Мой домашний ягуар. Игра в танец

Морд-сит с юных лет учат убивать, побеждать. Способность выживать у нас в крови. Благодаря этой способности я, пожалуй, даже смогу убить семерых, прежде чем оставшиеся трое остановят меня. Морд-сит учат и умирать. В любой миг и любой час я готова принять смерть во имя своего лорда. Но не сегодня. Мне нужно выжить, потому что я не уверена, что тупоголовым д’харианцам хватит прыти и мозгов, чтобы удержать трикстера возле себя. Я должна выжить. Я нападаю первая, так хорошо, как умею. Как меня учили всю мою жизнь, превращая мою кожу в мясо. Пронзая мечами, ударяя дубинами, истязая эйджилом. Тот, кто однажды прошел все это, никогда не станет бояться кучки деревенских оборванцев с мечами. Даже если я паду сегодня, страха не будет. Я буду победителем до конца. Пока дышу. Мои эйджилы с жужжанием впиваются в шею одного из мужчин, в то время как ногой я бью другого. Они нападают все разом. Набрасываются, предвкушая великую славу. Вот только они великие глупцы, а не великие воины. Их слава будет лишь в том, что им посчастливилось оказаться здесь с численным перевесом. Я успеваю увернуться, и трое из них врезаются друг в друга. Один, кажется, даже поранился об меч товарища. Идиоты. Пожалуй, я успею убить девятерых. Бой становится жестче, когда сразу двое бьют с двух сторон. Пока я отбиваю меч одного своим эйджилом, другой успевает ударить меня рукоятью по лицу. Я чувствую, как лопается губа, и ощущаю вкус собственной крови во рту. У «героя» вырывается победоносный рык, но мой эйджил у его виска мигом прекращает его ликование. Мужчина падает к моим ногам, а я мысленно вычитаю одного. Осталось девять, один ранен, а один все еще неуверенно стоит на ногах после моей атаки. Я не даю ему шансов, заканчивая то, что не успела сразу. Восемь. Даже восемь — это очень много, при том, что кровь во рту мешает дышать. Я снова уворачиваюсь и снова ударяю и, кажется, я даже убиваю еще одного, когда какой-то подлец бросает мне пыль в глаза. На миг приходится зажмуриться, давая слезным протокам делать свое дело, но этого мига хватает моим вероломным противникам, чтобы приставить меч к моей спине. Еще секунда, и дешевая сталь, местами ржавая, перебьет мой позвоночник, оканчивая мой путь бесславно и глупо. Я не готова к подобному повороту судьбы, потому как должна как минимум убить еще шестерых. Я подаюсь вперед, ускользая от стали, которая все же находит мою спину, но правее, глубоко прорезая бок, но минуя позвоночник. Солдат, который уже мысленно видел мою смерть, ругается. Я отражаю удар еще двоих, стараясь не думать о том, что мои внутренности вот-вот вывалятся через открытую рану. Признаюсь, в период обучения и не такое бывало, так что я лишь сцепляю зубы сильнее и преподношу в дар хранителю еще одного простофилю. — Развлекаешься? Спокойный голос на миг приводит в замешательство моих противников, и я приканчиваю еще одного его же мечом. — Вроде того, — равнодушно отзываюсь я, стараясь спрятать боль далеко вглубь себя. Трикстер делает взмах рукой, и все солдаты сопротивления исчезают, перенесенные куда-то подальше его магическим трюком. Если он решил перенести их к месту дислокации моего отряда, то мои люди здорово повеселятся. — Ты так не любишь одиночество? — трикстер неспешно подходит ко мне и кладет ладонь мне на поясницу. Ничего личного, он лишь заживляет мою рану. Лорд Рал такое тоже делал. — Не успела остаться одна, уже нашла себе компанию. — Да, конечно. Как же я без твоего общества… — мой голос так и сочится ядом. — Мне сразу захотелось чем-то скрасить досуг. Трикстер улыбается и проводит пальцем по моей раненой губе. Больно, и я бью его локтем в живот. — Это ты вообще виноват! — Я? — он хмурится. — То есть, «спасибо» не будет? Вот еще, я не собираюсь его благодарить! — Разумеется, не будет! Из-за тебя я потащилась в такую глушь одна! — Я отталкиваю его руку, не давая залечить мою губу, сажусь на коня и бью его пятками по бокам. — Хоть кто-то в этом мире когда-то будет мной доволен? — слышу я комментарий за спиной, и он вызывает у меня улыбку. Не знаю, о чем он говорит, и кто еще помимо меня недоволен им. Рискну предположить, что весь одураченный мир. Хотя, возможно, ответ кроется глубже. По крайней мере, голос его действительно раздосадованный и оскорбленный. Я же… я уезжаю, не обернувшись. *** Лорд Даркен Рал, магистр Д’Хары, стоял, устремив свой взгляд в серые переливы нового дня, наблюдая, как звезды окончательно капитулируют перед светом, тая, словно снег на теплой ладони. Он находился, как и обычно, в своей башне, где часами мог изучать древние фолианты, листать книгу пути или практиковаться в магии. Иногда он пытал здесь людей, но крайне редко, потому что марать любимое пристанище кровью вовсе не любил. Пытать людей ему также не нравилось, но он видел в этом необходимость, так как народ, веками находящийся в заблуждениях касательно добра и справедливости, нуждался в некоторой встряске. Даркен Рал возложил эту тяжелую и грязную миссию на самого себя, защищая тем самым неокрепшие умы своих последователей, ограждая