Еще юнцом безусым был королевич смелый, А уж везде и всюду хвала ему гремела. Был так высок он духом и так пригож лицом, Что не одной красавице пришлось вздыхать о нём. Отменно воспитали родители его, Хоть был природой щедро он взыскан без того. Поэтому по праву воитель молодой Считался украшением страны своей родной.
Столица мира Германия Рифеншталь давно говорила Геббельсу, что хочет точно знать, куда деваются ее деньги. И не потому, что их было сильно жаль, или потому, что она не доверяла своему непосредственному начальнику. Просто она хотела быть уверенной, что все идет, как надо, как было запланировано. Что никто не построил себе лишнюю усадьбу в Тирольских Альпах или сбежал в Готенланд с большой суммой в кармане. Да, к тому же, полезно было и точно, что происходит, и то, что деньги не тратятся понапрасну. Верно говорят: доверяй, но проверяй. Фрау Лени уже начинала волноваться, что отчет все не приходил. Она регулярно напоминала Геббельсу о своем желании, но тот тянул лямку. Как это было понимать? Как пренебрежение? Или, может, маленький доктор просто не хочет с ней считаться? Или не считает важными ее деньги? Выдающаяся актриса и режиссер — это не рейхстаг, которому можно вешать лапшу на уши про необходимость быстрого реагирования на угрожающие тенденции и изменения социума, чтобы потом вытворять под носом все, что захочется, ни с кем не считаясь и не перед кем не отчитываясь. Или они просто не считают расходы, откладывая на последний момент? Уж лучше так, чем подозревать то, что они подтасовывают цифры. Или крутят что-то непонятное. В голове женщины роились самые страшные подозрения, основной причиной которых была неопределенность. «Конечно, все хорошо, это просто мелкие проволочки», — успокаивала себя Лени, меряя шагами комнату. С минуты на минуту должен был прийти посетитель, который должен был развеять все сомнения знаменитой дивы искусства. Раннее утро и половину дня Джо потратил на оперативную работу. Слежка за демонстрантами не дала ощутимых результатов, проведенное время в допросных комнатах оказалось потраченным зря. День начался не очень хорошо, но обещал к близившемуся вечеру много интересного. Встреча с заказчиком не затянулась ни на минуту планируемого времени, которое «Джо» рассчитывал потратить на беседу с главой. Краткий пересказ о службе в морском десанте и набросок цены вполне удовлетворил Георга Кизингера — посредника в финансовых операциях Геббельса. Он прослыл хорошим оратором (других в министерство пропаганды не берут), а в родном Баден-Вюртемберге политикан чувствовал себя царьком горы. С тех пор за ним и закрепилось прозвище «король-серебряный язык». — Будем надеяться, Палач клюнет на приманку, — канцелярский слизняк Кизингер умел красиво улыбаться. Ему можно было позавидовать: он везде умел находить что-то приятное. В его глазах можно было разглядеть довольство по любым мало-мальским причинам. — Вы куда сейчас путь держите? — У меня кое-какие дела в городе, герр Кизингер. Фрау Магда поручила мне особое задание, и я должен к нему подготовиться. — Вот и отлично, загляните по пути к госпоже Рифеншталь. Она давно ожидает папку с отчетами. Расходы дело такое — постоянно требуют подсчета, — коротко попрощавшись, «король-серебряный язык» намекнул, что беседа окончена, и Джо может идти.***
— Добрый день, фрау Рифеншталь. Мое имя Джо, — бывший десантник улыбнулся женщине, стащив с руки черную кожаную перчатку, поймал ее ручку и мимолетно коснулся губами внешней стороны ладони. — Я от Геббельса. Он просил передать вам папку с отчетами, — не откладывая в долгий ящик, Джо сразу перешел к делу. Он протянул леди папку с сшитыми между собой листами отчетов и справок, содержащими обличенный цифрами труд всей жизни главы тайной службы. Судя по толщине упомянутого труда, вершить переворот было делом достаточно затратным. С приходом агента пожилая женщина нацепила на лицо приятную, доброжелательную улыбку, будто все было хорошо, и не было ни малейшего повода для беспокойства. — Добрый день, Джо, — Рифеншталь кивнула головой. Видимо у агентов Абвера проблемы с фантазией для конспиративных имен. Раньше она представляла, что лучшие специалисты Третьего Рейха — обязательно голубоглазые и стройные блондины с явно выраженными нордическими оттенками. Но всё оказалось не так кардинально. Согласно расовой карте, Джо относился к средиземноморскому типу, что