***
США, Нью-Йорк. Весна. Понедельник. Брюсу казалось, что он почти не спал или даже наоборот спал слишком много. Настолько, что писк будильника бил по ушам не хуже похмелья. Казалось, что каждый издаваемый звук маленькой металлической опилкой заползал под кожу, раздражая до желания вырвать её с куском мяса. Мозг уже проснулся, но тело всё ещё не хотело слушаться, поэтому, когда звон вдруг прекратился, у Брюса не возникло никаких мыслей в голове по этому поводу. Только ощутив движение там, где его быть не должно, окунувшись в незнакомые запахи, Брюс запаниковал. Он резко дернулся, пытаясь встать с кровати, на которой чуть раньше не мог пошевелить и пальцем, и почти сразу рухнул обратно. В голове что-то ухало и гудело, всё тело немного ныло, как от неожиданной нагрузки. Хотелось продолжить спать, хотелось избавиться от жуткого отчуждения собственного тела. Так хорошо было в пустой темноте ночи. Брюс не видел снов и был рад этому. Последний раз они напоминали жуткую смесь из его кошмаров и реальности, что делало их ещё хуже. Реальность продолжала резко возвращать мужчину в свои руки: с другой стороны кровати послышались шорохи, а затем матрас прогнулся и запружинил. Брюс понял, что всё произошедшее вчера не было сном. Он правда лежал в чужой кровати, в чужой квартире. Шотландец старательно придавался спящим, надеясь выгадать несколько минут, чтобы подумать. Это не дало результата, хотя бы потому что мысли в голове скакали, перемешиваясь со смутными воспоминаниями из метро и полусонными брождениями по квартире Брендона. Брюс отметил, что мужчина уже встал: тепло медленно уходило, появились посторонние шумы. Было понятно, что Брендон не хочет будить его, стараясь не сильно греметь в ванной и на кухне. Вот только всё это было бесполезно – Брюс ужасно хотел остаться в тёплой кровати, но работу никто не отменял. Оглядевшись и найдя часы, бариста убедился, что ещё достаточно рано, так что время для принятия решений у него есть. Раньше Брюс бы обязательно узнал всё, что с ними происходило вчера, как небольшой козырь в рукаве, но сейчас это казалось неправильным – изуродованным и бестолковым – желанием, как копаться в чужой не зажившей ране, только теперь она ныла и нудела где-то внутри него. Сил заставить себя встать не было, поэтому Брюс потратил ещё несколько минут смотря на белый полок, пытаясь ухватиться хоть за какой-нибудь его изъян. Как назло, ничего на потолке не было, зато вернулся Брендон. Волосы были чуть влажными – мужчина только что вышел из душа – он молчал, всё так же тихо ступая влажными ногами по голому полу. Брюс старался не смотреть на него, словно это было слишком постыдно и неловко, но взгляд всё же цеплялся за темные крапинки родинок на бледной спине. Шотландец старался не дышать, его оглушали собственные вдохи и выдохи, а Брендон не спешил заполнить существующий вакуум. Пока Брюс размышлял о приличиях, мужчина уже успел что-то выудить из шкафа и, присев на кровать, начать одеваться. Всё ещё молчали. - Как ты? – как будто, между прочим, спросил Брендон. - Гораздо лучше, чем вчера, - Брюс правда уже не чувствовал ни слабости, ни тошноты, хотя всё ещё их отголоски бродили где-то внутри. - Мне нужно на работу, и, судя по всему, тебе тоже, - чуть подумав, добавил бариста, - отсюда далеко? - Это единственное, что тебя интересует? – хмыкнул Брендон, - на метро минут 10 и ещё немного пешком. Брендон говорил тихо, хотя это казалось Брюсу странным, и продолжал одеваться. По его лицу было сложно понять, о чём он думал. Шотландец тщетно пытался прочитать хоть что-то в его глазах. Вспоминания тоже ничего не давали. Он помнил отрывки из метро, чужое тепло и жгучую благодарность, которая обжигала после холода улицы, помнил неловкие попытки что-то объяснить, душ и кровать. Всё это было смазанным и неясным, как старый акварельный рисунок намокший под дождём. Брюс лишь надеялся, что не наделал вчера глупостей больших, чем те, которые он мог вспомнить. Тем временем Брендон закончил с переодеваниями, представая перед в Брюсом в простых серых брюках, синеватой рубашке и темном тяжёлом кардигане. Бариста назвал бы его настоящим офисным клерком, если бы не помнил до сих пор их первую встречу – в тихом омуте, как говорится. Собственная почти полная нагота вдруг стала жутко смущающей, особенно на фоне последних воспоминаний. Они всё ещё неоднозначно отзывались внутри него, смешиваясь в гнев, стыд и жгучее возбуждение. Видимо, Брендон заметил, как покраснел бариста, так что не знал куда себя деть: уйти, оставив мужчину наедине с собой, или всё же сделать что-то. - Я вчера говорил тебе, но не уверен, что ты помнишь, - Брендон выбрал второе, начиная скорее с отговорки, чем с предупреждения, - моя сестра сейчас живёт у меня. Он остановился, давая себе несколько секунд, чтобы собраться в ожидании ответа, но Брюс предпочёл дослушать, а затем делать выводы. - Она сейчас спит, так что просто будь потише, в остальном ей всё равно, - в конце голос немного дрогнул. Брюс отметил это чисто по привычке, но это насторожило его. Чувствовалось, что Брендон сам не до конца уверен в том, что говорит. Это было против него. Шотландец лишь кивнул, принимая информацию к сведению. Брендон вышел, оставляя бариста в одиночестве. Легче не стало. Наоборот, всё происходящее стало походить на сон, – туманный и липкий – из него хотелось сбежать, но ноги не слушались. Брюс тяжело выдохнул. Оставалось надеяться, что его сестре действительно всё равно, потому что ещё больше смущения и стыда шотландец просто не вынесет. Ему казалось, что он уже привык, работая в людном месте, но что-то было не так в личном общении, даже наедине Брюс ощущал себя слишком незащищённым, открытым, как рак без своей раковины. Если к Брендону мужчина уже успел привыкнуть, почти не обращая внимания, когда тот появлялся в его поле зрения, то с его сестрой было сложнее. Уже сложнее. Несмотря на то, что Брюс её даже не видел. Почему ему представлялось, что неназванная девушка, видимо спящая на том самом диване в гостиной, такая же хитрая и тихая, как и её брат. Сладко улыбающаяся и мягко разговаривающая, как если бы хотела зачаровать-загипнотизировать кого-то, она так же, как и Брендон срывалась с места и сходила с ума. Последнее почему-то нисколько не пугало мужчину, словно он знал, что того, что произошло между ним с Брендоном, между ним и девушкой не случится. Всё же заставив себя подняться, Брюс понял, что не помнит, куда бросил вещи, да и вообще что делал с ними, когда пришёл. Воспоминания густые, как сироп от кашля, совсем не помогали найти потерянное. Пол холодил босые ступни, а глаза бегали по почти пустой комнате, не находя зацепок. Осмотрев уже всё, что было возможно в спальне, Брюс решил, что нужно спросить о Брендона. Тот был на кухне и что-то готовил, судя по