closer closer closer

Риск, риск, риск. Ловкими горячими лапами под кожу, синоним к жизни, разноцветными таблетками по деревянному столу. Сычена мотают из одного конца города в другой, в рюкзаке якобы курьерской фирмы отнюдь не штативы и милые чехлы с родных китайских сайтов. Пакет белой дряни и цветные таблеточки в целлофане сменяются плотными пачками грязно заработанных денег, в подкорку въедается запах то ли грязи, то ли прокуренных клубов, задние дворы которых Дун видит чаще своей общаги. Не представляет ничего сложного завлечь голодающего среднестатистического студента на «несложную подработку». И вот, Винвин, силящийся порой вспомнить своё настоящее имя вместо дурацкой клички для всей этой подпольной мути, мчится к подвальному помещению «штаба». Со временем таскать за спиной столь ценный груз стало нестрашно. Со временем всё стало нестрашно. Дверь за ним закрывается, лёгкий хлопок в его воспалённом уставшем воображении воспринимается слишком метафорично, он спускается по ступенькам и салютует редким курьерам в подобии общей комнаты. На самом деле в одном котле грязи и риска с ним варятся хорошие люди, если упустить из вида их род занятий. Например, Кун, с которым они сразу нашли точки соприкосновения. Слишком сильного соприкосновения. Старший — что-то светлое и тёплое, насколько это позволительно в жизни Винвина в вечном побеге по задним дворам и подворотням. Цянь улыбается Сычену, даже если вымученно и нервно, и в нём поселяется настойчивое желание схватить парня за руку и бежать вон. Вопрос, кто же его отпустит. Пальцы Тэёна тонкие и цепкие, а через бледную кожу ладоней просвечивают желтовато-белым костяшки, холод его кожи пускает разряды тока по телу Сычена. Ли держит его крепко за подбородок, смотрит прямо, пристально, Дун лишь силится смотреть в ответ уверенно. Тёмные глаза напротив режут, Сычен как будто чувствует свою кровь от этого взгляда. Вот-вот, и она потечёт по коже вниз. Некомфортно и почти больно от железного захвата. — Винвин-и, — обманчиво сладко начинает лидер, — я убиваю за своих или своих, — Ли проводит невесомо большим пальцем по чужой щеке, кожу там будто жжёт. — Ты же не связан с переполохом полиции? Винвин стискивает зубы, но молчит и едва заметно мотает головой. — Мне хочется тебе верить, сладкий, — усмехается Тэён, ведёт носом вдоль виска. Сычен старается дышать ровно, но в нос бьётся навязчиво чужой запах, кажется, что босс им насквозь пропитался: грязь купюр и что-то химическое. С ума сводит. Тэён жестами велит встать на колени. Нет ничего отвратительнее, чем тяжёлая форма зависимости. «Чтобы быть зависимым — необязательно вводить героин в вену или сидеть на таблетках, достаточно быть дилером». Сычен не помнит, от кого он услышал это, когда ещё ничерта не понимал. Со временем понимание больно и наотмашь бьёт по лицу. Зелёного цвета ковролин царапает коленки через прорези тёмной джинсы, когда он на них становится и берёт в рот. Сычену хочется проблеваться, ему отвратительно от приглушённого света в кабинете босса, отвратительно за растоптанную гордость, отвратительно, что Ли ведёт себя собственнически и алчно. Чужая ладонь тянет сильно за волосы, Сычен едва не давится, и ему вынужденно приходится ускориться. Он безвольный, использованный, чувствует себя грязно на контрасте с полированным блестящим столом. Тэён не заботится о чужих чувствах и ни о чём вообще, застёгивает брюки и указывает на дверь. Винвин отплёвывается долго, у него горло саднит, а внутри всё свёрнуто комом нервов. Он ничего не может сделать, ему не сдать контору стражам порядка (мысленно он усмехается — «какой порядок, если всё это происходит?») — в попытках уничтожить одного человека он уничтожит всех или себя. Ему не сбежать, не забыть, не покончить с этим всем. Когда он возвращается в общую зону, Кун уводит его в один из дальних уголков. Тот понимает Сычена без слов совершенно, жмётся близко и обнимает крепко, от него пахнет свежим чем-то и таблетками от кашля. Сычену всё ещё грязно, стыдно и тошнотворно, но Кун целует его не настойчиво, не властно и с щемящей нежностью. Он хотя бы может дышать, даже если в спину впивается чужой ледяной взгляд. Когда Кун внезапно попадается копам, но при этом их не вяжут через час всем составом, а старшего нет в штабе неделю, Сычен сходит без него с ума. Ему дурно, плохо и недосказано, а в глазах Тэёна сияет сталью превосходство и власть. Едва зажившие царапины на коленях раздираются снова о тошнотворную зелену пола в кабинете Ли. Сычен зависим.