играло на руку для его «легенды». — Присаживайтесь, — она указала на диван, что стоял рядом с небольшим столиком. — Прежде чем вникать в сухие цифры, мне хотелось услышать от Вас, как идут дела. Знаете, порой хочется услышать мнение со стороны. Судя по всему, этот таинственный Джо был человеком, которому можно было довериться, иначе Магда Геббельс вряд ли бы поручила ему своё специальное задание. Казалось бы, с чего вдруг шеф пропаганды и национального воспитания должен отчитываться перед такой женщиной, как Лени. Учитывая, что она в подчинении у доктора-коротышки. Может быть, у него и были какие-то дела, но их все спокойно можно было отложить. По крайней мере, так считала сама Лени, и в ее тоне это тоже промелькнуло. — Может, хотите выпить? — Нет, благодарю. Я на службе, — вежливо отказавшись от напитков, смугловатый мужчина сел на диван. Удивительно, насколько похожи были встречи с высокопоставленными людьми. Солдат поймал себя на мысли в этот момент, что ему претит держать ответ за кого-то другого. Все должно обстоять совсем по-другому. — Как идут дела? «Разве вы не общаетесь о делах после кратких интимных встреч? Неужели доктор Геббельс настолько вам не доверяет? Или не считает нужным посвящать вас в его дела? Тогда и мне не стоит вдаваться в подробности» — Насколько мне известно, господин Геббельс следует намеченному плану. Все идет так, как и задумано, — он улыбнулся приятной и обезоруживающей улыбкой, дескать, Вам, неповторимой поэтессе, не о чем переживать. — Вам не стоит беспокоиться о делах. Достаточно много людей беспокоится о них за вас. Солдат не совсем понимал, какое именно место во всем предприятии занимает фрау Рифеншталь помимо того, что спонсирует операцию и творит ради режима. И ему было крайне интересно, что станет с ней, когда все закончится? На месте Геббельса, Джо предпочел бы сделать так, чтобы Лени исчезла навсегда. Для хозяйки её гость показался крепким орешком. Он был сдержан, собран, как будто и сейчас был на задании, это вызывало улыбку и даже сочувствие. Возможно, зря его мучает, и стоит отпустить мужчину с миром. Тот может знать только о самой вершине айсберга, но и она может оказаться совсем иной, нежели о ней думает фройляйн. — Я знаю, что он придерживается плана, — отмахнулась Лени. — Думаете, что во всех этих отчетах? Я знаю, что он не отойдет от плана. Вопрос в том, не нужно ли этот план скорректировать? В верном ли мы идем направлении? Рифеншталь вздохнула. Кажется, ее принимают за бестолковую дурочку. Это было даже забавно, и можно было даже использовать. Но только если этот человек, Джо, как он представился, поведется на женскую слабость. Мужчины только выглядят сильными, в душе они часто очень ранимы. Потому ее и прячут так глубоко. — Знаете, я бы и рада была переложить свои дела на чужие плечи, но, увы, я должна точно знать, что все в порядке. Я не могу просто взять и отпустить. Моя любимая Германия стоит на самом краю… Она грустно улыбнулась, смотря в пол, а потом снова на абверовца. Женщине вдруг вспомнился недавний разговор с Магдой. Это было даже немного смешно. Неужели ей и сейчас придется нести возвышенную чушь о спасении немецкого народа? И о том, что она готова пожертвовать близкими? Ничего подобного. Никто из этих больных не достоин и волоска с её головы. Вопрос в том, чем готов жертвовать Геббельс. Но тот вряд ли когда-то признается. Он тоже эгоист. Даже дети — инструмент политической борьбы. Лени скучает по мышке. — Нет, не думаю, — после краткого молчания ответил Джо. — Мне платят не за то, чтобы я думал о финансах. Этим занимаются другие люди. Если вы считаете, что план нужно скорректировать, Вам стоит сказать об этом господину Йозефу, не мне, — снова улыбка. — Я просто исполняю приказы. Похоже, театральная матрона слишком многое брала на себя. Она считает себя верхушкой пирамиды? Организатором и вдохновителем? Насколько правомерно было называть дела Германии ее делами? Или же она просто чего-то боялась? Того, что их раскроют, того, что она лишится всех своих денег и останется ни с чем, того, что она может быстро надоесть Геббельсу и закончить свою жизнь в безвестности или того, что, на самом деле, ей не найдется достойного места в новой миропорядке? Она была посвящена в план, она, несомненно, была частью всего этого предприятия, но шеф пропаганды и национального воспитания был совсем не обязан посвящать женщину