запаху. Шотландец хотел просто прокричать из комнаты, не выходя никуда, но, вспомнив о спящей сестре, решил всё же быстро проскользнуть в кухню. Брюс не стеснялся своего тела, но именно в этой ситуации казалось неуместным расхаживать туда-сюда в одном белье. Мужчина был рад тому, что девушка действительно спала, так что бариста, не останавливаясь, быстро направился к небольшой кухне. Брендон стоял у плиты, задумчиво глядя на сковородку, не оборачиваясь к подошедшему мужчине. Стоять молча, было слишком неловко, словно Брюс был вообще голый. - Я не помню, где оставил свою одежду, - сложив руки на груди, почти скороговоркой произнёс Брюс. Брендон оторвался от плиты и только теперь глянул на шотландца. В общем-то, он почти откровенно пялился на мужчину и ненадолго выпал из реальности. Вывести из этой задумчивости смог только грозный взгляд Брюса. Он боролся с собой, чтобы просто не врезать Брендону, который решил попялиться на него сейчас. Было прохладно, так что кожа начинала покрываться мурашками, а конечности синеть. - В ванной, - Брендон снова отвернулся. Похоже, что на этом их разговор закончился. Брюс поспешил в ванную, тем более что необходимо было ещё привести себя в порядок и уходить. Глянув на часы, мужчина понял, что у него не так много времени. Он торопливо оделся, надеясь всё же успеть, потому что по словам Брендона было не так далеко. И не важно, что на самом деле прошло не так уж и много минут с подъёма. Надо было позвонить Марте, предупредить, что он придёт раньше, да и просто узнать, как она. Брюс честно считал себя обязанным девушке. Она терпела его и, как бы не противно было это признавать, выполняла функцию его личного психолога, несмотря на её желания. Во-первых, шотландцу не нравилось, что он нагружал девушку своими проблемами, а, во-вторых, считал это слишком эгоистичным и личным процессом, чтобы так выбрасывать свои эмоции на другого человека. Брюс не считал Марту чужой, просто девушка была слишком далека от реальных представлений о бариста, почти не знала ничего о его прошлом, чтобы как-то помочь ему. Поэтому было как минимум нецелесообразно нагружать Марту. Телефон нашёлся в кармане пальто. Удивительно, что он всё ещё не разрядился, хотя и приближался к этому. Хватило, чтобы написать несколько сообщений Марте. Экран погас, оставляя лишь надежду, на то, что девушка всё же увидит сообщения. Оставалось ещё очень много времени, чтобы добраться до кофейни. Слишком, непростительно много. Брюс боролся с трусливым желанием уйти прямой сейчас и остаться ещё ненадолго. Второе победило. Шотландец снова отправился на кухню. Проходя мимо дивана, Брюс ускорился, когда девушка завозилась. Идея остаться резко показалась ему ужасной, но сестра Брендона лишь перевернулась на другой бок, почти вызывая приступ паники у Брюса. Дойдя до кухонного стола, бариста громко выдохнул, чем привлёк к себе внимание Брендона, который размешивал кофе в чашках. Двух. Брюс только потом обратил внимание, что тарелок тоже было две. Брендон ловко справлялся с напитками, расставляя их на столе, приглашая бариста сесть. Он явно ждал его. «Интересно, он сразу знал, что никуда не пойду или просто решил прикинуться хорошим хозяином?», - желчная горчичная мысль промелькнула в голове, когда Брюс всё же приземлился за стол. Ели молча. Каждый думал о чём-то своём, а может и не думал вовсе, стараясь не портить аппетит. Брюс пользовался именно последним способом. Ему казалось лишним забивать голову не понятно чем в процессе еды. Во всё остальное время – да, но не сейчас. Кстати, яичница была не плоха, даже очень вкусна, а заварной кофе резко отличающийся от того, что бариста делал в кофейне, был почти диковинкой – давно забытой и от того ещё более приятной. - Думал ты уйдешь, - отпив кофе, сказал Брендон. - Я тоже так думал, - хмыкнул Брюс. Образовался какой-то спокойный вакуум, какой бывает у людей давно друг друга знающих, которым порой нужно время, чтобы чуть побыть наедине с собой. Брюс не испытывал неловкости, скорее умиротворение и тепло, а Брендон явно был доволен сегодняшним утром. «Люди вообще не должны быть такими радостными утром понедельника!» - смотря на уже почти привычную лёгкую улыбку мужчины, думал шотландец. - Мне на работу к восьми, - спрятав наконец улыбку за чашкой кофе, сказал Брендон. - Я уже написал Марте, что приду пораньше, так что всё окей. Покончив с завтраком, мужчины начали собираться. Собственно, у Брюса ничего и не было с собой, кроме телефона и прочей мелочи, Брендон тоже не заставил себя ждать, потратив больше времени на уборку, чем на сами собирания. Шотландцу стало неловко от того, что он ничем не мог помочь, точнее ему отказали. Брендон был удивлён, но всё же не дал ему возможности хоть как-то отплатить. Брюс ненавидел чувствовать себя в долгу. Это тянущее ощущение внутри весило слишком много, чтобы долго с ним носиться, оно тормозило и сдерживало. Это был рычаг давления, а мужчина не любил контроль над собой, Шотландец предпочитал избавляться от этого «дохлого гуся» как можно скорее, пока он не начинал гнить прямо на его плечах. И сейчас он хотел бы расстаться с этим странным благодарным чувством сразу, только Брендон, видимо, не понимал его желания. Так и не проснувшаяся сестра Брендона, оказалась не таким уж большим испытанием, каким его себе представлял Брюс, но всё равно спокойно выдохнуть он смог только после того, как вышел из квартиры. Похоже Брендон тоже волновался всё это время, потому что его руки чуть тряслись, когда он закрывал дверь, от чего ключи звенели в пустом коридоре подъезда. До метро дошли молча. Уже зайдя в вагон, Брендон всё же спросил: - Когда мы встретимся в следующий раз? - В следующие выходные, наверно, - Брюс давил дрожь в зародыше, но всё же ничего не мог поделать с волнением, которое охватывало его в душном вагоне. Он всё ещё не до конца пришёл в себя с прошлой поездки, и нынешняя вызывала смешанные чувства, а, учитывая вопросы Брендона, она становилась ещё опасней. Хотелось уже приехать в кофейню и приняться за работу – механические действия успокаивали и вносили ясность. А ещё можно было спокойно подумать. Последнего не хватало Брюс очень сильно. Последние дни были слишком сумбурными, слишком усталыми и какими-то слишком насыщенными. Хотелось отвлечься от постоянной суеты, остаться в той кровати и не просыпаться. - Как в этот раз? - Брендон выгнул бровь, - всмысле, встретимся? И я помню, что ты не очень рад мне на работе. Брюс лишь кивнул. А впереди ещё рабочий день. Жутко хотелось закурить, это могло спасти его от очередного неловкого разговора. Стоило признаться хотя бы себе, что бариста уже не просто привык – он ждал – этих разговоров. Они всё ещё вызывали в нём бурю, выводя из равновесия, но вместе с тем, после таких встрясок что-то внутри словно перестраивалось. Как в