Aiseirigh

США, Нью Йорк. Первое воскресенье весны. Вечер. Брюс запутался окончательно, а когда такое с ним происходило, он предпочитал просто забывать на время о проблеме, в которой оказывался. Остыть, отдохнуть, отстраниться. Посмотреть на проблему со стороны. Не сейчас и не сегодня. Брюс отпустил себя. Наверно. Он хотел в это верить. Воздух пропах весной. Влажно, тепло и свежо. Запах чего-то нового и чуть туманного распространялся по всем улицам, дурманя и будоража. Свежесть воздуха почти звенела, вдыхаемая тысячами людей. Нежное тепло нового начала смешивалось со стылостью умирающей в темноте зимы. Сумеречная дымка уже опускалась на город, поглощая его, даря свою защиту. Движение не прекращалось, но время словно застыло в этом розоватом мареве, которое принёс вечер. Вместе с ним опускался и ночной холодок, от которого Брюс начинал кутаться в пальто. Ему было зябко, но он спокойно мог перетерпеть небольшой дискомфорт. Он снова начал думать и анализировать произошедшее за день. Впервые Марта показала свои слабости перед Брюсом, хотя она и никогда не скрывала их. Может просто сам мужчина наконец-то смог отвлечься от своих проблем настолько, что начал замечать окружающих? Шотландец шёл молча, погружённый в свои мысли, краем глаза замечая, что Брендон не отстаёт от него. Он не сводил с него глаз, хотя никакого неудобства уже не вызывал, как это было ранее. Брюс даже испугался тому, как легко привык - а он чувствовал, что это было именно так - к этому взгляду, к этой тишине. Когда Брюс в очередной раз отвлёкся от своих мыслей и глянул вбок, Брендон заговорил: - Нам определённо стоит научиться разговаривать с другими людьми, - хоть голос его был весел, чувствовалось, что мужчина тоже не знает, что делать. Помолчали. - Наверно, стоит позадавать вопросы? – Брюс ляпнул первое, что пришло в голову. Ему не хотелось нарушать уютную тишину, разрывая цепь своих мыслей. - Наверно, мы можем пропустить официальную часть и сразу перейти к самому интересному? – что Брендон подразумевал под интересным осталось загадкой. Наверно, он таким приёмом хотел узнать, что интересует самого Брюса. Он не среагировал на провокацию. Бариста понимал, что такими темпами они далеко не уйдут, но ничего не мог поделать с собой. Начни они сейчас обсуждать что-нибудь, точно не обойдётся без опасных тем, которые точно не помогут Брюсу остаться в его шатком перемирии с самим собой. Мысли бегали по кругу, отрицая сами себя и скидывая ответственность друг на друга. Брюс уже ощущал, как они наращивают скорость, начинают зажигаться в нём, как легковоспламеняющиеся детали механизма. Он ощущал, как ещё немного и загорится его тело. Мужчина пытался остынуть, глубоко вдыхая и медленно выдыхая, но прохладный воздух не мог справиться с бурей внутри него. Начать говорить – потерять равновесие, но молчать – не сдвинуться с места. Нужно было решиться. Когда-нибудь всё равно придётся что-то сделать, только потом может стать уже поздно. Так же, как стало поздно с Кэрол. Сейчас Брюсу казалось, что всё это происходило вообще не с ним, а если всё же он был участником тех событий, то это было в прошлой жизни. Мужчина уже почти не чувствовал ни боли, ни страха, когда какое-нибудь заплутавшее воспоминание всплывало на поверхность его разума. Только горечь и немного сожаления. Шотландец понимал, что уже ничего нельзя сделать. Он смирился. Послышался вздох. Брюс вспомнил, что он не один, что у него была другая цель. Только снова стало страшно. Выбор – очень сложная штука. Постоянная. Повсеместная. Единственная константа, которая постоянно меняется. Брюсу нужно было сделать выбор, качнуть чащу весов. Но он устал от постоянных решений, хотелось расслабиться по-настоящему. Или хотя бы заглушить крики инстинктов, которые никак не хотели подчиняться разумным доводам. Последнее можно было устроить, но нужно было снова переступить через себя, довериться другому человеку. Брюс догнал Брендона, который шёл чуть впереди, заглянул ему в лицо, словно взвешивая что-то: - Не думаю, что смогу это выдержать без выпивки, - Брюс сам не знал что «это» и слегка опасался пить, но отступать было поздно, да и не собрался он напиваться. Видеть Свина всё ещё было самым страшным. - Тогда я знаю неплохое место недалеко отсюда, - Брендон будто заготовил эту фразу уже давно и ждал подходящего момента. Мужчина, дождавшись согласного кивка, ускорился. Шотландец слепо последовал за ним. Вечер полностью вошёл в свои права. Остатки зимы вернулись в предночной синеве, смешиваясь со свинцовой тяжестью туч, Брюс уже не пытался скрыть то, что ему холодно, и лишь надеялся скорее дойти до места, к которому их вел Брендон. Они снова молчали, как заговорщики, как шпионы. Конспирация, план действий на любой исход, опасность и напряжение. Улица поглотила их. Брюс почти терялся в огромной толпе, но Брендон, не сбавляя шага и не отступая, шёл в одном ему известном направлении, посматривая за шотландцем, не давая ему сбиться с пути. Мужчина не сразу понял, что они пришли. В какой-то момент темп их погони спал. Сначала прекратился гул улицы, затем стало теплее. Бар. Шумно, тяжело и грубовато. Кто-то кричал низким голосом, слышался смех, пахло чем-то солёным и горьким, но это как ни странно не пугало. Вспомнилось, как Брюс часто посещал такие места в его прошлой жизни. Причин было много, иногда они были хорошими, иногда не очень. Брюс не помнил ничего из этих случаев, только атмосферу. Она не сильно отличалась от того, что было здесь. Шотландец рассматривал пестрый интерьер и не обращал внимания на мужчину рядом с ним, потом он ловил себя на мысли о том, что поступает эгоистично, но ничего не мог с собой поделать. Опять. Спорт и охота смешивались в причудливый калейдоскоп, заглушая основную линию заведения. Шотландцу показалось, что от изначальной идеи, которая всё же прослеживалась в мебели и чём-то неуловимом, что можно было назвать «атмосферой», что бы сам мужчина назвал духом, ничего не осталось. Но всё же было не так плохо, как могло. Как ожидалось. Привычка готовиться к худшему спасала жизнь не раз. Они прошли к стойке, бармен встретил их полной готовностью. Брюс не особо обратил на это внимание, всё ещё поглощённый разглядыванием обстановки. В нём боролись страх и принятие, смирение. Он не хотел пить, опасаясь Свина, но он хотел нормально поговорить с Брендоном, но понимал, что не сможет сделать этого так. Нервы, кажется, не переживут этот вечер. - Сравниваешь? – у мужчины в руках оказался кружка с пивом, от которой он сразу отхлебнул. - Да, - он помолчал, - пытался вспомнить, как вообще выглядели такие места в Шотландии, - потом, когда Брендон протянул ещё один стакан с напитком, он увидел, что за него сделали выбор. Опять. Ладно. - И как? Давно там не был? - Не помню, не так уж и давно, меньше, чем полгода, но ничего не помню, - он тщетно пытался вспомнить хоть что-то, но уставший и постоянно перегруженный эмоционально мозг отказывался выдавать хоть какую-нибудь информацию. Он снова задумался, тепло помещения и усталость делали своё дело – Брюсу было тяжело сосредоточиться, клонило в сон. Бариста понял, что стоять дольше он просто не сможет, поэтому быстро нашёл столик, за которым ему было бы комфортно. Брендон последовал за ним. - Я, прости, я отвык быть не один, - снова стало неловко от того, что он просто забыл о Брендоне. Словно