в методы, при помощи которых он намерен добиваться своей цели. Так считал Джо. Нести возвышенную чушь было совершенно необязательно. Никто не поверил бы ей ни на мгновение. Все преследовали только корыстные цели. И слова о том, что Германия в упадке, вызывали у её гостя лишь снисходительную улыбку. Если хоть кого-то здесь беспокоила Германия в полном смысле этого слова, то город избавился от грязных крыс из СС, заполонивших каждую щель. А она говорила так, словно на нее одну была последняя надежда. «Не нужно лицемерия, фрау Рифеншталь. Я никогда не поверю, что вы третесь около Геббельса потому, что вы его очень цените и считаете родственной душой. Единственное, почему вы тратите своё время и средства рядом с этим мерзким коротышкой — это власть. Вы надеетесь отхватить хоть кусочек от этого лакомого пирога.» — А я и не о финансах говорю, — улыбнулась женщина. Как красиво! В его положении очень удобно занять именно эту позицию. Мол, я ничего не знаю, ни за что не отвечаю, и говорите не со мной. — Не подумайте неправильно, я не стремлюсь указывать господину Геббельсу, что да как делать. Наверное, бесполезно что-то спрашивать у пешек в дипломатической игре: они все вышколены и даже под пытками не признаются. Но если каждый хочет ухватить свой кусок, то на что надеются пешки? Пешки, скорее всего, просто ни о чем не думают. Только её гость не был пешкой. Сила всегда видна в мужчине, если только она есть. Не только она «трется» рядом с Геббельсом с корыстными целями. — Вот скажите. Какой Вы ее видите? Германию. А главное, что Вы видите для себя? Если речь не о финансах, зачем эти отчеты? Волнение женщины было неявно, но осязаемо. Она хотела контролировать ситуацию, но такого права ей никто не давал. — Я вижу исполненные обещания Адольфа Гитлера, когда лишь немцы будут хозяевами планеты. Я не стану говорить о процветании арийской расы, о ее заслуженном положении… Вы хотите знать, что я в итоге хочу получить, не так ли? — он снова улыбнулся и чуть подался вперед. Он замолчал, какое-то время разглядывая лицо сидящей напротив женщины. Выглядела она прекрасно. Нежно-розовый цвет рубашки очень ей шел, равно как и холодный флер официальности. Однако кандалы и грязный пол темниц СС тоже были бы ей к лицу. — Не имею привычки делить шкуру не убитого медведя. Может, стоит просто отпустить, устроить очередной прием с музыкой и танцами и не вникать в детали, надеясь, что мужчины справятся сами со своими неприятностями, которые устроили на ее деньги, надеясь, что все обойдется. Строить планы, основанные на мечтах, что скоро все само собой обустроится. Лени положила ногу на ногу, поглаживая ее рукой. Взгляд женщины уже не был строг или решителен, наоборот, он был мягок и даже немного расплывчат. Она рассматривала черты лица пришедшего посланника так же невозмутимо, как и он ее. Что видел мужчина в чертах лица Лени Рифеншталь? Постаревшую маразматичку, которую можно водить вокруг пальца? Развратницу и любительницу пышных вечеринок? Или просто слабую женщину? Вряд ли последнее. Кажется, все вокруг начали забывать о том, что они всего лишь люди, а не только орудия и механизмы. Что видела Лени Рифеншталь в госте из Абвера? А главное, кого. Она видела перед собой интересного и даже приятного, хоть и весьма опасного, мужчину (но не это ли так ужасно притягательно?). Она видела прямоту и ясность взгляда, широкие плечи, уверенность и решительность. А еще перед ее глазами представал абсолютно темный человек, который так и ждет, чем бы поживиться. И даже не прикладывает усилий, чтоб это хоть как-то скрыть. Вопрос только в его амбициях. Насколько высоко он хочет прыгнуть? По чьим головам он готов пройти? За то недолгое время, что он работал на семью Геббельсов, Джо сделал множество дурных поступков. Человеческие жизни превратились для него в пыль. Он затыкал рты, он запугивал, он вычищал целые кварталы от банд и бедняков, не щадя ни женщин, ни детей. Его беспринципность и жесткость не остались не замеченными. И что он хотел получить взамен своей доблестной службы по борьбе с грязью и нищетой? Ответ был на поверхности. Он был настолько очевиден, что не стоило даже и спрашивать. Кажется, старушка флиртовала с ним. Он многое слышал об этой женщине. О том, как предпочитала проводить досуг и как добивалась своего. Большая часть слухов была, разумеется, домыслами и клеветой, однако портрет самой известной