старом механизме, который наконец-то решили переделать, заменяя древние, ржавые детали новыми – с трудом вытаскивая скрипящие механизмы и ставя на их место сверкающие, чистые. Вот только, Брюс не был железным ни в каком из значений, не в этой жизни. Они вышли из метро. Воздух ещё прохладный сразу забрался Брюсу под пальто, заставляя несколько раз крупно вздрогнуть. Улица шумела. Люди мельтешили перед глазами, а Брюс всё гадал, почему Брендон вышел вместе с ним, и где их пути разойдутся. Мужчина не знал, чего он ждёт больше: что они поговорят или что Брендон успеет уйти до того, как Брюса разорвёт от противоречий. Он ничего не видел перед собой, тепло, сохранённое в метро, быстро выветривалось, рядом шёл Брендон, вносивший ещё большую сумятицу. Всё же стоило достать сигарету. Чтобы снова утонуть в сизом дыме, закрыться от навязчивых идей хоть ненадолго. В голове не укладывалось, как один человек может вызывать одновременно столько противоречивых чувств. Идя сейчас рядом с Брендоном, чувствовал и жуткое, почти режущее желание заговорить – только бы не молчать, оставаясь в жужжащей тишине, и вместе с тем, скажи слово и всё полетит к чертям. Если уже не. Кажется, даже глубокая, резкая затяжка уже не помогала. Горло опалило горечью, но должного облегчения не пришло. Второй и третий вдох не дали никакого результата, только голова начала кружиться от непривычно большого объёма воздуха. Вокруг полно дыма, он забивал собой всё до такой степени, что на несколько секунд Брюс терялся в нём, незаметно замедляя шаг. Брендон никак не комментировал происходящее. - Почему ты живёшь с сестрой? – настала очередь Брюса задавать неудобные вопросы. Мужчина был уверен, что он именно такой, заметив странный блеск в глазах собеседника. Такой же, какой бывает у тех, кто имеет шрамы, о которых не принято спрашивать. - Она ищет работу, - быстрый ответ. Шотландец не стал больше спрашивать, догадавшись по интонации, что наступил на мозоль. В голове, конечно, появилось ещё больше вопросов, но озвучить их он не решился. Казалось, что ещё один вопрос испортит всё окончательно, а Брендон и так напрягся так, как не делал до этого. Брюс решил, что не стоит давить. Почему-то бариста был уверен, что Брендон только на вид такой мягкий и податливый, он уже показал однажды свою силу. Доктор Росси обязательно сказал бы что-то о трудном детстве и нерешительности Брюса, но его здесь не было. Ко всему прочему примешивалось какое-то извращённое ощущение радости, как если бы он узнал секрет Брендона, который позволял держать его под контролем. Брюсу казалось, что он способен ещё что-то контролировать, а может это была глупая надежда? Возможно, контроль над кем-то поможет ему самому стать более дисциплинированным? Что если это просто трансляция своих проблем на кого-то другого, кого не жалко? Или не так жалко? Раздражение – горячее и ядовитое – вдруг затопило голову, отзываясь болью где-то за глазами. Хотелось растереть глазницы, чтобы зуд прекратился. Очередная затяжка отозвалась жжением на кончиках пальцев – Брюс не заметил, как дошёл до фильтра. Чуть едкий дым никак не заглушал ухающего сердца. Оно билось уже где-то в горле, и, чтобы остановить его, шотландец часто сглатывал. Вместе с докуренной сигаретой Брюс выбросил лишние мысли. С каждым шагом бариста казалось, что Брендон становится всё более отрешённым, словно надевал маску. Они так и шли молча, пока на одном из перекрёстков мужчина не остановился, хватая шотландца за рукав. Брюс не сразу понял, зачем его остановили, но не стал сопротивляться. Брендон подождал, когда шотландец подойдёт ближе, прежде чем отпустить. - Здесь мы расстанемся, - как-то не весело начал он. - Ты хотел встретиться, - напомнил Брюс. У него не было никакого желания оставаться, снова путаться в собственных ощущениях, лучше уж опять оказаться в переполненной людьми коробке. - На этих выходных? – Брендон выглядел странно: одновременно взволнованно и скованно. - Да, в это же время, только, - мужчину резко перебивают. - Я помню про работу, - Брендон улыбается немного не обычно. Брюс окончательно запутался в себе, в окружающем мире. Он надеялся, что это не скажется на его мозге, мужчина всё ещё надеялся прийти в какое-то подобие порядка. С каждым днём это казалось всё более и более недостижимой целью, но бариста не сдавался. Брендон ещё раз удостоверился в договорённости и быстро растворился в толпе. Брюс недолго смотрел ему в след, почти сразу потеряв его из виду. Шотландец чувствовал лишь слабое огорчение, как от слишком крепкого чая – горчит и липнет, но пить можно. В голове наконец-то стало пусто, словно Брендон забрал с собой все те жуткие мысли, что бродили по его сознанию. Оставшийся путь прошёл в относительной лёгкости. Брюс подготовил кофейню почти полностью, когда подошли Марта и Эд. Оба выглядели не выспавшимися, но довольными. Брюс не стал комментировать это, считая, что сам выглядел не лучше. Впереди был самый обыкновенный рабочий день, но что-то незаметно для бариста поменялось. Неделя обещалась быть тяжёлой.***
США, Нью-Йорк. Весна. Понедельник. Брендон вынырнул из очередного жирного, словно слепленного из кусков горелого мяса, сна вместе с писком будильника. Несколько секунд потребовалось, чтобы осознать и почувствовать реальность и тело. Мужчина резко поднялся, почти не ощущая сонливости, несмотря на то, что спал он не так уж много. Наоборот Брендон ощущал лёгкость, а чужое тело лишь подгоняло. Мужчина старался не смотреть на рыжеватую макушку, что еле дёргалась, явно не до конца проснувшись. Еда и душ. Механика каждого утра помогала справиться с хаотичностью ночи. Сейчас Брендон не был уверен что хоть что-то справится с тем, что происходило сейчас. Кажется, ещё со вчерашнего вечера всё пошло не так, а сегодняшнее пробуждение лишь подтвердило это. Начиная с очередного жуткого сна и заканчивая невнятным сопением с другой стороны кровати, новый день выбивался из череды однообразных серых скоплений, которые проживал Брендон. Этот сон был таким же пугающим, но пах совсем иначе и ощущался не как холод белых кафельных стен, а скорее напоминал сожжение. Брендон не мог вспомнить ничего, кроме фантомного чувства жжения по всему телу и запах жареного мяса. В сознании всплывали языки пламени, но мужчина не мог вспомнить их цвет, оставляя всё черно-белым в своей памяти. Было что-то жуткое и неправильное в этих снах, что-то непривычное. Брендон давно не видел ничего по ночам, – его темное время суток либо было наполнено чужими стонами, либо оставалось таким же тоскливым, как и день - и эти изменения пугали не хуже самих снов. Брендон успокоился под водными струями душа, так что выйдя из него уже не думал о том, что происходило в ночи. Важнее было настроиться на настоящее, а не думать о вымышленных проблемах у себя в голове. Важнее