Лиля

Мне казалось тогда, что Лиля никогда и ничего не стеснялась. На нее как будто не действовали никакие законы общества. Она снимала штаны и писала на газонах в общественных местах, совершенно бесстыже и даже с особым достоинством, так что сразу становилось понятно, что стыдиться нужно не ей, а тем, кто до сих пор не сделал в Москве достаточное количество уличных туалетов. Еще меня поражало ее умение за две секунды решить любую проблему. Она долго слушала, а потом выдавала готовое решение и больше не терпела разговоров на эту тему. Она была человеком, которого хотелось слушаться. Казалось, она знает ответы на все вопросы. У нее была белая кожа и черные волосы, покрашенные самой дешевой краской. Наверное из нее получилась бы хорошая белоснежка, но она не стриглась и расчесывалась не часто, так что волосы висели какими-то слипшимися прядями и придавали ей сильное сходство с ведьмой. Мне все время хотелось ее расчесать, и она давалась иногда, после долгих уговоров, но если я делала ей больно, тут же щипала меня так, что из глаз у меня брызгали слезы. Возможно боль тогда была единственным, что она любила. Тем, что успокаивало ее и делало по-настоящему счастливой. Когда я переживала наш разрыв и без разбора поглощала всю информацию о психологии, пытаясь найти и связать между собой ниточки, обнаружить подсказки, которые могли дать мне ответ на вопрос что же с нами произошло, я наткнулась на статью о селфхарме, как о способе снять сильную душевную боль с помощью физической. Только тогда я смогла оценить масштаб того, что чувствовала Лиля. В начале же наших отношений мне, семнадцатилетней девчонке, ее шрамы на руках казались таинственными и даже романтичными. На первом курсе института я была еще ребенком и приняла ее снисходительное покровительство сразу и без сопротивления. Лиля казалась мне взрослой, умной, только я не знала ничего о ее ранах, а просто как глупый щенок принимала ее заботу и помощь. Я до сих пор не знаю, скрашивала ли я как-то ее одиночество, давала ли хоть капельку счастья. Однажды ночью, когда я заходилась приступом кашля, она забралась под мою слойку из трех одеял, умело стащила всю мою одежду и прижалась своим телом к моему. Мой кашель мгновенно пропал. Она просто обнимала меня. А я замерла, ощущая ее обнаженное тело. — Расслабься, — сказала она мне. И прежде чем я успела осознать ее слова, мое тело уже подчинилось и стало мягким в ее руках. А потом она шепнула: — Спи, — и я заснула. Лиля действительно была ведьмой. На следующий день и после я пыталась спрашивать ее взглядом, что же произошло той ночью, но она делала вид, что не понимает моих намеков. Но не только любопытство мучало меня. Узнавшая близость ее тела, я жаждала повторения, но стеснялась себе в этом признаться. Прошла неделя, а я все не могла успокоиться. Теперь каждую ночь я надеялась, что это опять случится, но боялась, что Лиля поймет мое желание, и даже научилась сдерживать кашлевый рефлекс, чтобы она не подумала, что я отчаянно желаю почувствовать ее тело рядом, и в то же время я так хотела, чтобы проклятый кашель победил меня, и Лиля опять пришла меня лечить. Как-то я шла по коридору, и врезалась в нее, выходящую из ванной. Она обмотала полотенце только вокруг бедер, и ее молочного цвета грудь с распаренными розовыми сосками несколько раз качнулась, прежде чем остановиться. Наверное я пялилась на это потрясающее зрелище открыв рот, потому, что Лиля сказала мне строго: — Я не буду делать ничего пока ты не попросишь, научись говорить о своих желаниях. Она приблизилась ко мне, остановившись в каком-то сантиметре от моего тела и посмотрела мне прямо в глаза. Меня затрясло от ее взгляда, от ее вида, от ее спокойствия. Девственности я лишилась в шестнадцать и у меня был небольшой опыт из нескольких потрахушек, когда я тупо смотрела в стену и ждала пока парень кончит, но никогда в жизни я не испытывала такого чудовищного, сжигающего вожделения. Тогда с Лилей я даже не могла понять что это за чувство. Я просто мучалась. В груди ныло, низ живота тянуло, я не могла думать об учебе. В голове стояла только она, моя соседка по комнате, и пребывание с ней в одной квартире стало пыткой. От ее близости хотелось буквально лезть на стену, поэтому я просто шаталась по улицам, стараясь прийти в общагу попозже. То, что случилось когда-то ночью, стало миражом, я уже не верила, что это на самом деле произошло. Однажды, от отчаяния я купила вина и напилась в одиночку, на улице, завалилась в общагу пьяная и в комнате, обнаружив Лильку, поперла прямо к ней с раскрытыми объятьями. Не знаю, что она сделала, но я оказалась на полу, она смотрела на меня сверху, говоря: — Стыдобище! С кем я живу! Нечего и говорить, что это происшествие окончательно ввергло меня в пучину тоски.