Silber Vogel

Freude, schöner Götterfunken, Tochter aus Elysium...

Столица мира - Германия (бывший Берлин) 1 июня, 1962 год Первый день лета выдался по-настоящему теплым. Даже ветер, что по вечерам приходит с реки, донося тяжелый гнилостный запах пыли, казался не таким холодным и сырым. В свете заходящего солнца мутная поверхность Шпрее показалась поразительно яркой, словно расплавленное золото. Шагая вдоль улиц мегаполиса, мимо блок-постов РСХА[1], герр Томас Вагнер в очередной раз ловил себя на мысли о том, что тоже привык видеть родной город таким. В массовой слежке сотрудников гестапо за рядовыми гражданами нет чего-либо исключительного. Да, ловить евреев нет смысла, но кто сказал, что "враги Фатерлянда" дремлют? Человек привыкает ко многому. Особенно, к чудовищному. Во многом мужчина повторял путь своего отца, ранее прочерченный дедом. Образцовый труженик - лицо нордического трудолюбия, чей голос принадлежит Национал-Социалистической партии. Верующий семьянин германского происхождения, зарабатывающий на жизнь честным трудом. Ради тысяч людей, вроде Томаса Вагнера и его друзей, коллег и знакомых, Фюрер и начал войну. Пусть Томас и не застал войну в сознательном возрасте, он помнил, как английские самолеты сбрасывали бомбы на немецкие города. Как строительный подрядчик, он был винтиком в грандиозном механизме по строительству и реконструкции немецких городов. Крупномасштабная застройка на Оси "Север-Юг" чем-то напоминала его родной Гамбург, практический уничтоженный в ходе войны. Кругом все ещё стоит дым, запах бетона и шпал щекочет нос, но большая часть работы уже завершена. И хотя предыдущая неделя унесла кучу нервов, у Томаса имелось внутреннее правило, помогающее бороться со стрессом. Главное - это стараться позабыть, перешагнуть, как он всегда это делает с плохими воспоминаниями - настроение у него было хорошим. Даже не так. Не хорошим - спокойным. Каждый немец ценит спокойствие. В последнее время его выпадало все меньше. А в ближайшем будущем спокойствия и вовсе не предвидится. - Могу ли я узнать ваше имя? - один из шютце [2] решил осведомиться насчет случайно оказавшегося поблизости гражданина. Проверки документов по поводу и без иногда доходили до абсурда. В голову пришёл один из анекдотов, которые постоянно травили его напарники на стройке: "Идет по улице пессимист, а за ним два оптимиста в штатском" - Томас Вагнер. Вам документы показать? - мужчина не замешкался и быстро вытащил паспорт, в несколько быстрых шагов подходя почти вплотную к солдату. Пристально и чуть надменно глядя в голубые глаза рядового, он протянул ему документы. "Ну давай, попробуй меня в чём-нибудь упрекнуть", - так и горело в душе уставшего работяги. Солдат не стал отвечать и реагировать на собеседника, он лишь взял документы прохожего и открыл на странице с необходимыми данными. Его Kennkarte [3] серого цвета, и протокол обязывает проявлять уважение. Всё-таки задержали коренного немца, а не какого-то украинского остарбайтера. Фотография лысеющего блондина средних лет не внушала ничего подозрительного. Но внутри Вагнера складывалось впечатление, что шютце тянул время. Он слишком долго смотрел в документы, выискивая подвох. - Документы в порядке? - Томас старается не демонстрировать нотки волнения в своём голосе. - Вполне. Благодарю вас. Можете быть свободны, герр Вагнер! - солдат пристукнул каблуками сапог и отсалютовал соотечественнику. Вероятно, армейский жест призван компенсировать потраченное время. Забрав у солдата свой паспорт, мужчина продолжал буравить его взглядом пару секунд. - Будь их воля, они бы и в туалет водили народ строем, - осторожно прошипел Вагнер, который пересек границу блокпоста. Он опаздывал в бар "Weißbierstube", где его уже поджидали. Ноги сами понесли его по короткой дороге. Легкие переживания поселились в голове Вагнера с тех пор, как его задержали у блокпоста. И именно оно быстрее гнало крупного мужчину в бар. А ведь дома ждет жена! Если пройти через лес Грюневальд, который нынче принято обходить стороной, то мужчина существенно сократит путь и, возможно, даже, вернется домой до темноты. Строительный мусор, оставшийся после Фаустовских проектов Альберта Шпеера, небрежно сбрасывали в старинную