было заставить себя свыкнуться с буднями, в которых уже не будет столько волнений и переживаний. Брендон каким-то странным извращённым способом получал удовольствие от этих стычек с Брюсом, от их столкновений и разговоров. Они словно доставали в нём потайные запасы энергии, выворачивали его наизнанку в поисках жизни. И Брендон с ужасом и восторгом понимал, что находили. Только вот мужчина так же знал, что такие перемены, а тем более такие резкие, бывают слишком опасны. В голове всплывали образы Сиси и её постоянных перепадов. «Не хватало дойди до того же», - думал Брендон с толикой отвращения, ведь именно от этого он бежал. Вся надежда осталась на завтрак. Приготовление еды – достаточно механизированный процесс со своим алгоритмом, выучив который можно выкинуть всё из своей головы. Именно этого сейчас сильнее всего хотелось Брендону – иначе он боялся просто медленно сойти с ума, а там уже и до Сиси не далеко. «Всё же готовка немного отвлекала от лишних мыслей», - думал мужчина, копаясь в холодильнике и приготавливая всё для дальнейшего использования. - Я не помню, где оставил свою одежду, - Брендону пришлось повернуться и взглянуть на Брюса, чтобы понять о чём он говорил. Похоже, он увлёкся слишком сильно, так что даже не заметил, как его мысли соскользнули со спокойной тропы. Брендона будто вернули во вчерашний вечер, когда Брюс почти такой же открытый вышел из душа. Он снова был чем-то недоволен, снова Брендон не мог подавить свои желания. Он разглядывал шотландца с ног и до макушки. В свете дня он казался помятым и не очень здоровым. Брендон видел торчавшие кости рёбер и не мог заставить себя не думать о том, что заставило его быть таким худым – даже тощим – природа или жизнь? Когда мужчина поднял взгляд на лицо, даже не расслышав вопрос, он ответил: - В ванной, - следовало спрятать свой неуёмный интерес, он и так уже переусердствовал. Брендон ощутил укол совести. Ему казалось нечестным скрывать свои наклонности, но вместе с тем он не настолько доверял этому странному человеку. Да и тот имел свои секреты, о которых молчал, как пленный на допросе. В общем, они друг друга стоили. Мужчина снова окунулся в готовку, мысли лениво перекатывали одна на другую. В какой-то момент он понял, что не удивится, если Брюс решит уйти, ничего ему не сказав. В конце концов, Брендон привёл его почти силой, и, если бы бариста был в нормальном состоянии, точно не пошёл бы. И всё равно, даже с этим осознанием, мужчина приготовил на двоих. Он гнал от себя мысль, что где-то внутри ещё надеялся на продолжение. Когда за спиной послышался довольно громкий вздох, Брендон автоматически развернулся, чтобы почти без удивления найти на пороге уже одетого, немного нервного Брюса. Тот же в свою очередь всё так же дёргано и с какой-то досадой напополам с удивлением. Брендон лишь молча пригласил мужчину разделить завтрак с ним. Ничего особенного на столе не было, но каждый уткнулся в свою тарелку так, будто Брендон был шеф-поваром какого-нибудь очень пафосного и дорого ресторана. - Думал ты уйдешь, -закончив с яичницей и приступив к кофе, сказал Брендон. - Я тоже так думал, - состроив не веселую гримасу, сказал Брюс. Брендон чувствовал себя слишком радостным для таких сомнительных новостей, но ничего не мог поделать с собой. Ему казалось, что ещё немного и он будет радоваться даже брошенному взгляду, как какая-нибудь старшеклассница при виде своего кумира. Это всё больше походило на зависимость. Даже молча сидеть за столом было как-то уютно и приятно, словно они уже давно живут вместе. Хотелось разрушить эту сладкую иллюзию. - Мне на работу к восьми, - борясь с собой произнёс мужчина. - Я уже написал Марте, что приду пораньше, так что всё окей, - не отрывая взгляда от чашки, произнес Брюс. С завтраком было покончено и нужно было готовиться к выходу, чем Брендон и занялся. Брюс, видимо проверив свои вещи, вернулся на кухню, явно пытаясь пристроиться рядом, чтобы помочь. - Ты всё забрал? – Брендон пытался отвлечь шотландца от ненужной ему помощи. - У меня их не так много, да и не доставал я ничего, - как-то раздражённо высказался тот. - Сиси не проснулась? – он знал, что «нет». Девушка спит днём, как убитая, вымотанная после ночи работы, но сейчас даже такие глупые вопросы казались лучше, чем позволить Брюсу мыть чёртову посуду. - Нет. Брендон сам не понимал, что такого в том, чтобы позволить Брюсу помочь, но, думая об этом, он находил в себе лишь шипящее раздражение и немного злорадства. Это был его способ показать, кто хозяин этого места, кто контролирует ситуацию. Брендон хотел починить тот хаос, который вносил в его жизнь шотландец. Ему казалось, что контролируя бариста, он добьётся порядка в своей голове. Мужчина знал, что действовать нужно аккуратно – Брюс взрывался на раз-два, как бомба, реагирующая на малейшее движение. Жутко было осознавать, что один человек мог так вывести из равновесия. Когда мужчины покидали квартиру, руки Брендона дрожали от злости на себя за неуместные мысли, которые появлялись стоило Брюсу подойти ближе, чем обычно. Всё же одной дрочки голодному до секса телу не хватало, а Брюс уже несколько раз становился причиной спонтанного возбуждения, как пышногрудая девчонка для старшеклассника. Хотя даже в старших классах такого с Брендоном не происходило. Зато происходило сейчас. Не то чтобы мужчина не контролировал себя, но это было сложно для того, кто почти каждый день находился во власти секса. Казалось, что после случая с Сиси, желания поутихли, а неожиданная вспышка в том клубе была единственной. Зато теперь Брюсу хватало просто появиться рядом, чтобы где-то на периферии сознания красными вспышками появлялось желание. Оно жглось и пульсировало, как ожог, но в общем было приятным, как бывает приятным ожидание чего-то интересного. До метро дошли молча. Они вообще чаще предпочитали не разговаривать, оставаясь в тишине своих мыслей. Брендон одновременно хотел нарушить этот покой и продлить его. Метро было наполнено ещё больше, чем вчера, а стоять рядом с Брюсом было ещё большим испытанием, чем вчера. - Когда мы встретимся в следующий раз? – Спросил Брендон, просто чтобы не думать о вчерашнем вечере. - В следующие выходные, наверно, - Брюс отвечал как-то бесцветно и сухо, словно совсем не хотел этого. - Как в этот раз? Всмысле, встретимся? И я помню, что ты не очень рад мне на работе. Брюс в ответ лишь кивнул, давая понять, что на этом разговор окончен. Брендону уже начинало казаться, что ещё немного, и он сам начнёт понимать, когда шотландец решал закончить с общением. Привыкать к этому он точно начал. Одинаковая, темная кладка плит в туннелях сменялась яркими станциями. Люди никак не переставали бежать на работы, домой или ещё куда-нибудь. Брендона даже немного укачивало от этих метаморфоз – вагон истончался