Surveillance

      Когда Хосок узнаёт, что Чонгук всё знает, то долго извиняется перед ним за то, что впутывает его в эту историю, а потом отчитывает Юнги за то, что тот не умеет держать язык за зубами. Мин внезапно признаётся, что не особо-то и доверял Чонгуку, но младший смог убедить его, что лишь хочет помочь. — Да почему? — взвывает Хосок, с силой опуская кулачок на стол. — Он любит тебя, дурачок.       Хосок думает, что Юнги похож на лучшего друга главного героя фильма о любви. Тон у него такой же мягкий и вразумительный, немного строгий, потому что Чон тупит. Но ни к какому концу это не приведёт, потому что Хо не слушает, не застывает на месте с широко открытыми глазами, позволяя мыслям вихрем крутиться в голове.       Чонгук любит, бесспорно. Хосок не умеет.       Его запугивают. За ним следят, в шею дышат, в руках держат, изворачивая как захотят. Хосок бы возможно влюбился в кого-нибудь, даже в того же Чона. Ходил бы с ним на свидания, спал, путешествовал. А ещё ему бы хотелось обручиться в дальнейшем, и даже всё с тем же Чонгуком. Обменялись бы кольцами, не сыграв свадьбу, и сбежали бы в другую страну, изменив имена и разорвав все контакты. Хосоку хочется молодой, безбашенной любви. Чтобы постоянно в машине, под музыку из восьмидесятых. Когда свобода в руках, чтобы в любое время куда угодно.       Хосока держат и на этом точка. Он кроме страха чувств и не помнит. Чужие сильные руки прямо у него на груди, чтобы разорвать её, когда надо будет. Его постоянно держат в нервном состоянии. И если оленёнок не чувствует чужих прикосновений, то обязательно ощущает бесстыдный взгляд.       Хосок влюбился бы, даже в того же Чонгука, если бы его не присвоил себе один эгоистичный зверь.       Чонгук, узнав обо всём этом, обещает, что в полицию не пойдёт, потому что Хо смотрит со странным блеском в глазах и стоит около открытого окна. Отрезанное ушко, на которое Гук с радостью бы не смотрел, но не может, напоминает о том, что разговаривать со старшим нужно осторожнее. А ещё оно мотивирует защищать своего хёна, поэтому когда Юнги отводит его в сторону, чтобы поговорить, Чонгук и не противится. — Нам нужно уехать на несколько дней. — Не понял. А как же Хо- — Не перебивай меня, мелкий. Я поэтому тебе и говорю. Последи за ним, пока нас не будет.       Чонгук кивает в ответ без тени сомнения, незамедлительно, потому что у Юнги взгляд какой-то нехолодный как обычно, а наоборот взволнованный. И Чон обещает, что всегда будет рядом, хоть это и не требуется. Мин знает, что Чонгук будет рядом, даже если всё хорошо. Чонгук вообще рядом всегда будет. — Пожалуйста, поаккуратней с ним.       Чонгук вновь кивает, видя на лице хёна грусть и ярко выраженную вину. Он тоже боится невменяемого Хосока, и не потому что тот кидается на всех, а потому что только на самого себя. От мыслей о том, что может сделать с собой Чон, у Гука всё внутри сжимается и до дрожи в руках. — Боже, поверить не могу в то, что он сделал. Я полагаюсь на тебя.       Юнги говорит ещё что-то про их отъезд с Намджуном. О том, что с радостью бы всё отменил, но не может, о том, как волнуется и вообще на душе противно. Говорит, что это на несколько дней, и они, наверняка, на этой неделе уже вернутся. Чонгук кивает чисто по привычке, потому что мыслями сейчас не здесь. — Спасибо, что не сбежал, когда всё узнал. Хосок просто устал, и я, если честно, тоже. Спасибо, мелкий.       Чонгуку привычно обидеться на своё прозвище, съязвить, но он лишь опять кивает в ответ, думая, что Хосока нужно забрать.       