Громко вскрикнув, Томас проснулся и сел на кровати. Сердце стучало так, словно пыталось вырваться из груди, по лицу стекал пот, а руки слегка подрагивали. Сделав глубокий вдох, Томас встал с кровати и поплелся в ванную. Включив холодную воду, он зашел в кабинку прямо в одежде и встал под струю.
Дрожа от холода, Томас начал медленно раздеваться. По лицу катились слезы, причины которых он не понимал, да и не пытался. Хотелось кричать, но будить родителей явно не стоило. Иначе очередных нотаций не избежать.
Оставшись в одном лишь белье, Томас набрал воды в ладони и выпил ее. Горло окатило холодом и он закашлялся. Томас не понимал, почему делает все это, но и остановиться не мог. Ему хотелось этого. Хотелось чувствовать эту боль и холод, сковывающий все его тело. Томаса назвали бы мазохистом, если бы узнали об этом, вот только Эдисону плевать. Плевать на всех этих людишек. Пускай болтают, что хотят и где хотят.
Томас выключает воду и еще пару минут стоит на месте. А после, обернув полотенце вокруг бедер, возвращается в свою комнату. На все еще мокрое тело он натягивает одежду и обувается. Закинув в рюкзак плеер, пару кассет и телефон, Томас выходит из комнаты. С его волос капает вода, но он не обращает на это внимания. Словно заколдованный, Томас спускается по лестнице и выходит из дома.
Сердце все еще бешено стучит, заставляя Томаса волноваться за свое здоровье. Хотя, на него ему явно было плевать, учитывая то, что он стоял под ледяным душем. Томас понимает, что в таком состоянии на велосипед лучше не садиться, поэтому оставляет его у дома и выходит на дорогу. Часы на телефоне показывают четыре утра.
Томас не знает, куда идет. Просто шагает, не обращая внимания на названия улиц и номера домов. Он странно себя чувствует, но не прекращает идти. Будто знает, что все идет так, как надо. Даже если и кажется странным.
В какой-то момент Томас останавливается. Смотрит по сторонам и понимает, что дом, который находится с левой стороны, ему знаком. Память подсказывает ему о том, что это дом Лидии. И Томас, не думая о последствиях, проходит через незапертую калитку. Подходит к дому и поднимается по ступенькам. И просто стоит, опасаясь нажимать на кнопку звонка. Ведь вряд ли родители Лидии обрадуются тому, что он пришел к их дочери в пять утра.
Голова все еще мокрая и Томаса слегка трясет. Сейчас бы спать, укрывшись теплым одеялом, но дома ему уже не так уютно, как прежде. А к Минхо он идти не хотел, учитывая их последний разговор. Лидия тоже не была тем, кого бы Томасу хотелось сейчас видеть, но другого варианта не было. Сейчас он нуждался в ком-то, кто поможет ему справиться с болью, разъедающей его душу. И Лидия, почему-то, казалась человеком, способным ему помочь.
Именно поэтому Томас подходит к двери и нажимает на кнопку. Долгие четыре минуты ничего не происходит, а потом дверь открывается и он видит сонную Лидию, в наспех наброшенном халатике. Томас плачет, от облегчения, и не стыдится этого. Мартин, тихонько охнув, берет его за руку и ведет в дом, ужасаясь тому, как тот выглядит. Им повезло, что ее родители уехали в командировку еще три дня назад.
Лидия ведет Томаса в свою комнату, где помогает ему раздеться. Эдисон дрожит и не в силах вымолвить ни слова, но Мартин понимает все. Ей жалко Томаса, что доводит себя до такого состояния и она с трудом сдерживает слезы, глядя на него сейчас. Ведь, в отличие от Томаса, Лидия знает правду. Она слышала его запись и ей трудно наблюдать за тем, как тот винит во всем себя. Потому что только один человек по-настоящему виновен во всем. И это точно не Томас.
Лидия тащит Томаса, что совсем не сопротивлялся, в ванную комнату и заводит его в душевую кабинку. Она включает теплую воду и с сожалением смотрит на то, как Эдисон дрожит, не в силах согреться. Нужна была помощь и Мартин понимала, что сама вряд ли справится. Именно поэтому она возвращается в свою комнату и, взяв телефон с тумбочки, ищет в телефонной книжке номер человека, которому звонить совсем не хотелось. Вот только другого выхода у нее не было.
Набрав нужный номер, Лидия подносит телефон к уху и, спустя минуту, ей отвечают:
— Чего тебе?
— Приезжай. Мне нужна твоя помощь, — произнесла Лидия и ненадолго замолкла. Она не знала, что еще сказать ему. — Захвати одежду. Джинсы, футболку, нижнее белье и носки. Не спрашивай зачем и сделай то, о чем прошу. Это важно.