внутри, становился свободным и лёгким, а затем снова наполнялся душными и жаркими телами, торопящимися прожить ещё один день. Иногда мужчина думал, что такая спешка убивает гораздо больше, чем приносит, словно торопясь прожить ещё немного смерть и увядание нисколько не отдалялись, наоборот, вот они, на пороге. - Почему ты живёшь с сестрой? – Брюс смотрел упрямо в лицо, так что отвернуться было бы непростительной роскошью и полной потерей всего, что было достигнуто. - Она ищет работу, - но ответить было равносильно вырезанию кусочков кожи с живого тела. «В конце концов, - думал Брендон – если ему так интересно, пускай спрашивает. Хоть какое-то внимание.» Мужчине не хотелось говорить себе того, что ему действительно сложно вот так, без ответного интереса, точнее не такого выраженного, как это бывает с девушками. Брендон понимал, что так и не должно быть, но ничего не мог поделать со своей жадностью. Он отчаянно отказывался принимать, что это было чем-то кроме алчности и похоти. Возможно, ему нужно было переспать с кем-нибудь, чтобы заглушить эти чувства, чтобы перестать ощущать этот голод. Но страшно снова сорваться, потому что потом нельзя вернуться, не остановиться. Брендон почти радовался тому, что они покинули кипящее жерло жизни и поднялись на поверхность. Брюс курил, сам же мужчина снова думал о чём-то несильно концентрируясь на мыслях. В какой-то момент он понял, что им в разные стороны. - Здесь мы расстанемся, -останавливая шотландца, сказал он. - Ты хотел встретиться, - напомнил Брюс. Он не выглядел довольным. Это утро было странным для них обоих. - На этих выходных? – Это было почти мольбой, но только почти. - Да, в это же время, только, - Брюс снова сделал недовольное лицо, так что Брендон поторопился заверить его в том, что он всё хорошо помнит. - Я помню про работу. Идти в серый офис совсем не хотелось. Брендон даже не особо помнил, что делал тогда. Казалось, тело и голова жили отдельно – мужчина думал о чём-то, но все его мысли словно вытекали из него, как вода из сита, а тело продолжало цепляться за привычные действия. Удивительно, что он даже кофе пришёл делать по привычке и осознал это только тогда, когда, чуть не обжёгшись кипятком, почти перелил воду в кружке. Привычное ни к чему не обязывающее общение на работе раздражало. Говорить с боссом было особенно сложно, мужчина всё ещё чувствовал злость на него за сестру. Сиси так ничего ему и не сказала, хотя несколько раз пыталась устроить вечер душевных разговоров, всякий раз натыкаясь на молчаливую стену. Сейчас Брендон жалел, что все старания девушки прошли даром. Возможно, он бы не мучался так это тяжёлой, висящей камнем на шее, злостью. Благо, никто не лез к Брендону с расспросами, хотя, ловя себя в зеркале, мужчина понимал, что он определённо вызывал волну вопросов. Даже Мэрианн сегодня была менее общительна, хотя обычно они всё же перекидывались несколькими неловкими фразами. Не в этот раз. Сиси так ничего и не заметила, чему Брендон был отчасти рад, а отчасти он просто не знал, что испытывает. Девушка всё так же продолжала работать по ночам, сменяя один ресторан другим, возвращаясь к прежним. Брендон старался не сильно беситься, когда она в очередной раз оставляла после себя мусор, раздражая его день ото дня. Мужчина думал о том, чтобы вышвырнуть её. «В конце концов, она не маленькая, должна сама о себе заботиться». Что-то каждый раз останавливало его от того, чтобы просто выхватить её вечером, когда она, уже напевая что-то смутно знакомое, начинала бегать по квартире, собираясь на очередной вечер живой музыки. Сиси так и уходила, игнорируя тяжёлый, задумчивый взгляд. Неделя проходила мимо него. Ни один день не оставил хотя бы смутное напоминание о своём существовании. Брендон старался поменьше думать и побольше делать, занимая себя то работой, то пробежками. По вечерам всё ещё было холодно, но это лучше, чем сидеть запертым в четырёх стенах, в своей голове. Мужчина поймал себя на мысли, что если Брюсу исчезнуть из поля зрения, то желание утихало, словно этот сексуальный голод становился не таким заметным. Как если не говорить о жаре и не обращать на неё внимание, она будет чувствоваться не так сильно. Брендон запретил себе думать об этом тоже. Телефон. Он мог бы взять его номер, но почему-то подумал об этом, только тогда, когда Брюс был вне доступа. Брендон хотел использовать это, как предлог, чтобы прийти, но, убедив себя, что это ни к чему хорошему не приведёт, так и не решился. Телефон упростил бы всё: не было бы мучительно тяжело выдумывать ответы в живой беседе, всегда можно сказать, что ты был занят, не нужно смотреть в глаза и прочие, дававшиеся тяжело, действия с Брюсом. И вместе с тем всё стало бы намного сложнее. В конце концов, как бы они смогли доверять друг другу, если даже сейчас оба, а Брендон чувствовал, когда шотландец искал это в нём, не могли быть полностью честными. Несколько раз Брендон пытался вспомнить, каким был Брюс у него в квартире. Они, хоть и провели ночь вместе, так толком и не поговорили, но мужчине остались несколько странных воспоминаний. Он не знал, что с ними делать. Жар от них был приятным, но одновременно выжигал внутри что-то, будто горящий уголь бумагу – не хватает, чтобы воспламениться, но дыры остаются. Казалось, такие же выжигали в нём воспоминания о чужом бледном теле и тяжести на другой стороне кровати. Брендон так и не понял, как прошла неделя. Очнулся он только в вечер субботы, когда Сиси ушла особенно рано, что-то сказав брату на прощание – тот так и не смог вспомнить что. Он остался с тяжёлым понимание того, что делать нечего. В любое другое время Брендон легко бы отправился с коллегами в бар, сам бы пошёл в какое-нибудь людное место, чтобы найти себе развлечений, но теперь всё это казалось глупым, но не лишённым смысла, но не прельщало его. Всё же пока можно было обойтись бегом, без лишних приключений.***
