Челлендж "Winter In Love" (сборник текстов)

Под утро мне приснилось, что кто-то трезвонит в дверь. Причём этот кто-то скорее удавится, чем перестанет, если я не открою. Я проснулся и поморгал: не помогло. Трезвон продолжался. — Ак? — пробормотал я. Ответом мне было только невнятное «М-м-м?..» Да уж. Столько времени прошло, а до сих пор разбудить его с утра — та ещё задача. Один раз вообще спросонья сказал: «Закрой крышку, дует!» Ну, что делать. Я натянул домашние шорты и пошёл смотреть, кто там. В дверь уже, кажется, колотили ногами: — Гигантор, открывай!.. Я открыл: за дверью стояла толпа народа. Впереди — Джед с огромной коробкой в руках, наверняка с тортом. Потом — Октавиус с воздушными шариками, Аттила, у которого в объёмистой сумке что-то подозрительно позвякивало, Тедди с Сакаджавеей, Эрика, Ребекка… Мамочки мои, да квартира лопнет по швам. — Ларри? Что случилось?.. — раздалось за моей спиной. Ак всё-таки проснулся и выполз в прихожую: в наспех натянутой любимой пижаме с надписью «Я люблю Нью-Йорк». — Ага! — заорал Джед. — Они оба здесь! Прекрасно! Ну что, само торжественное событие вы в своё время замотали, а вот замотать годовщину мы вам не поз-во-лим! Заходи, ребята!.. Чуть больше года назад  — Нам набьют морду, — предположил я, копаясь в ящике с носками. — Джед — так точно набьёт. — Скорее он просто обидится, — пожал плечами Ак. — Но вот на удивление — мне всё равно. В конце концов, это наша жизнь, а не Джеда. Наша жизнь. Это звучало потрясающе: да, я всё ещё привыкал. Сами Джед с Октавиусом праздновали своё официальное изменение семейного статуса на природе, с шумом и грохотом. Джед даже организовал цветочную арку! А ролик, в котором Октавиус в элегантном костюме падает с лошади, взорвал потом весь Ютуб. И конечно, после всех положенных церемониальных действий Джед подошёл к нам, стукнул по очереди аляповатым букетом по голове и заявил: — В общем, вы опять следующие!.. С этим мы были согласны, а вот с тем, что нам тоже придётся устраивать подобный шум и грохот — нет. — В конце концов, — сердито рассуждал я дома, — шумный праздник у нас уже был, «в болезни и в здоровье» тоже было — сам Макфи спрашивал, и даже кольца были… и есть. Ак согласно кивнул и спросил: — Мы ведь не будем их менять? — Осирис с тобой, — сказал я. — Конечно, не будем! Так что по сути нам нужна была только официальная бумажка. За бумажкой надо было тащиться в мэрию. — Ну и почерк у вас, молодой человек, — хмурилась пожилая чиновница в кабинете. — Вот тут ещё раз напишите вашу фамилию печатными буквами. Боже правый, ну и почерк! Я честно не понимаю, как вы ухитрились гражданство получить. Вам его, наверное, Санта-Клаус принёс! Ак не выдержал и хихикнул. Вот верно, хочешь, чтобы тебя сочли лгуном — скажи правду. Я же нахмурился и пробурчал: — Ему ведь не за почерк гражданство давали. — Я понимаю, — женщина страдальчески прижала пальцы к вискам. И опять повторила: — Но боже, какой ужасный почерк. Нет, я понимаю, что вы из Египта, но… вы бы ещё иероглифами написали! Я посмотрел на Ака — у него на лице явно читалось «А что, можно было?» — и быстро вытолкал его из кабинета. А в коридоре сказал: — Ты правитель! Сейчас же перестань ржать! — Да я ещё и не начинал, — ответил он, давясь хохотом. — А потом, какой я правитель? Я несчастный эмигрант из Египта, который не в состоянии разборчиво написать собственную фамилию по-английски. — Учитывая то, что у тебя её раньше не было никогда, — кивнул я. — Кстати, Санта — парень щедрый. У тебя местом рождения записан город Каир. Ты столичная штучка. — Столичная? — фыркнул Ак. — Да этот Каир… — Свет души моей, — сказал я полушёпотом, — если бы Санта написал тебе местом рождения город Мемфис — ваш, а не наш, как оно и было на самом деле, то всё остальное в своём заявлении ты уже мог бы смело писать иероглифами. А потом за тобой приехали бы из одного милого заведения, и вот там ты сколько угодно мог бы рассказывать, что ты четвёртый фараон четвёртой династии Древнего царства, и что твой дедушка Хеопс… — Ларри, — неожиданно сказал Ак, боднув меня в лоб, — во-первых, заткнись, пожалуйста. Во-вторых, ты дату, когда нам велели явиться за готовым документом, запомнил? И в-третьих — я тебя люблю, но это сейчас к делу не относится. — Как не относится? — вытаращился я. — Мы с тобой сюда зачем пришли вообще? Но тётка эта, конечно! Ей бы в отделе регистрации смертей работать. — Вот уж нет, — улыбнулся Ак. — Жрец Анубиса должен быть молчалив и почтителен. Ни того, ни другого я у сей дамы не наблюдал. Поэтому, видимо, она работает в отделе регистрации браков, чтобы будущие спутники жизни изначально как можно скорее спускались с небес и привыкали к реальным жизненным трудностям. Он взял меня за локоть, притянул к себе и сказал на ухо: — Но всё равно ты для меня так и останешься Хранителем Бруклина. И мне совершенно безразлично, что думает по этому поводу сам Бруклин. Вожделенную бумажку мы убрали в ящик стола. Ак перед этим повертел её в руках и усмехнулся: — Мы теперь можем не свидетельствовать друг против друга. Вот спросит меня Макфи — правда, что Дэйли опять в рабочее время дрых в комнате охраны? А я с полным правом могу отказаться отвечать! Я улыбался, как дурак, а он продолжал: — А ещё мы с тобой можем взять совместный кредит. — Господи, кредит-то нам зачем? — Ну… например, на это… на суррогатное материнство. Мы организуем себе пару близнецов, назовём их Рамзес и Моисей, и они начнут драться уже в утробе. Тут я внезапно понял, что надеваю правый ботинок на левую ногу. Поднял голову, посмотрел на бесстрастное лицо Акменра — только лёгкая усмешка в уголках глаз — и сказал: — Не… это чо-то как-то… слишком мрачно. Кстати, ты уже читал рассуждения Фрейда про то, что Моисей скорее всего был египтянином? — Серьёзно? Нет ещё. Покажешь вечером? Я наконец завязал ботинок, поднялся и кивнул: — Таким образом, национальный конфликт предлагаю считать исчер… А потом успел подумать, что как-то сложно говорить и целоваться одновременно. Но поговорить можно и по дороге на работу, в конце концов.