Не сказав больше ни слова, Лидия завершает звонок и кладет телефон на тумбочку. Вернувшись в ванную, она выключает воду и выводит Томаса из душевой кабинки. Насухо вытирает его полотенцем и, укутав в халат отца, что Эдисону немного велик, ведет его в комнату и усаживает на кровать. Томас по-прежнему молчит и лишь изредка шмыгает носом. Казалось, тот и вовсе не замечает того, что происходит вокруг. Лидии было страшно видеть его таким. Она и подумать не могла, что кассеты так повлияют на него.
Раздается звонок в дверь и Лидия, бросив быстрый взгляд на Томаса, что никак не отреагировал на это, спускается по лестнице. Смотрит в глазок и только после этого открывает дверь. На пороге стоит Минхо, с рюкзаком в руках.
— Принес? — спрашивает Лидия, прежде чем тот скажет хоть слово.
— Да. Может ты объяснишь мне, что происходит? — Минхо был удивлен звонком Лидии. Особенно в половину шестого утра. Но все равно пришел, несмотря на то, что их отношения были натянутыми. Минхо не доверял Лидии и до смерти Ньюта. Все стало еще хуже, когда он прослушал кассеты. Теперь Минхо просто презирал ее и сомневался в искренности Мартин, которую та стремилась показать Томасу. Он считал, что она обманывает его. И менять свое мнение не собирался. Пока.
— Томас, он... Он пришел ко мне час назад. Ему очень плохо. Мне кажется, что только ты способен ему помочь, — прошептала Лидия и отошла в сторону, пропуская Минхо в дом. Тот, бросив на нее странный взгляд, зашел внутрь и, дождавшись пока Мартин закроет входную дверь, пошел за ней. На второй этаж, где находилась ее комната. — Минхо, может, нам следует рассказать Томасу о том, что на его кассете? Такими темпами он загонит себя в могилу. А я не хочу, чтобы еще один близкий мне человек погиб.
— Он должен слушать все сам. По порядку. И вообще, с каких пор он для тебя близкий? — Минхо понимал, что это было немного жестоко, но не мог заставить себя говорить иначе. Привычки так просто не изменить.
— Ты не знаешь, где он остановился? Просто хочется знать, что же довело его до такого, — Лидия медлила и не впускала Минхо в комнату, где находился Томас. Сама не зная почему, она устроила допрос тому, кого еще час назад даже видеть не хотела.
— Учитывая его чувства к Ньюту, это могла быть любая запись. Томас, он... Он ранимый и принимает все близко к сердцу. А вся эта его грубость — лишь «броня», которая исчезала только тогда, когда он был наедине с Ньютом. Я и сам вижу, как трудно ему слушать кассеты, но он должен сделать это. Ньют хотел этого. У меня есть четкие инструкции... — Минхо не договорил, потому что Лидия дала ему пощечину и, смахнув слезы с глаз, вырвала рюкзак из его рук. — Ты охренела?
Лидия ничего не сказала и просто вошла в свою комнату. Томас все так же сидел на кровати и смотрел в одну точку. Минхо тихонько охнул и провел ладонью перед его глазами. Томас никак на это не отреагировал.
— Помоги Томасу переодеться, а я пока заварю ему чай. Надеюсь, это не запрещено твоими инструкциями.
Бросив рюкзак на пол у ног Томаса, Лидия покинула комнату и дала волю слезам. Она старалась не слишком громко всхлипывать, чтобы Минхо не услышал. Мартин поражалась его черствости и грубости, которой, по ее мнению, ни она, ни Томас не заслуживали. Минхо вел себя так, будто ему позволено судить их за ошибки прошлого и это раздражало. Да, Лидия понимала, что виновата во всем произошедшем не меньше Джексона, но, все же, не думала, что Минхо может так относиться к ней. Именно поэтому, отбросив свое дружелюбие, Мартин решила относиться к нему так же, как и он к ней.
Минхо же, тем временем, стянул с Томаса халат и протянул ему белье, вытащенное из рюкзака. Эдисон на автомате, словно робот, переоделся и снова сел на кровать, не прекращая дрожать. Минхо покачал головой и помог ему натянуть остальную одежду, включая носки. Вот только это ничего не изменило. Минхо не понимал, что же довело Томаса до такого состояния. Он попытался было расспросить Томаса, но тот молчал, словно немой. Эдисон просто смотрел Минхо в глаза, а на его лице не отражалось никаких эмоций.
Вошла Лидия и, присев перед Томасом на корточки, протянула ему кружку с чаем. Тот взял ее в руки и отпил немного, чтобы не обжечь язык. Минхо и Лидия обреченно выдохнули. Когда же Томас начал хлопать глазами и зевать, Мартин отобрала у него кружку и поставила ее на прикроватную тумбочку. С помощью Минхо ей удалось уложить Томаса на кровать и укрыть одеялом.
— Это все моя вина... — пробормотал Томас и тут же провалился в сон.
— Что ты ему подсыпала? — накинулся на Лидию Минхо, когда та, погладив Томаса по голове, села в кресло. Ее и саму немного трясло, от перенапряжения.
