Клыки под овечьей шкурой

      Анвилл проснулся в полном обмундировании; тело ломило, а голова раскалывалась так, будто вчера на ней кто-то яростно отбивал чечётку. Терпкий полумрак каюты после пробуждения давил, мешал сосредоточиться. Во рту было сухо. Ящер сидел на холодном полу, массируя виски, собирался с мыслями. Ему казалось, что прошла целая вечность, что никого, кроме Фэйна, флегматично листавшего книгу в синей обложке при тусклом свете масляной лампы, не осталось. Все умерли, и Госпожа Месть стала их вечной деревянной могилой. Под напором жёсткого моря, спускавшего на неё своих водяных псов, освобождённых от глубинных цепей, она скрипела.       — Проснулся? — спросил Фэйн, перестав листать страницы. — Я уже думал, что ты не проснёшься сегодня после того, как выпил бутылку вина, но реакции твоего организма не перестают меня удивлять, Анвилл.       Анвилл неопределённо качнул головой. Память, словно морозный узор на стекле, проявлялась, становилась чётче с каждым спокойным вздохом, и картинка за картинкой восстанавливались события вчерашнего дня. Он помнил, что пил один. Пил много, хмелел медленно, пока Ифан с улыбкой-полуоскалом на лице горячно ведал о том, как он восстановит погибшие земли — дерево за деревом, Лоусе сочиняла новую песню, а Себилла — играла рядом с ней в кости. День тот казался медовым: тянулся и тянулся, не прекращаясь, прямо как тогда, когда старшие братья ночью на потеху закрыли Анвилла на крыше, где он просидел до самого утра, вцепившись в декоративную колонну — продрогший и сиплый.       Между тем Фэйн вздохнул, так и не дождавшись ответной реплики.       — Сходи на кухню, — предложил он, снова возвращаясь к чтению. — Лоуса что-то там сегодня приготовила, но я не разобрал, что именно, по очевидным причинам.       Желудок Анвилла перевернулся. Чего-чего, а рыбную стряпню Лоусы есть ему в данный момент не хотелось от слова «совсем», но, пожалуй, было на кухне кое-что, что могло облегчить его страдания — пресная вода. Чистая вода. Приятная холодная вода, способная вмиг избавить от жажды, от сухости в глотке.       Анвилл с трудом встал, размял гудящие ноги, поправил доспех и, поднявшись по скрипучей лестнице, заглянул на кухню, откуда доносился звонкий смех Себилл и едкий запах ухи из морских обитателей. Внутренности заворчали, и казалось, готовы были вырваться наружу через глотку от одного только рыбного аромата и от того, как корпус корабля покачнулся очень некстати. Потому Анвилл быстро юркнул к бочке, захватив свою стальную кружку с засечками, налил в неё пресную воду и сделал большой гулкий глоток, ещё один, следующий, пока кружка не опустела. Приятный холодок пробежался от языка до желудка и обратно. На несколько мгновений стало плевать на похмелье, головную боль и на проклятое море, в чьих бирюзовых объятиях ёрзала Госпожа Месть.       — Ваше Змейшиство, — со спины раздался голос Лоусы, и Анвилл вздрогнул, оборачиваясь и уже ожидая подвоха. — Вы не составите компанию нам, бедным женщинам, желающими погреться в лучах вашей славы? — Под нос Анвиллу подсунули измятую бумажку. Насмешливый взгляд Лоусы говорил сам за себя — жди подвоха. Себилл же с загадочной улыбкой точила свою Иглу. Жёлтый свет свечей ложился на их загорелые лица, нагоняя таинственности, а вся кухня, подёрнутая белёсой дымкой, пробиравшейся из высоких маленьких кухонных окон, напоминала собой троллиное логово.       Поморщившись, Анвилл развернул видавший виды клочок бумаги и обнаружил, что смотрит на изображение, отдалённо его, Анвилла, напоминавшее. Да, вот такие же рога, тот же обломанный клык, разодранная губа, но один глаз косит, а на носу появились ещё шрамы неизвестного происхождения. Розыскной плакат. Внизу — надпись, что за поимку «преступника» будут дарованы три кошелька, набитые сверху донизу золотом.       — Мы вот тут прогуливались по Дрифтвуду на днях, — продолжала Лоуса, — и просто не смогли пройти мимо этого произведения искусства. Похоже, Вас, Ваше Змейшиство, до сих пор разыскивают из-за того ожерелья (о да, Джинн постарался на славу). С каждым разом они всё более и более творчески подходят к изображению Вашей крайне-крайне запоминающейся физиономии. В следующий раз, зуб даю, они и вовсе пририсуют Вам бесовские крылья, и станете Вы героем ночных кошмаров любого ювелира.       — Стоит отдать им должное: полёт их фантазии похвален, — Себилл рассмеялась в кулак.       Анвилл простонал что-то неразборчивое на своём родном языке, быстро прикончил остатки воды, со стуком поставил на стол кружку и, покачиваясь, ретировался вверх по второй лестнице, не забыв прихватить розыскной плакат с собой, скомкать его и бросить в одну из пустых бочек. Мрак потолка трюма сменился на грозное небо, сулившее скорую бурю. Чёрные тучи медленно заволакивали собой угрюмую синеву. Снаружи гулял колючий ветер, трепавший паруса и блёклый гребень сержанта Зриллы, которая ходила от одного края шеренги наёмников к другому, критически осматривая бойцов. Слабые лучи солнца играли решётчатыми бликами на причудливой броне: костяной, кожаной, кольчужной, пластинчатой — светлыми пятнами ложились на деревянную основную палубу. На кормовой же палубе Хан с беспечной улыбкой упражнялся на деревянных мечах с Гаретом.       Анвилл подошёл к бортику и, приложив руку козырьком ко лбу, принялся высматривать сушу, однако издалека было видно лишь чёрные точки рыбацких судёнышек, перемещавших будто по негласному общему правилу — то скроется одна, то появится другая. «Как шахматы». Сравнение пришло на ум само собой, несмотря на то, что Анвилл не переносил шахматы. Этим увлекались его старшие братья, горделиво задиравшие носы, когда слышали в свою сторону похвалу от отца или от частых гостей матери. «Какие у вас прелестные сыновья, — улыбаясь по этикету, говорили гости, блестящие от драгоценностей, — право, вот бы и наши будущие дети были так же всесторонне одарены Зорл-Стиссой».       Поёживаясь, Анвилл сел на бочку, почувствовав укол головной боли. Чтобы отвлечься, он принялся следить за тем, как Хан бросается на Гарета с деревянным мечом, пытается его ударить, но вместо этого сам получает тычок в рёбра с учительским: «Пробуй дальше». Мальчишка, зарычав, наносил удар за ударом, снова и снова получая уверенные ответы в бока, в грудь... Анвилл лишь усмехнулся, вспоминая, как сам учился фехтованию. О, тогда на нём не оставалось и живого места. Он возвращался в свою тесную комнату весь в синяках, поскуливая от боли.       Далеко позади загремело, и порыв ветра надул паруса, так что плотная ткань захлопала. Госпожа Месть стремительно приближалась к Сайсилу, обгоняя рыбачьи шхуны.       — Опустить паруса!       И паруса опустились как раз вовремя, давая кораблю время для маневра, чтобы пришвартоваться к пристани, наполовину занятой, где грязные потные рыбаки суетились, выгружая пахучую рыбу из сетей. Ветер усилился, грозно загудел с моря, дразня пенистые волны.       — Ну вот и приплыли, — скептически сощурился Анвилл, когда из трюма, по-прежнему с книгой, вышел Фэйн. — Строго по расписанию.       — Да, строго по расписанию, — перелистнув страницу, согласился Фэйн. — На полном ходу мы, конечно, добрались бы быстрее, но имеем, что имеем, — пожал он плечами. — Кстати говоря, ты слышал когда-нибудь пьесу про основание Сайсила?       — Нет, — фыркнул Анвилл. — Мне нет дела до людских пьес, а вот у нас...       — ...есть песни, — закончил за него Фэйн. — Я читал некоторые из них. Должен признать, многие из них довольно сильно переоценены. Особенно песнь о Рахиме Укротителе.       Анвилл вздрогнул, услышав знакомое имя, будто ему в грудь ткнули стилетом, но быстро вернулся к нити разговора.       — Отдаёшь предпочтение людской писанине?       — Ни в коем разе — я отдаю предпочтение только тому, что лучше отражает суть вещей. В людской «писание» столько же нелепых трудов, что и в вашей, взять ту же пьесу, о которой я говорил ранее. Чтобы отыскать бриллиант среди отсырелой соломы, надо приложить немало усилий, — Фэйн закрыл книгу. — Но хватит о книгах. Больше нельзя терять ни минуты, если мы хотим добраться до овец-оборотней раньше, чем они доберутся до овец.       — Как скажете, капитан, — проурчал Анвилл.       Выдвинулся трап, и Анвилл вместе с Фэйном, накинувшим личину эльфа, спустились на скользкую пристань. Всё вокруг шуршало, шевелилось. Моросило, и солнце окончательно скрылось за чёрным покрывалом туч, видимо решив отдохнуть после того, как усердно светило днями напролёт.       — Добро пожаловать в Сайсил, — едва справляясь со своим плащом, проговорил матрос, завидев незнакомцев, проходивших мимо. — Не лучшая погодка, а?       — В самый раз для купального сезона, — усмехнулся Анвилл. Моряк шутки не оценил, только нахмурился, бросив: «Шутник», да принялся за насущное — за починку разорванного паруса.       — Анвилл, поторопись, — окликнул ящера Фэйн, уже находясь на надёжной, неродной, влажной земле рядом с массивным зданием склада, над которым возвышался дивный город Сайсил, уходящий вверх, закутанный в мантию из мелкого дождя. Фасады каменных зданий напоминали квадратных гаргулий — вечных стражей, встречавших гостей города, ими охраняемого, взглядами своих внимательных маленьких глаз.       Протолкавшись через толпу моряков, рыбаков, матросов, просто прохожих, Анвилл довольно быстро нагнал Фэйна, бормотавшего себе под нос: «Так... Королевский краб... да, он должен находится дальше...», и уже вместе они взобрались на возвышенность по новым ступеням. Наверху их встретил фонтан — явно древнего происхождения, — который плевался сверкающими брызгами в разные стороны. В нём игрались босоногие человеческие дети, обливая друг друга прохладной водой, несмотря на то, что накрапывал мелкий дождь.       — Ничего себе! — прикрикнул оборванный рыжий парнишка, отвлёкшийся от водяного игрища. — Смотрите, смотрите! Ящер! И эльф!       — И правда, — выдохнула белокурая девчонка, подбежав к Фэйну, который приостановился на месте, явно застигнутый врасплох. Она погладила его руку, внимательно всмотрелась в его глаза и с весёлым визгом отскочила, когда Фэйн забормотал:       — Тебе что-то нужно, человеческая девочка?       — Слышали, слышали? Он ко мне обращается!       Анвилл шикнул на детей, и те с восторгом обратили внимание на него.       — А он тёплый или холодный? — склонив голову набок, уточнил другой мальчишка, с курносым носом, когда та же белокурая девчонка кинулась к Анвиллу и крепко его обняла. Ящер быстро схватился за кошель, вытянув его из маленьких ручонок воришки, и та с воплем: «Тёплый» — побежала прочь от фонтана.       Дождь усилился, стеной обрушиваясь на Сайсил, и Анвилл, сложив руки над головой, ускорил шаг.       — К Баалу эту погоду, — прошипел он. — Очень надеюсь, что мы идём прямиком в таверну.       — Да, тут недалеко есть Королевский краб, — ответил Фэйн. — Придётся заглянуть туда, пока погода не решит смилостивиться над нами.       Прямой дорогой до центра города они добрались до таверны Королевский краб — такое каменное здание с красной крышей и с вывеской в форме краба с короной на голове. По обеим сторонам от входа цвёл пышный крылоцвет, а всего в нескольких шагах от таверны находилась открытая кузница, где работал, орудуя молотом, массивный кузнец, а далее и до старого рынка было недалеко. Неплохое расположение.       В Королевском крабе, можно сказать, было уютно. Горел камин; приглушённый свет от масляных ламп и свечей погружал вместительный зал в почти что домашний покой, хотя со всех углов морские волки делились между собой невероятными байками, раздавалось пьяное бормотание, а от одного столика к другому носились симпатичные по человеческим мерками официантки. Возле камина на коврике спал полосатый кот.       Пока Анвилл выискивал, куда пристроиться, Фэйн раскрыл свой свиток, на котором была пометка красным крестиком, тускло мигавшим. Ящер уже было хотел спросить, что всё это означает, но отвлёкся на кое-что другое. В тёмном углу, рядом со свободным столиком возле окна, сидел упитанный мужчина в соломенной шляпе и, не стесняясь, рыдал так, что было наверняка слышно и на втором этаже. «Мои овцы, мои овечки...» — причитал он. Фэйн, расслышав слова, повернул голову в его сторону и лёгким шагом приблизился.       — Вы владелец овечьего стада? — поинтересовался он, запихнув свиток в свой походный рюкзак.       Мужчина смачно высморкался в платок.       — Ну я, — тускло ответил он, втягивая очередную порцию соплей в себя. — У меня... было стадо. Но теперь у меня ничего не осталось. Я разорён, разорён...       — Вы разорены? — повторил неверяще Фэйн. — Как?       — А вот так, — проревел мужчина. — Было вчера стадо, а сегодня — ничего. Дырка от бублика... Целое стадо, представляешь, целое стадо исчезло вместе с моим самым надёжным пастухом. Вот только Джейк у меня и остался, — он потрепал по голове серого волкодава, который внимательно рассматривал собеседников своего хозяина умными карими глазами. — Он вернулся вчера вечером, весь напуганный, растрёпанный — тогда-то я и понял, что случилась беда, — мужчина снова высморкался в платок, и пёс заскулил, ткнувшись влажным носом в его ладонь. — Целое стадо, о Семеро, что же мне теперь делать. Зачем же я решил сменить пастбище... Но тогда мне казалось, что так будет лучше: на старом завелись волки, они утаскивали каждый день по одной овце... А вчера — р-раз, и исчезли все. Я туда ходил, чтобы узнать, что же стряслось, но вместо ответа лишь порвал себе сердце и нашёл мёртвого барана. У Фрэда была странная рана на шее. Я думал, что, быть может, эта работа волков, но тогда бы Джейк не убежал... Боги, что же мне теперь делать...       — Извините, — Анвилл взял Фэйна под локоть и отвёл его к свободному столику. — Ты же, вроде, говорил, что овцы ещё не должны были исчезнуть.       — Не должны были, — кивнул Фэйн, вынув из своего рюкзака записную книжку, делая быстрые пометки. — Но свиток до сих пор показывает, что овцы-оборотни ещё должны появиться. Странно всё это. Надо узнать, где это второе пастбище, откуда исчезли овцы.       Владелец пропавшего стада, снова высморкавшись, с «радостью» поведал, где произошло исчезновение, отметив место на карте.       Решив переждать ливень, Фэйн уселся возле окна, Анвилл же заняв место поближе к камину, в котором трещало оранжевое пламя, пожирая своим беззубым ртом дрова. Довольно быстро к их столику подошла, виляя бёдрами, официантка, с белыми кудрями; сладким голоском она приняла заказ — одна пинта тёмного пива — и скрылась среди гомона матросов. Долго ждать не пришлось — вскоре тяжёлая кружка со стуком опустилась на стол. Анвилл кивнул вместо «спасибо», расстался с несколькими золотыми и в несколько глотков прикончил поданное пиво. Удовлетворённо улыбнувшись, он стёр остатки пенки с губ и загляделся на Фэйна, внимательно наблюдавшего за ручейками небесной воды, скользившими по стеклу. Ему вдруг вспомнилось кольцо на цепочке, традиционные нахвостники и прочие драгоценности, но мысль улетучилась сама собой: не то место, не тот момент.       Прошло ещё немного времени, и ливень унялся. Вновь заморосило. Фэйн, дожидавшийся этого момента, поднялся и быстрым шагом удалился на улицу — Анвилл последовал хвостом за ним.       Они прошли мимо старого и нового рынка, где, несмотря на ненастье, толпились люди, продавали, покупали, покрикивали друг на друга; минули казармы преторианцев, продовольственный склад, добрались до северных ворот и, пройдя мимо стражников, отправились прямиком к нужному «пастбищу». По сторонам мелькали повозки, стога сена, вековые дубы, заросли шептун-травы. Фэйн с Анвиллом продолжали подниматься вверх по холму, оставляя следы от сапогов на увлажнённой тропине, пока на горизонте не появилось место «трагедии». Повсюду была смята трава, тянулись кровавые следы, клоки белой и чёрной шерсти, прибитые дождём, беспорядочно лежали на земле.       — Что ж, я ожидал чего-то подобного, — сказал Фэйн, прохаживаясь от одного конца поля до другого, измеряя его шагами и делая на ходу заметки.       — Ты точно уверен, что это наворотили овцы-оборотни? Может, тролли? Или кто-то там ещё?       — Чтобы узнать наверняка, мы можем спросить у мёртвого барана, о котором говорил владелец стада, — Фэйн спустился по одному из кровавых следов, доходившему до замелевшей реки внизу. На берегу лежал труп барана, и на шее его действительно была причудливая рана. Анвиллу оставалось лишь пожать плечами и активировать призрачное зрение. Перед ним тут же появились два призрака — овцы и барана. Баран стоял подле своего тела, опустив голову и пытаясь жевать траву, сквозь которую проходили его зубы, а овца блеяла на него. Анвилл прекрасно понимал, что они говорили друг другу, благодаря своей способности понимать животных.       — Я же тебе говорила, тупая ты башка, что не надо было идти в это место, разве я не предсказывала тебе, что тут произойдёт страшное событие, а? — сетовала овца.       — Это я-то тупая башка? — обернулся баран к овце. — И куда ты собиралась увести стадо? В лес? Не слышала разве, что там с недавних пор поселились волки?!       — Лучше бы меня разорвали волки, чем... чем... чем это!       — Извиняюсь за нетактичный вопрос, — заговорил Анвилл, — но что вас погубило?       Пока баран ошалело уставился на него тёмными бусинами глаз, овца, не теряя ни минуты, затараторила:       — Ты..? Ты... видишь нас? Фрэд, видишь, он разговаривает со мной. Эй, привет, привет, гигантская ящерица. Я так давно не разговаривала ни с кем.       — Ты разговаривала со мной только что, — пробубнил баран, но овца не обратила на него внимания.       — Так... что вас погубило?       — Нас? Нас погубили какие-то бестии с чёрной шерстью. Они очень напоминали овец, но только издалека, ты бы видел, какие у них клыки. Не клыки, а клыкища!       — Маргарет.       — Что Фрэд? Не видишь, что я разговариваю?       Баран, опустив голову к траве, прошептал: «Овца» — и снова пристально начал осматривать своё бездвижное тело.       — Маргарет, — Анвилл покосился на Фэйна, который молча снова прошёлся по поляне в поисках других призраков. — Не могла бы ты рассказать куда делось остальное стадо?       — Исчезло. Вот прямо взяло и исчезло следом за чёрными паршивыми овцами в блестящую мглу. Загнали их туда вместе с Вилли. Бедный мальчик, что же с ним сталось-то...       Анвилл склонил голову набок, обернувшись к Фэйну, который выжидательно на него смотрел, видимо ожидая ответа.       — Овцы-оборотни, — кивнул Анвилл, и заметил, как на лицо Фэйна наползла улыбка.       — Так и знал. Но по-прежнему мне кажется странным, что они появились раньше ожидаемого и что метка на свитке до сих пор горит, будто бы последнее стадо овец-оборотней ещё только намеревается ворваться в нашу реальность... Хм... — Фэйн как-то растерянно огляделся по сторонам. — Впрочем, если верить свитку, они должны появиться здесь ещё раз сегодня... Только вот жаль, что точного времени у нас нет.       — «Нет точного времени» значит: «Дорогой Анвилл, сегодня мы будем спать под открытым небом, как собаки, дожидаясь появления овец-оборотней»? — прямо озвучил свой вопрос Анвилл, перестав вслушиваться в блеяния овцы и барана.       — Вообще говоря, да, — виновато улыбнулся Фэйн.       Анвилл глубоко вздохнул, вслушиваясь в шелест листвы, чувствуя потеплевший воздух, согревающий его тело. Морось закончилась, и теперь погода прекратила намёками загонять всё разумное живое в тёплые дома.       — Гадство... — Анвилл быстро в уме перебрал всё содержимое своего рюкзака, вспомнил про спальный мешок, сушёное мясо, с которым ни разу не расставался, и продолжил: — А разве овцы-оборотни не смогут нас учуять или что-то в этом роде? В конце концов, это не обычные овцы.       — Им будет не до нас, — Фэйн указал на множество кустиков звёздной пыли, которая покачивалась на ветру, шевеля своими листьями и оранжевыми лепестками. — Здесь полным-полно так называемой звёздной пыли. Мне стало известно, что она действует на овец-оборотней как кошачья мята на котов.       — Откуда же такие познания?       — От Арху, — честно признался Фэйн. — У нас с ним было несколько занимательных бесед.       Анвилл кивнул, не особо заинтересованный в том, о чём ещё говорили Фэйн и кот-колдун (или колдун-кот), и принялся собирать всё необходимое для костра.