рощу. Никто не сомневался, что Der Achitekt обладает экстраординарным талантом, но, поглощенный идеей преобразования Берлина, он отодвигал многие вещи на второй план. Вопреки многочисленным возражениям из Союза немецких лесничих, лесопарк Грюневальд планировалось вырубить ради возведения Оборонно-технического факультета. Пусть противодействовать намерениям Рейхстага и не вышло, генеральный инспектор по строительству и реконструкции столицы рейха предпочёл отложить проект "на лучшие времена". В последние месяцы идеи Шпеера встречали все меньше отклика в стенах Рейхстага. Любимец фюрера терял свои позиции, и проектировка новых дворцов в черте обновленного Берлина - последнее, над чем он имел полный контроль. Доктор Артур Зайсс-Инкварт теснил влияние Архитектора даже в космонавтике. Судя по рвению герра Артура, скоро Рейх потратит копеечку на строительства Зеркала на орбите. Фюрер уже ничем не мог помочь немецкому работяге. Все знали, что Адольф Гитлер пускает слюнки в Альпах, но никто не осмеливался произносить вслух. Борман, как человек с чувством юмора, спокойно относился к бесчисленным анекдотам, ходившим среди народа. Цензурные версии особо удачных шуток могли публиковаться в Народном обозревателе [4]. Пусть лучше люди шутят про неказистого и пухлого бюрократа, чем посягают на честь спасителя западной цивилизации. Хвалёная геббельсовская пропаганда по-прежнему исправно справлялась со своей задачей, но словам партийных чинуш уже мало кто верил. У него самого, ответственного управленца в ведомстве Шпеера, оставалось все меньше сил, чтобы объяснять подчиненным волю высшего руководства. Избежать откровенного пессимизма помогали мысли о жене Кларе и подрастающем малыше Вилли. Ходят слухи, что на двадцатилетие победы планируется возвести Мемориал павшим на Восточном фронте. У Вагнера были шансы для привлечения в столь масштабный проект. Конечно, придётся покинуть Берлин и временно остановиться в Киеве, но это далеко не проблема. Работать над проектом монумента великой победы значительно интереснее, чем заниматься реконструкцией музея расовой науки. И что самое важное: семьи участников получат земельный участок на берегу Днепра. Тихая и спокойная жизнь фермера вдали от городской суеты... Буквально кадр из рекламы переселенцев на освобожденный Восток. У каждого свои маленькие радости, помогающие отвлечься от жизненных тягот. Вот и Томас нашел себе приятное занятие. По завершению рабочего дня мужчина собирался в пивной вместе с знакомыми по работе и играл в карты. Владельцы заведения привлекли клиентов лояльными ценами, приятным ароматом пива и терпимостью к шуму и потасовкам. Многие сбегали сюда от разборок в семье и находили утешение в выпивке или игре. Те, кто проигрывался, вылетали, но чаще всего лишь на время. Были здесь завсегдатаи, были проходимцы. Томас относил себя к первой категории. Вскоре в баре послышался звук тяжелых, неторопливых шагов. - Простите, парни, что опоздал, - раздался густой бас Томаса. Он обошел группу людей по кругу и занял последний пустующий стул. Сняв пиджак, Вагнер повесил его на спинку стула и жестом подозвал к себе официантку. Официанты кивнули в ответ на приветствия. Лоуренс, толстый и плешивый, всегда здоровался с ним через губу, словно брезгуя, но по иронии был самым давним его партнером по карточному столу. Мало что указывало на то, что в молодости Лоуренс Шмидт был выдающимся спортсменом и даже успел поучаствовать в Войне, где и получил почётную пряжку. Годы не пощадили Лоуренса, и на смену атлетичному красавцу пришел тучный и вспыльчивый мужчина. Рядом с ним, будто для контраста, сидел тощий, нервный и смешливый Лютер, который больше был похож на циркового клоуна-карлика (Лютер сильно комплексовал из-за низкого роста), чем на хорошего игрока. Он глупо шутил, сам смеялся над своими шутками, улыбался безобидно всем без разбора, его хохот резал слух, но блефовал как Бог. Справа от Вагнера расположился Маркус - желчный, надменный и очень некрасивый человек, рядом с которым даже бутлегер казался полным шарма. Он единственный из компании игроков, с кем они пересекались исключительно в Weißbierstube. Даже фамилия Маркуса оставалась тайной за семью печатями. Что здесь забыл лысеющий