— Успокоительное. Оно имеет снотворный эффект. Томасу сейчас нужен отдых, а другого способа его уложить я не видела, — откликнулась Лидия и бросила на Минхо взгляд, полный презрения. — Не волнуйся, Минхо: травить я его не собираюсь.
— Свежо предание, да верится с трудом, — Минхо будто поставил себе цель: вывести Лидию из себя. Однако та не собиралась поддаваться на столь очевидные провокации.
— Думай, что хочешь. На твое мнение мне плевать. Я в душ, — Лидия встала с кресла и, собрав одежду Томаса, что валялась на полу, взяла полотенце из шкафа и скрылась в ванной комнате.
Минхо же взял рюкзак Томаса и вытащил оттуда свой плеер. Ему хотелось узнать, какую кассету Эдисон слушал накануне и почему вел себя так странно. Но и это не помогло Минхо найти ответ на свои вопросы. Ведь в плеере стояла кассета на которой была написана цифра «2», где, по его мнению, не было ничего такого страшного. Да, Бренда и Арис поступили жестоко с Ньютом, но были поступки и похуже. Уж в этом Минхо был уверен. Покачав головой, он засунул плеер обратно и сел в кресло.
Это было слишком сложно. Ньют взвалил на его плечи задачу, с которой Минхо не справлялся. Поначалу было просто, ведь до Томаса кассеты слушали те, кто совершил поступки, достойные презрения. Эдисон же был не похож на них и именно поэтому Джексон объявил на него «охоту». Сам-то он по уши в дерьме. Вот и боится, что Томас проболтается. И Минхо понимал, что такое вполне может произойти.
— Ты должен рассказать ему, — произнесла Лидия, что вернулась из ванной комнаты и присела на кровать. — Неужели тебе так приятно наблюдать за тем, как он страдает? Тебе совсем его не жалко?
— А тебе какое до этого дело? Еще недавно ты и внимания на него не обращала. С чего это вдруг такие перемены, а, Лидия? — Минхо не собирался менять своего отношения к Мартин и уже тем более не стал бы уступать ей. Ему хотелось заткнуть Лидии рот, но он понимал, что делать этого не стоит. Иначе все станет еще хуже.
— Не твое дело, Минхо. Почему ты такой черствый? Неужели так сложно пойти на уступки? Я не прошу хорошего отношения к себе. Я хочу, чтобы ты помог Томасу, — Лидия старалась говорить спокойно, но понимала, что надолго терпения у нее не хватит.
— Да потому что ты, и твои друзья-полудурки, испортили жизнь не только Ньюту и Томасу, а еще куче людей в школе. И после этого ты еще спрашиваешь почему я черствый? Ты серьезно, Мартин? — Минхо вскочил с кресла и подошел к Лидии, с трудом сдержавшись от удара. Та же спокойно стояла и смотрела ему в глаза. По ее щекам текли слезы, которые Лидия хотела бы скрыть от Минхо, но она не смогла вовремя остановить их. Мартин уже сто раз успела пожалеть о том, что вообще позвала его. Вот только ничего уже не вернуть.
— Если Томас покончит с собой, то виноват будешь только ты, Минхо, — бросила Лидия и, хлопнув дверью, выбежала из комнаты. Закрывшись в ванной, Мартин разрыдалась от собственной беспомощности. Она хотела исправить свои ошибки и помочь Томасу, но понимала, что вряд ли сможет что-либо сделать. Уже было поздно. Помогать нужно было раньше. И не Эдисону, а Ньюту. Лидия же просто проходила мимо, не желая зацикливаться на чужих проблемах. Тогда у нее хватало и своих. Лидия ненавидела себя за свое поведение, однако знала, что это ничего не изменит.
Минхо же, поправив одеяло, собирался снова сесть в кресло, как вдруг в дверь позвонили. Вот только Лидия из ванной комнаты не вышла и он понял, что эту проблему ему придется решать самому. И Минхо, бросив взгляд на мирно сопящего Томаса, быстро спустился по лестнице и открыл дверь, даже не глядя в глазок. На пороге он увидел Джексона, а позади него, делая вид, что совсем ни при чем, стояли Айзек, Уинстон и Скотт. Это настораживало, но Минхо молчал, предоставляя право Уиттмору начать разговор.
— Минхо? Что ты здесь делаешь и где Мартин? — Джексон даже встал на цыпочки, желая увидеть хозяйку дома за его спиной.
— Я вместо нее. Чего тебе, Уиттмор? Не думаю, что тебе будут рады в этом доме, — спокойно ответил Минхо, на лице которого не дрогнул ни один мускул.
— Не думаю, что ты вправе говорить от ее лица. Где Лидия? — повторил свой вопрос Джексон, глаза которого горели от злости, направленной на Минхо. Ему нужно было решить один вопрос, обсуждать который он не собирался ни с кем, кроме своих друзей и Лидии. А Минхо лишь мешал ему на пути к достижении цели.
— Я здесь, — выглянула из-за плеча Минхо Лидия, криво улыбнувшись. Приходу Джексона она явно была не рада.
