Господи! — горько соленые слезы текли по ее щекам, а в руке она держала полотенце, пока муж прижимал ее к своему сильному телу, — этот чертов педофил был на твоем юбилее, и, Боже, спал рядом с Лу! И это моя вина! — кричала она, надеясь, что Всевышний ее услышит, — какой же Луи лжец, столько раз делал вид, что не знает его! Этот извращенец дарил ему подарки, а, что, если принуждал к сношению?! — Джо посмотрела заплаканными слезами на Метта. — Он выглядел довольно радостным, когда бежал к машине. Не думаю, что это принуждение. Впервые мне хочется убить человека так сильно, дорогая. Я хочу бить его лицо, пока кровь не скопится в морщинах, — мужчина сжал кулаки, чувствуя теплую ладонь на них. — Неужели Луи сейчас у него на квартире? Боже! Я звоню в полицию! Где телефон? — Джо схватила его со стола, набирая номер, когда ее остановили. — И что ты скажешь? Мне кажется, что мой сын — жертва педофила, у тебя никаких доказательств. — Да, ты прав, — она ругнулась про себя, ведь постирала его белье буквально недавно. Когда Луи вернулся домой, то вел себя как обычно: поздоровался с родителями, которые сидели на диване, а его мама сжимала тупую подушку с головой жирафа, которую он так ненавидел, съел куриную ножку и направился к себе. Парень прошел в ванную, снимая с себя белье и одежду, вставая под горячие струи душа, прикрывая глаза. Перед глазами летели моменты их вечера с Гарри. То, как мужчина трахал его прямо на полу рядом с креслом, прижав к стене, и кончил прямо в него, заполняя спермой, вытекающей на серые трусы. Луи действительно любил Стайлса, его отношение к нему, заботу и любовь, что он дарил. Этим можно было бы осветить мир.Спустя несколько часов после выступления Лу.
Джоанна и Метт сидели в машине, следя за Луи, который гулял рядом с Гарри, смеясь и улыбаясь, но их решение не сломило даже то, как педофил покупал ему вату, дрался в шутку из-за конфеток. В сумке женщины, закрытые в пакете, лежали испачканные мальчишеские трусы. Они проследили за ним до самого дома, где живет Стайлс, издалека наблюдая за тем, как улыбающийся Луи заходил туда, а, этот старый извращенец, как сказала Джо, придержал ему дверь. — Алло, полиция, я хочу сообщить о педофиле.