его не было, и это было слишком странно. - Я уже понял. Ты давно здесь? – Кажется, мужчина ничуть не обиделся, возможно, уже привык. - Где-то 3 месяца. Я никогда не считал, - слова давались тяжело, Брюс снова отвлёкся, смотря куда-то за плечо собеседника. Мысли медленно перекатывались в голове, как разомлевшие на солнце коты. Какое-то слишком радостное сравнение. Брюс не пил, ему хватало просто держать кружку в руках, смотря на пузырьки. Где-то на задворках он всё ещё слышал тяжёлое хрипение Свина и его недовольное гудение. Шотландец опасался, что, выпив много, спровоцирует приступ. Ему казалось, что, начав пить, он не сможет остановиться, и тогда всё точно закончится очередным приступом. Брендон же медленно, но верно опустошал свою порцию, явно никуда не торопясь, будто давал мужчине время всё обдумать. Одно это молчание подкупало своей искренностью. Брюс всё ещё не разобрался в себе, но больше не опасался нового знакомого, да и интуиция молчала. По привычке он осматривал всё помещения, изучая его, но полностью не отдавая себе отчёта. - Здесь ничего нет, - твёрдо сказал Брендон, выдергивая шотландца из состояния сканирования- Хватит высматривать что-то по углам. Ты вроде хотел поговорить, вот и говори. Выглядел Брендон серьёзно, но как-то дружелюбно. Это сбивало с толку, это выбивало из колеи и ещё множество других метафор, которые всё равно не высказали бы всех противоречий, которые вскипели внутри мужчины сейчас. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он только что услышал. Брюс даже не понял, что действительно искал отступные пути. Иногда эти привычки были сильнее его и ничего хорошего не давали. Чаще же спасали жизнь, хотя сейчас Брюс не мог бы точно сказать необходимо ли ему это. Но бариста задумался даже не над этим, а над тем, что он не ищет, как сбежать от Брендона. Вот это уже было проблемой. Брюс вдруг ощутил некое доверительное родство, при котором он мог оставаться рядом, не опасаясь быть преданным, точнее даже скинутым на обочину, как собака, которая неожиданно надоела. Шотландец переставал ожидать плохого от Брендона. Это могло закончиться плохо. Почему-то мужчине показалось хорошей идей запить один страх другим, так что он смело присосался к кружке, которую до этого лишь рассматривал. Пузырьки обожгли горло и прохладой осели в согревшемся желудке. Брюс был оглушён этими ощущениями, так что не заметил, как бар на несколько секунд взорвался шумными криками фанатов. Шотландец тяжело поставил бокал на место, словно пил не пиво, а что-то гораздо крепче. Холод бодрил, а хмель успокаивал нервы. - Так ты хотел поговорить, -внезапный прилив сил, - что тебе нужно? - Ты уже задавал этот вопрос – Брендон снова улыбнулся в привычной манере. - А ты уже получил, что хотел, - и это снова раздражало Брюса, — значит что-то поменяло. - Ты прав. Что-то поменялось, что-то осталось таким же, - Какие-то непонятные искры азарта мелькнули в голубых глазах напротив. - Так что? – чуть грубо спросил шотландец. Ему не нравилось это напряжение. - Я хотел посидеть здесь подольше, но теперь нам надо идти, если ты всё ещё хочешь это обсудить, - Брендон загадочно улыбнулся. Было сложно отказать в таком интригующем продолжении вечера. Брюс поднялся следом за мужчиной. Кажется, столь долгое воздержание от алкоголя сыграло злую шутку с шотландцем, а иначе как объяснить этот непонятный страх предвкушения где-то внутри. Оно бродило внутри него и разрывалось мелкими фейерверками, как те самые пузырьки в пиве. Мысли стихли, оставляя приятную пустоту в сознании. Бариста не ощущал хмеля, но странная лёгкость во всём его существе позволила спокойно выйти в начинающуюся ночь за Брендоном. Тот же, не торопясь, шёл вперёд, оглядываясь, словно ждал, когда Брюс поравняется с ним. Становилось совсем холодно, небо стало глубже, дальше, воздух истончился и зазвенел. На улицах всё ещё было людно, но шотландца это уже не трогало. Он догнал Брендона, и так, не говоря ни слова, они шли куда-то вперёд. Брюс сильнее кутался в пальто, которое совсем перестало справляться со своими функциями, мужчина уже чувствовал, как немеют кончики пальце, так что старался незаметно растереть их в карманах. Почему-то не хотелось казаться слабаком или неженкой. Брюс знал, что не выгляди так, но всё равно чувствовал себя уязвлённым и напряжённым, когда позволял видеть кому-то свои слабости, даже если они были обоснованы. Брендон аккуратно направлял спутника в ему одному известном направлении, тот не сопротивлялся, поддаваясь мягким касаниям. Брюс ловил себя на мысли, что не вздрагивает от неожиданных прикосновений, а скорее пытается задержать их. Тепла жутко не хватало. Брюсу казалось, что ещё чуть-чуть, и он перестанет сдерживать стук своих зубов. Брендон касался его осторожно, скорее просто загораживая путь не в ту сторону, но шотландец, разморенным теплом и алкоголем, не сразу реагировал, так что успевал побывать в фантомно-теплых руках Брендона - слишком краткими были их столкновения. «Это просто усталость и алкоголь», - уговаривал себя мужчина. Ему действительно хотелось спать и он действительно выпил несколько минут назад. Только после этой мысли Брюс почувствовал, как неяркий свет фонарей жёг глаза, так что пришлось несколько раз протереть их окончательно заледеневшими руками. От собственных касаний мурашки волнами пробегали по телу, но это было не так плохо, как лёгкие ладони Брендона у локтей, мягко ведущие его куда-то. Мужчина опасался их – слишком тёплые, слишком добрые. Брюс боялся говорить «нежные» даже в мыслях, хотя именно такими они и были. Это было непривычно и почти насиловало каждый нерв внутри мужчины, каждый его инстинкт. Брюс совладал с собой, поднял голову и сконцентрировался на пейзажи впереди. Деревья, ещё голые и в ночи пугающие, показывались за небольшим кованным забором, явно служащим ограждением для парка. Тусклая жёлтая с зимы трава, серый камень дорожек и полное одиночество – вот как их встретил парк. Слабо светящиеся фонарные столбы совсем не помогали, оставляя всё в сумеречной темноте, но это не помешало Брендону дойти до места: небольшой пруд и прямо перед ним несколько лавочек, явно для любования птицами, которые уже скрылись в ночи. Брюс хотел задать много вопросов, но они застревали в вате его усталости, не находя выхода наружу. Время было абсолютно неподходящее – темно, пусто и холодно. Глядя на мужчину рядом, Брюс начинал ощущать себя неловко, словно он один не понимал, зачем они здесь. Брендон подошёл к низенькой аккуратной лавочке. Он не спешил присесть, явно размышляет: «А стоит ли?». Мужчина сомневался, скорее всего, ему и самому было немного прохладно. Брендон усмехнулся: - Думаю, сейчас уже слишком поздно для таких прогулок, да и ещё немного и ты окончательно посинеешь, - Брюс лишь фыркнул на такое заявление. Ситуация начинала забавлять его. Они ничего не успевали, и каждая их встреча была странно неловкой и немного глупой, хотя после каждой становилось чуть легче продолжать жить. Небольшие глотки воздуха в этом огромном чужом городе. Брюс начинал побаиваться таких мыслей. Внутри становилось как-то странно приятно, словно мужчина снова попал из холодности вечерней улицы в тот приятный, хоть и непривычный, паб. Только теперь это тепло исходило изнутри – вот это было странно. Он не вернулся в прошлое, ему всё ещё ничего не сказала