Бесстрашие

      Я почувствовал движение, два человека слева и справа приподнимали меня. Раскрыв глаза, я увидел очень яркий свет, вокруг меня все расплылось, и казалось, будто все пульсировало. Предположу, что слева от меня был Зик, а справа Трис, я приглушенно слышал их голоса. Со второй попытки они приподняли меня, чтобы я попробовал встать на ноги, ноги плохо меня держали, но с помощью ребят я мог стоять. Мы направились к выходу из спальни, я путался в ногах, не падать мне помогали Зик с Трис. Боль из раны отдавала по всему телу, и я всеми силами пытался не заснуть. Мы вышли из общей комнаты. В голове у меня всплыло несколько вопросов — Почему они не позвали Сару или Кристофера? В конце концов Эрика? Что произошло? Выживу ли я? Почему в коридорах нет людей, которыми они наполнены круглосуточно? Почему так темно? С нами еще были Шона, которая шла впереди, держа фонарь и освещая нам путь в кромешной тьме, и Марлен, пытающаяся придерживать нож, торчащий из моего тела, чтобы он не выпал. Ложась спать, я как обычно одел пижаму, ничего не подозревая. На мне сейчас были черные спортивные штаны и белая майка, ноги были босыми. В коридорах Бесстрашия довольно холодно, и ветер обдувал меня с ужасной силой, я чуть ли не трясся от холода. Босыми ногами по ледяному полу идти было не из приятных, но выбора не было. Сейчас главное дойти до Больницы, а дальше доктора сделают свое дело. Все шли молча и настолько быстро, насколько позволяли силы. Мы зашли в двери Больницы и Темнота. Я уснул или это смерть? Отдаленно доносился голос Трис, умоляющий не засыпать. Мне казалось, будто я падаю, падаю с высокой скоростью куда-то в темноту. Через некоторое время все голоса, окружающие меня-исчезли, и все затихло. Я почувствовал под собой землю, и без затруднений встал. Открыв глаза, я не увидел ничего, вернее меня окружала тьма, здесь никого и ничего не было. Посмотрев вниз, у меня уже была другая одежда, на мне была черная майка и черный джинсы, а на ногах были черные ботинки. -Что за? — сказал я вслух и приподнял футболку, ожидая увидеть ранение от ножа. Его там не было, — Эй! Здесь кто-нибудь есть? Где я? — я ожидал услышать ответ, но услышал лишь эхо моего голоса. -Тобиас? — послышалось сзади и я обернулся. Вокруг меня был наш старый дом из Отречения, все было так же, как раньше, когда Эвелин была жива. В доме было чисто и был порядок, я стоял посреди гостиной, — Идем кушать, Тоби! Сквозь меня пробежал маленький мальчик, я был будто призрак. Парню, то есть мне, было лет пять, не больше, у него были темные волосы, такие же, как у меня синие глаза. Он побежал на кухню, на голос женщины, и я пошел за ним. Эвелин резала сэндвич, а я в детстве сидел за столом, дожидаясь, когда мне подадут поесть. Моя мать всегда отличалась от других Сухарей, она часто нарушала правила — играла со мной, давала поесть, когда я просил, нарушая график, которому должны следовать все Отреченные. Стоя в дверном проеме кухни, я наблюдал за счастливыми матерью и ребенком, которые беззаботно о чем-то болтали. Я находился в глубоком шоке, и до конца не понимал, что здесь происходит. Вот на кухню зашел Маркус, он был зол, что Эвелин кормила меня ребенка, когда захочу я. -Эвелин! Ты опять?! Я же сказал, следовать правилам Отречения! И ты нарушаешь их ради этого мелкого спиногрыза?! — он пытался не кричать, но говорил на довольно повышенных тонах. -Да что здесь такого? Ребенок устал и хочет кушать, а ужин лишь через 2 часа, пусть немного поест! — она говорила тише Маркуса. Я маленький сидел за столом и чуть ли не плакал. -Нет! — Маркус закричал и ударил мать. Эвелин упала на пол, — А ну иди сюда! — он схватил ребенка за ухо и потащил к выходу из кухни, где стоял я. Я помню этот день, это было по-настоящему. В тот день меня первый раз сильно избил отец и запер в кладовку, после этого у меня начала развиваться боязнь замкнутых пространств. Но тут все опять пропали. Я вышел из злосчастного дома, на улице садилось солнце. Моя мать и я сидели на ступеньках, мы так садились каждый день и наблюдали за закатом. Я помню именно этот день, потому что, именно сегодня моя мать пропадет и ее объявят мертвой. В этот день она говорила очень странные вещи, мне казалось, будто она была пьяна. Алкоголь запрещен во фракции Отречения, но мои мать с отцом вместе нарушали это правило. -Эвелин, — попробовал я. -Что? — тут вмиг я в детстве исчез, и осталась лишь Эвелин. Она постучала по месту рядом с ней, приглашая присесть. Я сел рядом с ней на холодные ступени. -Что происходит? Где я? -Ты еще не понял, милый? В ответ я промолчал -Ты умираешь. Пойдем же со мной! -В смысле умираю?! Я сейчас в Лазарете и меня спасут! -Ты слишком много потерял крови, Тоби! Тебе пора уходить. -Нет, я… Я не могу оставить Трис, друзей, у меня только начало все налаживаться. Мне рано умирать. -Тоби, если ты сейчас не уйдешь со мной, то тебе придется прожить очень сложную, наполненную страданиями жизнь. Ты этого хочешь?! -Я не пойду с тобой, Эвелин. -Это твой выбор! — она достала пистолет и выстрелила мне в голову.