Миссия невыполнима

       Уже вторую неделю лил грустный дождь, даря не самую уютную атмосферу. Мужчина глупо глядел в окошко и вздыхал. Настроения творить что-либо не было совсем, из-за чего прокрадывалась угнетающая депрессия. Тоска душила его обеими руками. Хотелось показать то, на что он способен, но выходило отнюдь не очень. Возможно, было недостаточно стремления. Или же ему просто не хотелось расстраивать действительно близкого человека.        Перри Плэттипас был его спасением. Он не мог сказать точно, дружба это или легкая вражда, но именно в этом человеке Хайнц видел свое спасение. Искренный, добрый и невероятно внимательный – идеальное описание для Плэттипаса. Даже несмотря на проделки Фуфелшмерца, агент все равно оставался добр к нему. Да и козни Хайнца не были истинным злом. Лишь отчаянная попытка обратить на себя внимание, чего ему действительно не хватало. Он делал все, что мог лишь для того, чтобы Плэттипас в очередной раз улыбнулся и кинул какую-нибудь шутку, взрывая все к чертовой матери. И он даже не был против. И ему не было жаль ни времени, что он тратил на очередной бесполезный инатор, который никогда не добился бы ни успеха, ни сил, что ушли на долгую работу. Ничего, лишь бы видеть это искреннее, зеленоглазое, одаренное солнцем лицо, что светит ему в пасмурную погоду. И он был уверен, что отдаст все, лишь бы это "солнце" продолжало греть его. А ведь Плэттипас действительно был схож с солнцем. Рыжий, с парой веснушек на щечках. Дитя Света. Перри был личным фетишем доктора. Чем-то личным, собственным, тайным. Маленьким секретом, полным чувств. Тем, чем нельзя или же просто не хочется делиться с кем-то другим. Он занимал особое место в сердце Хайнца, глубоко впившись в его стенки когтями. И чем дальше он был, чем дольше Хайнц не видел Перри, тем больнее цеплялись за его сердце когти. Иногда ему становилось стыдно. Лишь мысль о том, чтобы прикоснуться к такому чистому, солнечному, существу заставляла рвать волосы на голове и метать чувства из стороны в сторону, сходить с ума по-медленному. Но эти мысли возникали все чаще и чаще, отчего Хайнц совсем не находил себе место.        Испорченный, сломленный, лишенный какой-либо надежды на что-то светлое, хорошее – так бы мог описать себя Хайнц. Он действительно думал, что не достоин ничего из того, о чем так мечтал. Корил себя за мелочь, раздувая из этого проблему. Ему хотелось летать высоко-высоко, а в итоге он лишь падал, ломая крылья о скалы печали и неоправданных надежд. Каждая рана, нанесенная на его душу жизнью, делала его более сломленным и закрытым от всех людей. И порой хотелось закончить все эти страдания, но эти мысли отгоняло его личное светило...        Из долгих раздумий, томящих душу, его вывел звонок в дверь. Удивленный таким неожиданным визитом, Хайнц отбросил коварно прокрадывающиеся мысли и встал, лениво шагая в коридор. Наконец он оказался у двери и открыл ее, ожидая увидеть за дверью незначительного человека. – Знаешь, погода просто поганая, – поясняет голос за порогом. – У меня закончилась смена, а еще я купил много разной еды. Не против, если я пущу тут корни? Фуфелшмерц удивленно замотал головой, пропуская неожиданного гостя в гостиную. – Я всегда рад тебе, – с улыбкой на лице и на душе отвечает он, чувствуя, как когти удовлетворенно отпускают его раненное сердце, довольствуясь такой близостью. Гость искренне улыбается и в доме такого незначительного человека горит ясное солнце, когда на весь город обрушились тяжелые и темные тучи, обволакивая все во тьму. – Я знаю, что ты всеядный, поэтому купил всего по чуть-чуть. У меня тут "Пепперони", суши, бургеры, лапша и чипсы с колой. Я знаю, что это не самая полезная еда, но когда мы бегали за здоровым образом жизни? – тихо смеясь, говорит тот, шагая в кухню. – Перри, – окликает того Хайнц, когда Солнце принимается раскладывать еду на стол. Плэттипас поднимает голову и вопросительно смотрит на него, после чего улыбается вновь. На щеках мужчины, где-то под щетиной, появляются еле заметные ямочки, но Хайнц их замечает, ибо не может иначе. – Можно... – пытается задать вопрос он и запинается, словно передумал. – Я собирался сказать... точнее попросить... можно я обниму тебя? Доктор обреченно вздыхает, понимая насколько глупо он выглядит, и качает головой. А Плэттипас лишь улыбается шире и оставляет пакет, поворачиваясь к нему. – Обними, – не просит, нет, требует Перри и ожидающе смотрит на собеседника. Хайнц, растроганный разрешением прикоснуться к себе такому, как он, не медлит и подходит к агенту, крепко обнимая его. Руки Плэттипаса ложатся на плечи мужчины, легонько поглаживая их, и Хайнц расслабляется, кладет голову на его плечо и утыкается носом ему в шею, вдыхая приятный парфюм.        Его не волнует ни дождь, ни провальная карьера и черное будущее. Все, что его касается сейчас – теплые руки Перри, прижимающие его к себе с неимоверной силой. Хайнцу настолько хорошо, что он даже согласен на перелом всех ребер, если ломать их будут эти объятия. И кажется, что счастливее человека просто не существует. Перри почему-то думает так же, прикрывая глаза и довольствуясь таинственной близостью.