Прощание кажется просто невыносимым. Хосок вообще слышать отказывается о том, что его друзья куда-то едут. Не о себе он беспокоится, но не пытается отговорить, потому что Намджуну и Юнги это надо. Это их учёба, и сейчас многое от неё зависит, особенно, если в дальнейшем им хочется уехать за границу.       Чон чувствует себя отвратительно. Душевно и физически. Где-то глубоко шкребётся что-то, нервы куда-то с большой скоростью пропадают. Хосок беспокоится больше обычного, стоя перед друзьями. Внезапная гордость и принципы не позволяют разреветься и просить остаться. Он же не может сказать, что у него плохое предчувствие. Что за глупости. Мало ли что ему там кажется. — Ох, Хоби, я же говорил, что мы не можем отка- — Я ведь не прошу. — Хосок вскидывает голову, а в глазах явная просьба остаться.       Чон стоит поодаль друзей, обнимая самого себя руками, и смотрит куда-то в стену. Намджун шумно вздыхает. — Несколько дней. Ты даже не заметишь, как время пролетит. Мы вернёмся, и обещаю, что отметим это.       Ким выглядит намного спокойнее, чем Юнги. Он лишь от волнения часто губы облизывает и моргает. Джун имеет необыкновенную стойкость ко всему. Даже смерть Чимина не смогла выбить его окончательно. Он только теперь смотрит на всё серьёзнее и улыбается реже. Хосок откровенно восхищается им.       А на Мина Чону смотреть больно, потому что Юнги на взводе. У него руки дрожат, взгляд бегает, и выглядит он нездорово, хотя бы потому что горбится. Хосок поверить не может, что Юн, тот самый холодный пёс, который грубый со всеми, такой хрупкий сейчас. — Береги себя, Хоби.       Намджун треплет уворачивающегося Хосока по волосам и выходит из квартиры, оставляя их с Юнги наедине. Он понимает, что этим двоим нужно время, поэтому специально не торопит, хоть и самое время уезжать. — Хосоки, пожалуйста, не веди себя так. Я может и не навсегда уезжаю, вернусь, но не веди себя так.       Юнги тяжело вздыхает, пряча всхлипы, и смотрит глаза в глаза. У Хосока что-то рушится внутри от вида подавленного друга, и хочется запереть его в своей квартире вместе с собой. Юн, кажется, тоже очень нуждается в этом.       Чон из последних сил держится, чтобы не протянуть руки. Он ненавидит прощаться. Хо знает, что когда прощаешься нельзя слишком сильно обнимать, потому что отпускать потом ещё тяжелее будет. Потому что сердце болеть будет, и вообще слечь можно от тоски. — Пока, Хосоки.       Юнги разворачивается резко, и роняет слёзы. Так паршиво ещё не было. Он остаться хочет, но Намджун ждёт. Хосок ведь рядом всегда, прямо под боком, около сердца. Возможно, он преувеличивает, но чувствует себя таким мёртвым, как будто один из главных органов перестаёт функционировать. Мин абсолютно не любит прощаться, потому что пустоту тяжело заполнить.       Юнги и Хосок знают, что если сейчас кто-то сорвётся, то будет плохо. Хосок знает как никто другой, возможно, поэтому прижимается со спины в ту секунду, когда старший собирается переступить порог. Чон думает, что сейчас разревётся, но слышит несдержанные всхлипы Мина, и сжимает в объятиях сильнее, боясь отпустить. — А мы вернёмся скоро.       Хосок кивает и берёт в ладошку пальцы Юнги, бережно держа. — И вообще не смей реветь.       Чон грустно улыбается и невесомо целует собачье ушко. Юнги фыркает и вытирает слёзы, разворачиваясь в руках Хо. — Мы вернёмся скоро, — повторяет он и кивает самому себе.       Хосок последний раз обнимает крепко, чувствуя как его тоже сжимают в объятиях, и нехотя отпускает Юнги. Хосок позволяет старшему уйти, лишь когда видит его улыбку на лице. Потому что нельзя прощаться грустно. Потому что предчувствие плохое.       