США, Нью-Йорк. Весна. Выходные. Неделя была не просто тяжёлой, а какой-то особенно напряжённой. Что-то постоянно шло не так: то неожиданно заканчивались ингредиенты для выпечки, то посетители разбивали кружки и приходилось всё заменять, то просто было очень тяжело, несмотря на будние дни. Даже втроём не всегда удавалось справиться со всеми событиями. Брюс настолько замотался на работе, что у него даже не было времени думать о том, что ему неудобно, о своих галлюцинациях и о Брендоне. Единственное о чём шотландец мог думать, что вещи всегда происходят не в то время. Вся эта суматоха и активность могла бы помочь Брюсу ещё в первые месяцы, когда собственные мысли доводили до состояние ещё более отвратительного, чем окружающая действительность. Сейчас же, когда бариста хотел остановиться хоть ненадолго, чтобы собраться с силами и всё же подумать о том, что происходит между ним и Брендом. Если вообще происходит. Каждый вечер мужчина говорил себе, что постарается собраться с мыслями, но они словно разбегались, гудя в груди и голове, дрожа в уставших мышцах, пульсируя болью на веках. Каждый вечер его хватало только на быстрый душ, ещё боле быстрый перекус и сон. «Чёртова, эмоциональная мясорубка!» - думал он, отключаясь, а на следующий день всё повторялось. Много людей, много активности, мало личного пространства. Мозг начинал плавиться уже к середине дня. Впереди ещё каникулы, а летом ещё и жара. Хотя Брюсу начало казаться, что сойдёт с ума ещё до того, как всё это сбудется. Вечером усталость боролась со сдерживаемыми мыслями. Они наплывали друг на друга, как акварель на бумаге, смешиваясь, меняясь. Обрывки воспоминаний соединялись с бредовыми фантазиями, составляя жуткий фильм в голове Брюса. Расплывчатые, текучие мысли, в которых тонул мужчина, пытаясь выйти, напоминали брождения в мутной воде. Неясных образов становилось больше, свободного места в голове меньше. Выходные пришли неожиданно вместе с ещё большим потоком людей, которым, казалось, не было конца, будто кто-то решил прорекламировать их место, не сказав им. И, видимо, очень удачно. Никак иначе объяснить такой наплыв нельзя. Марта как-то сказала, что с приближением лета такое часто становится нормой. В тот момент Брюс понял, почему им нужны были ещё одни руки, вот только он уже чувствовал, что даже их троих не хватает. Суббота была похожа на ад. Резко стало тепло, как-то аномально. Люди выпутывались из своих коконов, радуясь солнцу, веселясь в его лучах. В воздухе запахло свежестью, перебиваемой лишь выхлопами машин, но даже они не могли поглотить этот ветерок перемен. Природа была недалеко от кофейни, небольшие деревца и клумбы по всей улице служили её проводником. Ослепляя золотом, солнце вбегало в кофейню, когда кто-нибудь из команды подходил к окнам, и делало каждый предмет в небольшом зале контрастным и ярким. Людей было очень много, некоторым приходилось ждать или уходить, так как садиться было некуда. Эд наспех готовил столики на улице, которые почти сразу занимали более смелые ребята. Марта и Брюс бегали по залу, записывая, готовя, принося что-то. Они переглядывались, ожидая, когда Эдманд справится уже с улицей, и вернётся к ним, хотя оба понимали, что кому-то всё равно придётся остаться там. День казался бесконечным. Он таким и был. Брюсу уже думал о том, что он попал во временную петлю, где всё повторяется. День сурка в кофейне, только у бариста нет шанса проснуться у себя в кровати и переделать всё. Он даже не мог представить, как бы провёл этот день, если бы у него была такая возможность. В конце концов, Брюс никого и не знал, кроме ребят из кофейни, а ещё – кассирши из того супермаркета, в который он иногда заходил. Оставался Брендон, но, одно большое «НО» - всё, что мог себе представить шотландец, когда мысли доходили до него. Брюс не мог отрицать, что он благодарен ему за заботу, основания которой он не мог найти, они не плохо общались, если это можно было назвать так, но шотландец не мог подавить в себе раздражение и нервозность, которые вспыхивали стоило, Брендону сделать что-то не так, как хотелось Брюсу. Даже если он сам не знал, как и чего хотел. Даже если Брендон сам догадывался о том, чего хотелось Брюсу. Последнее и злило и пугало одновременно. Стоило хоть ненадолго отвлечься от работы, и она напоминала о себе не лучшим образом. Вот и сейчас, Марта пихала его куда-то вперёд, потому что Брюс задумался на проходе к кассе. Нужно было срочно выбросить всё, что имелось в этой голове. Сделав несколько глубоких вдохов, шотландец сумел снова вернуться в реальность, сразу ударяясь в работу. Вечером всё стало ещё хуже не только в кофейне, но и в голове у мужчины. Действуя на автомате, не слушая никого, Брюс ощущал лишь дрожь в руках и звенящую пустоту в голове. Она оглушала, отрезала от жизни, словно кто-то надел на него металлический шлем и методично постукивал по нему чайной ложечкой, той самой., которой сейчас девушка размешивала сахар в чашке, смеясь и болтая о чём-то с подругой. Голова точно лопнет к концу дня. Оставалось немного до завершения, курить хотелось неимоверно, но ещё сильнее просто упасть и уснуть, но сна не было ни в одном глазу, а времени, чтобы выйти и покурить не существовало. Смотря на Марту с Эдом, Брюс понимал, что не он один устал. Марта стала нервной, улыбалась невпопад, Эд просто засыпал на ходу. Всё же недавно он переболел, хотя девушка уверилась, что тот полностью выздоровел и был готов к работе. Возможно, Марта переоценила его силы – Эд был бледный, непривычно молчаливый. Всё же они все устали. Закрытие было быстрым – каждый хотел скорее оказаться дома. Слаженно и аккуратно, словно механизм одной машины, они собрали всё для следующего дня. Девушка занималась кассой, Эд с Брюсом улицей и залом. Делали всё молча и с каменными лицами – за день устаёшь от всего, от любого проявления общительности. Тишина не смущала никого. Марта с Эдом даже переговаривались жестами, совсем не теряя нить разговора и суть, словно делали так всегда. Этому бы Брюс совсем не удивился. Зато он был удивлён тем, что когда они все вышли, успев только коротко попрощаться друг с другом, от стены, от тени отделился Брендон – запыхавшийся и раскрасневшийся – он выглядел взволновано и нетерпеливо. Брюс успел за эти несколько секунд пережить весь спектр эмоций, который копился внутри всю, как ему самому показалось, неделю, так что первое, что он смог сказать было: - Какого чёрта, твою мать?!? - Я тоже рад тебя видеть, - через смех сказал Брендон, - Как ты? Брюс ничего не мог ответить. Такая реакция пугала его, он снова не понимал, что чувствует, а мозг ничего не мог придумать. Хотелось просто прийти, уснуть и чтобы Брендон не мешался. - Не плохо, но если мы останемся здесь ещё хоть ненадолго «не» исчезнет, - удивительно, откуда у него ещё были силы разговаривать. Брюс надеялся, что Брендон поймёт, что пришёл не в лучшее время, испугается и уйдёт. Шотландец отправился в сторону квартиры, не дожидаясь, когда за ним последуют. Брендон лишь хмыкнул и, подбежав к Брюсу, сказал: - Я знал, что сегодня не стоит приходить, - шотландец сделал такое лицо, словно его не удивил этот вывод, - Я мимо пробегал и решил, что могу тебя подождать. Вдруг, ты опять решишь потерять сознание. - Ты точно сталкер! И я не терял тогда ничего! – уже смеясь, ответил бариста. Вся усталость вдруг исчезла, внутри стало легко и как-то просто. Брюс глубоко вдохнул свежий вечерний воздух. Впервые он казался таким настоящим, прозрачным, словно они не находились в городе, а блуждали где-то в лесу. Возможно, так и было, и вот теперь Брюс нашёл Брендона, или он его, а может они просто столкнулись случайно. Теперь бродят здесь, то снова теряясь, злясь, то снова находясь, чувствуя