Миссия невыполнима

      Перри никогда не верил в любовь. Он считал, что человек просто находит подходящего себе человека и проживает с ним, пока не надоест. Но вот был ли подходящей парой для него человек, лежащий рядом, оставалось загадкой. Хайнц был совсем другим, отличался от самого Перри и удивлял. Он был буйным, словно ураган, вихрящимся, неспокойным. Хайнц был из тех, про которых говорили «шило в жопе». Он искал приключения даже там, где, казалось бы, их вовсе и нету. Перри же был тихим и спокойным, редко нервничал и терял контроль от злости. Он плыл по течению и принимал жизнь должным образом, не противореча ничему. Они отличались друг от друга, и порой Перри вообще не понимал, что тут делает, рядом с этим человеком. А потом он просто смотрел на него, улыбался и укрывал уснувшего мужчину, и понимание само как-то приходило: а негде ему больше быть. Нет, у него был дом, была семья и друзья тоже были, но никто его так не понимал, как голубые глаза товарища.       А еще Плэттипас понимал, что только товарищем Хайнц для него и оставался. Не было в этом взгляде страсти и похоти, лишь наивное вожделение, понимание и, кажется, детское обожание. Но вот любил ли Фуфелшмерц агента также? Ответа на этот вопрос он не знал, да и знать не особо хотелось, словно боялся разочароваться.        Перри еще долго мог бы терзать себя тяжелыми мыслями, если бы не тихий и спокойный голос: — Это ты меня укрыл, да? Док смотрел сонно, все еще привыкая к бодрствованию, слегка нелепо, но все же очаровательно. — Да, — кивнул мужчина и слегка улыбнулся, — отнести в дом не хватило смелости, а оставить так, на ветру и без одеяла, совесть не дала. Хайнц усмехнулся и присел, после чего глянул на наручные часы и слегка вздохнул. Он все еще отходил от сна и выглядел совсем беззащитно. — Поздно уже, — заметил док и нахмурил брови, — оставайся тут, я тебе постелю. А еще лучше — перебирайся на кровать. Она поудобнее и теплее дивана. Разве смел отказываться Перри, когда был соблазн ощутить Хайнца так близко? Конечно же нет, он ведь не был дураком. Плэттипас согласно кивнул на выбор с кроватью и принял предложенное полотенце, приняв душ. Спал Перри лишь в брюках. Ему было неудобно раздеваться полностью, до трусов, ведь Хайнц так пристально наблюдал за ним, за его движениями и, кажется, опускал взгляд.

***

Хайнц следил за тем, как выйдя из душа, Перри натягивал брюки обратно, словно смущался его. Идиот. Разве не понимает, что движется так утонченно, что доку остается лишь укутываться в одеяло и кусать губы от безысходности. Разве не знает он насколько соблазнителен? Насколько красив и очарователен вот так, когда капли все еще стекали по животу к краям полотенца. Кажется, и правда не понимает, раз мучает его с таким лицом, словно носки вяжет. Кровать, слава Мэнсону, была большая. Хайнц скатился в другую сторону и закрыл глаза. Он слышал дыхание сзади, ощущал тепло даже при таком расстояние. Хотелось обнять, уложить голову на его крепкую грудь и уснуть, уткнувшись в шею и вдыхая запах. А Перри пах прекрасно. Просто очаровательно. Его запах сводил с ума так сильно, что он старался избежать его, ведь вздохнув однажды, уже невозможно оторваться.        Фуфелшмерц вздохнул. Он повернулся на спину и перевел взгляд на Перри. Кажется, он был напряжен, даже почти не дышал. Хайнцу стало интересно, что именно его так напрягает. — Все в порядке? — тихо спрашивает доктор, внимательно глядя на мужчину сквозь темноту. — Да, конечно, — слегка улыбается Перри и кивает, повернувшись к другу. — Ты кажешься напряженным. Очень, — еще тише отвечает Хайнц, внимательно глядя на мужчину. Да, Перри был напряжен. А каким он должен быть, когда так хочется поцеловать, заставить открыться, пройтись по каждому миллиметру кожи? Хочется до боли в костях прижать к себе, но нельзя. Не сейчас, лежа в его кровати. Он не хочет, чтобы Хайнц считал, что Перри воспользовался его гостеприимством. Хочется признаться, поцеловать в другой момент, подходящий, но где он, этот подходящий момент? Плэттипас вздыхает и обещает себе, что сделает это завтра. И будь что будет, он должен признаться. — Я не напряжен, все в порядке, правда, — отвечает агент и улыбается. — Хорошо, спокойной ночи, — уже более спокойно вздыхает мужчина. — Спокойной ночи, Хайнц.