Сумей стать умней

      Цири будто одеревенела от большого страха испортить важный и волнительный момент, сделать что-то неправильно и показаться неумехой.       «Ему всю инициативу, - он старше, мудрее и опытнее. Подстроюсь…»       Но Аваллак’х вдруг остановился и отпустил ее. Какое это было горькое разочарование! Он смотрел ей в глаза. Цири мелко задрожала. Маленькая и такая хрупкая сейчас в его руках.       — Останови меня… — хрипло попросил он. «Ну, пожалуйста, Цири, откажи мне!» — безмолвно молил он ее взглядом.       Она отрицательно мотнула головой.       — Уверена? — вопрос он задал тихо и строго.       Она кивнула.       — Скажи мне это…       «Передумай! Передумай! Умоляю!» — он тянул время.       — Да, – выдавила из себя Цири, потянув его за расшитый воротник. Он положил ладонь ей на затылок, запустил пальцы в волосы и вновь прижался к ее губам.       Эльф был нежен и деликатен, а потом стал на удивление порывистым и настойчивым. Волнующая, захватывающая, лишенная робости ласка отозвалась в ней сладкой болью желания. Она оторвалась лишь на миг, чтобы, не помня себя, предложить:        — Пойдем в дом!       Хотелось быстрее, пусть, наконец, уже случится, и пусть это будет он.       — Может, лучше, в твою комнату?       — Там дверь не закрывается, — она льнула к нему как ласковая кошка.       — Цири, тут никак нельзя. Тут в каждой пылинке Геральт.       — Нет его! — она дрожащими пальцами пыталась расстегнуть пряжку его ремня, а когда тот поддался, так же нервно и быстро попыталась справится со своими завязками на рубахе.       — Стой! — Аваллак’х перехватил ее руки. Цири замерла в недоумении.       Он взял ее лицо в ладони:       — Успокойся. Я все сделаю сам…       Не спеша и заботливо, он помог ей раздеться. Указал на кровать. А потом с удовольствием разглядывал ее, смущенную, избавляясь от собственных дорогих одежд. Она казалась ему безупречной. Ни один шрам не мог бы испортить ее истинной красоты. И только полный идиот мог бы оставить эту жемчужину без дорогой оправы.       Не протестовал, пока она робко разглядывала его. Ни на что это не было похоже, что она испытывала прежде. И ни на кого он не был похож. Восхитительный, в мягком свете свечей, казалось охваченный сияющим ореолом. Тонкий, стройный. Она с восторгом смотрела на замысловатые узоры, вытатуированные на его груди, руках, плечах, животе.       — Ого! — выдохнула она, когда он стянул с себя последнее.       — «Ого» что?       — «Ого» всё!       — Не бойся… — он лег рядом с ней.       — Я ничего не боюсь…       Конечно же врала! Но, оказалось, с ним и впрямь боятся было нечего. Все, что он делал: долго, трепетно, терпеливо и нежно, было правильным. Настолько правильным, что она, наконец, выгнулась вся к нему навстречу и задрожала:       — Креван! — стоном сорвалось с ее губ. Он ликовал. Поцеловал. Шепнул:       — Теперь я осторожно…       Почувствовал суету ее рук, которые нетерпеливо подгоняли. Она охнула у самого его уха. Он замер, дав ей время привыкнуть к новым ощущениям, себе тоже... Почти сразу она двинулась первой. Торопливая во всем.       Одуревший, он был во власти магии, древней как мир. Опутывающей, всеобъемлющей, проглотившей его разум и принципы. Не существовало никого и ничего кроме нее. Она одна, Цири, наполняла его сердце жизнью, двигаясь навстречу самозабвенно и страстно.       Он пытался все контролировать, сдерживался из последних сил, сдерживал ее, приглушая крик поцелуем. И потерял себя окончательно вслед за очередным громким стоном. Он уже не контролировал ничего! Дыхание сбилось. Сердце бешено стучало. Он как во сне услышал собственный стон. Еще один и еще - ее. Свой. Дышал чаще, вжался в нее, задрожал. Мир раскололся. Удушающее счастье затопило его, перелилось через край, и он щедро делился им с ней.       Больше не было смысла что-то контролировать…       Он остался с ней, даже не шевелился. Лежал с закрытыми глазами, уткнувшись ей в шею и пытался восстановить дыхание, а она нежно гладила его плечи. Слишком долго он этого хотел, слишком быстро все кончилось…       Они не разговаривали больше в эту ночь. Слова испортили бы все. Долго лежали обнявшись, смотрели друг на друга, а потом уснули.

***

      Геральт вернулся на исходе ночи. Расседлал Плотву, сам дал ей свежего сена. Он устал. Очень. Зад болел с долгого пути. Поспать бы. Двор Корво-Бьянко был тих и пуст. С первыми лучами солнца он заполнится голосами прислуги и размеренным бытом ежедневных забот. Над горизонтом розовой полосой облизнулся восход.       Он поспешил к себе — избавиться от мечей, ведьмачьих доспехов, смыть с лица и рук пот и дорожную пыль. Базиль еще, наверняка, не пришел. Цири спит наверху. Марлена уже без сомнения хлопочет на кухне к завтраку.       Тихо вошел в дом, открыл дверь в свою спальню.       — Зараза! — негромко выругался он.