Кэрол, о которой он уже успел забыть. Стало страшно. Хотелось скорее вернуться в квартиру. Бросить Брендона здесь и уйти. Убежать. Паника не должна была отразиться на лице шотландца, но Брендон почти ощутимо напрягся, когда Брюс уже придумал предлог и собирался его произнести. Вот только он не успел. - Нужно возвращаться, завтра рано вставать, ты устал на работе, я устал ждать тебя весь день, холодно и темно, парк ранней весной не очень идея. Кажется, мужчина перечислил все нелепые отмазки, бродившие в голове бариста. Тот даже немного удивился, но потом задумался. Недоверие тонкими иголками вонзалось в тело, а глупые вопросы наполняли голову, как вода тонущую лодку. Зачем вести его сюда? Что ему нужно? Он сталкер? У него вообще есть шанс дойти сегодня домой? Брюс дёрнулся от последнего вопроса, глядя на Брендона, он пытался найти в нём хоть какой-нибудь намёк. Он громко сглотнул, когда напряжённое рассматривание собеседника ничего не принесло. Интуиция молчала, а какая-то либо более рациональная часть, а может более безумная, мозга проработала почти все возможные исходы их драки. Почему его так штормило? Брюс то испытывал почти легчайший покой, как если бы снова был на медовом месяце с Кэрол, забыв обо всех и обо всем, кроме неё, то его захлёстывала дикая, животная ярость, словно он сноваа был на том складе, словно ловил приход, словно от этой ярости зависела его жизнь. А ведь Брендон даже почти ничего не делал, но одно его присутствие пробивало бреши в обороне, которую занял Брюс, и обходил её мужчина не так мягко, как Марта, хотя ему хватало терпения не давить. Он брал неясным напором, который нельзя было распознать сразу, в отличии от Марты, которая была открыта и проста. «Но». Всегда существовало что-то, чему бариста не мог дать название. Оно было похоже на неясный фантом, указывающий на жуткое предназначение, как постоянная сирена внутри в самый обычный день. Брендон подошёл к нему и так же, как и вёл Брюс сюда в парк, мягко направлял мужчину к ближайшей станции метро – всё же они довольно далеко ушли. Шотландец снова погрузился в раздумья, позволяя вести себя. Его посетило жуткое отчуждение, безразличие к своему будущему и настоящему. - Как-то глупо прошёл вечер, - начал Брюс. Он тщетно пытался вспомнить, куда ушло всё время, почему стало так темно. Бариста надеялся, что у него не начались галлюцинации. - Предлагаю провести ещё один, - Брендон кажется был доволен исходом, - на следующей неделе. Если ты не против, конечно. Эта учтивость и постоянные осторожные движения в его сторону раздражали и вместе с тем делали его ценным. Хотя это слово не нравилось Брюсу, но оно подходило. Как вещь, которая подходила по стилю, но не подходила по размеру. Или наоборот. - Это было бы лучше, чем просто работать, а потом идти домой, - будто сам себе, сказал Брюс, - Только не стоит приходить рано, мой рабочий день от этого короче не станет. - Зато я могу наблюдать за тобой, - весело ответил мужчина. - У тебя точно есть наклонности преследователя, - шутливо заметил Брюс. Они уже подходили к спуску в метро, где люди исчезали, словно поглощаемые постоянно голодным зверем. Люди торопились, некоторые засыпали на ходу, некоторые громко смеялись, кто-то явно находился не здесь. Брюса неожиданно охватила паника. Он затвердел, как остывший цемент, дыхание стало быстрым и поверхностным. Двигаться было сложно, мужчина почти не чувствовал рук и ног. Во рту стало горько. Холод лишь усиливался. Стук сердца, кажется, резко заглушил все звуки вокруг. В глазах помутнело. Как его отвел в сторону Брендон, мужчина уже чувствовал. Тело стало ватным, звук доходил до мозга плохо, словно где-то сломался проводочек, отвечающий за передачу сигналов. Казалось, что Брендон говорил, что-то важное, его лицо выглядело испуганным, но шотландец не мог понять почему и ничем не мог помочь ему. Он задыхался, глаза слезились, а холод собственного тела кололся, встречаясь с теплом подземки. Кажется. Мужчина прижал его к стене, чтобы тот не потерял равновесие, что-то шептал ему, прижимаясь своим горячим телом, от чего становилось ещё невыносимей. Сил говорить не было, хотя хотелось кричать, но язык словно опух и еле ворочался. Хотелось ударить себя, хотелось ощутить хоть что-то, потому что все нервы резко отказались работать. Брюс, наверно, вцепился в Брендона, так что тот ничего толком не мог сделать, только пытаться обнять его, успокаивающе поглаживая по спине, иногда жарко шепча что-то на ухо. Брюсу было даже немного жаль, что он не мог ничего понять. Его жутко трясло и лихорадило, словно тело отвергало само себя. Ощущения плавились, крошились и смешивались друг с другом, дышать было привилегией. Резь в голове стала невыносимой. Брюс смог лишь трусливо зажмурить глаза, ловя разноцветные всполохи. Брюс не знал, как долго они стояли в таком положении. Он даже не мог сказать толком, где они и сколько. Брендон не отпускал его, продолжая изредка что-то говорить и все сильнее смыкаясь вокруг бариста. С каждой минутой становилось легче дышать, хотя удушливое тепло всё глубже проникало под пальто. Под конец, когда дыхание почти восстановилось, а холодные капли пота перестали стекать по лицу Брюса, Брендон всё же немного отпрянул, всматриваясь в посеревшее лицо шотландца. - Ты как? – он произнёс это одними губами, а может у Брюса просто всё ещё были заложены уши. Он не мог ответить – во рту пересохло, так что он просто неопределённо повертел головой. Брендон воспринял жест по-своему. - Ко мне или к тебе? – Мужчина был настроен серьезно. Брюс как-то потерялся, ещё не придя в себя до конца, не мог понять, о чём вообще шла речь. Он будто выпал из жизни, а она, решив посмеяться над ним, стала задавать ему вопросы, на которые нет верных ответов. Видя его потерянность, Брендон лишь кивнул сам себе и, подхватив бариста под руку, повёл к платформе, ожидая поезда. Тот пришёл быстро и был забит так, что пришлось почти втискиваться внутрь, грозясь придавить кого-нибудь. Бариста лишь надеялся, что не дрожит так сильно, как ему казалось. Мысли всё ещё скакали внутри его черепа, и его немного укачало. Теперь он чувствовал насколько сильно устал, насколько отвык от таких встреч, от людей. Метро казалось теперь ужасным муравейником, куда он упал, а насекомые сразу накинулись на него, жаля и пытаясь откусить от него кусочки. Они жалили и травили его. Он понимал, что муравейник существует только в его воображении, но сердце снова ускорялось. Брюс боялся, что откуда-нибудь сейчас выскачет доктор Росси, скажет что-то уничижительное и рассмеётся. Но ничего не было. Был тесный жаркий вагон, бесконечная тряска, отражающаяся во всем теле мужчины, муть в глазах и голове. Брюсу потребовалось несколько бесконечных минут, чтобы прийти в себя, задышать и собрать реальность во взгляде. Мужчина как-то тяжело облокачивался на дверцы, рискуя просто выпасть из вагона на следующей же остановке. В голове будто осела металлическая лужа – тяжелая и горячая – она пульсировала где-то в затылке, отзываясь на каждый толчок вагона. Руки тряслись, всё ещё нервно пытаясь сжать что-то. Но уже было гораздо лучше, чем несколько минут назад. Он уже существовал со всеми в одной вселенной. Брюс растерянно оглядывался по сторонам всю дорогу, борясь с тошнотой и тяжестью в груди. Брендон стоял чуть поодаль него, оставляя пространство между