— Куда делся Томас? Мы с парнями зашли, чтобы поговорить с ним перед школой, а его нет дома. Не подскажешь, где может прятаться наш малыш Томас? — на губах Джексона появилась милая улыбка, но Лидия, как и Минхо, понимала, что это лишь уловка. Обман, чтобы добиться своего. Вот только Мартин не собиралась ему ничего говорить.
— Я же сказала тебе отстать от него. Или тебя уже не пугает то, что те фотки увидит вся школа? Ты уверен, что готов рискнуть своей репутацией? — Лидия обошла Минхо и теперь стояла напротив Джексона. Их разделяло меньше полуметра и Мартин видела, что Уиттмору совсем не понравился ее ответ.
— Томас опасен. Если он хоть кому-то расскажет о кассетах — нам всем конец. Ты понимаешь это, Лидия? Пострадают все, даже ты, — Джексон продолжал гнуть свою линию, несмотря на угрозы Лидии. Ведь если о записях узнают родители Ньюта, ему грозило наказание похуже, чем потеря репутации в школе.
— Я готова рискнуть, — сказала Лидия, тем самым удивив всех, даже Минхо. Мартин не лгала. Она и правда была готова понести ответственность за свое поведение. Хотя прекрасно понимала, что это могло испортить ей будущее. Вот только у Ньюта не было даже намека на будущее. И, отчасти, это из-за нее. Лидия же просто хотела искупить свою вину, хотя и понимала, что все будет не так уж и легко. — Еще раз тронешь Томаса и я сама занесу записи родителям Ньюта. И нет, я не блефую. А теперь проваливай и больше никогда не появляйся на пороге моего дома.
Бросив на Джексона брезгливый взгляд, Лидия зашла в дом. Минхо, пожав плечами, пошел за ней и закрыл дверь прямо перед носом Джексона. Поведение Лидии удивило его и он, буквально на секунду, подумал о том, что, возможно, заблуждался насчет нее. Минхо хотел было выразить Лидии свою благодарность, но, услышав крик с верхнего этажа, быстро помчался туда. Мартин бежала за ним.
Забежав в комнату Лидии, Минхо увидел Томаса, что метался на кровати и кричал. Было ясно, что ему снился кошмар. Вот только как бы Минхо не старался разбудить Томаса, у него не получалось. Он тряс его за плечи, бил по лицу и просто гладил по голове, но ничего не менялось. На помощь Минхо пришла Лидия, которая, оттолкнув его, села на кровать и крикнула ему держать руки Томаса. А после, взяв лицо Эдисона в свои ладони, прикрыла глаза, поцеловала его и, спустя пару секунд, отстранилась. Томас тут же перестал дергаться и, открыв глаза, испуганно осмотрелся по сторонам. Лидия и Минхо смотрели на него и не понимали что делать и как с ним теперь разговаривать.
— Никогда больше не делай так, — прошептал Томас и, вырвавшись из хватки Минхо, сел на кровати, обняв колени руками. — Никогда, слышишь? — Лидия лишь кивнула, нервно облизнув губы.
— Томас, как ты себя чувствуешь? — осторожно спросил Минхо, спустя четыре минуты тишины. Он волновался за Эдисона, хоть и скрывал это с особой тщательностью. На первом месте стояла миссия, а уже после добрые отношения с теми, кто был с ней связан. Вот только Минхо понимал, что, все же, к Томасу он более снисходителен и это вполне объяснимо. Однако Эдисон подробностей пока не знал. Поэтому Минхо и вел себя подозрительно и немного враждебно. Ему это казалось правильным.
— Странно. Голова болит и хочется спать. Где я и почему на мне чужая одежда? — Томас переводил взгляд с Минхо на Лидию и обратно. Он нервничал и это было заметно по его слегка трясущимся рукам.
— Ты пришел ко мне, около пяти утра, и я поняла, что тебе нехорошо. Поэтому и позвонила Минхо. Он помог тебе переодеться, а я дала тебе успокоительное, потому что ты все время дрожал и смотрел в одну точку. Ты очень напугал нас, Томас. Ты помнишь что-нибудь? Что с тобой случилось? — поинтересовалась Лидия и положила ладонь на его плечо, легонько сжимая. Томас испуганно дернулся и отсел еще дальше, глядя на Мартин так, будто она была каким-то страшным чудовищем. — Томас?
— Я ничего не помню. Мне нужно идти, — Томас слез с кровати и начал искать свои кеды, чтобы обуться. Его руки все еще немного дрожали, но Эдисон уже начал успокаиваться. Вот только Томаса слегка волновало то, что было всего пару часов назад. Ему было страшно из-за того, что он не помнил, как добрался до дома Лидии и зачем вообще пришел сюда. Нужно было подумать. Желательно, где-нибудь далеко. — Спасибо за помощь, — Томас кое-как завязал шнурки и, схватив свой рюкзак, пошел к выходу из комнаты.
— Томас, стой, — в последний момент крикнула Лидия и схватила его за руку, тем самым заставив обернуться. — Останься. Кассеты ты можешь послушать и у меня. Просто я... Я боюсь отпускать тебя. Кто знает, что с тобой случится после прослушивания очередной записи.