Чонгук предлагает Хосоку переехать к нему на эти несколько дней. Оленёнок отказывается до последнего. На самом же деле, он сам в этом нуждается. Засыпать одному в квартире не хочется. Зверь знает, где он живёт. Если он будет один, вдруг к нему вломится. Хосока от таких мыслей передёргивает.       Чонгук убеждает Чона собрать только самые нужные вещи и сегодня же поехать к нему. Младший последний раз зарывается пальцами в мягкие волосы и дотрагивается до больного ушка. — Мне на учёбу нужно, — тихо говорит он, продолжая гладить Хосока. — Я могу быть уверен, что ты ничего с собой не сделаешь?       Хосок отвечать не собирается. Ему кажется, будто над ним смеются. Хочется выпроводить Чонгука сейчас же. — Хён, пожалуйста. — Да. — Хосок перехватывает руку младшего за запястье да так резко, что тот вздрагивает.       Чонгук прощается и в спешке, накидывая на себя лёгкую ветровку, покидает квартиру.       Хосок мирится с тем, что эти несколько дней он проведёт в компании своего донсена. Чонгук — это не Юнги, который всегда знает как утешить, и не Намджун, который, возможно, не такой чуткий и добродушный как Мин, но тоже всегда вовремя. Чон правда больше ни в ком не нуждается, и младшего он совсем не звал. Гук сам его нашёл и уходить не собирается, а Хо, понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет, всё равно не способен сказать «нет». Он слишком мягкий и помощь принимает.       Хосок думает, что всё хорошо. Он просто скроется на пару дней у Чонгука. Там бояться нечего. Сейчас туда приедет и нос больше из дома не высунет. Ему кажется, что у Гука безопаснее, особенно, когда рядом с ним будет сам младший. От таких мыслей Чон расслабляется. Всё и вправду будет лучше. Но есть одно «но». Время уже вечернее, а Чонгук ещё не вернулся.       Когда звонит телефон Хосока, то он принимает вызов дрожащими руками и голосом. — Хён, мне жаль. Ты не мог бы... Прости меня, я задержусь. Ты не мог бы вызвать такси и самостоятельно добраться?       Хосок облегчённо вздыхает, узнав Чонгука. С ним всё хорошо. Просто задерживается. — Что случилось? — парень чувствует себя нелепо, задавая такой вопрос. — У меня встреча... родители... В общем, прости. Ты не мог бы добраться сам?       Оленёнок хочет возразить, потому что ему страшно. Его выследят как обычно и, возможно, даже тронут. Хосок сглатывает, но соглашается. У Чонгука голос виноватый, но неловко себя чувствует лишь Хо. Младший не должен извиняться перед ним из-за семейных дел. Они должны быть на первом месте, а не Хосок. — Хён, если не хочешь, то не надо. Дождись меня тогда. Только я не знаю, когда освобожусь, наверное, поз- — Всё нормально. Скинь мне адрес. — Ты уверен? — переспрашивает Чонгук. — Ключи в горшке с цветами над дверью. Такси, хён. Даже не думай идти самостоятельно. — Хорошо, — говорит старший и собирается бросить вызов, но Чонгук зовёт его по имени. — Хосоки... — Что? — так же неуверенно отзывается оленёнок. — Я люблю тебя.       Хосок готов поклясться, что слышал, как дрогнул голос Чонгука.       На улице парень стоит довольно долго, и несмотря на то, что сейчас конец весны, он успевает замёрзнуть в одной худи и рваных джинсах. Чон уже дышит на ладошки, согревая их, когда на телефон приходит сообщение о прибытии машины, а к нему подъезжает оранжевая «шкода»       Хосок закидывает рюкзак на заднее сиденье и сам залезает в машину. Он дрожащим от холода голосом диктует адрес и устраивается поудобней, потому что Чонгук живёт достаточно далеко. — Сколько это по времени? Минут пятнадцать? — вежливо спрашивает Хосок, когда они выезжают на главную улицу. — Больше.       Чон замирает в диком ужасе от знакомого голоса. Вот так выглядит конец, думает Хосок, стараясь рассмотреть в сумраке парня за рулём. Тишину разрезает короткий смешок. — Потому что мы поедем дальше.