ними, отгораживая от остальных пассажиров. И шотландец был ему искренне благодарен за это, даже если всё же испытывал какое-то деструктивное желание разгромить что-нибудь лишь бы Брендон перестал опекать его. Нужно было отвлечься и понять, куда тот вел их в этот раз. - Куда ты везёшь нас? – медленно и тихо, еле ворочая языком, начал он, заставляя мужчину напрячь слух. - Ко мне. По-моему, тебя сейчас нельзя одного оставлять, - чуть придвинувшись так же тихо ответил Брендон. - С чего ты взял, что я один? – его вело - голова горела, хотелось спать. - По тебе видно, - чуть хитро улыбнувшись сказал Брендон, наклоняясь совсем близко, опаляя теплым дыханием ухо. Брюс лишь фыркнул в ответ. Хотелось спросить, чем же он себя выдал, но желания узнавать совсем не было, как будто оно могло поранить его. С него хватит опасных ситуаций на сегодня. Уже ничего не хотелось, просто бы пережить этот день. На какое-то время Брюс отбросил все мысли, позволяя душному метро укутать себя, медленно согреваясь. Вдруг, до бариста дошло, куда они едут. Это осознание, как электрический разряд, прошлось по телу, заставляя снова напрячься. «Нужно уходить. Срочно!» - первая мысль, а затем: «Точно, прыгай из поезда, вот прямо сейчас!» Хотелось врезать себе за слабость. Паника снова накатывала, как приступ тошноты – скручивая, травя изнутри. Брюс снова бесился внутри себя, ощущая лишь жуткий агрессивный эмоциональный голод. Наверно, он уже дошёл до той стадии, когда организм сам отказывается от всего. Он мог только радоваться тому, что всем, кроме Брендона, было плевать на него, на его сумасшествие. А ведь только что всё было хорошо, и бариста даже наслаждался теплыми объятьями Брендона. И это ужасало его и злило одновременно. Наверно, мужчина что-то заметил в нём снова, потому что тот лишь придвинулся сильнее, зажимая в кольце рук. Хотелось врезать ему, хотелось рассказать ему про личные границы и наказание за их нарушение, но вместо этого Брюс смог лишь сдавленно выдохнуть, надеясь, что они всё ещё никому не нужны. Тепло чужого тела медленно переползало на него, расслабляя. Сонливость мягко накрывала мужчину, отрезая от реальности. Брюс позволил себе немного понежиться в чужих руках. - Расслабься, - Брендон зашептал куда-то в макушку, снова нарушая личные границы, - ничего не будет. Тебе просто нужно отдохнуть под присмотром. - Я не маленький, - Брюс всё ещё лениво сопротивлялся. - Хотелось бы в это верить, но, судя по всему, это не так, - Брендон снова хмыкнул, а затем тихо добавил, - я даже начинаю понимать, почему Марта с тобой так носится. Брюс лишь гневно поднял глаза, заглядывая в лицо собеседника, сминая руками рукава Брендона. Шотландец снова хотел врезать ему, но тогда он бы точно подтвердил своё звание ребёнка. Он не доставит Брендону такого удовольствия. Не сегодня. «Надеюсь, что никогда». Снова эта сомнительная гордость. Кэрол была бы рада – Брюс высоко держит голову, не даёт уязвить себя и ранить. Вот только она не учитывает того, что он уже давным-давно лишь хорохорится. В реальности от него остался лишь один большой синяк, который должен был прекратить существование ещё на том шарфе. Бариста не знал, когда они покинут теплый вагон метро и отправятся на уже тёмную и холодную улицу, так что просто наслаждался вдруг предоставившимся случаем погреться. Брендон похоже не возражал, когда ладони разжались, оставаясь на месте. Всё было как-то неверно и очень правильно. Так можно было описать всё, что чувствовал шотландец и что происходило с ним. Брюс успел даже немного задремать, позволяя тяжёлым векам упасть, а теплу окончательно захватить тело. Только очередная остановка выдернула его из лёгкого сна. Брендон чуть встряхнул мужчину, чтобы разбудить окончательно, и вывел из вагона. Отойдя с мужчиной в сторону от людского потока, он остановился, давая Брюсу передохнуть. Видимо, боялся ещё одного приступа. - Ты как? – Брендон смотрел куда-то вперёд, но всё равно звучал взволновано, - тут недолго, минут пять. - Порядок, - с каждой секундой паника накатывала снова, но Брюс понимал, что это никак не связанно с толпой. Теперь он просто нервничал из-за того, что идёт к кому-то. Даже не к кому-то, а к Брендону, тому, кто не так давно был для шотландца сталкером, был тем, кого хотелось избежать любой ценой. Всё происходило слишком быстро, наскакивая на мужчину как хищник на жертву. Улица встретила их белым безжизненным светом фонарей и совсем уж зимним холодом. Серые многоэтажки зловеще смотрели своими желтоватыми глазами на спешащих внизу людей. Хотелось поскорее дойти до квартиры Брендона и никогда туда не заходить. Брюсу казалось, что это станет очередным поворотным моментом, некой точкой невозврата, которую он придумал себе сам. Шотландец снова начинал маяться сомнениями, постепенно замедляясь с каждым шагом в сторону чужого дома. Брюса опять опасно затрясло, и он уже начал опасаться судорог, когда Брендон вдруг немного резко завернул в подъезд. Просторный светлый, но всё ещё неприветливый холл - может Брюс видел всё в плохом свете из-за собственного страха – встретил их. Брендон ободряющее улыбнулся бариста, но ничего не сказал. Брюсу показалось или на секунду паника проскользнула на его лице? Мужчина уже не мог сказать точно, но это принесло ему секундное облегчение, которое вскоре снова сменилось нервной дрожью на кончиках пальцев. Они зашли в лифт. Тихое гудение механизмов и мягкий звон, извещавший о прибытии на этаж, плавно и аккуратно вписались в общую обстановку многоэтажки и настроения Брюса, которое сменялось так же быстро, как цифры на табло лифта. Когда железный короб остановился на одном из этажей, открывая двери перед мужчинами, Брюс успел лишь коротко вдохнуть прежде, чем сделать шаг наружу. Брендон тоже нервничал, хотя выдавали его лишь глаза, которые стали немного стеклянными, словно он о чём-то раздумывал. Каждый новый шаг давался всё тяжелее, каждый вдох всё сильнее застревал где-то внутри. «Беги», - единственная мысль, блуждающая в опустевшей и потяжелевшей в раз голове шотландца. Всё это казалось таким нереальным, что Брюс начинал думать о том, что его просто снова накрыло, что он просто упал где-то в кофейне и никто не захотел помочь ему. Брендон остановился у одной, ничем не отличающейся от других, двери и открыл её. Руки у него чуть дрожали, но бариста этого не видел. Мужчина зашёл внутрь, приглашая Брюса поступить так же. Тот сомневался несколько секунд, но всё же решился, соглашаясь с тем, что он определённо где-то внутри своего бреда, а в бреду ничего не страшно. Как на ватных ногах, мужчина всё же переступил порог, сразу расслабляясь в теплом воздухе помещения. Брендон уже включил свет, но сил рассматривать чужую квартиру не было, да и не хотелось. Где-то внутри себя Брюс просто сдался, отдаваясь в чужие руки. Брендон чуть сбивчиво, но всё таким же спокойным голосом, объяснил, что сейчас у него живёт его сестра, только видимо сегодня её не будет, потом были какие-то странные аргументы в пользу того, что он не сможет выделить Брюсу единственный диван в гостиной, но шотландец уже не слушал. Он всё ещё стоял в коридоре, не решаясь раздеться и пройти внутрь, впитывая тепло чужой квартиры. Глаза слипались, словно намазанные клеем, а голова грозилась поддаться закону тяжести. Всё чего он хотел это попасть в душ и упасть где-нибудь. Можно