педант? Маркус был неприлично богат, но также неприлично азартен, хотя и старался это скрыть. Наверняка, его состояние позволяло ему играть в игорных домах Бургундии... Вагнер никогда не мог понять, зачем человеку такого масштаба садиться за один стол с синими воротничками? Аккуратно прибранная официантка подошла к их столу с напитками и поставила рядом с Лоуренсом большую запотевшую кружку с яблочным сидром, слабеньким и немного кисловатым на вкус. Верзила пил его как воду. Господа тоже получили свои заказы, а потом девушка склонилась к Томасу, спрашивая не желает ли и он чем-нибудь освежиться. - Бокал Дункельвайцена [5], пожалуйста, - вежливо ей улыбнувшись, сказал Вагнер и продолжил наблюдать, как Лоуренс достает свои карты. - Дай угадаю, опять дерьмовый материал? - предположил Шмидт. Дурная новость просто считывалась с лица Вагнера и не стала сюрпризом для рабочих. - Работы нам прибавилось. Остарбайтеры не умеют толком выражаться на немецком, но вздумали бастовать. - Шайсе! Какого хрена они вообще сюда лезут? Восточные не умеют толком работать, а отдуваться за их простои приходится нам! - Лютер не сдерживался в своём негодовании, и его можно было понять. Лоуренс, едва слышно хмыкнув, вскрыл новую колоду карт и отдал ее Маркусу. Тот начал ее тасовать, сначала медлительно и скучно, но затем за его руками стало просто не углядеть, до того быстро сновали пальцы. Несколько раз он протягивал колоду Лютеру, и тот сдвигал ее. Потом Лоуренс наконец-то начал неторопливо сдавать карты. - Ради всего святого, Лоуренс, - раздраженно спросил Маркус. - Неужели вас разбил артрит? Моя покойная мать, мир ее памяти, сильно страдала в холодную погоду, но раскладывала пасьянс и то скорее, чем вы. Лютер мерзко хихикнул, рассматривая те карты, что уже легли на стол. - А куда вы торопитесь, геноссе? - парировал толстяк. - На тот свет? Или, может, к жене? - добавил он язвительно. - Что мы знаем? Тут улыбнулся и Вагнер. Более несхожих темпераментов, чем у его партнеров, представить было сложно. Он и сам, если вдуматься, составлял довольно комичную пару с Лютером. Его низкорослый приятель всегда стремился привлечь чужое внимание, пока он сам - как непосредственный начальник Лютера - тянулся к тишине и комфорту. - По маленькой? - спросил Маркус, доставая кошелек. Он не горел желанием отвечать на предположения соигрока. - Для затравки? Начинать с больших ставок никому не нравилось. Не распробовав нынешней игры - везет ли, идет ли карта - он понапрасну не рисковал. Чувствовалось, что за столом собрались давние знакомые, которые уже успели сыграться и выучить приемчики друг друга. Карты розданы - пора делать ставки. - Десять, - предложил Томас, двигая золотую монету к центру стола, - для начала. До больших ставок еще дойдет - торопиться некуда. - Пас, - спокойно объявил Лоуренс, едва взглянув на карты. Его карты - полный шлак. Тут как ни бейся, ничего путного не соберешь. Лютер и Маркус тоже пасанули. - Ты, Лоуренс, видно, себе только насдавал, - иронично бросил Лютер, манерно почесывая подбородок. - Все знаем, что такие трюки в твоем вкусе, а не моем, - отмахнулся тот. Каждому за столом доставляло определенное удовольствие в n-ный раз наблюдать перепалку своих оппонентов. Это скрашивало игру и делало атмосферу довольно оживленной. Вагнер, даже не глядя на свои карты, знал, что сегодня Фортуна ему поможет. После столкновения с шютце, Вселенская справедливость всё исправит в покере. Стараясь не выдать себя, мужчина также оглядел своих оппонентов. Игра началась, а заодно Томасу принесли его заказ. Сделав небольшой глоток, Вагнер поставил бокал на стол: настала пора его хода. Положив подходящую карту из своей руки, он сделал еще один глоток. - Ходите анекдот? - карлик решил нарушить тишину привычным для себя способом. Его не волновала таинственная личность герра Маркуса и различные спекуляции, связанные с местом его работы. Не дожидаясь ответной реакции, Лютер начал: - Что такое: четыре ноги, сорок зубов? Это крокодил. А сорок ног, четыре зуба? Партканцелярия Бормана! Отвратительный, пронизывающий до костей смех Лютера прокатился по всему бару. Однако, уголок рта Вагнера все же изогнулся в усмешке. - Тише, парни! Сейчас будет обращение Геббельса.