дивы Третьего Рейха вырисовывался довольно ясно. Она ценила силу и власть и когда видела ее в мужчинах, с которыми ей приходилось общаться, она включала все свое обаяние. Именно так люди и попадали в ее сети. Паучиха. Пожалуй, это правильное определение для неё. «Не бойся, говори открыто», — мысленно заклинала Лени. Ее мягкий и трепетный взгляд вновь ласкал наемника. — Если бы я считала, что Йозеф будет плохим предводителем, я бы не стала ему помогать, — протянула женщина, но в отблеске ее глаз, в ее мимолетных усмешках, читалось почти нескрываемое лукавство. И тут же, будто пойманный на горячем, ее взгляд упал на пол, а затем вновь неспешно вернулся к мужчине. Она как будто искала поддержки. — Просто, знаете, мистер… — фрау Рифеншталь поймала руку мужчины и вдруг замолчала, выждав небольшую паузу. — Иногда становится так страшно, абсолютно по-женски… — она с надеждой заглядывала в холодные карие глаза, аккуратно поглаживая своими пальцами руку незнакомца с вымышленным именем. — И в голову закрадываются ужасные мысли… — женщина испуганно сжала руку агента, после чего осторожно взяла ее и переложила себе на грудь, — что, может, лучше передать власть кому-то более молодому, умному, знающему ситуацию изнутри? Тому, кто лично, своими руками касался жизни? Он следил за чужими действиями, чуть заметно улыбаясь. Спектакль, в разыгрывании которого Лени нет равных, был невероятно интересен и волнителен. Бедная невинная овечка, такая трогательная сейчас, такая слабая и беззащитная. Он все это время старался поймать ее взгляд. Он был поглощен действием, на миг позабыв, зачем вообще сюда пришел. «Вы действительно великая актриса. Какая искренность, какая экспрессия». Он был восхищен. — Вы правы, это ужасные мысли, фрау Рифеншталь, — он сумел сдержать похабную ухмылку. — У Вас еще ко мне будут какие-то вопросы? Я передам доктору, что вы обеспокоены своим будущим положением. Думаю, он поможет вам обуздать ваш чисто женский страх, — мужчина поймал ручку женщины и сжал в своей ладони достаточно сильно, чтобы дива не сумела выдернуть свою руку, но не достаточно, чтобы она взвыла от боли. Это была прямая и явная угроза. В отличие от Джо, который не сказал женщине ничего определенного, Лени Рифеншталь сказала гораздо больше, чем требовалось. И даже если она лукавила, ее слова можно было использовать против нее самой в случае острой необходимости. В стране, где доносительство является довольно популярным способом предупреждения возможных преступлений, фрау Лени может ждать череда весьма неприятных вопросов. Уголки тонких губ мужчины застыли в улыбке. Он поднес руку актрисы к своему лицу и поцеловал ее раскрытую ладонь. — Что ж, если вопросов больше нет, то я, пожалуй, пойду. Хорошего дня, фрау Рифеншталь, — отпустив Лени, Джо развернулся на каблуках и направился к выходу. Слова не значат ничего, когда речь идет об инстинктах. С ними ничего не поделаешь: они либо есть, либо их нет. Конечно, что-то можно и натренировать, но ведь совсем не то же самое. «Опасных псов ты держишь на цепях, Йозеф,» — пронеслось в голове Лени. Теперь она прекрасно понимала, кто перед ней на самом деле. Неужели Геббельс не боится ставить таких людей слишком близко? Или он рассчитывает на безоговорочную преданность? Мужчина слишком крепко сжимал ее руку — становилось даже больно. Лени удивленно приподняла бровь, с каждой секундой ей было все смешнее, на губах уже во всю играла насмешливая улыбка. — Не беспокойтесь, герр Геббельс все узнает из первых уст, — ответила фрау Рифеншталь. «Нашел, чем угрожать!» — мысленно добавила она с усмешкой. Пусть Джо расскажет о том, как обходился с лучшим творцом Германии. Лени не была уверена, что, действительно, все расскажет: есть ли в этом какой-либо толк? Но если Йозеф заговорит, то она будет с ним честна. Врать просто нет смысла. Разве что немного слукавить. Наверное, они все слишком увязли в заговорах, дрязгах и сплетнях, что даже относительно невинные розыгрыши воспринимаются в штыки. Сдерживать смех было все труднее. Лени смотрела на абверовского диверсанта, целовавшего ее руку. Поцелуй был ядовитый, но это ничего не меняло. Зараза к заразе не пристает. — Удачи Вам, Джо, — кокетливо отвечала Рифеншталь. «Она Вам еще понадобится», — добавила женщина. Дверь за спиной мужчины закрылась — теперь можно было вдоволь посмеяться, не сдерживая себя. Шутка удалась на славу!