их от лишней крови и садизма. Он мужественно принял свою долю, отдавшись ей без остатка. О, скольких людей он возвратил на путь истинный, скольким он дал понять, что главное в мире — гармония и порядок. Он вытравил из них смуту огнем и кровью, и был собой доволен. Он часто был собой доволен, но так же часто он унывал, что существует еще так много неприкаянных душ, которые сбились с пути. Он искренне сожалел, что Искатель, громко назвавший себя избавителем, несет смуту в сердца его народа. Уничтожает все то, чего он годами добивался с таким усердием и самоотдачей. Волшебник вошел тихо, как мышь, присоединившись к молчаливой фигуре своего господина, глядящего в большое арочное окно, занимающее почти всю стену. Зимой это окно было скрыто стеклом, но сейчас оно было открыто для мира, и отвечало теплым ветерком, нежно ласкающим кожу, и шелестом листвы где-то далеко внизу. Башня была очень высокая, и Джиллер не раз видел, как пленные, чей ум безвозвратно был утерян, исчезали в бесконечности мира за окном. Высота была такая, что в том, что оставалось от них на земле, уже невозможно было узнать человека. — Мой лорд, — волшебник переступил с одной ноги на другую. — Есть вести от ворона. Трикстер обнаружен и уже направляется к нам. — Следящее облако, которое я закрепил за Карой, уже давно сообщило мне об этом, — сухо отозвался Рал, даже не взглянув на волшебника. — Да и в книге пути, кажется, появилась новая запись. Не было времени посмотреть. Джиллер кивнул и прошаркал к постаменту, на котором высилась книга. — Кара Мейсон сообщает, что взяла трикстера, — зачитал он. — Вот видишь, — Рал едва заметно улыбнулся. — Скоро на нашей стороне будет изгнанник Асгарда, и Срединные Земли падут под нашим нажимом. То есть, — быстро исправился он, — мои верноподданные наконец осознают, что закон и порядок — есть основа всего, и тогда мир воцарится на наших землях. — Разумеется, мой лорд, вы совершенно правы, — пролепетал Джиллер сбившимся голосом. — Вы очень мудры и справедливы. Рал довольно кивнул, проводив взглядом еще одну звезду, которая капитулировала перед атакой солнца. — Если тебе больше нечего сказать, то я хотел бы насладиться началом нового дня в одиночестве… Магистру не нужно было повторять дважды. Волшебник поспешно откланялся и убрался подобру-поздорову. Господин любил порядок, это знали все, и этот порядок никто не рисковал нарушить. *** — Когда ты признаешь, что я спас тебе жизнь? — спрашивает трикстер после часа езды в абсолютном молчании. Мои люди, хоть и удивились крови на моей губе, но предпочли ни о чем не спрашивать. Правильно сделали, получили бы эйджилом неслабо. — С момента нашего расставания прошло не более пяти минут, — перевожу я тему, потому что вовсе не хочу ничего признавать. — Когда ты успел вымыться, одеться и обсохнуть? Трикстер подводит коня ближе. — Я же говорил, что ты заинтересована моей персоной, — в его голосе столько самодовольства, что хочется ему врезать. Но я не могу, так как он здесь по своей воле, и его воля должна оставаться неизменной. — Можешь не отвечать, — бурчу я, переходя на рысь. — Я бог иллюзии, помнишь? Мне так же легко одеться и высушиться, как и заштопать твой бок без иглы и нитки. — Бог иллюзий, — я пробую слова на вкус. — То есть, то, что ты совершаешь — иллюзия? На самом деле ты все еще мокрый и голый, а я все еще истекаю кровью? Так, что ли? Еще скажи, что мы все еще сидим в таверне. Трикстер смеется. Он старается не отставать от меня, но я и сама, не заметив того, сбавила темп. — Нет, это работает не совсем так. Я владею иллюзией, и это мое преимущество над обычным волшебником вашего мира. Но при этом магия приращения мне также известна, и умело сочетая оба этих умения, я творю чудеса. Или шалости. Он щелкает пальцем, и я вдруг понимаю, что сижу не в своем седле, а прямо перед ним. Рука трикстера на моей талии. — Живо верни меня на моего коня, не то я сброшу тебя наземь. — Просто скажи «спасибо» за то, что спас тебя. Голос его рокочет подобно кошачьему мурлыканью. Как же он меня раздражает! Снова. — Ладно, трикстер, можем ехать на одной лошади. Он фыркает. — Госпожа Кара, что за грубое обращение! Мы ведь с тобой почти что союзники, ты видела меня голым, но продолжаешь обращаться ко мне, как к какому-то бродяге из подворотни, который имел наглость просить у тебя милостыню. Давай так: я верну тебя в седло, но впредь ты будешь обращаться ко мне по имени. И не заставишь меня звать тебя госпожой. Что угодно, лишь бы оказаться подальше от него и его напыщенного самодовольства. Я киваю. — Ладно, Лафейсон, если тебе так будет легче, то можешь звать меня просто Карой. Я снова обнаруживаю себя верхом на своем коне. — Договорились, Мейсон, — усмехается он. — И все же, я знаю — однажды я дождусь от тебя слов благодарности. — И не мечтай. — Я ударяю коня по бокам и оставляю трикстера в клубах пыли. Нет, не трикстера — Лафейсона. Нужно привыкать. В принципе, мне совершенно все равно, как обращаться к своей зверушке, лишь бы та была послушной. А с послушанием у Локи Лафейсона пока что проблемы.