— Я справлюсь, — Томас не был до конца уверен в своих словах, но и оставаться у Лидии больше не хотел. Его будто тянуло куда-то и он не мог сопротивляться. Убрав руку Мартин со своей, Томас неловко улыбнулся и ушел.
— Почему ты не остановил его? — Лидия повернулась лицом к Минхо и посмотрела на него так, будто он виноват во всех бедах мира. Мартин хотелось догнать Томаса и вернуть обратно, но она понимала, что тот и слушать ее не станет. Лидия знала, что и Минхо не удалось бы переубедить этого упрямца, но так хотелось спихнуть вину на кого-то. И молчаливый «надзиратель», со своими глупыми правилами, казался ей правильной кандидатурой.
— Лидия, ты вроде неглупая девушка, а задаешь такие дурацкие вопросы. Томас прослушал всего четыре записи. Осталось десять. У него нет времени на твои истерики. Также, как и на разговоры со мной. Томас должен узнать о том, что произошло и почему Ньют свел счеты с жизнью. Не стоит мешать ему. Он сильный и справится без нашей помощи. Угомонись уже, а, — Минхо злился и старался не показывать этого, вот только получалось у него плохо. Лидия бесила его своей псевдозаботой и хотелось ее ударить, но он не мог этого сделать. Воспитание не позволяло.
— Ну ты и ублюдок, — прошипела Лидия и подошла к Минхо, что все еще сидел на кровати. — Проваливай из моего дома.
— С огромным удовольствием, — Минхо хмыкнул и, встав на ноги, пошел к выходу из комнаты. — Не лезь к Томасу. Ты только все испортишь, — даже не обернувшись, сказал Минхо и вышел в коридор. Лидия же, бросив подушку ему вслед, упала на кровать и, скрутившись в клубочек, закрыла глаза. Спустя пару минут она уже спала, а по ее щекам текли слезы.
***
Покинув дом Лидии, Томас пошел в сторону своего. В школу идти уже не было смысла. Как, впрочем, и желания. Хотелось просто отдохнуть и не видеть никого знакомого.
Произошедшее все еще волновало Томаса. Он понимал, что все это плохой признак, но не знал, как с этим бороться. Было ясно, что это кассеты так влияют на его сознание, однако перестать их слушать Томас не мог. Вот только просыпаться утром в незнакомом месте ему тоже не хотелось. Томас не знал, как решить данную проблему. Но понимал, что должен найти выход. Ведь если не сделать этого, то станет только хуже. И Томас не уверен, что останется в живых.
Открыв рюкзак, Томас достает очередную кассету и открывает коробочку. Еще одна цитата:
«Признавшись в своей слабости, человек становится сильнее». Поначалу они казались Томасу немного странными, но, прослушав предыдущие кассеты и вспомнив цитаты, что были написаны на коробочках, он понял, что все связано. Цитаты были написаны не просто так. И Томасу было очень любопытно узнать, что же написано на его. Возможно, там будет всего три слова: «Ты убил меня». Или какая-нибудь красивая фраза, прочитав которую сразу станет ясно, что именно Томас виноват во всем.
Решив не мучить себя понапрасну, Томас меняет кассеты и прячет прослушанную в нужную ей коробку. А после надевает наушники и нажимает кнопку «Play».
«Пятая запись. Самая опасная и, что уж тут скрывать, таинственная. Вам уже любопытно, не так ли? Обещаю, Вы не будете разочарованы. Хотя, думаю, двое из Вас все-таки расстроятся. Ведь они так скрывали то, что я узнал совершенно случайно. Заинтригованы? Тогда слушайте внимательно.
Тайны. Они есть у всех. У каждого из нас есть скелет в шкафу. У кого-то даже несколько. Некоторые тщательно прячут свои секреты, а кто-то хранит их на виду. Но всех объединяет лишь одно: они боятся своих секретов. Опасаются позора, который последует, если кто-то узнает их тайну. Такие люди готовы пойти на что угодно, лишь бы все не выплыло наружу. Даже портить жизнь тому, кто случайно узнает о самом страшном их секрете. Именно так поступил герой этой записи. Айзек Лейхи, это запись о тебе.
Как я уже говорил ранее, все были влюблены в Джексона. Айзек входил в их число. Вот только никому, кроме него, Уиттмор не отвечал взаимностью. Да-да, Вы не ослышались: Айзек и Джексон встречаются. Тайно, естественно.
Забавно, да? Эти двое избивали меня из-за того, что я гей, хотя сами тоже больше предпочитают женской компании мужскую. Два ублюдка портили мне жизнь лишь из-за того, что у самих не хватило смелости признать свою гомосексуальность. Ненавижу.
Я узнал о них совершенно случайно. В тот день мама попросила меня забрать вещи из химчистки, что находилась на другом конце города. Забрав вещи, я зашел в кафе, что находилось рядом. Сделав заказ, я присел за столик в углу и стал ждать. Спустя пять минут в кафе зашли Джексон и Айзек. Они держались за руки и о чем-то шептались, не обращая внимания на людей, что находились вокруг.