лишь облегчение. И радость? Такие странные мысли лезли шотландцу в голову всякий раз, как они снова встречались. Брюс уже не пытался избежать этих замысловатых образов, давно смирившись и с собственными галлюцинациями и с этими потоками мыслей. Ему казалось, что это очередные сигналы его мозга, пытающиеся сказать ему что-то, как-то повлиять на него. Вот только смирение и принятие – разные вещи. Бариста мог смириться даже с реальностью, но вот принять её, начать работать с ней – ни за что. Брюс предпочитал идти ей наперекор, будто она ничего не значила, не могла изменить его. Вот только он ошибался – она уже сделала его не самим собой, не тенью, а кем-то другим, чем-то неизвестным, чему даже сам Брюс не мог дать описания. Он видел, что от него прошлого почти ничего не осталось, только обрывки прошлой жизни. Курить хотелось всё сильнее. - Так ты просто решил побегать именно сегодня? - Я часто бегаю, это ты похоже не особо за собой следишь, - попытавшись отнять сигарету у Брюса, сказал Брендон. - Помогает расслабиться, - пресекая его попытки, ответил Брюс и затянулся. Снова помолчали. Шотландец шёл, погрузившись в сизый дым, а Брендон просто следовал за ним, позволяя уводить себя в неизвестном направлении. Улица погружалась в ночь, загораясь бледными огнями. Небо окрашивалось в полупрозрачные цвета, истончаясь, пропуская космос через себя, оставляя лишь холодок и горечь после. Нет, горечь оставляла докуренная сигарета. - Неспокойный день, - то ли спросил, толи просто сказал Брендон. Брюс смог лишь кивнуть. Он вдруг решил посмотреть на Брендона. Мужчина был все ещё немного раскрасневшимся, смотрел куда-то вперёд, как если знал, куда они идут. Брюс только сейчас заметил, что у того чуть рыжеватые волосы, которые в свете фар машин, казались красными. Высокий лоб, пересечённый морщинами, тонкие улыбающиеся губы и голубоватые глаза, меняющие свой окрас в ночи на тёмный, яркий голубой. Всё это врезалось в его голову, как нож в масло, оставляя там чуть заметный отпечаток, его хотелось сохранить, чтобы не спутать его обладателя с кем-нибудь. Будто бы он смог! В общем, Брюс понимал, что объективно Брендон привлекательный, что всем должно быть всё равно кто с кем спит, даже если сам он в прошлом высмеивал любую связь. Он понимал, что произошедшее с ними ни к чему его не обязывает, их обоих, что ничего такого – да, чёрт возьми! Стыдного! – не произошло. Вот только он всё равно чувствовал себя уязвлённым, словно его разумом завладела Кэрол. Он снова был не собой, он был ей. Она мстила ему, словно видела, что он делал в прошлой жизни. И теперь, заключённая в его теле, находила только такой выход. Ничего такого не было. Брюс помнил всё чётко, несмотря на общее состояние, и понимал, - хотя тогда казалось, что нет – что делает. Это точно была не Кэрол. И вот сейчас он снова чувствовал это. Они о чём-то говорили, но слова проходили мимо него, оставляя лишь неясный смысл. «Завтра встретиться?» - Да. «Пойти всё же в тот парк?» - Только если не ночью, как в тот раз. «Обменяться номерами?» - почему мы не сделали этого раньше? Они говорили ещё и ещё, пока Брюс не понял, что они уже близко к его квартире. Почему-то возращение даже пугало его, будто он за этот день успел отвыкнуть от небольшого одиночества. Хотелось продолжить болтать с Брендоном, возможно, тогда бы он до самой ночи не чувствовал той тяжести, что копилась в нём весь день, возможно, зверь, который сидел в нём, успокоился бы хоть ненадолго, как после клуба. Они расстались только у самого входа в здание, пожав друг другу руки и проверив работоспособность номеров.***
США, Нью-Йорк. Весна. Выходные. Брендон снова вернулся к тому, что было после Сиси. Он опять бегал, много и долго, словно механика тела могла заменить мысли, вытеснить их, ветром проносясь по сознанию. С каждым днём людей на улицах становилось больше, они, ощущая потепление, всё чаще выходили из своих убежищ. Брендон больше не был одним из немногих, теперь целый поток таких же бегунов сновал по всему Нью-Йорку. Вечер медленно наползал на город. Становилось темнее и холоднее. Мысли прояснялись, освобождаемые прохладным воздухом. У мужчины открылось второе дыхание. Брендон не спешил домой, ему не хотелось видеть Сиси торопящуюся на очередную подработку, раздражая его оставленным беспорядком. Одному оставаться было ещё неприятнее, будто мужчина знал, что, оставшись один, он начнёт тонуть в собственных домыслах. Брендон представлял до чего мог додуматься, а самое интересное то, что он бы даже смог это всё логически обосновать, чтобы поверить. Поэтому сейчас он, устав от длительной пробежки, шёл, лишь бы не останавливаться, лишь бы не думать о том, чего нет. Брендон сам не заметил, как обойдя квартал несколько раз, свернул на знакомый путь. Дорогу, которую он нарисовал на своей воображаемой карте города, на которой были отмечены важные для него места, знакомые только ему тропинки, непересекающиеся ни с кем линии действий. Ноги сами несли Брендона в нужном направлении, тот мог лишь следовать их указаниям. Оставалось лишь надеяться, что Брюс будет там. Мужчина всё ещё не знал расписания смен и были ли они там вообще. Всё, что у него было – расписание на входе, которое отпечаталось в памяти далеко не с первого раза, но теперь похоже уже никогда не сможет покинуть его сознание. Глянув время на телефоне, Брендон сообразил, что при хорошем стечении обстоятельств ждать придётся недолго. Можно было не торопиться, растянуть прогулку ненамного, насладиться вечером. Как мужчина и предполагал, в кофейне остались только работники и среди них был шотландец. Ожидание показалось Брендону пыткой. Он ощущал, как внутри него появлялось странное чувство оживления. Оно бродило по телу, кололось на кончиках пальцев, как пузырьки газировки. Брендон хмыкнул, чтобы не дать глупой улыбке расползтись окончательно. Естественно, это не помогло, но хотя бы сбило нервное напряжение, что гуляло вместе с разрядами чего-то приятного. Мужчина спрятался от света фонаря в тени, ожидая, когда Брюс выйдет. Солнце ещё не до конца скрылось за высотками, когда бариста вышел из кофейни и попрощался с Мартой и каким-то парнем, которого Брендон уже видел, но имени не знал. - Какого чёрта, твою мать?!? – Он почти подскочил. - Я тоже рад тебя видеть, - через смех сказал Брендон, - Как ты? Получив в ответ только кивок, мужчина лишь сочувственно выдохнул. Видимо день был тяжёлым. Брендон знал, как это бывает, у него в офисе тоже случались дни, когда приходило слишком много людей, устраивалось мероприятие и нельзя было ни шагу ступить без того, чтобы не наткнуться на кого-нибудь. В такие дни не хотелось говорить ни с кем, а, приходя домой, сил хватало лишь на сон. Лучше было не трогать Брюса. Шотландец и сам был словно оторван от реального мира – он курил