было даже без душа. Брендон помог с пальто и показал комнату, душ, в который шотландец почти без спроса проник сразу, как только с осмотром было покончено. Окончательно согревая под тёплыми струями воды, мужчина задумался над всей ситуацией. Было странно так сразу оказаться у кого-то дома, бариста казалось, что он врывается в чей-то мир. Горький привкус появился на языке, как только шотландец подумал о том, что всё это одна большая ошибка. Хотелось проснуться у себя в квартире, встать и снова пойти на работу, спасаясь в рутине от жутких мыслей. Брюс облокотился на запотевший кафель, лоб почти обожгло прохладой, зато думать стало легче. «Лучше бы не становилось», - сглатывая горечь подумал мужчина. Хотелось трусливо сбежать, вот только Брюс понимал, что уже слишком поздно – он уже в логове хищника. Оставалось только достойно умереть. И Брюс надеялся, что только образно. Поток мыслей прервал стук в дверь. Шотландец оторвался от стены, вспоминая, что он не у себя и, наверно, засиделся. Благо баночек было не так много, так что долго разбираться не пришлось. Тем временем Брендон зашёл внутрь и быстро закрыл дверь, не выпуская тепло. Он тихо ступал по бледному кафелю ванны, так что Брюс невольно напрягался, вслушиваясь в звуки. Только тщетно – вода заглушала и заполняла собой всё. - Я принес бельё и полотенце, - голос еле слышен, Брюс задержал дыхание. Молчание затягивалось, кислород кончался, пар клубился по всей маленькой ванной, утягивая в свои жаркие, влажные объятья. Брюс медленно вдыхал, вслушиваясь в происходящее за спиной. Их разделяла лишь полупрозрачная шторка и бесконечный поток воды. Шотландец старался не двигаться, в упор смотря только перед собой на каждую имитацию трещинки на каменной плите. Послышался шорох, возня, а затем тишина и мягкий хлопок дверью. Брюс резко отмер и лихорадочно задвигался, опасаясь поскользнуться и распластаться на белом полу. Бариста почти выскочил из белой тары, сразу бросаясь на полотенце и до красноты вытираясь, словно вода была отравлена и разъедала кожу. Он остановился только тогда, когда почувствовал, что ещё немного и прольётся кровь. Жар воды спал, оставляя лишь липкую прохладу на спине и ступнях. Запотевшее зеркало прятало Брюса от самого себя, так что он не видел свой безумный взгляд, не видел своих дёрганных движений. Он остановился лишь перед тем, чтобы одеться. Было что-то жутко смущающее во всей это ситуации, словно шотландцу предложили не помощь и ночлег, а вызвали на ночную работу. Брюс пытался доказать самому себе, что это не так, но панические крики и завывания, жутко напоминавшие женский плач, заставляли спину покрываться холодным потом. Словно он снова был не в себе, был Кэрол, но видел и чувствовал всё, словно был собой. Он умылся холодной водой, пытаясь остудиться, думая лишь о том, как выпутаться из всего этого. Бежать поздно, да и глупо. Брюс не исключал того, что именно так и придётся поступить, может даже вырывая свободу кулаками. Он придумывал себе оправдания, начиная от усталости и заканчивая банальным любопытством, стараясь не сильно думать о том, что ему просто хочется остаться. Наверно, от того, что бариста не мог дать нормального объяснения этому желанию, он предпочитал откидывать его, забрасывать куда-то на задворки своего сознания. Всё же пришлось залезть в данное ему бельё. Стало совсем неловко, и какие-то совсем уж неуместные мысли и чувства начали ворочаться внутри него. Гнев смешивался со смущением. Брюс собрал всю волю в кулак, чтобы всё же узнать, как он выглядит. Зеркало казалось почти мягким и немного прохладным. Мужчина был рад узнать, что всего его переживания почти не отразились на лице, а может он просто устали утратил способность выражать хоть что-то лицом. Ноги начинали мёрзнуть, а разгорячённое тело с каждой секундой всё сильнее расслаблялось, начиная гудеть, как переработавший механизм. Брюс, шлёпая босыми ногами, по памяти направился в комнату, где Брендон предложил ему поспать. Думать не хотелось, но назойливые, как мухи поутру, мысли медленно вкручивались в голову, как маленькие свёрлышки. Хотелось выть, но голоса не было. Хотелось нормально поговорить, но Брендона не было в комнате. Хотелось спокойно заснуть, но чужая кровать смущала даже сильнее, чем осознание секса в общественном туалете. Брюс несколько секунд стоял в проёме, тупо пялясь перед собой, пытаясь найти в себе силы переступить порог. Только сейчас бариста всё же увидел, что кровать двуспальная, а одеяло одно. Наверно, он что-то прослушал, но теперь, как не старался, ничего не мог вспомнить. Брендон появился неожиданно, заставляя почти подпрыгнуть на месте и странно напрячь мышцы в испуге. Он встал рядом, но чуть позади, вынуждая Брюса отвернуться от кровати. - Мы просто будем спать рядом, - взгляд был серьёзен, - ничего больше. Тебе просто нужно отдохнуть. Брендон протиснулся мимо мужчины в комнату, находя что-то в шкафу. Кажется, его не сильно беспокоила будущая ночь. Он спокойно направился в сторону ванной, попутно говоря о том, что Брюс может брать всё что хочет на кухне. Стоило воспользоваться его предложением, но сил не было. Мужчины хватило лишь на то, чтобы всё же, закрыв глаза, добраться до кровати и, отвернувшись от входа, не разжимая век, попытаться уснуть. В какой момент попытки увенчались успехом, Брюс уже не знал. *** США. Нью-Йорк. Первое воскресенье весны. Вечер. Брендон кажется понял, чего не хватало Брюсу всё это время, и теперь почти наслаждался вышедшим результатом. Нет, он не считал, что спаивать кого-то хорошо, но он и не считал, что занимается этим. Его целью было помочь Брюсу выбраться из клетки собственного разума – этой жуткой ловушки сосредоточенности – и увидеть, что из этого получится. Результат был интересным. Собственно, как и сам мужчина. Шотландец мёрз, но вида старался не показывать, и Брендон решил немножко испытать его. «Совсем чуть-чуть», - уговаривал себя мужчина. План был таков: завести их в ближайший парк, походить там и разойтись. Пока всё шло хорошо тем более, что Брюс перестал сопротивляться, видимо уже совсем замёрзнув или немного захмелев. Шотландец медленно реагировал, засыпая на ходу, позволяя вести себя. На улице быстро темнело, а температура резко начинала падать ещё тогда, когда солнце только стало скрываться в туманных облаках. Вся затея с прогулкой начинала казаться большей глупостью с каждым новым шагом, но не дойти до конца тоже казалось совсем уж лишённым смысла. Он остановился бы, если бы Брюс попросил, но тот лишь безвольно молчал. Удивительно, что он всё ещё не плюнул на всё и не пошёл домой. Брендон уже понял, что бариста навряд ли стал бы делать то, что ему не нравилось. Упрямый и гордый. Благо хоть не дрался. Брендон, испытывая прилив сил от своей затеи, довёл их до небольшого озера в парке, когда стало уже совсем темно. Брюс начинал уже явно дрожать, так что мужчина даже ощутил небольшой укол вины. Всё же они здесь из-за него. Было тихо и спокойно, настолько, что хотелось бы остаться, насладиться свежим ночным воздухом, всё же поговорить, но похоже, что это было невозможно. Мужчина посмотрел на Брюса, тот уже слегка хмурился и собирался что-то произнести. Было видно, как испуг внутри него боролся с гордостью. Брендон готовился к очередному всплеску, но, решив предотвратить его, опередил шотландца: - Нужно возвращаться, завтра