Я был удивлен. Ведь в то время Джексон только расстался с Лидией и начал отношения с Брендой. Это показалось мне странным и я решил понаблюдать за ними. Зря, конечно же. Потом мне это принесло немало проблем.
Джексон и Айзек сидели за одним из центральных столиков и ворковали, бросая друг на друга влюбленные взгляды. Они выглядели так мило, что я невольно залюбовался этой картиной и совершенно забыл о том, что эти двое портили мне жизнь в школе. Было ясно, что их связывают долгие отношения, исходя из чего можно было сделать вывод о том, что Джексон изменял Лидии. А та и не подозревала, судя по ее поведению. Хотя, скорее всего они расстались именно потому, что ориентация Уиттмора оказалась голубее неба. Но я, если честно, не уверен в том, что это так.
Принесли мой заказ, но я не обратил на это внимания. Я все еще наблюдал за сладкой парочкой. В какой-то момент, я просто вытащил телефон из кармана и сделал несколько фото. Нет, я не собирался показывать их кому-либо. Они были нужны мне для защиты. Да, я собирался шантажировать Джексона этими фотками, но у меня просто не было другого выхода. Я устал от побоев и постоянных насмешек над моей ориентацией и внешностью. Мне просто хотелось спокойно доучиться, а они мешали мне сделать это.
Я снимал видео, когда мне позвонила мама. Чертыхнувшись, я постарался быстрее поднять трубку, но телефон заглючил и музыка орала на всю кафе. Мне удалось выключить мобильник, но было слишком поздно: Джексон и Айзек уже заметили меня. И если Уиттмор был просто напуган, то глаза Лейхи были полны ненависти. Тогда я и понял, что влип. Оплатив заказ, я выбежал из кафе и не останавливался до тех пор, пока не увидел автобусную остановку.
На следующий день я боялся идти в школу. Я знал, что Джексон и Айзек будут ждать меня там. И явно не для того, чтобы просто поболтать. Мне было страшно.
Вот только в школе их не было.
Я был удивлен и не знал, что и думать. Мне почему-то казалось, что эти двое не упустят шанса избить меня за то, что я фотографировал их. В моей голове промелькнула мысль о том, что они, возможно, испугались того, что я расскажу всей школе об их связи. Вот только я не собирался этого делать. Да, Айзек и Джексон сделали мне немало плохого и любой другой на моем бы месте уже распечатывал бы фотографии, но я решил, что это будет некрасиво с моей стороны. Каким же дураком я был. Ведь на следующий день меня ждала их месть».
Томас поставил запись на паузу и вошел в дом. Родителей еще не было и это радовало. Томас заходит на кухню и, открыв холодильник, берет оттуда так много еды, сколько способен унести. Он чувствовал дикий голод. Скорее всего, это из-за нервов. К тому же, выходить из своей комнаты Томас в ближайшее время не собирался.
Поднявшись наверх, Томас разложил продукты на кровати и лег рядом. Голова все еще болела, но спускаться вниз, чтобы выпить таблетку, ему не хотелось. Поэтому он решил потерпеть. Еще Томасу хотелось спать, вот только он не хотел тратить на это время. Именно поэтому Эдисон, открыв питьевой йогурт, включает запись.
«Знаете, я никогда не думал, что мне будет так стыдно. Да, меня унижали и раньше, но это.. Это не сравнится с тем, что было прежде. Я не понимал, почему они так поступили со мной. Ведь я не сделал им ничего плохого. Ни до этого, ни сейчас. Те фото, сделанные мной в кафе, никто так и не увидел. Я и не собирался показывать их всем. А Айзек решил играть по-плохому.
Айзек Лейхи практически никогда не расставался с фотокамерой. На то он и школьный фотограф. Он таскал ее везде, даже в туалет. И, нередко, это помогало ему зарабатывать. На компрометирующих снимках, которые Айзек продавал тем, кто был на них изображен. Лейхи умудрялся подловить всех богатеньких школьников, что готовы были отдать любые деньги, лишь бы избежать позора. Ходили слухи, что Айзек шантажировал даже парочку учителей, но правды никто не знал. Тех же, кто заплатить не мог, ждал позор, ведь Лейхи был неумолим. И именно это заставляло всех боятся его и убегать, стоило лишь Айзеку появится на горизонте.
В тот день я шел в школу, не подозревая о том, что меня ждет. Школьники, как обычно, хихикали при виде меня и тыкали пальцем. Ничего необычного. Так было всегда.
Я медленно подошел к своему шкафчику, стараясь игнорировать шум толпы, что продолжала галдеть. Внезапно меня за руку схватил Лиам и, под громкое улюлюканье, потащил в сторону уборных. Я не знал, зачем он это делает, но покорно шел следом. Мне казалось, что это важно.