и шёл к себе, почти забыв о Брендоне. Это даже раздражало, слишком уж отвлечённым выглядел Брюс. Он тонул в сигаретном дыме и еле отвечал на вопросы, сам не начиная диалог. Единственным плюсом было то, что, похоже устав слишком сильно, мужчина почти не контролировал свои эмоции. Это было непривычно. Каждая расслабленная фраза словно подливала масла в огонь, и он расползался по всему телу, смешиваясь с волнами восторга. Брюс то хмурился, то улыбался, сам того не замечая. Впервые, Брендон видел на его лице столько разных эмоций, а не только постоянную тревогу, что отпечаталась на его облике, как следы обуви на свежем снегу. Эти эмоции были лёгкие, скованные, но и этого хватало, чтобы понять, что Брюс тоже что-то чувствует. От этой мысли становилось и немного радостно, и странно, и пугающе. Брендон всё же попросил и номер телефона, и договорился о встрече завтра, когда они дошли до здания, на которое с тоской смотрел Брюс. Почему-то мужчина сразу понял, что это его дом, что где-то там он прячется от всех, так же как Брендон убегает. «Позови меня» - гудела осторожная мысль в голове, но бариста слишком устал, чтобы пытаться что-то понять. Они так и разошлись, каждый в своих мыслях, каждый торопливо добирался до своих квартир. Брендон не торопился, пытаясь остынуть на уже порядком похолодевшей улице. Его снова охватил жар, при воспоминании почти улыбающегося лица Брюса. Мужчина был уверен, что глаза бариста в эти моменты становились синее, отражая темноту, поглощая её. Брендон хотел остаться, посмотреть, каким ещё может быть шотландец, узнать о нём что-то новое. Но не только этого ему хотелось. Внутри, на самом дне лёгких тот самый жар смешивался с пузырьками, что бродили по всему телу, выжигая их. Они закипали, сгущаясь и жгли внутренности своим тёмным копчённым теплом. Это было похоже на опьянение и транс, но голова оставалась чистой, а может ему только казалось. Ни одной лишней мысли, лишь чёткая последовательность действий, которая могла бы помочь пережить эту ночь. Осталось только добежать до дома.***
США, Нью-Йорк. Весна. Май. Полтора месяца прошли, как странный авторский фильм, где часть событий казалась безумно скучной и тянулась настолько долго, что в пору было заснуть, а другая наоборот была столь напряжённой и быстрой, что сердце билось где-то в глотке, пытаясь вырваться, остановиться, потому что невозможно выжить на такой скорости. Пожалуй, март был самым нервным и неспокойным месяцем. Брюс и Брендон встречались каждые выходные. Каждая из этих встреч больше напоминала изощрённую пытку, где было не понятно кто кого терзает. Они старались познакомиться, привыкнуть друг к другу. Неловко молчали, агрессивно расставались, в ожидании новой встречи. Брендон продолжал делать мелкие шажки навстречу, радуясь, когда Брюс отвечал ему тем же. Иногда они писали друг другу сообщения, но они больше напоминали отчёты, нежели дружеские записки. Брендон познакомился с Эдмандом и Мартой, так что теперь он стал их частых клиентом, чем сильно раздражал Брюса. Шотландец к концу месяца начал разговаривать со всеми троими, изредка позволяя себе эмоции наедине с ними. Март напоминал заминированное поле на пути домой. В апреле Брюс впервые выбрался в выходные вместе с Эдом и Мартой в парк. Они назвали это «пикник для укрепления отношений в рабочем коллективе». Весь город начинал покрываться зеленью, красок становилось всё больше. Брюсу начинало казаться, что всё осталось позади. Он понимал, что это не конец, и в особо плохие дни он мог почуять душный запах духов Кэрол или медикаментов, иногда слышал тяжёлое дыхание и точно знал, кому оно принадлежит. Брендон всё же собрался с силами и поговорил с Сиси. Девушка была нисколько не озадачена и даже немного поспорила с братом, но всё же собралась и съехала после нескольких дней сбора вещей и поиска нового жилья. Мужчина чувствовал себя странно в тот день, когда девушка, подхватив чемодан и обняв его на прощание, сказала, что он может заходить к ней и ушла. Ничего не напоминало о её присутствии, только небольшой беспорядок, который Брендон ликвидировал тем же вечером, приводя квартиру в почти забытую стерильную чистоту. Стало тихо и пусто, но привычно и безопасно. Он с Брюсом ходил иногда выпить в тот бар, тогда шотландец снова становился напряжённым, но ничего не говорил. Они не пили много, и бариста больше не оставался у Брендона на ночь, даже в гости не заходил, хотя тот предлагал, просто чтобы не шататься по городу. Работы в кофейне становилось всё больше, Брюс становился всё более уставшим. Порой, он просто просыпал и работу и встречи. Брендон смотрел на его тёмные круги под глазами и прощал ему и опаздывания, и отмены их планов вовсе. В конце концов, они все уставали. С началом цветения в конце апреля у Эда началась аллергия, и Марта включила режим опеки на полную мощь. Это не было похоже на хождение по пятам с таблетками или платочком, но строгий контроль чувствовался. Брюсу даже стало жаль Эда, хотя тот совсем не выглядел недовольным, скорее уставшим от лекарств и страха из-за каждого чиха. Брендон продолжал топить свои желания в беге, иногда прибегая к помощи душа. Они не говорили ни о том, что было в их первую встречу, ни о той ночёвке. Брендон ощущал, что с каждым днём сдерживаться было всё сложнее и сложнее. То чёрное, что оседало где-то внутри него, всё сильнее желало вырваться наружу, захватить то, что принадлежало ему. Хотелось сделать хоть что-нибудь: снять проститутку, познакомиться с кем-нибудь, затащить Брюса к себе или зажать где-нибудь, как в тот вечер. Брендон всё ещё дрочил на эти воспоминания, как подросток на девушку с обложки. Этого было мало, но лучше, чем ничего. Май начинался лёгкими дождями и обильным цветением. Пьянящий запах разносился по всему городу, нисколько не скрываемый потоками воды. Когда дожди заканчивались, солнце слепило и грело, пытаясь вернуть землю к жизни. Людей становилось всё больше, Брюсу казалось, что они приезжали откуда-то издалека – такими радостными и лёгкими они казались. Эд мучался с аллергией, Марта продумывала план работы на лето. Жизнь в кофейне останавливалась только ночью. Но в городе она кипела круглосуточно. Брендон знал это по своему опыту, вот только этой весной всё стало другим. Он проводил всё больше времени с Брюсом, иногда заходя в кофейню просто так, иногда ожидая, когда освободится бариста. Они ходили в тот самый парк, разговаривали о каких-то пустяках, словно никуда не торопились и только изредка начинали всерьёз говорить друг с другом. В такие дни мужчины жутко уставали, и каждый уходил с лёгкостью и тоской одновременно. Сообщения в телефоне стали напоминать общение друзей. Марта даже добавила Брендона в общий чат, так что тот всегда оставался в курсе дел кофейни. В эти выходные они планировали снова пойти в бар.