рано вставать, ты устал на работе, я устал ждать тебя весь день, холодно и темно, парк ранней весной не очень идея, - эти слова нарушили всю мирную гармонию этого вечера, но они были нужны Брюсу, как небольшое оправдание перед ними обоими. Что-то удивительное и опасное снова мелькнуло в глазах шотландца. В ночи его глаза словно впитывали темный покров неба, становясь синими, пугающими. Но это быстро исчезало, словно солнечный блик на металлической поверхности. Нужно было уходить. Почему-то Брендону казалось, что Брюс ещё немного и заснёт прямо в парке, так что направил его к выходу. Они ушли далеко от кофейни, мужчина не знал, где живёт Брюс, так что они пошли к метро вдвоём. - Как-то глупо прошёл вечер, - Брюс вдруг резко очнулся, напрягаясь. - Предлагаю провести ещё один, - Брендон посчитал это отличной возможностью, к тому же теперь он ощущал странную ответственность за бариста, - на следующей недели. Если ты не против, конечно. - Это было бы лучше, чем просто работать, а потом идти домой, - ответил Брюс спустя несколько секунд, говоря это скорее себе, чем кому-то ещё - Только не стоит приходить рано, мой рабочий день от этого короче не станет, - он чуть недовольно смотрел на Брендона. - Зато я могу наблюдать за тобой, - это было правдой. - У тебя точно есть наклонности преследователя, - шутливо заметил Брюс. Они дошли до подземки в полной тишине. Брендон пообещал себе не заглядываться на девушек, хотя после каждой встречи с Брюсом ужасно хотелось расслабиться. Мужчина не позволял себе этого, словно уже был связан каким-то обещанием. Он понимал, что их вообще ничего не держит, но позволить себе лишнего Брендон всё равно не мог. Его не держала ни совесть, ни страх, скорей ему было противно от самого себя, будто он смог увидеть себя со стороны и ужаснулся увиденному. Хотя он понимал, что Брюс точно не страдает его расстройством, но у него явно были свои скелеты в шкафу. Он прятал их, скрываясь ото всех, но Брендон, едва попробовав его, уже не мог оторваться. Ему всё ещё было плевать с кем и где спать, но именно понимание этого делало всю его ситуацию отвратительной. Хотелось приложиться головой о что-нибудь твёрдое. Мужчины уже подошли ко входу в метрополитен, когда Брюс вдруг остановился. Брендон обернулся, чтобы узнать, что произошло, но, увидев совсем бледного и какого-то синеватого бариста, он запаниковал. Явно что-то было не так. Брюс не отзывался и не реагировал. Дыхание - частое и прерывистое – срывалось с губ, оставляя их сухими. Мужчина резко покрылся потом, задрожал крупно. Брендон боялся, что станет совсем плохо. Брюс даже не мог пошевелиться, хотя явно пытался это сделать. Голова совсем не соображала. Паника начинала накатывать, оставляя лишь тупой страх внутри. Люди вокруг не обращали на них внимание, а те, кто всё же делал это, лишь пугались или ругали их. Брендон кое-как отвёл Брюса в сторону, тот всё ещё был потерян, а дыхание походило уже на хрипы. Мужчина прижал его к стене, обнимая – это казалось самым идиотским действием, но Брендон просто не знал, что ещё можно сделать. Он пытался дозваться до Брюса, шепча что-то, поглаживая по спине в попытках успокоить дрожь. Брюс был твёрдый и холодный, как ледышка, но через какое-то время он, похоже, рефлекторно вцепился в предплечья мужчины, постепенно расслабляясь. Брендон уже и сам покрылся испариной – противной и липкой -, но продолжал свои действия, надеясь, что всё обойдётся. Чем мягче и податливее становился Брюс, тем Брендон сильнее смыкался вокруг бариста, захватывая в круг своих рук. Брендон вообще не был уверен, что он помогает. Ему казалось, что все его действия лишь толкают Брюса к краю, когда тому становилось чуть легче, но ничего другого он дать не мог. В какой-то момент мужчина почувствовал, что шотландец наконец переборол свой приступ, но не отпустил, боясь, что как только он разомкнёт объятья, бариста просто упадёт. Ещё несколько минут они стояли, прижавшись друг к другу. Было странно быть так близко к кому-то и всё ещё почти не разговаривать, ничего не знать. Брендон принял это ощущение, как приятное, хотя и немного нервное. Нужно было что-то делать. Мужчине казалось невозможным бросить Брюса сейчас одного, тем более, если ему могло стать хуже. Выход нашёлся сам собой – Брендон может потратить одну ночь, приглядывая за шотландцем тем более, что этим же он был занят целый день. - Ты как? –чуть отодвинувшись, спросил Брендон. Брюс беспомощно мотал головой. Сомнений не оставалось. - Ко мне или к тебе? – Мужчина был настроен серьезно. Смотря на потерянного Брюса, Брендон понимал, что, даже проводив его до дома, не сможет быть уверен, что ничего не случится. Кажется, мужчина успокоился, так что мысли снова приобрели рациональное течение. Нужно было помочь Брюсу, добраться до дома, понять в чём проблема, а утром встать и не умереть от серости жизни. Мужчина почти бежал к подъезжающему поезду. Поздний и полный – он еле заглотил новых пассажиров, сразу убегая со станции. Приходилось стоять, прижимаясь друг к другу, терпя чужой напор. Душно и влажно, спина намокла, и холод начинал прокрадываться снаружи, но внутри всё горело. Брендон пытался продумать, что делать. Он надеялся, что Сиси не будет дома – меньше лишних слов, меньше лишних объяснений. Он не хотел говорить с ней о Брюсе, будто шотландец был его небольшой тайной. Думать об утре не хотелось. Брендон был уверен, что это только на один вечер, это маленькое помешательство, которое они подхватили друг у друга, словно тогда в клубе. - Куда ты везёшь нас? –Брюс был тихим, словно ещё не до конца пришёл в себя, пришлось наклониться ближе. - Ко мне. По-моему, тебя сейчас нельзя одного оставлять, - сократив расстояние ещё, произнёс Брендон. Он, правда, не хотел оставлять Брюса одного, боялся за него. - С чего ты взял, что я один? – Брюс держался за Брендона, так что тот легко почувствовал чужую дрожь. - По тебе видно, - его радовало то, что бариста даже в таком состоянии мог сопротивляться. Впервые Брендон хотел, чтобы поездка длилась хоть немного дольше обычного, но этого не произошло. Поезд двигался, не замечая чужих желаний и эмоций, железная машина, призванная выполнять свои поручения, не думая об остальном. Хотелось бы и Брендону иметь эту способность, он бы не мучался непонятной тяжестью – жгучей, ответственной и по-особенному приятной. Она заставляла его ждать и терпеть, бояться и желать, а ещё именно она сейчас везла их к нему. Отвлёкшись от своих мыслей, Брендон заметил, как шотландец снова напрягся, смотря вглубь вагона стеклянными глазами. Мужчина всё ещё ничего не делал, но это настораживало даже больше, чем всё остальное. Будто он готовился к чему-то, застыв, экономя силы. Но это были лишь догадки. И их было гораздо больше. И не все они были с хорошим концом для него самого. - Расслабься, - Брендон зашептал куда-то в макушку, чуть поглаживая, как дикое животное - ничего не будет. Тебе просто нужно отдохнуть под присмотром. - Я не маленький, -Брюс слабо отбивался, скорее просто для галочки, чем желая этого на самом деле, также, как и Брендон флиртовал. - Хотелось бы в это верить, но, судя по всему, это не так, - это было даже весело: спорить с ним - я даже начинаю понимать, почему Марта с тобой так носится. Брендону нравилось ходить по грани, дразнить, как сейчас. Он знал, что играет с огнём, и ему