В уборной, Лиам просто протянул мне телефон и включил видео. Как он пояснил позже, Айзек прислал его всем, примерно сорок минут назад. Тогда я понял, что это была его месть. Вот только за что? Я ведь хранил их тайну. Зачем же он снова выставил меня посмешищем? Я не знаю. Но это еще больше усугубило сложившуюся ситуацию.
На видео же... На видео были кадры той ночи. Ночи розыгрыша. Как оказалось, было не только и фото, но и запись. Я помнил тот вечер с точностью до минуты и прекрасно понимал, что выгляжу там не самым лучшим образом. И теперь это видела вся школа. Я не знал, как дальше жить. Это был удар ниже пояса. Им удалось окончательно меня уничтожить.
Мне было хреново и даже Лиам, пытавшийся меня поддержать, не мог залечить те раны, что нанес мне Айзек. Я был растоптан и понимал, что лучше уже не станет. Мне суждено быть вечным посмешищем школы. Я всегда буду тем, на кого будут тыкать пальцем и смеяться. Потому что лучше издеваться над другим, чем терпеть взгляды презрения в свою сторону. Видимо, именно этим суждением руководствовался Айзек, рассылая всем запись. Ведь признаться в своей гомосексуальности Лейхи не мог. Кишка тонка. Впрочем, Джексон такой же. Эти двое стоят друг друга.
В тот день, убежав со школы, я всерьез задумался о суициде. Так жить я больше не мог. Я устал терпеть все эти издевки и чувствовать стыд из-за тех, кто считал себя лучше меня. Еще больнее было наблюдать за ним. Я знал, что он тоже получил запись. Вот только это никак не повлияло на наши отношения. Он все так же улыбался мне и шутил. Наверное, он пытался сделать мою жизнь хоть чуточку лучше. Ему удавалось, но ненадолго. Ведь вернувшись в школу, я снова погружался в грязные сплетни обо мне и моей доступности. Об этом, казалось, не шутил только ленивый. «Спасибо» Вам, Айзек и Джексон. Вам удалось сделать мою жизнь еще более невыносимой.
А Айзек... Айзек чувствовал себя королем. Ходил по школе, как ни в чем не бывало, и иногда толкал меня. Я же не показывал, как мне больно. Ну уж нет, перед этим ублюдком я свою слабость показывать больше не собирался. Он и так достаточно увидел.
Айзек, я надеюсь, ты доволен своим поступком.
В любом случае, я желаю тебе счастья. Но не с Джексоном,нет.
Почему? Узнаешь позже.
Конец пятой записи. Переверните кассету».
Сняв наушники, Томас аккуратно отложил в сторону плеер и встал с кровати. Закусив губу, он подошел к письменному столу и сел на стул, что стоял рядом. Открыв ноутбук, Томас нашел папку, в которой хранил то, что было не предназначено для посторонних глаз. Оглянувшись и убедившись, что дверь заперта, Эдисон кликнул на значок и открыл папку. Там было несколько видео и фото, большинство из которых были довольно безобидными. Но Томас искал то, о чем говорил на записи Ньют. То самое видео, которое Эдисон перекинул на ноутбук в тот же день.
Томасу немного стыдно признаваться в том, что он испытывал, глядя это видео. Возбуждение, смущение, восторг — лишь малая часть испытанных им эмоций. Хотелось быть на месте Джексона и касаться Ньюта, не опасаясь того, что ему это может не понравится. Хотелось целовать его губы и касаться кончиками пальцев его мягких щек. Гладить его хрупкое тело и наслаждаться стонами, что слетали бы с губ Ньюта. Но в те времена это было возможно лишь в его фантазиях. Томас не раз представлял себе Ньюта, сидящим на его коленях и просящим большего, чем просто поцелуи. Все это заканчивалось стояком и быстрой дрочкой в душе. А перед глазами в те времена стоял Ньют, гладящий себя и умоляющий трахнуть его.
Томас понимал, что в те времена не мог мыслить здраво, одурманенный похотью из-за столь откровенного видео. Вот только поделать с собой ничего не мог. Гормоны бушевали, а воображение рисовало все более откровенные картинки. Томасу было стыдно за такие мысли перед Ньютом и, порой, он боялся, что тот как-то узнает о его снах и перестанет с ним общаться. Глупости, конечно, но Томас, периодически, задумывался об этом.
Сейчас же Томасу было дико стыдно за то, что он не удалил это видео в тот момент, как только увидел. Но Эдисон знал, что должен сделать это хотя бы сегодня. Из уважения к Ньюту. На минуту в его голове проскальзывает мысль о том, чтобы посмотреть его еще раз, вот только Томас тут же прогоняет ее и удаляет видео. И сразу же чистит корзину, чтобы не было соблазна восстановить. Становится легче, но ненамного.
В голову приходит безумная мысль и Томас, с трудом дождавшись вечера, хватает рюкзак с плеером и быстро сбегает по ступенькам. Даже не обратив внимания на родителей, что сидели в гостиной, он выбегает из дома и садится на велосипед. У Томаса был план. Безумный, глупый и рискованный. Но он знал, что должен это сделать. Иначе будет жалеть.