это нравилось. Мужчина наслаждался живыми эмоциями, которые получал от Брюса, даже если они были не очень позитивными. Эти чувства разжигали в нём огонёк, как раньше это делал секс. Брендон даже в какой-то момент испугался стать зависимым от них, тогда он точно не отпустит Брюса. Эта собственническая часть тоже пугала его, её никогда не было. Брендон лично уничтожил её своими случайными связями, побегом из дома, от сестры и родителей, своим одиночеством. И теперь оно возвращалось и захватывало новые территории стремительно и быстро, не оставляя даже шанса на спасение. Брюс больше ничего не говорил, застыв и согреваясь. Брендон мог видеть, как бледная пару минут назад кожа шотландца возвращала свой обычный цвет, немного розовея от резкой смены температур. Ехать оставалось недолго, гомон толпы заглушал шум внутри головы, а теплое нутро вагона расслабляло, укачивая под мерный стук колёс. Выходить совсем не хотелось. Брюс задремал, облокачиваясь на чужое плечо, от него исходили волны тепла. Стало совсем душно. Брендону казалось, что он задохнётся, так и не двинувшись с места, так и не дождавшись своей станции. С каждой остановкой людей становилось меньше, но духота никак не хотела уходить. Брюс мирно сопел, кажется совсем уснув, а может просто устал настолько, что не контролировал себя, но Брендону было всё равно. Он всё ещё не знал, как объяснить хотя бы себе, что вообще происходило. Нужно было позвонить Сиси, хотя бы смс написать. Вот только мужчина не знал, что сказать, да и не считал это нужным. От неё здесь ничего не зависело. Зато от Брюса зависело многое, если не всё. Было странно отдавать такие решения в чужие руки, и Брендон уговаривал себя, что он не скидывает ответственность на другого человека, просто даёт право выбора. Так же было с Мэрианн – он хотел, чтобы она решила сама, без его помощи, как это бывало обычно. Но они желали разного. Мужчина засопротивлялся в самый последний момент, понимая, что этим рушит ту хрупкую связь, что у них была. Брендон был не готов, он не был уверен, что готов в этот раз. «К чему готов?» - пронеслось в его голове, когда поезд стал приближаться к нужной станции. Необходимо было будить Брюса, идти домой, а по пути всё же что-то придумать, как-то объясниться. Дорога домой была тихой, Брюс не разговаривал, молча идя за Брендоном. Он оглядывался по сторонам, смотря в никуда. Было видно, что он слишком устал даже для простых разговоров, так что Брендон продолжал идти вперёд. Пара кварталов – расстояние до его дома – сейчас казались бесконечно длинными, словно они растянуты на несколько километров. Серый днём бетон, казался почти белым в мертвом свете фонарей, поглощённым темной ночью. Хотелось скорее оказаться в безопасности, сбежать от давящей обезличенности высоток. Брендон боялся, что шотландец заснёт на ходу, заболеет. Ему казалось, что угодно могло случиться, пока они шли. Он опасался ещё одного приступа. Успокоившись, Брендон смог собрать все кусочки паззла в голове, он понял, что произошло. Вдруг, панические атаки – норма для Брюса, и именно поэтому он так реагировал на новых людей. Но тогда появлялись тысячи других вопросов: «Впервые ли это раз?», «Ходит ли Брюс к психотерапевту? Или там уже нужен психиатр?». Черт! Если ответ на последнее отрицательный, то он сам его поведёт. Паника начинала накрывать уже его. За мыслями мужчина не заметил, как они дошли до нужного подъезда, пришлось резко остановиться, приближаясь к двери, опасаясь сшибить Брюса или врезаться самому. До квартиры добрались уже без лишних мыслей, так что оставалось только, рассказать шотландцу что и как. Вот это уже было не так легко. Зато было неловко и страшно от того, что нужно было впускать кого-то не для быстрого секса, а для того, чтобы помочь. Даже с Сиси было сложно, но она сестра. Мужчина всё же имел какие-то обязательства перед ней, хотя и ненавидел их, что связывало их с Брюсом, кроме случайного секса и нескольких встреч, оставалось неясным. Проще было плюнуть на всё, чем, сопротивляясь самому себе и Брюсу, идти напролом, пытаться как-то наладить их общение. Они слишком похожи, чтобы сближаться, как однополярные магниты. Это слишком опасно для обоих. Брендон не хотел оказаться на грани, он уже бывал там. Каждый раз, когда Сиси подносила лезвие, каждый раз, когда спал с кем-то ради удовольствия. И каждый раз он возвращался, только из-за собственного упрямого желания выжить, которого было не так много у его сестры. Зайдя внутрь, Брендон был рад узнать, что Сиси не было дома – в последнее время девушка вернулась к привычному ритму жизни, так что по вечерам часто выступала в ресторанах или ещё что-то подобное, Брендона это особо не интересовало. Наверно, следовало уже выгнать её, теперь она точно мешает ему. Брюса нужно было куда-то уложить. Брендон сразу постарался забыть всё, что сказал шотландцу, боясь сойти с ума от осознания. Всё происходящее походило на цирк уродов, которые запретили, и хорошо бы если этот тоже накроют. Мысли скакали с одной на другую, пока мужчина объяснял положение дел и говорил, что где находится. Брюс, кажется, не до конца понимал, что происходит, так что не возражал, когда его отпустили ложиться спать. Брендону нужно было остыть. Где-то на кухне был виски – отвратительный способ, но другого придумать мужчина не мог. Руки тряслись от нервов, ноги еле выдерживали собственный вес, так что, дойдя до кухни, Брендон уже не сомневался в правильности решения. Выпив прямо из бутылке, не заботясь о нахождении стаканов, мужчина почувствовал, как острая горечь алкоголя пробегает по горлу, оставляя тепло в конце. Послышался шум воды из ванной. Брендон, оперевшись на столешницу, не включив свет, смотрел куда-то вглубь квартиры, в коридор, освещенный бледным светом из ванной. Так не кстати вернулось желание. Так не кстати вспомнилась их первая встреча. Алкоголь и усталость лишь усиливали эти ощущения. Жар из живота перекидывался на голову, а затем падал вниз. Становилось душно, словно он вернулся в тот вагон, снова держал Брюса, уснувшего на его плече. Впечатывал его в стену туалета, прижимался к нему сам. Стало совсем тяжело. Остановиться, остыть, забыть. В голове пронёсся отрывок из сна – красный и мёртвый – мужчину окатило волной холода. Он не знал, что хуже. «Просто дай мне пережить эту ночь!», - непонятно кого просил Брендон, но готов был на всё, лишь бы его просьбу выполнили. Неожиданно мужчина понял, что в ванне ничего нет для гостей, да и как-то совсем тихо, не считая шума воды, было в помещении. Брендон надеялся, что ничего не случилось. Быстро собрав по шкафам всё необходимое, он зашёл в ванну. Снова влажно и жарко – похоже Брюс всё же сильно замёрз. Мельком глянув в сторону душа, Брендон отметил, что шотландец стоит, а не упал, и ничего с ним не произошло. Подав голос, мужчина обозначил своё присутствие и, не дождавшись ответа, вышел из ванной комнаты. Кажется, за этот вечер Брендон нервничал столько же, сколько делал это, спасая Сиси. Ужасное ощущение. Мужчина устал, хотелось просто забыть обо всём, лечь спать и не проснуться, чтобы ничего не объяснять и ничего не доказывать. Ещё один поход на кухню, теперь за соком и холодной водой. Голова раскалывалась, мысли путались, словно он сделал не несколько глотков, а выпил пол бутылки. Послышался шум из ванной, легкий стук двери. Брендон вышел