***
— Ньютелла есть бутерброд с Нутеллой. Забавно, — Томас, в руках которого был пакет из Макдональдса и большой стакан «Фанты», плюхнулся рядом с Ньютом, который до этого обедал в одиночестве.
— Прекращай так меня называть, Томми, — в голосе Ньюта не было и капельки недовольства. Казалось, что он говорит так лишь для того, чтобы раззадорить Томаса. Или же это был просто флирт. — А ты, если будешь питаться только бургерами, разжиреешь и потеряешь шанс на личную жизнь.
— Я и толстым буду сражать всех наповал. Я неотразим, — было видно, что Томас шутит. Он делал это специально, чтобы развеселить Ньюта, который, в последнее время, был немного грустным из-за того, что творилось в школе. — К тому же, сегодня у меня не бургеры, а наггетсы и картошка! Эх, Ньютелла, зачем ты делаешь такие поспешные выводы? — Томас покачал головой и закинул наггетс себе в рот, довольно улыбнувшись.
— Что-то я не видел ни одной девушки, которая упала бы к твоим ногам, — продолжая уплетать бутерброды с шоколадной пастой, пробубнел Ньют.
— А кто сказал, что к моим ногам должны падать девушки? — Томас подмигнул нервно сглотнувшему Ньюту и показал ему язык. Только наедине с Расселом Эдисон мог чувствовать себя раскованно. Иногда это пугало, но, чаще всего, приносило удовольствие. В Томасе будто жило два человека: первый был спокойным парнем и просто ходил в школу, стараясь не влезать в неприятности, а второй... Второй же любил поддевать Ньюта и всячески флиртовать с ним. — У тебя капля пасты на подбородке. Сейчас, подожди, — Томас протянул руку и вытер небольшое пятнышко. Ньют невольно задержал дыхание, из-за такой близости.
Их лица находились слишком близко. Томас нервно облизывал вмиг пересохшие губы и смотрел на Ньюта, который боялся пошевелиться. Воздух между ними будто наэлектризовался и неясно было, чем же все закончится. Волшебство момента разрушил Ньют, который, вскочив со своего места, что-то пробормотал и убежал, забрав свои вещи. Томас же остался сидеть на стуле. Он знал, что слегка переборщил и вернулся в магазин, чтобы попросить у Ньюта прощения, но того там не было. Как оказалось позже, Рассел отпросился домой из-за плохого самочувствия. Томас прекрасно понимал, что это все его вина. И он знал, как все исправить. На губах Эдисона снова появилась улыбка.
В конце рабочего дня, Томас купил книгу, на которую уже давно заглядывался Ньют и, быстро черканув записку на листке бумаги, любезно одолженной Пэрришем, вложил ее внутрь. Добравшись до дома Ньюта, Томас подкрался к крыльцу и, положив на него книгу, нажал на кнопку звонка и тут же убежал, спрятавшись за ближайшим деревом. Спустя пару минут на крыльцо вышел Ньют, который, опустив глаза, увидел книгу и улыбнулся. Томас видел, что тот рад неожиданному подарку и невольно улыбнулся сам.
Ньют вернулся в дом и Томас уже собирался идти к себе, как на его телефон пришло сообщение:
«Спасибо, Томми».
***
Томас подъезжает к дому Айзека и, спрятав велосипед, аккуратно перелезает через забор. Неподалеку он видит автомобиль Джексона и понимает, что все идет по плану. Ему повезло, что Джексон решил навестить любовничка именно сегодня. Иначе весь его план полетел бы псу под хвост.
Свет горит лишь в одном окне, на первом этаже. Томас медленно крадется к нему, стараясь не задеть чего-либо, что может выдать его местоположение. Оказавшись у окна, Томас заглядывает в комнату и видит то, что ему нужно было. Вытащив телефон из рюкзака, Эдисон делает несколько компрометирующих фото. Он понимает, что поступает подло, вот только ему кажется, что это необходимо. Что
так будет правильно.
Удостоверившись, что на фотографиях четко видны лица Айзека и Джексона, что слились в жарком поцелуе, Томас крадется обратно. Добравшись домой, он садится на кровать и, первым делом, скидывает фотки всем, кто был у него в друзьях на Фейсбуке. Также Эдисон отсылает их Эллисон, главной сплетнице в их школе. И он прекрасно осознает тот факт, что к утру снимки будут уже у всех. Именно на это он и надеется, по правде говоря.
(1:04 a.m.) from: Minho; to: Thomas
Что ты творишь, Томас?
(1:08 a.m.) from: Thomas; to: Minho
То, что давно пора было сделать. Я буду мстить.
Выключив телефон, Томас сбросил рюкзак с плеч и лег на кровать, скрутившись клубочком. Он закрывает глаза и тут же проваливается в сон.
Завтра будет новый день, с новыми проблемами. А сейчас Томас просто хотел отдохнуть.Пока может.