проверить Брюса. Лучше бы он этого не делал. Брюс стоял в коридоре в одном белье, его чуть розоватое тело ещё блестело от воды, хотя и заглушалось неярким освещением. Брендон не мог удержаться, чтобы не смотреть на него – худой и бледный – он скорее пугал, чем возбуждал, но Брендону хватило и этого. Шотландец, взбодрившись горячим душем, двигался немного резко и быстро, но реагировал медленно, словно уже спал – почти сомнамбула. Лучше было не беспокоить его, тем более с такими мыслями. Брендон уже понимал, что ему не особо важен пол того, с кем он собирался спать, даже не мучался с этим вопросом. Хотя такой опыт всё же будоражил его, это было опасно и горячо. С Брюсом же всё было не так, он воспринимался как-то по-другому. С ним не хотелось нежничать, его не хотелось уговаривать, ему больше подходили поддразнивания, действия. Его хотелось рассматривать, как что-то необычное и дорогое – прекрасное произведение искусства, ещё не многими понятое, но уже повлиявшее на них. На Брендона точно. - Мы просто будем спать рядом, -нужно было успокоить Брюса, да и себя за одно, - ничего больше. Тебе просто нужно отдохнуть, - даже больше себя, чем Брюса. Сохраняя спокойствие на лице, Брендон скорее проскользнул мимо задумавшегося Брюса. Он похоже только сейчас понял, где будет спать. И это возбуждало. Его тихое возмущение и последовавшее за ним резкое смирения – возбуждало. Мужчина позади него почти упал на кровать, и Брендон еле сдержался, чтобы не упасть рядом или сверху. Нужно было как-то взять это под контроль. Жар распространялся по всему телу, хотелось хотя бы прикоснуться к Брюсу или к члену прямо сейчас. Мужчина лишь методично выискивал всё необходимое внутри шкафа. Очнулся Брендон уже в ванной. Запыхавшись, он забрался под душ. Мужчина знал, что уже бесполезно как-то бороться с собой, так что оставался только один, не особо действенный, но выход. Закрыв глаза, Брендон всё ещё видел перед собой Брюса, его тело, его взгляд. Его хотелось покусать. Оставить столько меток, сколько возможно, даже если после этого всё закончится. Аккуратно скользнув вниз, к паху, Брендон медленно выдохнул, отдаваясь выдуманным ощущениям. На его бледной коже отлично смотрелись бы красные отметины, они бы жутко контрастировали с его голубыми глазами. Он отводил бы взгляд, краснея от каждого влажного укуса, от каждого – Брендон коснулся головки – резкого движения. Брюс дрожал бы под ним, не закрываясь, упрямо сжимая губы, сдерживаясь. Брендон бы не торопил его, позволяя упрямиться и сопротивляться. Он вдруг вспомнил, что шотландец стоял здесь же пару минут назад, Брендон даже мог разглядеть его при сильной необходимости. Касания становились более уверенными, тяжёлыми, руки ласкали головку, играя с уздечкой и самым кончиком. Чёрт! Он мог бы остаться и проследить за ним и здесь. Брюс был прав, когда говорил о сталкерских наклонностях, но слишком велик был соблазн. Кожа под тёплыми струями воды смягчалась, становилась чувствительней. Брюс бы окончательно раскраснелся, бесстыдно раскрываясь перед мужчиной, когда Брендон толкнул бы его на колени, запуская руку в волосы, чувствуя, как чужие пальцы впиваются в бедра. Хотелось сорваться, позволяя унести себя, касаясь жёстко, представляя, что это Брюс – мстительно и жестоко – дрочит ему в ванной, жадно дыша и облизываясь. Он бы стоял перед ним на коленях, двигая рукой в своём темпе, возбуждаясь от одного взгляда на его член. Брендон уже опирался на кафель, задыхаясь и молча, лишь бы не выдать себя. В голове пустело, а нехватка кислорода только усиливала ощущения. Брюс бы смотрел пронзительно, исподлобья, так и не поднявшись с колен, упираясь лбом ему в бедро. Они бы молчали, тяжело дыша – этого бы вполне хватило. Рука задвигалась чаще, оглаживая головку, сжимая у снования. Брендон бы гладил его по голове, нежно касаясь слегка жестких волос, массируя голову, слушая тихие стоны удовольствия. Лёд стенки контрастировал с жаром в лёгких, разрывая сознание. В конце Брендон бы обязательно опустился к Брюсу. Они целовались бы, долго, протяжно, как если бы принадлежали друг другу. Шотландец обязательно бы тёрся о него, не прося ничего, лишь намекая, и Брендон бы дал ему это – рукой или ртом – не важно. Мужчина кусал губы, представляя вкус чужой кожи, тяжесть чужого тела. Он бы обязательно вылизал его всего, ничего не делая, лишь намекая на продолжение, дразня. Внизу живота клубок змей свивался в диком танце, пытаясь высвободиться. Брендон размашисто двигал рукой, скользя по всей длине, стараясь не останавливаться. Когда жар превратился в разряды электричества, а перед глазами стало пусто, Брюс в голове Брендона уже погрузил зубы ему в плечо, жадно впиваясь в него, помогая себе рукой приблизиться к разрядке. Дышать было тяжело. Духота и слабость накатили на мужчину. Хотелось упасть куда-нибудь и не вставать. Пусто в голове и тяжело в теле. А ещё приятно от фантомной метки где-то у основания шеи. Стало легче – это точно, но лишь физически. Тяжелое чувство беды с каждой секундой росло и множилось. Завтра утром, даже если Брюс ничего не узнает, не факт, что Брендон сможет как-то объяснить происходившее сегодня, хотя бы самому себе. Мужчина потерялся во времени, так что с трудом мог сказать, сколько ещё осталось до, как ему казалось, атомного взрыва масштаба его квартиры. Даже с Мэрианн было не так сложно – все чувства можно было заглушить тупым сексом без обязательств и причин, но даже тогда оставался осадок. Сейчас же всё выходило из-под контроля, пугая шквалистым ветром эмоций и тяжёлыми последствиями шторма. Брендон устал от такого наплыва эмоций, он слишком давно ничего не чувствовал, ничего сильного и яркого. Попытки Сиси всё ещё будоражили его своей льдистой жестокостью и алой безответственностью за собственную жизнь, но жить в серости и темноте Брендон даже привык. А вот эти странные тревожные мысли, скребущиеся внутри, как ресница в глазу – больно, ничего не видно и тяжело достать – были чем-то новым. Они выматывали, простое общение давалось с огромным трудом, а уж такое длительное нахождение рядом можно было сравнить только с приходом от наркотика – очень классно, мир вокруг полон красок, ты на вершине мира, но вместе с тем жутко ломается реальность, ты сам не свой и чувствуешь себя на краю пропасти. Брендон не хотел упасть. Нужно было идти спать. Влажная кожа мерзла, усталая голова горела. Наверно, у Брендона начиналась горячка. Хотелось повторить опыт в душе, но уже с реальным Брюсом. Точно, он болен. Бариста был податливым и терпимым только, когда был явно не в себе – это Брендон понял ещё в первую встречу в кофейне. Его интересно было захватить, но мужчина не мог сказать точно будет ли длиться этот азарт охоты после. Слишком сильно он хотел завладеть, так чтобы даже Марта не могла подобраться к нему, так чтобы ничто не могло отвлечь его от Брендона, так чтобы даже сестра не могла отвлечь Брендона от него. Кровать казалась чужой. Тепло тела бариста распространялось по ней, мягко оплетая собой. Стараясь не касаться его, Брендон всё же нырнул под одеяло, сразу отворачиваясь от шотландца. Лишь бы снова не вернулись те же мысли, лишь бы снова не появился соблазн завладеть им. В конце концов, Брендон – взрослый, самостоятельный мужчина, он должен уметь брать себя под контроль. Сон нашёл его в середине размышлений о завтрашнем утре.